(Продолжение.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 11(49), 2023.

Помимо двух повестей, в 1965 году были напечатаны — оба в периодике — и два рассказа, каждый из которых по-своему примечателен.

Лирическая новелла «Таньти», увидевшая свет в первом номере журнала «Техника — молодёжи», до самого последнего времени ни разу не переиздавалась и вообще не выходила в книжных изданиях, за исключением двух «самиздатовских» микротиражек.

Однако более примечательна новелла не этим фактом, а тем, что её журнальная публикация была проиллюстрирована самим автором! Но о Гансовском-художнике у нас ещё будет повод поговорить…

(Кстати, как сообщал Аркадий Стругацкий в письме брату 18 апреля 1964 года, Север Гансовский «сам себя иллюстрирует для сборника в „Знании“». Однако в тот раз что-то не срослось, и сборник проиллюстрировал эстонский художник Юло Соостер.)

Рассказ «Доступное искусство» был опубликован в третьем номере журнала «Искатель» и ознаменовал собой начало единственного в творчестве Гансовского отчётливо выделяющегося цикла произведений с общими героями. В этом цикле зазвучала новая для автора антиутопическая тема. Развитие науки и технологий в странах Запада приводит к неожиданной проблеме ненужности творчества. Зачем ходить в музей любоваться на картины великих живописцев, если каждый за доступную цену может получить себе в домашнюю коллекцию точную молекулярную копию любого шедевра? Зачем учиться музыке и совершенствоваться в музыкальном искусстве, если можно ангажировать на домашний концерт точную копию самого Бетховена?

Персонажи рассказа Лех и Чисон, Лин Лякомб, Скрунт и Пмоис станут участниками ещё трёх произведений — либо в качестве действующих, либо в качестве упоминаемых лиц.

1966 и 1967 годы можно назвать вершинными, пиковыми по степени включённости Севера Гансовского в отечественный фантастический мэйнстрим.

Один за другим в периодике публикуются рассказы «Дом с золотыми окошками» (написан от лица ресторанной танцовщицы — она неожиданно встречается с четырьмя гениями, которые оказываются инопланетянами и показывают ей перспективы неограниченного духовного развития), «Полигон» (о новом виде оружия — интеллектуальном танке, который реагирует на эмоцию страха и в ходе полевых испытаний уничтожает всех участников, включая самого изобретателя), «Идёт человек» (первое произведение Гансовского о доисторическом человеке, делающем очередной шаг на длинном пути эволюции), «Операция» и «Электрическое вдохновение» (с большим юмором и не очень доброй иронией выписанные рассказы-зарисовки о перепутанных связях в мозгу попавшего в аварию и срочно прооперированного мотоциклиста, в результате чего он стал «видеть ушами и слышать глазами», и о провинциальном изобретателе «гениального» прибора, который способен «усилить» воздействие на зрителя даже самого бездарного актёра так, что его игра покажется всем гениальной), «Спасти декабра!» (о катастрофических экологических последствиях безответственных действий осваивающих Венеру землян).

В произведениях этого периода Гансовский демонстрирует широчайшее разнообразие тем, сюжетов и драматургических приёмов. При этом чувствуется, что писателю для дальнейшего развития нужен какой-то очередной прорыв в новое, в неизведанные ещё области и пространства творчества!

В 1966 году начинается тесное и обещающее быть очень продуктивным (но, увы, не ставшее таковым) сотрудничество писателя с журналом «Техника — молодёжи», в шестом номере которого было объявлено об открытии на страницах журнала Клуба любителей фантастики и о том, что вести его заседания поручено Северу Гансовскому.

К сожалению, заседаний клуба состоялось всего два: в одном С. Гансовский подвёл итоги конкурса фантастического рассказа по трём рисункам, в другом выступил с обзором некоторых произведений американской фантастики.

Затем под вывеской Клуба любителей фантастики восемь писателей-фантастов сыграли в интересную литературную игру — написали, сменяя друг друга, коллективную научно-фантастическую повесть-буриме «Летящие сквозь мгновенье». Повесть была напечатана в восьми номерах «Техники — молодёжи» в 1966 и 1967 годах, причём Север Гансовский как ведущий Клуба любителей фантастики, по всей вероятности, координировал этот проект, а как автор написал даже не одну главу (подобно остальным участникам игры), а целых две.

