Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 6(20), 2021.

Откуда он появился, Вероника не поняла. Медведь стоял в двадцати шагах от неё, перегораживая путь к глайдеру. Матёрый самец смотрел на девушку в упор, словно прикидывал, кто перед ним: опасный противник или добыча? Наконец что-то решил для себя, сделал шаг, второй, третий, уменьшая и без того невеликое расстояние. Вероника облизнула вмиг пересохшие губы. Какого лешего её занесло сюда, на уступы прибрежной скалы? Птичий базар вблизи посмотреть захотелось? Вот и посмотрела, «орнитолог» доморощенный. Она позавидовала люрикам, тоже заметившим медведя и поднявшим гвалт за спиной. Ну почему люди не летают как птицы — без глайдера?!

Однако стоять столбом и ждать милости от самого опасного в здешних местах хищника было совсем глупо. Закричать, броситься навстречу, попытаться испугать? Как же, испугаешь эту громадину в полтонны весом. Идея проскочить мимо медведя тоже не годилась: неповоротливым тот мог показаться разве что человеку, увидевшему его впервые. За три месяца вахты Вероника убедилась: соревноваться с полярным хищником в проворности — самоубийство. Что остаётся? Не может такого быть, что положение безвыходное! Она, дипломированный климат-инженер, человек, вооружённый научно-техническими достижениями полдня XXII века, уступит какой-то зверюге?

Будто в голове щёлкнуло — используй стелс! Вероника осторожно приподняла левую руку, потянулась к запястью правой. Медведю её движение не понравилось. Пасть зверя приоткрылась, демонстрируя желтоватые зубы. Клац! От неожиданности медведь присел на задницу. Добыча, мгновение назад стоявшая перед ним, исчезла, хоть деваться ей с каменного пятачка, нависающего над ревущим прибоем, было некуда.

Впрочем, замешательство зверя длилось считанные секунды. Медведь вскочил, ноздри втянули воздух. Человек был по-прежнему рядом, пусть он его не видел, но чуял превосходно. Хищник свирепо рыкнул и ринулся в атаку. Девушка едва увернулась, проскользнула у самой звериной морды, с ужасом отмечая, как та поворачивается следом. На миг спёрло дыхание от смрада из раззявленной пасти. Она заставила себя не оглядываться: не хватало оступиться, упасть! Зато слышала, как хрустит каменное крошево под тяжёлыми лапами — ближе, ближе. И рык — в самое ухо!

Вероника на ходу заставила дверь кабины открыться, нырнула рыбкой, захлопнула за собой. Лишь тогда оглянулась. Медведь стоял в пяти метрах от машины, ревел рассерженно, но подходить ближе пока опасался. Дожидаться, чем всё закончится, она не собиралась. Умостилась в кресле, активировала двигатель. Бесшумно, как большая серебристая птица, глайдер взмыл в небо, развернулся, помчал вглубь острова, в самое сердце ледника.

Полярный день заканчивался, а вместе с ним и вахта Вероники. Скоро она вернётся к привычному комфорту мегаполиса, к друзьям, институтским коллегам, просто знакомым людям — и незнакомым, тысячи которых видишь каждый день, не задумываясь об этом. К начатой диссертации по ретроспективной гляциологии вернётся. Пока же единственный человек поблизости — Аркадия, начальник базы, и белое безмолвие вокруг. Впрочем, «безмолвными» назвать можно исключительно ближайшие окрестности. Достаточно пролететь каких-то сорок километров, и поймёшь — первое впечатление об Арктике ошибочно. Птичьи базары с сотнями, тысячами, десятками тысяч чаек, глупышей, люриков, лежбища тюленей и моржей, несметные стада белух. Ещё — нерпы и морские зайцы, лемминги, и пуночки, и, конечно же, бродяга Севера белый медведь.

Воспоминание о медведе заставило Веронику нахмуриться. Пожалуй, Аркадии о сегодняшнем «приключении» лучше не рассказывать. Хотя сделать это будет нелегко, начальник базы — практикующий психоэмпат. Мысли она, конечно, не читает, но…

На счастье, Аркадия была занята в библиотеке, и Вероника беспрепятственно прошмыгнула к себе в лабораторию. Плюхнулась в кресло, вывела на экраны динамическую карту ледовых полей. Однако впечатления о неудачной экскурсии к побережью были чересчур свежи, мешали погрузиться в работу. Поэтому она скомандовала искину базы:

— Радиоперехваты за последние трое суток! В порядке актуальности.

Первая же аудиозапись заставила забыть о медведе.

