Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 9(23), 2021.

Конечно же, наибольшим вкладом в науку, оставленным Георгом Стеллером, является описание морской коровы, не случайно названной стеллеровой коровой. Добавим, что «при жизни» ее ни один ученый, кроме Стеллера, не исследовал и даже не видел, так что почти все наши знания о биологии этого вида базируются именно на его описаниях: промысловики, походя уничтожившие стеллеровых коров буквально за четверть века, добавили к этому очень мало. Очень возможно, что они и не упомянули бы о нем толком, не будь этот вид «зафиксирован» Стеллером: ведь для всех остальных он представлял побочный интерес — источник пищи во время экспедиций по добыче калановых и котиковых шкурок, позволяющий не везти с собой солонину… а такие источники, при всей их побочности, лучше не афишировать. И тогда ученые последующих поколений, натыкаясь на разрозненные кости стеллеровых коров, вряд ли сумели бы представить, что речь идет не об останках плейстоценовой эпохи, но о фактически современном виде, «задержавшемся» после исчезновения ледниковой мегафауны. А мимолетные слухи об охоте на загадочных «коров» еще в XVIII веке считались бы такой же фантастикой, как рассказы о встречах с живыми мамонтами…

Впрочем, криптозоология до сих пор имеет виды на стеллерову корову — хотя возможность выживания каких-то ее изолятных популяций, прямо скажем, невелика. Однако речь в данном случае пойдет не о них.

Среди не нашедших объяснения биологических данных, сообщенных Стеллером, значится и информация о еще нескольких загадочных объектах. Начнем с самого мимолетного — сообщения о странном следе, найденном им на одном из островов Шумагина:

…Кроме того, на глинистом берегу озера я видел следы совершенно незнакомого животного. След, оставленный в глине, был похож на волчий, но его размеры и размеры когтей заставляли предположить, что это должно быть иное и гораздо более крупное животное или весьма крупный вид волка.

А ведь Стеллер к тому времени уже насмотрелся на крупные следы сибирских волков, равно как и прочих представителей тамошней фауны! Кроме того, видимо, пропорции когтей были не характерны для волчьих — однако и со следом рыси или росомахи опытнейший и наблюдательнейший натуралист этот отпечаток спутать не мог. По этой же причине отпадает и тот гипотетический криптид, которого принято называть «берингским барсом» (о нем постараемся рассказать в одном из следующих номеров): кем бы он ни был, речь может идти только о представителе семейства кошачьих, оставляющем совсем не такие следы.

Однако группа островов Шумагина лежит возле самой Аляски (сейчас они к ней и относятся). Мог ли там «задержаться» кто-то из населявших Берингию представителей ледниковой мегафауны, более связанный с американским, чем с евразийским побережьем Тихого океана? И были ли среди них волкоподобные звери?

Ответ очевиден. Первый и наиболее «соблазнительный» персонаж — так называемый ужасный волк (Aenocyon dirus), прототип лютоволка из «Игры престолов». Столь далеко на север он, насколько известно палеонтологам, не проникал — но не потому, что был слабо приспособлен к суровому климату (очень даже был приспособлен!), а потому, что путь ему преграждал сплошной ледниковый щит. Однако если мы говорим о его возможном выживании после завершения ледниковой эпохи — то ведь щит этот распался, а потом и вовсе перестал существовать…

Кроме того, вероятно, на каком-то этапе ледник можно было обогнуть по самой кромке берега: не нынешней, а той, что теперь скрыта под водами Тихого океана (есть версия, что этим же путем еще до размыкания ледников прошли американские реликтовые гоминоиды). Правда, она была пустынна, так что питаться там пришлось бы главным образом выброшенными на берег тушами китообразных и тюленей. И, по мнению ученых, некоторые популяции ужасного волка в свое время освоили эту нишу: пускай южнее (насколько известно палеонтологам), но ведь северные отрезки пути, в буквальном смысле слова ушедшие на дно, недоступны для раскопок!

Вела же эта дорога не просто в Берингию, но прямо-таки в точности к территории будущего архипелага Шумагина, тогда еще остававшегося частью суши…

Вообще из наземных хищников такие пути преодолимы прежде всего для псовых. Например, ими в свое время воспользовался фолклендский волкоподобный лис, истребленный человеком лет через сто после стеллеровой коровы. Причем его дорога оказалась куда более сложной: Фолклендские острова даже в ледниковую эпоху не соединялись непосредственно с сушей, так что добраться до них можно было только по ледовому мосту… а потом, уже в «пункте прибытия», пришлось поневоле сохранять верность все той же диете морского побережья, потому что из сухопутных млекопитающих больше никто до Фолклендов не добрался!

Если же не вводить вообще никаких допущений, то дело обстоит и того проще: берингский волк. Он жил именно там, где нужно: путь на юг ему преграждал тот же ледниковый щит, который не пускал (если действительно не пускал) ужасного волка на север. Это как раз близкий родич современного серого волка, их таксономические различия не вполне ясны, хотя, пожалуй, берингский волк достоин выделения в отдельный вид. Любопытно, что он, вообще-то тоже не пережив завершения ледникового периода, все же исчез не бесследно, влив малую толику своей крови в некоторые популяции современных волков (как ни странно, не по американскую, а по евразийскую сторону Берингова пролива) и, возможно, даже в породу эскимосских лаек — тех, что сохранились опять-таки «не с той» стороны, в Гренландии.

