Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 10(24), 2021.

От редакции журнала «Горизонт»:

Эта статья была напечатана в журнале «Наука и религия» № 4, 1968. За три года до того он уже публиковал информацию о работе группы Жанны Иосифовны Кофман, занимающейся изучением реликтовых гоминоидов на Кавказе. После чего огромное количество читателей буквально засы́пало журнал заинтересованными и, что не менее важно, квалифицированными письмами, среди которых были предложения помощи, советы, вопросы, новые сообщения… Следствием этого и стало продолжение диалога, с выходом этой статьи не завершившееся.

Остается только вздохнуть о многом. И о том, каков был в те годы уровень криптозоологии: ей-богу, сейчас у нас «в среднем по палате» ситуация гораздо менее впечатляющая! И об отношении к проблеме реликтового гоминоида тогдашних научно-популярных журналов, даже «отягощенных» идеологией, а также научной общественности вообще. И об уровне подготовки рядовых читателей таких журналов. И, конечно, о научно-популярной периодике как таковой.

А особенно горько вздохнуть приходится по поводу судьбы самого журнала «Наука и религия». Нет, формально он не погиб, продолжает выходить все эти годы, пусть и микроскопическим тиражом… Но на самом деле его постигла участь, которая для научно-популярного издания хуже смерти: вот уже много лет и даже десятилетий журнал буквально превратился в «зомби», антитезу себя самого — того, каким он был в лучшие свои годы.

Впервые с читателями журнала «Наука и религия» мы познакомились в апреле 1965 года. Знакомство это оказалось плодотворным: кроме дружеской поддержки и благожелательного отношения, наша поисковая группа получила значительное подкрепление. Она пополнилась добровольцами, с помощью которых удалось охватить опросом разные районы Кабардино-Балкарии.

Мы беседовали с сотнями местных жителей. Результатом опросов оказались около 300 протоколов. Перед нами уже не стоял вопрос, кто же такой «алмасты» — действующее лицо этих рассказов: существо ли вымышленное, детище фольклора, или реальное? Ведь в его описании, составленном очевидцами, не было ничего нереального, а проступал облик человекообразного существа.

1966 год я считаю переломным в истории полевого разрешения проблемы. Настала пора анализа. Сведения, почерпнутые из сотен свидетельских показаний, мы разложили на главы, параграфы: анатомия черепа, верхних, нижних конечностей и т. д.; источники корма — растительного, животного, минерального; годовой, суточный циклы; особенности поведения; реакция на человека, на домашних и диких животных и тому подобное.

Детализация продолжалась. Из суммы показаний жителей разных республик Кавказа были извлечены сведения, касающиеся каждой отдельной анатомической черты. Скажем, лоб («лоб узкий, косой», «лоб не высокий, как у нас, а низкий, косой», «лоб узкий, скошенный»). Или нос («нос маленький, расплющенный», «нос как бы вдавленный», «нос приплюснутый, как будто его с силой придавили к лицу»). Подбородок («не такой, как у человека, а круглый, тяжелый», «не острый, как у человека, а круглый», «не как у людей, этого нет, — свидетель показывает на выступ подбородка, — а массивный, круглый»). Скуловые дуги («выдаются, как у китайца», «…у монгола», «…у калмыка», «…у корейца») и т. д. Обилие свидетельского материала давало по каждому анатомическому признаку по крайней мере 20—30 точных описаний.

Следующим шагом была составленная по ним графическая реконструкция искомого существа.

Реконструкция уже одного черепа выявила ряд важных обстоятельств.

Возникший перед нами череп, без всяких сомнений, является черепом примата, более того, черепом, поразительно схожим с известными науке черепами ископаемых гоминид — предков человека.

Разумеется, эта реконструкция недостаточна для точной антропологической диагностики, да она и не претендует на нее. Речь идет о том, что каждый описанный элемент, будь то лоб, зубы, уши и т. д., удивительно точно лег на свое место, «заподлицо» со своими соседями, создавая в целом схему, не выходящую за пределы реально возможного и антропологически мыслимого.

Известно, что каноны построения скелета незыблемы. Каждая анатомическая деталь ходом эволюции настолько целесообразно увязана с остальными, что по ней одной ученый-морфолог в состоянии математически воссоздать весь скелет. Различные структурные элементы того же черепа столь жестко связаны между собой, что их соотношения выражаются константными числами, то есть величинами постоянными.

Углубляя исследования, мы обнаружили, что реконструкция черепа «алмасты» на основании разрозненных описаний обнаруживает эту тесную взаимообусловленность структурных элементов.

