Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 11(37), 2022.

У Генки прозвище — Кибер, потому что однажды он забрался в хозлюк для автоматов да так там и застрял. Целая бригада техников его вызволяла, провозились с ним, наверное, часа четыре. Достали чуть тёпленького и были очень рады, что живой, даже почти не ругали. Ну, пожурили немного. Сан Саныч потом Генку спрашивал, зачем тот в хозлюк полез. Генка ответил, что хотел через технические коммуникации пробраться в капитанскую рубку.

— В рубку? — недоумённо переспросил Сан Саныч. — Через коммуникации?

— Ага, — подтвердил Генка.

— Смело, — сказал Сан Саныч. — Проползти километр на брюхе через тоннели, где даже киберам тесно, — очень смело. Хотя и глупо. Ненароком заплутаешь в коммуникациях, не там свернёшь — и вместо капитанской рубки можешь попасть в энергоблок. И тогда одним антисептиком на ссадинах не обойдёшься, придётся ещё лишние рентгены из организма выводить.

Генка покраснел, засопел и ничего не ответил.

— Так что же тебе понадобилось в капитанской рубке? — продолжил выведывать Сан Саныч.

— Ну, это… — сказал Генка, потупившись, — на звёзды хотел посмотреть.

Сан Саныч — наш наставник с пяти лет. Знает нас как облупленных, его не проведёшь. И терпения ему не занимать.

— Звёзды, значит. Как мне думается, ты что-то не договариваешь. На звёзды из галереи можно любоваться сколько хочешь. Верно, Юра?

Я кивнул. На галерее, которая ведёт из интерната в оранжерею, есть широченное обзорное окно из модифицированного суперльда. Совершенно прозрачное, смотри не хочу. Но на что там действительно любоваться, я не понимаю. Сколько себя помню, вид в окне всё тот же: чёрное-пречёрное небо, а на нём мелкие огоньки, с одного края голубые, с другого — красные. И вчера было то же самое, и год назад, и десять…

— Я хотел посмотреть, куда летим, — сознался Генка.

Сан Саныч как будто даже растерялся, повернулся ко мне.

— Неужели вы забыли всё, о чём я рассказывал вам на уроках астрономии?

— Глизе 667, — заученно отчеканил я. — Система из трёх звёзд. На орбите красного карлика Глизе 667C существует предположительно от четырёх до шести планет. Из них как минимум две планеты земного типа в зоне обитаемости…

— А вдруг мы сбились с курса, — упрямо сказал Генка. — Со старта почти шестьдесят лет прошло, а наш «Авангард» всё летит и летит. Вот я и хотел посмотреть, узнать, насколько ещё далеко.

Сан Саныч как-то вмиг сделался очень печальным, и я вдруг подумал, что ему, должно быть, очень много лет. Наверное, за пятьдесят. Может, даже пятьдесят девять. До нас у него было уже четыре поколения учеников.

Вздохнув, он тихо сказал:

— Далеко. Ещё очень далеко, Гена.

— А сколько?

Сан Саныч нахмурился и долго не отвечал, как будто подсчитывал в уме. Потом всё же сказал, сколько.

В названную цифру сложно было поверить. Точнее — не хотелось…

У Генки неплохая успеваемость почти по всем предметам, но до отличника ему далеко. Как говорят многие преподаватели, Генке не хватает собранности. А я ему даже немного завидую, Генке всё даётся играючи, и он мог бы стать первым в классе, если бы только захотел. Раньше меня даже приводили ему в пример, но мне приходилось добиваться своего упорством. Впрочем, в последнее время я стал немного сдавать, и отметки у меня уже не блестящие. Сан Саныч даже пытался поговорить со мной по душам, спрашивал, что со мной творится. Я сказал, не знаю.

Я и в самом деле не знаю. Просто что-то изменилось, и школьные успехи перестали иметь главное значение. Иногда я думаю, какой вообще в них смысл? Ради чего мне стараться?

Сан Саныч, судя по некоторым уточняющим вопросам, решил, что у меня девчонки на уме. Не то чтобы он совсем был неправ…

Есть одна девчонка. Вернее сказать, даже две девчонки. И лучший друг Генка. В общем, всё крайне непросто.