Костик словно попал в кошмарный сон, выкарабкаться из которого не получается. Началось всё, когда они с Лёвой и Леной сидели в твиндеке, обсуждали предстоящую зимовку — первую в их жизни! — спорили, кому повезло больше с распределением и чья полярная станция важнее для Севморпути. Неизвестно, чем бы закончился спор, но тут бабахнуло и тряхнуло так, что Лёва полетел на пол, больно приложился затылком. Вскочил, потирая ушибленное место: «Это что, мина?!»

В твиндеке было полно женщин и детей, поднялся гвалт, паника. Костик с Лёвой попытались помогать краснофлотцам заводить пластырь, но только под ногами путались, и их прогнали. Когда подорвался тральщик конвоя, они всё ещё оставались внизу. Выбрались на палубу, уже когда на пароход привезли раненых. Зато как от второго взрыва на тральщике сдетонировал боезапас и многометровый столб воды, дыма и пламени взметнулся к небу, увидели превосходно.

Затем командир конвоя приказал начать эвакуацию людей на оставшиеся два тральщика. В первую очередь в вельботы грузили детей и женщин. Чтобы не терять времени, мужики взялись спускать на воду принайтованные на палубе кунгасы. Помощь радистов-практикантов и здесь не понадобилась. На первый рейс кунгасов ребята не попали: желающих оказалось слишком много, их оттёрли. Рассудив, что рано или поздно с повреждённого парохода заберут всех пассажиров, они отошли в сторонку и принялись ждать своей очереди, кутаясь в бушлаты от промозглого ветра. Тут их и заметила Ленка, уже спустившаяся в вельбот, курсировавший между пароходом и тральщиком: «Ой, давайте мальчиков наших заберём. Они худенькие, много места не займут». Лейтенант, старший в вельботе, смерил их взглядом, кивнул.

На маленьком тральщике людей собралось — яблоку упасть негде, считай, половина пассажиров с парохода, если не более. О том, чтобы спуститься вниз, в тепло, нечего было и мечтать, там разместили женщин с детьми. Пришлось остаться на палубе. К счастью — сообразил Костик четверть часа спустя, когда смог хоть что-то соображать. А до этого палуба внезапно поднялась на дыбы и швырнула его вверх. Ошарашенный, он летел сквозь огненный смерч и картечь обломков, орал во всё горло и не слышал собственного крика. Или не вверх летел, а вниз? Потому что врезался в ледяную воду, хлебнул полный рот, забарахтался, не понимая, куда. Вырвался к воздуху, но глубина потянула его обратно. И не за что ухватиться, кроме как за воздух. Но воздух — слабый помощник.

Всё же махал руками он не зря. Его заметили, схватили за шиворот.

— Давай, хлопче, давай! Держися за лодку!

Пожилой краснофлотец с сильно побитым оспинами лицом втащил его в шлюпку. Костик упал на дно, в лужу солёной воды, ничего не соображая, только кашлял надрывно и ловил ртом воздух. Он даже не понял, когда обзавёлся соседом — таким же насквозь промокшим парнем в тельняшке. Нога парня была то ли перебита, то ли ранена и сильно кровоточила. Он скрипел зубами, пытаясь зажать рану. Потом толкнул Костика в плечо:

— Помоги!

Помощь требовалась, чтобы оторвать рукав тельняшки и перевязать рану. Добротная ткань не поддавалась. На счастье, у рябого нашёлся нож, и общими усилиями они забинтовали парню ногу. За этим занятием и познакомились. Молодого краснофлотца звали Фёдор, пожилого — дядько Марк.

— Матерь божья, что на свете творится, — дядько Марк покачал головой, рассматривая обломки тральщика. — Сколько ж деток разом загинуло? А жинок!

— Может, спаслись какие, — неуверенно возразил Фёдор. — Вон, вон, гляди, плывёт!

— Не, то не живая. Бач, лицом донизу.

Костик тоже взглянул невольно. И — узнал. По форменному бушлату узнал. Охнул беззвучно, перегнулся через борт, норовя дотянуться до проплывающего мимо тела.

— Куды?! Лодку перекинешь! — возмутился дядько Марк. Но помог, поддел тело веслом. Вдвоём они втащили девушку в шлюпку, перевернули на спину. — Казал же — мёртвая! Взрывом убило.

— Может, просто воды нахлебалась, — неожиданно возразил Фёдор. — Сейчас откачать попробую. Я умею!

— Ну пробуй. — И уже Костику: — О, а вон в самом деле живой хтось, рукой маше! Бери весло, погреблы!

Шторм понемногу усиливался, волны становились выше и круче, грести — труднее, а рука, взывающая о спасении, была так далеко. Но сил Костику хватило. Возможно, оттого, что где-то посередине пути Фёдор известил: «Живая, дышит!»

Они нашли спасательный плотик, на котором лежали, судорожно уцепившись, черноволосая остроносая девушка в одной нижней рубахе и… Лёва! Вернее, девушка и цеплялась, и махала призывно, и время от времени подтягивала норовившего соскользнуть Лёвку. Когда подплыли ближе, Костик понял, почему: правая рука товарища висела безвольной плетью.