По окончании публикации повести заседания Клуба любителей фантастики так и не возобновились, однако именно такое название на долгие годы получила рубрика журнала, в которой печаталась фантастика.

Во второй половине 1960-х в произведениях Гансовского начинает проявляться пристальный интерес автора к феномену времени, к природе времени, к его не столько физическим, сколько социально-психологическим свойствам. Если в ранней повести «Шаги в неизвестное» изучение этого феномена было чисто техническим (что будет, если для кого-то время замедлится в 300 раз?), то в более поздних произведениях на первый план выходит проблема развития человеческого общества во времени и философские рассуждения о его природе.

В интереснейшем рассказе «Демон истории», опубликованном в молодогвардейском ежегоднике «Фантастика-1967», Гансовский использует приём перемещения в прошлое с целью изменить ход истории: известный уже читателю по рассказу «Доступное искусство» Чисон неким загадочным образом перемещается в предвоенное прошлое и убивает там человека, которому суждено стать великим диктатором, принесшим неисчислимые бедствия многим странам и народам. Вернувшись в видоизменённое настоящее, Чисон с удивлением обнаруживает, что в истории всё равно случилась страшная война с огромными человеческими жертвами — просто великим диктатором стал другой человек.

Рассказ, фактически ставший первым произведением в послевоенной отечественной фантастике, который можно отнести к жанру альтернативной истории, удивительным образом не переиздавался более тридцати лет!

От этого же рассказа может вести отсчёт и столь популярное нынче «попаданчество»…

Интересны объявленные в нескольких публикациях этого периода творческие планы. Так, представляя читателям архангельской газеты «Правда Севера» опубликованный в ней в сокращении рассказ «Операция», Гансовский рассказал, что работает над романом «Три шага к опасности», речь в котором идёт «о некоторых серьёзных проблемах, стоящих сейчас перед человечеством. Роман звучит, в конечном счёте, оптимистично. Ведь, как ни серьёзны были бы опасности и трудности, стоящие перед нами, они порождаются человеком и человеком же будут решены».

Эта информация была подтверждена и в журнале «Техника — молодёжи» в редакционной врезке с фотографией, представляющей Гансовского в качестве автора шестой главы коллективной повести-буриме «Летящие сквозь мгновенье».

Однако, как мы знаем, такой роман не был написан. А совсем небольшая повесть с таким названием, вышедшая в одноимённом авторском сборнике 1969 года, прозвучала совсем не оптимистично.

Можно только предполагать, каков всё же был изначальный замысел произведения, объявленного как роман. Возможно, единый поначалу план был в процессе работы разделён автором на две повести цикла о Лехе: первая из них приняла название «Три шага к опасности», а вторая, написанная несколько лет спустя и известная под названием «Часть этого мира», получила тот самый осторожный оптимизм, ноту надежды, на которой и завершился этот в целом антиутопический цикл из двух рассказов и двух повестей…

В 1967 году С. Гансовский после некоторого перерыва возвращается к драматургии. Впрочем, перерыв этот касался только публикаций. Судя по письмам Аркадия Стругацкого брату Борису от 18 апреля 1964 года и от 27 октября 1966 года, Север Гансовский написал за это время как минимум три пьесы. И только одна из них надёжно определяется.

Это снова одноактная пьеса, и снова — о войне, на этот раз о самом, быть может, критическом её моменте, когда поздней осенью 1941 года фашистские танки рвались к Москве. Пьеса «И нас двадцать!» написана не позднее 1966 года, но публикации на русском языке она будет ждать ещё пять лет. В 1967 году выходит в эфир радиоспектакль по ней, и в том же году в ГДР — его немецкая версия «Wir waren zwanzig» (поставлена Берлинским радиотеатром во время Международного фестиваля радиопьес социалистических стран Европы). А годом позже пьеса была опубликована опять-таки в ГДР в переводе на немецкий язык в ежегодном сборнике лучших радиопьес. Затем Гансовский написал по мотивам пьесы рассказ «Двадцать минут» (похожая история была с радиоспектаклем «Последний концерт» и опубликованным затем одноимённым рассказом), причём рассказ даёт происходящие под Москвой события в более широком историческом контексте. Рассказ увидел свет в молодогвардейском сборнике «Приключения-1970». И только ещё годом позже одноактная пьеса «И нас двадцать!» была наконец напечатана в сборнике «Канат альпинистов».