Так, по совокупности других характеристик подбородочный выступ оказался бы на этом черепе противоестественным. И что же? Его в описаниях нет. Отсутствие переносицы в сочетании с выступанием лицевой части черепа неизбежно порождает платиринию — расплющенность носа. И нам рассказывают, что нос у алмасты действительно расплющен. Такими же подчиненными антропометрическим канонам оказываются и другие группы элементов черепа; и для элементов, привнесенных фантазией, в этом черепе места нет.

К такому же выводу приводит анализ данных, касающихся структуры плечевого пояса, верхних конечностей, и, в частности, кисти, нижних конечностей, и, в частности, стопы, с той разницей, что здесь добавляется новый элемент — функциональный, оказывающийся в полном соответствии с анатомической формой.

Не могут же старики-пастухи, сборщики чая, доярки знать математические корреляции, составляющие предмет изучения узкого круга специалистов.

Завершив анализ других разделов описательных признаков — физиологии, биологии, экологии, — мы констатируем, что из совокупности информации складывается один цельный, вполне жизнеспособный образ, удивительно гармоничный с биологической и антропологической точек зрения.

Результаты этого исследования я доложила в марте 1966 года на заседании Географического общества при Академии наук СССР перед обширной аудиторией.

В том же году эти данные прошли еще одно испытание. Я обратилась к криминалистам с просьбой дать заключение о юридической правомерности собранного материала. Если в наших протоколах опросов заменить слово «алмасты» фамилией «Николаев», достаточно ли этих свидетельских показаний для объявления о розыске Николаева и привлечения к ответственности, к примеру, за мелкие кражи? Группа следователей на общественных началах взялась изучать объемистое «дело». Вот к каким выводам они пришли.

Прежде всего, 30 процентов протоколов были забракованы как не соответствующие правовым нормам: из нескольких свидетелей одного эпизода опрошены не все. Действительно, полагая достаточной для наших целей истину биологическую (например, описание несведущим человеком признака, для него безынтересного, но приобретающего необычайную значимость для специалиста), я иногда пренебрегала отсутствием показаний других одновременных свидетелей. Итак, формально (не биологически!) 30 процентов наших протоколов отстранены. А остальные 70 процентов?

«Материал в целом, — заключали криминалисты, — дает основание для проведения широких и глубоких исследований… Во всех случаях необходимо установить причину возникновения рассказов свидетелей… Материал достаточен для возбуждения уголовного дела, то есть продолжения поисков на технически более оснащенной основе».

Так не зависящие друг от друга биологический анализ свидетельского материала и анализ формально-юридический совпали в оценке.

В марте же 1966 года в журнале «Вопросы философии» вышла большая статья доктора философских и исторических наук лауреата Государственной премии профессора Б. Ф. Поршнева. Впервые за историю исследования появление статьи о проблеме реликтовых гоминоидов на страницах крупного теоретического журнала знаменовало значимость этой темы. Статья оспаривала состоятельность некоторых устаревших положений современной антропологии и приглашала к дискуссии на высоком научном уровне. Наши оппоненты промолчали.

Период разведки и накопления подготовительного материала кончился. Оказавшись несколько лет назад у порога обширного белого пятна на стыке нескольких естественных наук, мы располагали теперь знаниями, достаточными для уверенного выхода в поле. Даже криминалисты выдали нам «ордер на арест» алмасты…

Ордер-то у нас был, но вот технических средств по-прежнему не было.

Прежде всего следовало выяснить два обстоятельства первостепенного значения. Мы знали о постоянном бродяжничестве алмасты, появляющихся эпизодически то тут, то там. Но в каких пределах совершается миграция отдельных особей? Непрерывно перемещаясь с места на место, привязаны ли они к определенному району, или область миграции практически не ограничена и может достигнуть огромных размеров, что поставило бы исследование в безнадежное положение?

Если же отдельные алмасты придерживаются ограниченной области, то во сколько особей можно оценить популяцию (совокупность особей одного вида животных), привязанную, скажем, к тому району Кабарды, где в основном ведутся работы, и как «выйти на орбиту» этих особей?

Перед нами стала задача перейти к сбору информации не об алмасты вообще, а о конкретных, отдельных особях. Стала задача «индивидуализировать» алмасты.

Наблюдение сосредоточилось на небольшом районе, участники получили под контроль несколько долинок. Данные экспедиции 1966 года — предварительные, но построить рабочую гипотезу они все-таки позволяют.