Девушку звали Наташа. Она то и дело хваталась за грудь, кашляла с надрывом, так что дядько Марк спросил настороженно:

— Ты что, чахоточная?

Девушка отрицательно замотала головой.

— Спиной меня сильно ударило, когда взорвалось. Дышать больно.

— А-а-а. То ничего, до свадьбы заживёт.

— Я замужем! — вскинулась Наташа и зарыдала. А Костик вдруг увидел красное в уголках её рта.

Непонятно, заметил кровь дядько Марк или нет. Привстал, огляделся.

— Живых больше не видать. Погребём до наших, и так далеко отбились, не ровен час, потеряемся… Матерь божья… — застыл внезапно. Начал медленно приседать.

Костик оглянулся и тоже обомлел. В полукабельтове от них из свинцово-серой воды всплывала, вспенивая буруны, такая же серая рубка подводной лодки. Не мины то были, получается.

Дядько Марк опрокинул на дно шлюпки и его, и Лёву, и Наташу, навалился сверху.

— Тихо всем! Може, не заметит фриц, не станет стрелять. Подумает, мёртвые мы.

Сколько они так лежали, прижавшись друг к другу, Костик не знал. Поодаль прогремел взрыв, и Фёдор попробовал приподняться, посмотреть. Дядько Марк не позволил:

— Нишкни!

Потом был ещё взрыв, а они всё лежали, лежали, лежали. Только когда ноги и руки свело судорогой от холода, дядько Марк осторожно приподнял голову вровень с бортом шлюпки. Затем и вовсе сел на лавку. Ни кораблей, ни фашистской подводной лодки на горизонте не было, лишь болтались среди волн кунгасы и вельботы. Не поймёшь, есть там живой кто или всех немцы постреляли?

— Куда грести теперь? С какой стороны берег? — дядько Марк посмотрел на Фёдора, признавая за младшим превосходство в мореплавании.

Фёдор отвернулся.

Начальник базы выслушала рассказ Вероники с деловитым выражением, словно та докладывала о ледовой обстановке в Карском море. Кивнула, когда девушка закончила:

— Это война, милая моя. На войне люди гибли, гибнут и будут гибнуть во все времена. Предотвратить это не в наших силах, тем более — не в наших полномочиях. Мы можем только посочувствовать родственникам погибших.

— А живые?! Те, кто уцелел при взрывах?

— Ты же сама сказала — начата спасательная операция, самолёты в воздухе, корабли в море. Их найдут.

— Найдут?! При здешних архаичных поисковых системах? Там одну шлюпку унесло далеко на север, её точно не обнаружат!

— Что ты предлагаешь?

Вероника растерянно пожала плечами.

— Не знаю. Но нужно же что-то сделать! Пожалуйста!

Аркадия помедлила, кивнула.

— Хорошо, я подумаю.

Час спустя советская база ВМФ получила радиосообщение от поискового гидросамолёта с координатами потерпевших кораблекрушение. Неотличимое от настоящего.

Вместимости шлюпки для шести человек хватало с избытком. На этом хорошее заканчивалось. Потому что ни спаскомплекта, ни хотя бы ёмкости с пресной водой в ней не оказалось. Зато солёной было в избытке: волны захлёстывали судёнышко, и приходилось непрерывно вычерпывать. Чтобы грести, сил не оставалось. Да и куда?

У Фёдора начался жар — рана загноилась. Он терпел сколько мог, но, проваливаясь в забытьё, начинал стонать и просить пить. Пить хотелось всем. Пить было нечего. Они слизывали конденсат, остающийся после туманов.

На пятый день шторм стал стихать, тучи истончились, сквозь них наконец-то пробилось солнце. Костик обрадовался, надеясь, что удастся высушить одежду. Однако северное солнце оказалось обманчивым, его тепла хватало, чтобы испарить капли пресной влаги, но не согреть.

Лена так и не очнулась. С каждым днём дыхание её становилось слабее. Костик смирился, что спасти подругу не удастся, что она умрёт посреди холодного злого моря. Первая из них. Но он ошибся. Первой умерла Наташа, тихо и незаметно. Костик проснулся среди ночи и понял, что не слышит ставшего привычным кашля. Помедлил, протянул руку, потряс женщину за плечо. Та не шевельнулась. А утром дядько Марк пробормотал:

— Отмучилась. Ненадолго чоловика пережила. В море её надо…

Костик понимал, что последнее адресовано ему: провалившийся в очередное беспамятство Фёдор и однорукий Лёва помощники никудышные. Что именно он должен привстать, взять мёртвую за ноги, поднять, перевалить через борт. Но делать этого не хотелось. Ничего не хотелось, только лежать, свернувшись калачиком. Он уже понял: вслед за Наташей умрёт Лена, потом — Фёдор, потом… они все. Не будет ни берега, ни спасателей. Собственно, они должны были умереть ещё неделю назад, когда фашистская подлодка потопила тральщик. Они не спаслись, надежда выжить им только померещилась.