Помимо драматургического преломления и осмысления военной темы, пьеса интересна репликой главного героя — недавнего студента МГУ, а ныне бойца Миши: «Просто у меня чувство времени потерялось…» Запомним её: через несколько лет эта тема получит мощное развитие…

Всё в том же 1967 году драматургия Севера Гансовского получила реализацию сразу в двух телеспектаклях: «Северо-западнее Берлина» (режиссёр Сергей Колосов, ранее он же являлся постановщиком радиоспектакля по этой пьесе; в главных ролях Людмила Касаткина и Василий Лановой) и «Голос» (по одноимённому фантастическому рассказу, режиссёр Александра Ремизова, в главной — и единственной! — роли Владимир Этуш). Специально для телеспектакля «Голос» Гансовский видоизменил сюжет рассказа: теперь удивительную историю об обретении и утрате волшебного, неслыханного голоса рассказывает не наставник гениального певца Джулио Фератерра, а сам этот бывший гениальный певец. В феноменальном исполнении Владимира Этуша эта удивительная история — и сама по себе изрядно впечатляющая трагизмом и философской глубиной — производит на зрителя беспримерное по силе и мощи воздействие!

Ещё одна во многом неожиданная для самого Гансовского творческая ипостась обнаружилась в те годы: Север Гансовский проявился как самобытный художник-иллюстратор.

После ранения на фронте правая, рабочая рука его была повреждена — так, что он в принципе не мог провести ручкой или карандашом прямую ровную линию. Поэтому рисовал он методом пуантилизма — «набивал» рисунок проставляемыми на листе бумаги точками.

Первый такой рисунок увидел свет ещё в 1965 году — Гансовский сделал авторскую заставку к опубликованной в «Технике — молодёжи» новелле «Таньти».

Но настоящую известность — можно даже сказать, славу — Гансовский-художник приобрёл после публикации в 1968 году в двух номерах журнала «Байкал» «перецовских» глав «Улитки на склоне» братьев Стругацких, к которым он нарисовал семь полноформатных удивительнейших по выразительности иллюстраций. Эти рисунки входят в золотой фонд книжно-журнальной иллюстрации и справедливо считаются одними из лучших когда-либо и кем-либо созданных иллюстраций к произведениям Стругацких.

Наконец, опять-таки в те же самые годы открылось ещё одно направление в творчестве Гансовского — не то чтобы новое, скорее несколько забытое старое: переводчик. Причём довелось ему попереводить обоими испробованными в 1950-е годы способами.

В 1968 году Отделом распространения драматических произведений Всесоюзного управления по охране авторских прав (ВУОАП) тиражом 150 экземпляров была отпечатана на ротапринте брошюра с пьесой эстонского драматурга Бориса Кабура «Антисвет» с подзаголовком «Перевод с эстонского и сценическая редакция Севера Гансовского». Таким тиражом и таким способом печатались тексты пьес с целью их последующей рассылки в театры для использования в формировании репертуаров и при постановке. Перевод, по-видимому, представлял собой литературную обработку подстрочника и напоминал ту «халтуру», которой десять лет назад занимались С. Гансовский и К. Косцинский, адаптируя национальную азербайджанскую литературу на русский язык.

А вот пьеса была небезынтересная: начинаясь как классическая «твёрдая» НФ об изобретении полезного в народном хозяйстве прибора, она постепенно переходит в гротескно-абсурдистскую трагикомическую драму с явным сатирическим уклоном. К сожалению, информацией о том, была ли эта пьеса поставлена в каких-либо театрах за пределами Эстонии (там-то она шла, но на эстонском языке) и пригодились ли в этой связи сделанные Гансовским «перевод и сценическая редакция», мы не располагаем. Но в творческое развитие Гансовского как драматурга эта работа безусловно определённый вклад внесла.

Примечательно, что ко времени работы с этой пьесой сам Гансовский-драматург ещё не имел в творческом активе «полнометражных», многоактных пьес, которые могли бы послужить основой не для теле- или радиоспектакля, а быть поставлены на театральной сцене, — это у него ещё впереди.

Сотрудничество с издательством «Мир» (Гансовский был редактором и автором предисловий к некоторым книгам серии «Зарубежная фантастика») привело его к участию в составе целого коллектива переводчиков в подготовке к изданию на русском языке сборника статей «Горизонты науки и техники», основой для которого послужил выпущенный в 1965 году издательством «Penguin Books» сборник «Мир в 1984 году» («The World in 1984»). Увы, но по имеющимся в книге данным определить, какую (или какие) именно из 60 статей сборника перевёл Гансовский, невозможно: в издании не указано, кто из двенадцати переводчиков какие тексты переводил, а просто дан их общий список.