Одну зовут Ника. Она выше всех других девчонок в классе, почти одного роста со мной. У неё чёрные волосы до плеч и холодные глаза, похожие на две льдинки. Она редко улыбается и только иногда, когда думает, что никто не видит, бросает короткие взгляды на Генку, тогда льдинки в её глазах тают. По-моему, это замечаю только я. Генка не замечает точно. Я хотел ему рассказать, честно, но что-то меня останавливает. Мне кажется, ему это неинтересно, его голова сейчас занята проблемами космической навигации. У Генки есть гениальная теория, что в космосе прямой путь вовсе не самый короткий. То есть нужно держать направление не на путеводную звезду, а на точку пространства, где эта звезда окажется в определённый момент времени. Ага, он до сих пор считает, что мы летим не туда. Гонимся, по его словам, за уходящим светом.

Пару раз на уроках я видел, как Ника пишет записки, а потом рвёт их на мелкие клочки. Нетрудно догадаться, кому она их пишет. Жалко, что не мне. А Генка дурак, конечно. Хотя и очень способный. Может быть, когда-нибудь он вычислит самые правильные координаты и значительно сократит нам путь до цели.

Я снова стал ходить на галерею, к смотровому окну. Выбираю время, когда там никого не бывает. Если долго стоять без движения, автоматика гасит потолочные лампы, оставляя только тусклые дежурные светильники. Я прижимаюсь лбом к прохладному льду окна, гляжу на колючие звёзды в бездонной черноте, думаю…

— Часто здесь бываешь?

Я оглянулся.

Варя. Тоже из нашего класса девчонка. Неприметная такая, тихая, почти ни с кем не разговаривает. На уроках отвечает, если только спросят, сама ни за что руку не поднимет. Мы на химии сидим за одной партой. Было дело, я помогал ей расписать уравнения химических реакций.

— Иногда, — сказал я. Зачем соврал, сам не знаю.

Она подошла, встала рядом. Примерно на таком же расстоянии, как мы за партой сидим.

— Красивые, — сказала Варя. Коснулась окна пальцем, спросила: — А почему вот тут звёзды сплошь голубые, а вон там — красные?

— Эффект Доплера, — пояснил я. — Релятивистское смещение длины световой волны. В эту сторону мы летим, соответственно звёзды к нам приближаются, и их свет сдвигается в синюю часть спектра. А от тех звёзд мы отдаляемся, поэтому для нас они видятся красными.

— Почти поняла. — Она вздохнула. — Естественные науки мне с большим трудом даются. Слишком сложные.

— Так не забивай голову.

— Надо. Я после школы хочу на врача выучиться. А там химия на вступительных, и в школьном аттестате хорошие оценки тоже нужны.

— Ясно.

— А ты уже решил, на кого пойдёшь?

— Нет. Пока не решил.

— Как так? Профориентация уже совсем скоро?

— Да не знаю я! — сказал я с досадой. — Что ты ко мне пристала? Наставник меня выспрашивает, теперь ты ещё.

— Ты способный, не то что я, — сказала Варя. — По-хорошему тебе завидую.

— Было бы чему завидовать. Это Генка способный, настоящий талант. А я — так, только хорошо запоминаю, что в учебниках написано.

— Нет-нет, правда. Ты ведь можешь многого добиться, если захочешь.

Ну вот, и она туда же. Я всё это сто раз слышал. И от Сан Саныча, и от школьных преподавателей. Надоело. Я со стуком приложился лбом к окну. Крепко зажмурился. Но продолжал видеть эти проклятые звёзды. Неизменные, вечные.

— Ты что? — воскликнула Варя. — Зачем?

— Вот именно, — сказал я. — Зачем? Ради чего стараться? Чего я могу тут добиться? Знаешь, мы всего лишь промежуточное поколение, летим через космос неведомо куда. А я один из многих, которые никогда не достигнут цели.

Варя подошла ближе, протянула руку, погладила меня по голове. Давно так никто со мной не делал. Это было так неожиданно и приятно, что я совершенно потерялся.

— Глупый, — сказала она тихо. — Способный, но всё равно глупый. На самом деле все так живут: просто летят через космос неведомо куда. И неважно — на «Авангарде», на Земле или на другой планете.

Потом она ушла, а я остался. Продолжил смотреть на звёзды.

Было над чем подумать.