Дядько Марк повторять не стал. Повозившись, стянул с умершей свой бушлат, закутался в него, затих. Заснул? Костик не знал, смотрел в пустое синее небо. И вдруг увидел…

— Они их не нашли! Из-за шторма корабли повернули назад!

Вероника ворвалась в кабинет начальника базы, нарушая субординацию, правила хорошего тона, этику темпоральных экспедиций. Тем не менее Аркадия её не одёрнула. Склонила голову, произнесла:

— Очень жаль. Что ж, Царствие Небесное душам…

— Царствие Небесное?! Там ещё есть живые! И даже умерших мы, наверное, сможем реанимировать! Мы…

— Не сможем.

Вероника запнулась на полуслове, растерянно уставилась на начальницу.

— Мы сделали всё, что могли, — продолжила та. — Вызванные нами возмущения темпоральных потоков и так были на грани критических. Я пошла на этот риск ради тебя. Но на этом — всё.

— Но там же люди погибают, наши!

— Наши? — Аркадия вопросительно приподняла бровь. — Два тоталитарных режима столкнулись лбами, обрекая на смерть десятки миллионов ни в чём не повинных людей разных национальностей. Кого из них ты считаешь «своими», а кого «чужими»? Это не наша война, милая моя. И не наше время. Обитатели его давным-давно умерли, потому относиться к ним как к своим современникам некорректно. Для нас они скорее персонажи исторического фильма. Понимаю, ты первый раз попала в прошлое, тебе трудно с этим смириться. Но иначе нельзя.

Вероника так и застыла с открытым ртом, не в силах найти ответ. Поняв, что возражений не последует, Аркадия кивнула, поднялась из-за стола.

— Постарайся об этом больше не думать. Сейчас я дам тебе успокоительного, и садись за составление динамической карты Великой Сибирской полыньи.

Наверное, Аркадия была права. Наверняка права! Спорить с ней Вероника не умела и не хотела. Дождалась, когда начальница ляжет спать, загрузила в глайдер кибер-ассистентов и улетела. Прочее было делом техники: найти терпящих бедствие, сбросить вниз кибера, чтобы закрепил леера, поднять шлюпку и отнести к острову. Там, пока ассистенты ставили палатку-времянку, Вероника осмотрела спасённых. Их было шестеро: трое парней, средних лет мужчина и две девушки. Здоровье парней опасений не вызывало: сломанная рука, рваная рана на бедре и начинающаяся пневмония без труда лечатся амбулаторно. С девушками было значительно хуже. У блондинки Вероника диагностировала клиническую смерть, брюнетка и вовсе умерла несколько часов назад. Но надо хотя бы попытаться! На базе лучшее медицинское оборудование, какое только есть в Союзе!

Вероника не надеялась, что удастся надолго скрыть от начальства содеянное, тем более наличие посторонних в реанимационных боксах. Не удалось даже ненадолго — за завтраком, как раз между овсянкой и манговым соком, Аркадия поинтересовалась:

— Ты хоть понимаешь, что натворила?

Вероника постаралась придать голосу уверенность:

— Понимаю. Я спасла людей. И не надо на меня так смотреть, я не глупая, искин просчитал вероятность того, что спасение нескольких человек — не исторических личностей, самых рядовых! — вызовет критические изменения в континууме. Она ничтожна! Аркадия, это не катастрофа, всего лишь спасение человеческих жизней.

Начальница кивнула.

— Я рада, что ты не забыла провести предварительный расчёт последствий вмешательства. Надеюсь, в массив исходных данных ты включила информацию о том, что эти «несколько человек» теперь знают о нашем присутствии, более того — им известны пространственно-временные координаты базы?

У Вероники холодная испарина выступила. Эти данные она упустила. Не приходилось решать подобные задачи на практикумах по прикладной физике времени: в круг полномочий вахтенного инженера прямой контакт с аборигенами темпоральных локаций не входит. А повлиять на результат такая поправка могла радикально. Квантовая природа времени означает, что для любого события существует неисчислимое количество непроявленных вариантов. Нет линейной взаимосвязи между причиной и следствием. До определённого порога воздействие на прошлое бесследно растворяется, но, если порог превышен, последствия могут оказаться непредсказуемыми.