Тщательное ежедневное наблюдение за одной из долин, анализ и сопоставление то незначительных, то более загадочных событий, совершившихся там в течение нескольких недель, привели нас к выводу о присутствии в ней некоего «x» — не зверя, не домашнего животного и не человека. И действительно, очевидцы — а их было около 30, в частности целый отряд школьников, занятых на сенокосе, — вскоре сообщили: наш «x» — это девочка-алмасты лет шестнадцати, если для сравнения брать возраст человека.

И девочка эта, безусловно, — не тот очень высокий и худой «мужчина», черношерстный (в отличие от большинства собратов, обычно рыжешерстых), которого уже три лета встречают на Джинале, в 10 километрах от нашей долинки. И этих двоих нельзя спутать с дородной крупной самкой, довольной беззастенчиво посещающей огороды на окраине села. И совсем другим является четвертый алмасты, коренастый, среднего роста, много раз замеченный у реки и недавно так комично удиравший через поле подсолнуха от выстрелов стоявшей неподалеку противоградовой пушки. «Ну, прямо цирк!» — рассказывал, хохоча, наш друг, сторож Цуца Балагов, наблюдавший эту сцену с высокого бугра над рекой.

Еще больше сузив круг и теперь следуя чуть не по пятам алмасты, мы начали встречать их следы. Нашли в непролазном бурьяне две лежки. В одной была аккуратная кучка продуктов, этакое овощное ассорти: 2 тыквы, 8 картофелин, полуобглоданный кочан кукурузы, на две трети съеденная «тарелка» подсолнуха, ягоды шиповника, остатки трех яблок и, вперемежку с ними, 4 круглые катушки конского помета, который алмасты охотно поедают, видимо как источник солей. Нашли участок кукурузного поля, где вышеупомянутая «девочка» в поисках наиболее вкусного початка откусывала, не срывая, многие, оставив четкий отпечаток зубов, в частности клыков. Изучение прикусов, сопоставление их с человеческими показало, что оставившие их челюсти много шире, чем у людей. Там же сохранились множественные отпечатки плоских кривоватых босых стоп.

Наступившие продолжительные дожди и конец отпусков завершили экспедицию 1966 года, принесшую нам столько новых результатов.

1967 год начался для меня поездкой во Францию. В это же время там был и профессор Б. Ф. Поршнев. Интерес научной и широкой общественности к нашим работам оказался очень велик. Профессор Поршнев и я выступили в Сорбонне. Я прочитала доклады в Обществе естествоиспытателей, в «Музеуме», на медицинском факультете, у антропологов, у палеонтологов.

Особенно памятны встречи с замечательным ученым, исходившим весь земной шар, первооткрывателем многих животных, участником и руководителем английской и всех американских гималайских экспедиций по поискам снежного человека — Джералдом Расселлом. Он известен советскому читателю по книгам Ч. Стонора и Р. Иззарда.

Расселл высоко оценил результаты нашей работы. «Все мы, вместе взятые, — англичане, итальянцы, японцы, американцы, — сказал он, — не достигли и сотой части ваших результатов». Эти слова едва ли не самого компетентного в мире полевого специалиста проблемы были особенно приятны. Ведь перед трудностями исследования ряды первоначальных энтузиастов значительно поредели. Сам Расселл, больной, тоже вынужден оставить поиски.

Тепло пожелав нам победы, он дал группе ряд ценных практических советов и помог в выборе столь необходимой технической экипировки: осветительных приборов, легчайших ламп-вспышек, летающих шприцев.

И хотя к встрече с алмасты мы были готовы, как никогда, лето 1967 года оказалось одним из самых тяжелых за все время работы. Наша база и все ее хозяйство предстали перед нами в жалком состоянии. Героический «Запорожец», главное сокровище, стоял полуразрушенным. Пришлось весь первый месяц потратить на восстановление базы для работы. К тому же группы энтузиастов по 30—40 человек, понятия не имеющих о характере исследований, оккупировали наш крошечный домик, и несколько ветеранов не в состоянии были приспособить для пользы их беспорядочную энергию.

К этому нужно добавить дождь, не прекращавшийся ни днем, ни ночью и превративший окрестности в месиво грязи. Такого лета, говорили, не было сто лет. И, наконец, телеграмма, срочно отозвавшая меня в Москву.

Таков итог сезона, на который возлагалось столько надежд.

Осенью 1967 года зарубежную печать обошло сообщение, что на севере Калифорнии американские исследователи Боб Джимлин и Роберт Паттерсон встретили, наблюдали и сняли на кинопленку с расстояния 30 метров крупную двуногую волосатую человекоподобную самку сасквача (индейское название алмасты). Описание ее внешности и поведения ничем не отличается от описаний, знакомых нам по Кавказу. Слепки отпечатков ее огромных стоп весьма сходны с фотографиями следов, полученными нами¹.

