По материалам архива НПЦ «Холокост» и архивов г. Москвы

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 5(31), 2022.

Эта статья была подготовлена и опубликована в сборнике Актуальні проблеми регіональних досліджень Великої Вітчизняної війни: Матеріали Міжнародної наукової конференції (Харків, 20—21 вересня 2013 р.). Конечно, кто мог тогда предположить, что эти места снова попадут в сводки боевых действий…

Поиск и изучение писем, дневников и других документов личного происхождения периода 1939—1945 годов составляют одно из главных направлений деятельности архива научно-просветительного центра (НПЦ) «Холокост». На протяжении 30 лет эта работа ведется постоянно, прежде всего в плане комплектования архива. Но последние 15 лет собирание, изучение и использование именно эпистолярных документов стало самостоятельным и целенаправленным. Они поступают в архив НПЦ «Холокост» как в составе личных фондов, комплексов семейной переписки (предвоенные письма, письма с фронта, из эвакуации, из тыловых районов), так и отдельными, порой чудом сохранившимися экземплярами. Работа по поиску, изучению и изданию писем, дневников, фотографий и воспоминаний имеет не только огромное мемориальное значение, но и большие перспективы. Тем более, что нам удалось организовать тесное сотрудничество как с представителями государственных архивов и музеев, так и с еврейскими общинными и культурными центрами (Рига, Киев, Нижний Новгород, Брянск, Ростов-на-Дону, Владикавказ, Санкт-Петербург, Челябинск).

Центр «Холокост» первым на постсоветском пространстве начал систематически собирать и издавать письма и дневники евреев и о евреях периода Великой Отечественной войны и Холокоста.

Выход в свет шести (на 2021 год. — Л. Т.) выпусков сборника «Сохрани мои письма…» [1], их широкое распространение и популяризация создали благоприятные условия для дальнейшего пополнения архива. (Со сборниками можно ознакомиться на сайте НПЦ «Холокост»: https://holocf.ru/наши-издания.)

В архиве НПЦ «Холокост» в личных фондах и коллекциях отложился значительный массив фронтовой и тыловой переписки 1941—1944 годов советских евреев — воинов Красной армии, участвовавших в боевых действиях на Украине, в частности в ходе боевых действий в районе Харькова в 1942—1943 годах. Многие авторы и адресаты сами были уроженцами этих мест, именно здесь прошли их детство и юность. Многие авторы писем погибли или пропали без вести.

Материалы поступают из разных государств (США, Канада, Израиль, Латвия, Германия, Украина), и часто мы имеем возможность пополнить сведения об авторах писем и дневников благодаря воспоминаниям как их потомков, так и ныне здравствующих адресатов.

Большинство писем и дневников написаны «в режиме реального времени». На первый взгляд, они дают немного информации о еврейской самоидентификации в годы войны. Но уничтожение евреев вызвало сильный рост еврейского самосознания у воинов-евреев.

«Для всего многонационального народа, а особенно для еврейского народа, настал тяжелый час… кровавые руки Гитлера хотят поработить его, еще хуже, „стереть“ с лица земли, но это им не удастся. Еврейский народ еще покажет, где правда, еще отомстит за измученных его дочерей и сынов. Являясь сыном еврейского народа, … осознавая все это, я сражался с врагом смело и мужественно, не щадя своих сил и жизни, для народного дела» (из письма 17-летнего рядового Вульфа Зеленого, погибшего 21 июля 1943 года в боях под Харьковом) [2].

Действительно ли советские воины — евреи осознавали свою национальность и отношение нацистов ко всему еврейскому народу только тогда, когда оказывались в плену? Могли ли они не знать о фактах уничтожения и преследования евреев, освобождая города, где были гетто и «бабьи яры»?

Заведующий кафедрой математики в одном из львовских вузов Алексей Гершгорн в начале войны командовал двумя огневыми взводами. Закончил войну майором, заместителем начальника штаба 5-й отдельной истребительно-противотанковой артиллерийской бригады. Его «Дневник сталинградца» — бесценное свидетельство непосредственного участника и очевидца событий. Первая часть дневника была начата в ноябре 1941 года и закончена в августе 1943 года. Приведем его фрагмент, относящийся к боям под Харьковом:

«28 мая 1942 г. С утра вели пристрелку. Часа в 4 дня открыли беглый огонь по колонне. Как передали в НП, наши снаряды попадали в цель. Прошла пара минут, и батарея выпустила около 40 снарядов. Когда с наблюдательного пункта передали, что мы „набили много фрицев“ (излюбленное выражение комиссаров), меня сначала охватил восторг, а через несколько минут настроение резко изменилось. Черт знает, что такое?! Ведь несомненно, что националистическими идеями проникнуты не одни главари фашистской партии и вина за пролитую иудейскую кровь падает и на широкие немецкие массы. Ведь почти достоверно, что мои сестры погибли, и прежде всего за то, что они иудеи, тем не менее в груди у меня нет ненависти к немцу как к таковому. Черт знает, что за великий народ! Даже тогда, когда на арену истории он выступает как носитель зла, и тогда он, в известном смысле, внушает к себе уважение» [3].

О судьбах родных в оккупации и политике преследования евреев прямо или косвенно упоминают немногие авторы. Тем ценнее те записи, которые показывают чувства и мысли о Холокосте части еврейских бойцов и командиров.

Старший лейтенант Иосиф Драхлин писал 20 апреля 1942 года: «Получил письмо от Хайки… пишет, что не может согласиться с мыслями, что моих родителей нет в живых. Я бы, конечно, согласился с ней, но, моя дорогая женушка, за месяцы войны я побывал во многих городах, где хозяйничали фашистские звери, и везде одна и та же картина, т. е. все еврейское население, которое он захватил, всех до единого он перестрелял, даже грудных детей и то они, паразиты, отравляли. И жители освобожденных городов рассказывают, что стоило только показаться на улице еврею, как сейчас его уничтожали. Если описать те ужасы, которые творили эти звери в Харькове, Ворошиловграде, Миллерове и т. д., так, по-моему, нет ни одного человека, у которого не загорелось сердце ненавистью к этим палачам» [4].

Большинство авторов — молодые люди, окончившие нееврейские школы и вузы; многие из них — комсомольцы и члены компартии. Прежде всего они патриоты своей страны, ненавидящие нацизм. Рядом с ними сражается немало людей других национальностей; и у них «враги сожгли родную хату, убили всю его семью».

Из писем марта — мая 1942 года Абрама Лещинского матери (пропал без вести в боях под Харьковом 20 июня 1942 года):

«Уверен, что настанет время, когда опять при Вашем непосредственном участии за нашим столом, но в родном Харькове мы будем пить, хорошо есть Ваши приготовления и вместе с Вами танцевать „фрейлахс“. К этому времени Аня преподнесет нам радость» [5].

«Ведем бои за родной Харьков, приближаясь к нему. Нет и не может быть сомнений, что приказ любимого наркома обороны выполним с успехом. Надежды и чаяния нашего народа Великая Красная армия блестяще выполняет. Следите за информбюро» [6].

Для понимания психологии и поведения человека на войне очень важен его быт, отраженный в письмах и дневниках. В условиях постоянной угрозы гибели фронтовики крайне скупо сообщают о бытовых проблемах. Возможно, поэтому в письмах с фронта описания зверств нацистов крайне лаконичны. Ежедневно, ежечасно на фронте авторы писем и дневников смотрели в глаза смерти.

Публикуемые документы открывают некоторые малоизвестные эпизоды войны и их восприятие фронтовиками. Ни время, ни обстоятельства не позволяли большинству авторов писем и дневников подробно описывать фронтовые будни. Тем важнее сохранившиеся детали сражений, попытки осмысления, критического анализа событий.

«Бои на харьковском направлении закончились. Совинформбюро говорит, что задачи там выполнены. До нас дошли сведения о подготовке наступления немцами на Ростов, и, чтобы сорвать это, мы ударили на Харьков. Немцы потеряли 90 т. убитыми и ранеными, а наши потери 50 т. убитыми, и 70 т. пропали без вести. Все это непонятно, особенно про „пропавших без вести“. Думаю, разобраться можно будет лишь спустя некоторое время после войны… Керчь наши оставили. Говорят, у немцев там было очень много авиации» (из дневника сержанта Лазаря Френкеля) [7].

Именно особенностью дневников периода войны, как фронтовых, так и тыловых, является в первую очередь большая откровенность и даже смелость (сравнительно с письмами) в замечаниях. Тут можно встретить весьма критический «разбор действий» советского командования и даже «товарища Сталина». Возможно, авторы дневников не особенно задумывались о последствиях, если дневник попадет в чужие руки. Но не выразить свои мысли и чувства они не могли.