А ещё квантование времени означает, что целенаправленное смещение возможно лишь в прошлое, по цепочке проявленных событий. Стоит изменить направление, и окажешься перед массивом вероятных вариантов будущего, найти в котором «свой» невозможно. Единственный страховочный канат, позволяющий путешественнику во времени вернуться в исходную точку, — темпоральная база, существующая одновременно в прошлом и настоящем… Страховочный канат для Вероники и Аркадии, но не для спасённых с потопленных кораблей. Для них «исходная точка» — здесь и сейчас.

— Может быть, ты надеялась отправить этих людей к нам? — продолжала допытываться Аркадия. — Нет? Понимаешь, что это невозможно? Но что-то же ты планировала?

Вероника опустила глаза.

— У меня не было времени планировать. Я просто спасала людей. И надеялась, что ты поможешь найти правильное решение.

Начальница молчала. Медленно потягивала сок из высокого стакана, разглядывала подчинённую. Только когда стакан опустел, спросила:

— Где остальные?

— На побережье. Там, где гнездовье люриков. Аркадия, пожалуйста, сделай что-нибудь!

— Хорошо, я подумаю. Будет тебе правильное решение.

Костик уверен был, что видит сон. Большая серебристая птица зависла над ними. В днище её открылся люк, и в шлюпку спрыгнул громадный паук с длинными гибкими лапами. Нет, не паук — самодвижущийся механизм! Засновал взад-вперёд, умудряясь не наступить на лежащих людей; принялся крепить к бортам верёвки, тянущиеся от брюха птицы. Заёрзал дядько Марк, стараясь отодвинуться от невиданного гостя подальше; тихонько заскулил Лёва. Костик механического паука не испугался: это же сон!

Закончив работу, паук забрался обратно в люк, тот закрылся, и… шлюпка взлетела! Птица подняла её над водой, понесла. Костик и этого не испугался. Пусть отнесёт подальше от холодного Карского моря в какие-нибудь жаркие страны. Да хоть на само Солнце! Лишь бы согреться наконец… И чтобы там была пресная вода.

Мечта о жарких странах не сбылась, полёт оказался коротким. Несколько минут — и под днищем шлюпки зашуршали камешки. Самолёт-птица приземлился рядом, выпустив из брюха короткие лапы-опоры. Теперь уже два паука подбежали к шлюпке, бережно вынули из неё людей, положили на землю. Пожалуй, здесь было ещё холоднее. По одну сторону громыхало прибоем всё то же Карское море, по другую — галдел «птичий базар». А впереди искрился на солнце огромный, сколько глаз хватает, ледник.

Потом Костик увидел человека. Костюм его искрился наподобие ледника, не разглядишь издали. Лишь когда человек подошёл ближе, склонился над Костиком, тот понял, что это девушка. Самая обыкновенная: серые глаза, вздёрнутый носик, ямочка на подбородке, румяные от морозца щёки. Довольно симпатичная. Хоть Лена красивее, конечно.

Девушка приподняла его руку. Костик ощутил прикосновение чего-то твёрдого. Тут же кольнуло легонько, по телу пробежала электрическая дрожь.

— Пить… — прошептал он.

Девушка кивнула, приложила к губам бутылочку. Вкус у воды был горьковато-кислый, не очень приятный. Но стоило проглотить, и от желудка по всему телу растеклась тёплая нега.

Очнулся Костик уже не на холодной прибрежной гальке. Он лежал на мягком и одновременно упругом матрасе, над головой вместо неба — купол просторной палатки приятного лазоревого цвета. Главное, здесь было тепло и сухо! Ни жажды, ни голода Костик не ощущал.

Рядом на таких же матрасах лежали Лёва и Фёдор. У Лёвы правая рука была залеплена чем-то желтоватым, непохожим на гипс. У Фёдора эта субстанция покрывала верхнюю часть ноги. Четвёртый матрас пустовал. Дядько Марк стоял у выхода, осторожно выглядывал наружу, чуть отодвинув полог. Услышав, как Костик заворочался, оглянулся, спросил:

— Проснулся? Как самочувствие?

— Нормально. А девчата наши где?

— Забрала она их. Сказала, вылечит. Хоть они вроде неживые были? — дядько Марк покачал головой, вернулся к своему матрасу, присел на него. — Однако ж с тебя она хутко лихоманку выгнала.

— И у меня не болит почти! И пальцы двигаются! — Лёва пошевелил пальцами пострадавшей руки.

— А у меня свербит под повязкой, или что это такое. Рана заживает, наверное, — вставил своё слово Фёдор. Оглядел товарищей по несчастью, спросил: — Так что, тут правда баба была? А то я плохо соображал, сейчас только очухался. Кто она такая, интересно?

— Девка молодая. На русском разговаривает, но как-то не так. Не все слова понятные. Союзники, должно быть, — предположил дядько Марк.