Вот и рассказала я вам, друзья, о нашей работе. Медленно она идет. Но история науки учит тому, что поиски неизвестных видов животных ведутся порой десятки лет. Мы же ищем существо удивительной природы, которое скрывают от нас не только его собственные способности ориентироваться, но и религиозно-бытовые запреты. Об алмасты говорить нельзя. Это «табу» — едва ли не одна из главных трудностей поисков. В понятии многих мусульман, особенно пожилых, смешался образ реального, но загадочного алмасты («не человек и не зверь») и шайтана. Для многих суеверных жителей алмасты и есть шайтан. Для истинной атеистической работы недостаточно голословного утверждения, что шайтанов не бывает. Ведь люди встречают «шайтанов», кормят, поят молоком…

Отрицать следует не существование алмасты, а превратное представление о нем. Часто же получается обратное. Некоторые местные атеисты испугались поисков и объяснений членов группы, серьезно толкующих о реальности существования алмасты (шайтанов!) и обещающих награду за его поимку. Они усматривают в этом религиозную пропаганду и требуют прекратить деятельность экспедиции.

А между тем выход должен быть совсем иным: не отталкивать людей от наших поисков, а привлекать их, правильно объясняя сущность проблемы. Меня лишний раз убедил в этом случай с тов. Л. из Сармакова. Неожиданная встреча с алмасты так потрясла его своей загадочностью и непонятностью, что он стал нервным, пугливым — и в конце концов вынужден был обратиться за разъяснением к врачу. Но от того, кроме насмешек, ничего не услышал. Тогда он пошел к мулле («очень хороший мулла, ученый мулла»), который разъяснил парню, что этот «шайтан» — безвредный и не надо пугаться его или обижать. «После этого я перестал бояться и выздоровел. Очень хороший мулла», — признался он (протокол № 107-к).

Нужно ли говорить, что мы особенно ценим дружескую помощь читателей журнала «Наука и религия». Товарищи А. Медведев из Винницкой области и Э. Глазырин из Волгограда сообщили о собственных наблюдениях волосатых человекоподобных существ в горах Термеза и в Кабардино-Балкарии. Некоторые авторы писем приняли активное участие в поисках. Учитель-пенсионер из Подмосковья М. Р. Якушев, географ из Эстонии П. Педель стали участниками трех экспедиций. С нами работали преподаватель кафедры философии Львовского университета Г. И. Петровский, студенты-психологи Московского университета И. Власенко и М. Наканов.

В Баку возник коллективный участник поисков — ребята и учителя школы-интерната №12 имени Макаренко. Отправившись в историко-географическую экскурсию в горы Талыша, школьники под руководством своих преподавателей тт. Калика, Абрамяна и Сакирко не только составили четкое географическое, ботаническое и экономическое описание обследуемых районов, но и попутно собрали крайне интересный материал о «лесных людях» Талыша (кулиейбани², как их там называют). Талыш, этот любопытнейший для натуралиста район Кавказа, — один из самых перспективных для поисков реликтовых гоминоидов. Именно здесь в 1899 году зоолог-кавказовед профессор К. А. Сатунин встретил самку-кулиейбани и собрал о «лесных людях» данные, изложенные им в статье «Биабангули».

Сведения из Талыша поступают и сейчас.

---

¹ Весь этот абзац отражает представления тех лет — многие из них вскоре были скорректированы и пересмотрены. В дальнейшем большинство криптозоологов (включая саму Ж. И. Кофман и ее учеников) уже не утверждали, что между сасквачем и алмасты существует тождество: наоборот, все более и более заметны становились отличия. Как вообще между обликом, размерами и повадками этих существ, так и между отпечатками их стоп, включая следы той самой «Патти». Этим именем теперь принято называть молодую самку, встреченную Паттерсоном и Гимлиным (сейчас его фамилию обычно озвучивают так). (Здесь и далее — примеч. ред.)

² Вариант названия, встречающегося также в формах «гуль-ябан, гульби-яван, биабан-гули (именно последнюю версию использовал Сатунин). Во всех случаях это означает «гуль (т. е. «низовая» нечисть, могучая и страшная, но вполне плотская и не наделенная по-настоящему сверхъестественными возможностями) из пустыни (т. е. необитаемой человеком местности вообще, будь то лесная чаща или горные кряжи).