Вот как оценивал А. Гершгорн военное руководство в связи с неудачным наступлением на Харьков. В годовщину начала войны он записал: «Несомненно, что в нашей „блестящей победе“, кроме других факторов, сыграли свою роль такие, как бездарность некоторых высших командиров» [8]. «Однако никто не захочет назвать истинных причин… в силу которых земля наша так обильно поливается потом и кровью» [9].

Не только ход боевых действий и настроения фронтовиков весьма ярко (насколько, разумеется, позволяла цензура) представлены в письмах и дневниках (последних, кстати, сохранилось довольно много, вопреки распространенному мнению о категорическом запрете вести дневники на фронте).

Отношения с местным населением (украинцами, русскими), особенно различия в настроениях местного населения в 1941 и в 1943 годах, уничтожение еврейского населения, проявления коллаборационизма и осуществление нацистской оккупационной политики весьма подробно представлены и отражены в них.

Командир артиллерийского взвода лейтенант Владимир Кагарлицкий в своем дневнике оставил очень яркие и интересные записи, касающиеся событий лета — осени 1943 года во время боев за освобождение восточных районов Украины.

«12 августа 1943. Вчера мы приехали в г. Богодухов, где находимся сейчас. Этот город был очень долго у немцев. Население напугано. Когда мы пришли, они у нас спрашивают: „А правда ли, что мы берем в армию 14-ти и 15-тилетних ребят?“ Тут у них все уверены, что Москва взята немцами!» [10]

«Сейчас очень интересно получается. Танки идут вперед, занимают деревни, станции, а пехоты нет. По лесам бродят оставшиеся власовцы, они организуются в группки и банды. Вот будет работы заградотрядам. Самостийная Украина! При любом потрясении здесь начинается настоящий кавардак. Порой брат воюет против брата, и это считается уже обыкновенным. Я удивляюсь, почему еще не гремит банда какого-нибудь Зеленого!» [11]. Распространенным термином «власовцы» автор называет не только вооруженные формирования коллаборационистов, но многих тех, кто не приветствовал и даже имел основания опасаться возвращения Красной армии. Кагарлицкий делает прямое сравнение с периодом Гражданской войны.

Ужасы войны и страдания мирных жителей также не могли оставить автора равнодушным. «13 августа 1943. Вчера было спокойно только до того момента, как я кончил писать. Только я пошел завтракать, как началось. От Богодухова сейчас ничего не осталось. Вчера утром это был чудесный городок, стоит он на горке, весь в зелени. К вечеру от него остались одни развалины. Едешь по городу, все улицы в воронках, дома горят, на улицах разбитые машины, трупы лошадей, людей. К вечеру в городе уже начали рваться снаряды дальнобойных орудий. Как жалко мирных жителей! Вчера они еще жили в своих уютных, аккуратненьких домах, а ночью, оставшись без крова, в чем только есть пошли глубже в тыл. Испуганные лица, плач детей и группы людей, бредущие по дороге» [12].

Особое направление деятельности архива НПЦ «Холокост» — поиск и изучение личных фондов советских военных корреспондентов, особенно их фотодокументов. Сотрудники многих архивов и музеев не придавали особого значения рабочим тетрадям, записным книжкам и дневникам военных фотокорреспондентов. А эти материалы не только содержат пояснения к фотографиям, но в них очень часто встречаются интереснейшие наблюдения и замечания, отражены незначительные на первый взгляд, но крайне интересные факты — как правило, зафиксированные «по горячим следам». Военный корреспондент, писатель в своем дневнике (недоступном военной цензуре) чаще обращает внимание на обстановку фронтового быта, военной повседневности. При изучении личного фонда корреспондента газеты 38-й армии «За счастье Родины» капитана Давида Минскера архивисты НПЦ «Холокост» и Центрального архива электронных и аудиовизуальных документов г. Москвы выявили также интереснейшие фотодокументы. Например, Д. Минскер в только что освобожденном Киеве записывал рассказы местных жителей о жизни в оккупации, об уничтожении евреев в Бабьем Яру. А также сделал целую серию фотоснимков, посвященных освобождению г. Сумы и форсированию Днепра.

Из записной книжки Д. Минскера (ноябрь — декабрь 1943 года, Киев):

«Мужчины всячески прятались. Несколько раз они издавали приказы. На бирже труда немцы издали приказ: все от 14 лет должны прийти на биржу и зарегистрироваться. Когда люди приходили, их оцепляли и партиями отправляли на каторжные работы. Люди без пищи работали с утра до вечера. Хлеб давали такой, что ни кошки, ни собаки не кушают.