— Американцы? Нет, будь у них такие самолёты, они бы со вторым фронтом не тянули, Берлин бы уже взяли, — не согласился Лёва. — Может, она вовсе не с Земли, а с Марса, например? Вот в романе писателя Алексея Толстого…

— Начитался сказок! — отмахнулся дядько Марк. — Союзники, ясное дело. Больше некому.

Кажется, Фёдор был с ним согласен. С авторитетным мнением краснофлотцев Лёва спорить не решился. И Костик не спорил. Хотя сразу понял, откуда появилась незнакомка. Не с Марса, разумеется.

Как-то так получилось, что посредником между Вероникой и спасёнными стал молоденький радист-практикант Костик. Другие держались настороженно, помалкивали, старались лишний раз из палатки не выходить. Зато Костик смело изучал окрестности лагеря, пробовал лазить по скалам. Откровенно радовался, когда Вероника прилетала проверить, как идёт выздоровление, привозила продукты. Подбегал встречать, едва глайдер опускался, старался помочь. Даже предупреждающих сигналов киберов не пугался, пришлось добавить парня в их список распознавания — от греха.

В третий её визит Костик заявил:

— Я знаю, откуда ты на самом деле. Ты из будущего!

На взгляд Вероники, это было очевидным. Но парень смотрел с такой гордостью, что она невольно подыграла ему:

— Как ты догадался?!

— Я читал роман о путешествии во времени. Только будущее Уэллс неправильно изобразил, потому что он в Советском Союзе не жил. Никаких морлоков и элоев не будет, а построят на всей Земле коммунизм, правильно? Только почему у тебя на шевроне написано не «СССР», а «ЕАС»? И на самолёте. Это что означает? Единая армия советов… или академия…

Не удержавшись, Вероника хихикнула.

— Нет, всего лишь Евразийский Союз.

Костик наморщил лоб, размышляя, кивнул.

— Правильно, Гитлера разбили, и во всех странах Европы и Азии социалистические революции победили. Но тогда должно быть «Евразийский Социалистический Союз», ЕАСС.

Скривился: звучание самим же предложенной аббревиатуры не понравилось. Веронике тоже не хотелось рассказывать правду о судьбе горячо любимой им страны. Она сменила тему:

— Почему ты не спрашиваешь о своих спутницах?

Костик замер.

— Лена и Наташа? Они… живы?

— Конечно, живы! Идут на поправку! — выпалила Вероника, радуясь, что в этом врать не требуется. Почти.

Блондинка вышла из комы на четвёртые сутки пребывания в реанимационном боксе. Увиденное так ошеломило её, что и вопросы задавать не решилась, таращила на Веронику голубые глазища да губы поджимала. Самое время отправить её в лагерь на побережье, там Костик придумает правильные ответы.

Однако сделать задуманное Вероника не успела — у начальницы имелись другие планы:

— Для тебя срочное задание на сегодня. Слетаешь в Аргентину, заберёшь Пильмана.

— Но я хотела отвезти…

— Этим я займусь. Давно пора познакомиться с твоими спасёнышами.

Путь от Северной Земли до Буэнос-Айреса неблизкий, даже если летишь на глайдере. И обратный ничуть не короче. Вдобавок Пильман опоздал к точке изъятия, пришлось ждать его без малого два часа. Знать истинное имя криптоисторика Веронике не полагалось по рангу: секретность! Тем более расспрашивать о чём-либо. Но в самом конце полёта, когда до базы оставалось меньше часа, она не удержалась:

— Вы ведь специалист по Второй мировой войне, правильно? Скажите, осталась какая-нибудь информация о русском конвое, погибшем в Карском море?

— Советский конвой, старайся придерживаться правильной терминологии. Запутанная история. Неизвестно, сколько именно человек плыло, сколько погибло при взрывах, сколько умерло в море. Почему тебя заинтересовал этот эпизод? А, это же как раз сейчас происходит, неподалёку от базы! Хочешь поучаствовать в спасательной операции, верно? Увы, нельзя.

— Нельзя спасать гибнущих людей? Почему? Это приведёт к некомпенсируемым изменениям в темпоральных потоках?

Пильман хмыкнул, огладил пышную чёрную бороду.

— Смотри-ка, подкованная, основы физики времени выучила. Да, создавать артефакты чревато непредсказуемыми последствиями. Но дело даже не в этом. Вот ты стала свидетельницей войны. Но разве все войны остались в прошлом? В нашем времени не рвутся снаряды и бомбы, но борьба за глобальный паритет, битвы альянсов и противовесов, компромиссов и компроматов не менее безжалостны. А теперь подумай: база на Северной Земле не единственная, где-то пробиты такие же тоннели во времени наших геополитических соперников. Каждый наш промах, каждая оплошность фиксируется. Если нашу страну уличат в нарушении договора о невмешательстве в прошлое, это чревато очень серьёзными последствиями: экономические санкции, международная изоляция. Допустить подобное было бы преступлением.