Если ужасный волк по размерам и боеспособности выходил за предел волчьих лимитов, то берингиец, пожалуй, не выходил… но оказывался на их самом верхнем пределе. Мартин, наверно, не прочил его в лютоволки — однако лишь потому, что вряд ли столь уж подробно изучал представителей мегафауны. А вот предположение Стеллера насчет «весьма крупного вида волка» выглядит очень уместным!

Еще одно совершенно необъяснимое наблюдение было сделано Стеллером уже на обратном пути, вскоре после отхода от американских берегов:

10 августа мы увидели весьма необычное и новое животное, которое я кратко опишу, поскольку наблюдал его целых два часа. Животное было около двух эллов¹ длиной. Голова его походила на собачью, уши острые и стоячие, на верхней и нижней губе с обеих сторон свисали усы, что делало его похожим на китайца. Глаза были большие. Туловище удлиненное, округлое и толстое, но постепенно к хвосту становилось толще; шкура была густо покрыта шерстью, серой на спине, рыжевато-белой на брюхе, но в воде оно все казалось рыжей коровьей окраски. Хвост, снабженный двумя плавниками, был поделен на две части, при этом верхний плавник по длине вдвое превосходил нижний, как у акул.

Однако я немало удивился, что не вижу ни передних лап, как у морских амфибий, ни плавников вместо них.

Что же до формы его туловища, которую не зарисовали, то она во всех отношениях соответствует зарисовке, полученной Геснером от одного из его корреспондентов и в Historia animalium приведенной под названием Simia marina Danica. По крайней мере, наше морское животное может быть по праву названо этим именем как по сходству с геснеровским Simia, так и по его странным повадкам, быстрым движениям и игривости.

Более двух часов оно оставалось рядом с судном, разглядывая нас одного за другим, словно любуясь. Время от времени оно подплывало ближе и часто так близко, что до него можно было бы дотронуться шестом. Потом, как только мы двигались, оно отплывало подальше.

Оно поднималось из воды на одну треть своей длины, словно человек, и часто оставалось в таком положении несколько минут. Понаблюдав за нами почти полчаса, оно стрелой пронеслось под судном и вынырнуло с другого борта, потом снова прошло под судном, чтобы оказаться на прежнем месте. Оно повторило этот маневр раз тридцать.

Затем, когда это животное заметило большую американскую водоросль, от трех до четырех саженей длиной, которая вырастает из дна, как бутылка, а к концу постепенно сужается, как горлышко сосуда, оно стрелой бросилось к ней, стало выделывать такие плутовские фокусы, что более комичных нельзя было ожидать и от обезьяны. Время от времени оно откусывало кусок и съедало его.

Понаблюдав за ним длительное время, я взял ружье и выстрелил в это животное, намереваясь заполучить его для подробного описания. Но не попал. Хотя оно несколько испугалось, но сразу снова вынырнуло и постепенно приблизилось к судну. Но когда второй выстрел не попал в цель или лишь слегка ранил его, оно ушло в море и не вернулось. Однако в разное время его видели в различных частях моря.

«Simia marina», «морская обезьяна» Конрада Геснера, знаменитого натуралиста XVI века, — непонятное существо, изображенное, с одной стороны, вполне в духе средневековых бестиариев… а с другой — лишенное тех поистине фантастических черт, которыми были наделены известные Геснеру лишь по слухам «морской монах» или «морской епископ». Но что бы там Геснер (точнее, его корреспондент) ни зарисовал, гораздо важнее, что Стеллер видел своими глазами — и соотнес с тем рисунком!

Современные комментаторы считают, что Стеллер наблюдал молодого морского котика, который ему раньше не встречался. Но, не говоря уж о том, что существо описано очень детально и сходства с котиком не обнаруживает, — цитата ведь приведена по дневнику, после экспедиции самим Стеллером вычитанному и подготовленному к изданию! Все неясные ему в начале экспедиции эпизоды он в этой работе расшифровал и сопроводил комментариями. Эпизод с «морской обезьяной» так и остался для Стеллера загадкой, хотя котиков-то он к тому времени насмотрелся вволю!²

А где же рисунок самого Стеллера (он не успел сделать его с натуры, но, может быть, потом, по памяти)? Часть его архивов, посланных в Академию наук, потерялась в пути. Точно известно, что среди них было множество подробных зарисовок морских коров. Не исключено, что и изображение Simia marina пропало вместе с ними…

Можно ли рассчитывать, что упоминаемые Стеллером «большой волк» и «морская обезьяна» (если речь идет действительно о криптидах, а не об ошибках наблюдения), явно редкие уже в его время, дожили до наших дней? Трудно сказать… Так или иначе, даже субфоссильные (то есть вымершие уже в историческую эпоху) обитатели нашей планеты проходят по ведомству криптозоологии. Но вообще — по крайней мере второму объекту, гораздо менее крупному, чем морская корова, и не представлявшему для добытчиков пушнины интереса даже как резерв мяса, было бы гораздо легче уцелеть. А заодно и остаться незамеченным: в тех-то водах, до сих пор малопосещаемых, всю свою историю пограничных…

---

¹ Элл — мера длины, размеры которой в разных системах колебались от 94,5 до 119 см. Не вполне ясно, о каком элле говорит Стеллер: скорее всего, о наиболее общепринятом в его время английском, равном 114, 3 см. (Здесь и далее — примеч. авт.)

² Кстати, хотя Стеллер и не является открывателем морских котиков — но он был первым ученым, наблюдавшим их (как и сивучей) в естественных условиях и оставившим описания.