На базарах жиры и молоко отбирали. Словом, отбирали все. Только разрешали зелень. Часто базары оцепляли, под предлогом „спекуляция“ угоняли в Германию. Люди шли на базар, чтобы купить кусок хлеба, их забирали. В Киеве организовали медицинский институт. Когда сделали набор — попытались отправить в Германию. Они разбежались. Был приказ, что все женщины, у которых дети не моложе 8 лет… Поступил человек на работу — его цап и на мед. машину. Один рабочий убежал, по нему стреляли.

Анистрапенко (жен.) расстреляна за то, что обнаружили приемник.

Когда пришли немцы, первым делом собрали всех евреев на Бабий Яр (за еврейским кладбищем). Яр этот был очень большой. Детей бросали живыми. Кололи штыками.

Когда их выводили, все отбирали и стреляли. Многих засыпали живьем. 80 тыс. Потом возили туда и украинцев. Пулемет работал день и ночь. Вешали на каждом шагу.

Когда вошли, немцы ежедневно объявляли о числе повешенных.

1 день — 100, 2-й — 300, 3-й — 400, а потом уже сбились со счета и не объявляли. Сгорело здание Думы — повесили до 300 человек. Хватали первых попавшихся.

Людей истребляли всячески. Например, такой порядок был: хождение по городу до 5, а работа до 6. Идут — стреляют» [13].

Поиск и изучение эпистолярных источников важны не только в научных и образовательных целях, но и для увековечивания памяти о героях и жертвах. Публикации писем погибших воинов помогают в поиске их родных и близких. Поступившее в архив НПЦ «Холокост» в 1998 году и опубликованное в 2007 году письмо рядового Мони Шмирина, пропавшего без вести в боях под Киевом в 1941, помогло в 2011 году, когда были найдены и опознаны останки солдата, найти его родственников в США [14].

Центр «Холокост» продолжает поиск, изучение и публикации переписки периода 1939—1945 годов. Мы с большим вниманием относимся к каждому документу и артефакту той эпохи, каким бы незначительным он ни казался на первый взгляд (к сожалению, это часто взгляд не специалиста). Я и мои коллеги просим наших читателей направлять в центр «Холокост» оригиналы и электронные копии своих семейных реликвий (письма, дневники, фотографии, документы, рисунки времен войны и предвоенного периода) по адресам: arch-holofond@mail.ru и romazhigun@mail.ru.

Леонид Терушкин, заведующий архивным отделом российского научно-просветительного центра «Холокост» (Москва)

Примечания:

1. «Сохрани мои письма…». Сборник писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 1/ Сост. И. А. Альтман, Л. А. Тёрушкин. — М. 2007; «Сохрани мои письма…». Сборник писем евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 2 / Сост. И. А. Альтман, Л. А. Тёрушкин, И. В. Бродская. — М., 2010; «Сохрани мои письма…». Сборник писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 3 / Сост. И. А. Альтман, Л. А. Тёрушкин, Е. В. Тестова. — М., 2013; «Сохрани мои письма…». Сборник писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны. Вып. 4 / Сост. И. А. Альтман, Л. А. Тёрушкин. — М., 2016; «Сохрани мои письма…». Сборник писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны». Вып. 5 / Сост. Р. Е. Жигун, Л. А. Тёрушкин // Под ред. и с предисловием И. А. Альтмана. — М., 2019; «Сохрани мои письма…». Сборник писем и дневников евреев периода Великой Отечественной войны». Вып. 6 / Сост. И. А. Альтман, Р. Е. Жигун, Л. А. Тёрушкин // Под ред. и с предисловием И. А. Альтмана. — М., 2021.

2. «Сохрани мои письма…». Вып. 1. С. 187.

3. «Сохрани мои письма…». Вып. 3. С. 161.

4. «Сохрани мои письма…». Вып. 2. С. 120.

5. Там же. С. 114.

6. Там же.

7. Там же. С. 27.

8. «Сохрани мои письма…». Вып. 3. С. 163.

9. Там же. С. 164.

10. Архив НПЦ «Холокост». Ф. 9. Оп. 1. Ед. хр. 223. Л. 57.

11. Там же. Л. 58.

12. Там же.

13. Там же. Ф. 33. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 4.

14. Рейхман Г. Человек за строкой документа // Время НН. 2012. 23 февраля. С. 11.