— Но должно же быть какое-то решение!

— Какое? Изъять спасённых из их времени и переместить в прошлое? Это проблему не решит, наоборот, усугубит.

— А если в будущее? Так далеко, чтобы возмущение континуума не могло повлиять на наше настоящее?

— В будущее, ты серьёзно? В какой именно его вариант они попадут, можешь предсказать? И никто не может.

— Раз точка назначения однозначно не определена, должен действовать эффект наблюдателя…

— Гипотеза! Кто её проверил? Но если и так, какой вариант ждёт обитателей столетия, породившего фашизм, коммунизм и оружие массового уничтожения? Тот, где им уготована роль подопытных кроликов? Или где их запрут в психушке пожизненно? Или зачистят сразу, как выявят, — во избежание. Даже мне, специалисту, криптоисторику, имеющему за плечами опыт двадцати семи экспедиций, было бы опасно соваться в такое будущее, а эти троглодиты там обречены. Нет уж, пусть они спокойно умрут в своём времени, а мы будем спокойно жить. И заниматься каждый своей работой.

Вероника задохнулась от возмущения:

— Вы так рассуждаете, словно речь идёт не о людях, а… а… о люриках каких-нибудь!

Криптоисторик тихонько засмеялся.

— Горячая. И сравнение колоритное подобрала — надо же, люрики! Рискую показаться циником, однако всё обстоит именно так. Люди, люрики — для истории принципиальной разницы нет.

Первое, что обнаружила Вероника по возвращении на базу, — реанимационные боксы пусты.

— Да, милая моя, — подтвердила Аркадия. — Я всё устроила, доставила твоих спасёнышей на материк. Всех пятерых. Кстати, их уже нашли, я записала для тебя радиоперехват, можешь послушать. А сейчас у меня с Пильманом сеанс хронодекомпрессии, три часа нас не беспокоить.

Она ушла в кабинет, а Вероника бросилась в рубку слушать запись. Пилот летающей лодки докладывал своему командованию о людях с погибшего конвоя. Значит, всё закончилось хорошо, Аркадия придумала способ снизить риск искажения темпорального потока до приемлемого уровня. Но почему она сказала, что спасённых пять? Их ведь шестеро. Оговорилась? Да, наверное. Но вдруг… Вероника прокрутила запись трижды, пытаясь понять, сколько именно человек спасено. Так и не услышав ответ, полетела к побережью.

От временного лагеря не осталось и следа, Аркадия провела зачистку артефактов скрупулёзно. Но при повторном облёте девушка заметила движение у прибрежных скал. Человек! Он пытался спрятаться. Когда понял, что замечен, побежал. Вероника посадила машину прямо перед ним. Человек шарахнулся назад и увидел, что прижат к обрыву. Замер. Девушка выпрыгнула из кабины, поспешила к нему.

— Ты чего убегаешь? Это же я, не узнал? Тебя что, потеряли?

И остановилась. На лице Костика была ненависть пополам со страхом.

— Потеряли… Не добили мы вас, фашистов, получается! Только не ври, что ничего не знаешь! Самолёт такой же, как у тебя, и тоже «ЕАС» написано. Я думал, это ты прилетела, побежал к самолёту, а из него — пауки. Меня не тронули, сразу к палатке кинулись. Вынесли оттуда уже всех мёртвыми, в шлюпку положили. И Лену с Наташей из самолёта… Потом самолёт шлюпку поднял, подальше в море отнёс и перевернул там — мол, все утопли! Я видел!

У Вероники дыхание перехватило. Хотелось заорать, что это враньё, что такого быть не может! Но по лицу парня видела — правда. Вызывать Аркадию, требовать объяснений? «Будет тебе правильное решение…» — всплыло в памяти. «…Не думай больше об этом», «…пусть спокойно умрут в своём времени», «…для нас они — персонажи исторического фильма». Да, наверное. Но кто тогда мы — для себя?

Первое, что пришло в голову, — немедленно отвезти парня к ближайшему поселению, и будь что будет. Как же, отвезёшь! Стоит глайдеру удалиться от острова, и Аркадия получит сигнал о несанкционированном полёте. А также о количестве людей на борту. Соображает начальница быстро, а лететь далеко. Вполне успеет заблокировать управление и вернуть глайдер на базу. Со всем последующим… Так что же делать?!

Костик вдруг обмяк, опустил голову.

— Чего ждёшь? Ты же добить меня прилетела? Давай, стреляй. Я знаю, мне всё равно отсюда не выбраться. Лучше бы сразу всех утопила, зачем было издеваться…

Вероника закусила губу.

— Я не собираюсь тебя убивать. И никому не позволю это сделать. Спрячься в скалах и жди меня. Я скоро!

Больше всего времени ушло на то, чтобы подобрать и подготовить аутентичные одежду и экипировку, если можно говорить об аутентичности в задуманном мероприятии. С документами и платёжными средствами было и вовсе швах, так что Вероника решила с этим не заморачиваться, сориентироваться на месте. Когда они с Костиком добрались до кабины темпоратора, заветные три часа почти истекли. Или совсем истекли… Набрать координаты точки назначения она всё же успела.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь?

Вероника резко обернулась, вскинула благоразумно прихваченный парализатор. Пильман стоял в трёх шагах от кабины, смотрел на табло.

— Вы не сможете нам помешать! Отойдите, или я выстрелю!

— Не выстрелишь. Наоборот, отдашь мне оружие, я поставлю разряд на минимум и выстрелю в тебя. А ты, — он перевёл взгляд на парня, — должен крепко её держать. После выстрела закроешь дверь кабины и нажмёшь вон ту красную кнопку.

Девушка ошарашенно уставилась на криптоисторика.

— Что за бред? Почему мы должны вас слушаться?

— Потому что ты представляешь, куда попадёшь, а он — нет.

Время шло, отсчитывая секунды. Каждая могла оказаться непоправимо лишней. Вероника протянула оружие рукояткой вперёд.

— Ты что делаешь?! — просипел Костик.

Ответить она не успела. Никогда не думала, что разряд парализатора — это так больно!

Аркадия вылетела в коридор растрёпанная и босая: сигнал о срабатывании темпоратора прервал ей отдых после сеанса.

— Кто разрешил?! — заорала.

— Твоя подчинённая сбежала, — пожал плечами Пильман, пряча оружие в карман. — Она была не одна. Ты плохо зачистила.

— Дура! Она не понимает, что, куда бы ни сунулась, я буду её там ждать?

— Это вряд ли.

Аркадия недоумённо покосилась на криптоисторика. Поняла, бросилась к кабине, вывела на экран логи последнего переноса.

— Сумасшедшая… Самоубийца!

Очнуться Веронику заставили энергичные шлепки по щекам. Она инстинктивно оттолкнула чужую ладонь, открыла глаза, села. Костик смотрел на неё испуганно:

— Ты как?

— Нормально. Только жарко.

С унтами и кухлянкой она в самом деле переборщила: бельё уже промокло от пота. Тундра была километрах в трёх дальше, а они сидели на самой обычной зелёной лужайке. Вероника быстро обернулась.

По эту сторону начинался город. Парки, ажурные мосты и виадуки, дома-башни, искрящиеся в лучах солнца… Нет, не солнца! Полярное солнце застыло у самого горизонта, а город заливало светом и теплом висящее в зените орбитальное зеркало-отражатель.

— Куда мы попали? — прошептал Костик.

— Порт Тикси. Ты же сюда плыл на практику? Вот я тебя и доставила… кажется.

Парень посмотрел недоверчиво, но сказать ничего не успел. Широкая тень накрыла их. Грузовой глайдер завис над лужайкой, снизился беззвучно. В открывшееся окно кабины высунулась рыжая вихрастая голова.

— Привет, комсомольцы! Судя по шубам, приезжие? Заблудились тут у нас? Вам куда, в штаб стройки? Могу подвести!

Вероника покосилась на Костика, но тот был слишком ошеломлён увиденным, в советчики пока не годился. Она кивнула.

— Подвезите.

К ним тут же упал трап. Девушка первой вскарабкалась по нему. Оказавшись в кабине, предупредила на всякий случай:

— Только заплатить нам нечем. Денег при себе нет.

Парень посмотрел на неё озадаченно. Потом расплылся в улыбке.

— А, понял, вы студенты-историки! Как же, читал рубрику «Историки шутят» в «Меридиане». У нас много приезжих. Как трансарктический монорельс комсомольской стройкой объявили, так молодёжь чуть не со всех континентов к нам рванула.

Едва они разместились на заднем диванчике, глайдер взмыл вверх, полетел, огибая по широкой дуге заполярный город-сад. Костик мигом прилип к окну, Веронике захотелось последовать его примеру. Да, она знала, куда попадёт, вводя пространственно-временные координаты. И — не знала.

Костик оглянулся, тихо, чтобы не услышал водитель, прошептал:

— Это твоё время?

Вероника помедлила. Отрицательно качнула головой.

— Скорее твоё. Твоё будущее, не ставшее моим настоящим.

Вряд ли Костик понял объяснение. Неважно! Главное — у них получилось. Мир, о котором он мечтал, оказался возможен. Потому что будущее, в отличие от прошлого, не предопределено. Каким оно получится, зависит от выбора каждого из нас. Если мы люди, а не люрики.