В том же 1969 году состоялась и главная творческая удача Гансовского-переводчика: в очередном сборнике фантастики издательства «Мир» «Музы в век звездолётов» (научно-фантастические рассказы об искусстве) был опубликован восхитительный рассказ американского писателя Уильяма Тенна «Открытие Морниела Метауэя». Перевёл рассказ Север Гансовский, этот перевод считается классическим и регулярно переиздаётся до сих пор.

А тема рассказа — парадокс времени, или «временна́я петля» — заезженная в общем-то тема, особенно в англо-американской фантастике: прибывший в наше время из далёкого будущего «попаданец» создаёт такую реальность, которая не могла бы быть создана без его знаний о ней как об уже состоявшемся прошлом. Но подана она в рассказе У. Тенна с таким тончайшим, изысканным, щемящим и где-то даже грустным юмором, что выводит его в число лучших образцов короткой прозы в данном жанре.

Можно уверенно утверждать, что этот рассказ, его тема, сюжет и удивительная тональность тонкого грустноватого юмора непосредственно подтолкнули Гансовского к написанию уже своего собственного — и по праву считающегося одним из лучших в его творчестве — произведения, а именно повести «Винсент Ван Гог».

Несмотря на столь впечатляющий творческий разброс, Север Гансовский не перестаёт писать фантастику!

В 1969 же году выходит его третий сборник фантастических произведений — «Три шага к опасности». Помимо упоминавшейся уже выше заглавной повести (одно из первых произведений в отечественной фантастике, темой и сюжетообразующим фактором которого является виртуальная реальность) и рассказа «Но если…» (о кратковременном визите в будущее одного из не лучших наших современников — вновь тема перемещений во времени!), в сборник вошли публиковавшиеся ранее рассказы. Сборник вышел в издательстве «Детская литература» в популярной серии «Библиотека приключений и научной фантастики» (так называемая «золотая рамка») и остался единственной прижизненной книгой Гансовского в этом серийном оформлении.

(Следующие три авторских сборника увидят свет в издательстве «Молодая гвардия», и все три — в другой известной серии малоформатных книжечек «Библиотека советской фантастики».)

Кроме того, к 1969 году относятся журнальные публикации рассказов «Зверёк» (о том, как сознание мальчика на некоторое время переместилось в тело сурка и как это изменило его отношение к миру животных) и «Кристалл» (о привезённом с далёкой планеты огромном кристалле с удивительными свойствами — войдя в него, выходишь с другой стороны, причём не только поменяв «право» и «лево», но и с протеканием жизненных процессов в обратном направлении — не в сторону старения, а в сторону омоложения). Обе публикации состоялись в журналах, с которыми Гансовский сотрудничал уже давно: «Пионер» и «Техника — молодёжи».

Но ещё одна публикация столь плодотворного для него 1969 года стала весьма примечательной в целом ряде смыслов.

Именно с этой публикации началось сотрудничество Гансовского с журналом «Химия и жизнь», который стал регулярно печатать фантастику. В этом журнале предстоит впервые увидеть свет ещё двум произведениям писателя.

Публикация же рассказа «Пробуждение» (в журнальном варианте вышел под названием «Пробужденье: Сказка») опять явила читателю нового Гансовского. Соединение в одном рассказе оригинальной фантастической идеи, язвительного сатирического посыла, иронического авторского стиля и глубоких философских рассуждений о смысле жизни и творчества сплавилось в интереснейший результат, побуждающий задуматься и удивиться: как можно в столь малой литературной форме рассказать столь о многом и так глубоко.

Печальная концовка придаёт всей истории дополнительную глубину и заставляет читателя размышлять о прочитанном ещё долго после окончания рассказа.

История с этим рассказом являет собой пример оригинальной фантастической идеи, тщательно продуманной и воплощённой на высоком художественном уровне, которая после выхода в свет произведения зажила собственной жизнью, распространяя своё влияние на пытливые умы по всему миру. Трудно сказать, было ли это сознательное заимствование со стороны Алана Глинна (идея и сюжет его романа «Области тьмы» чрезвычайно похожи на идею и сюжет рассказа Гансовского) или же столь разительное совпадение вызвано той самой собственной жизнью выпущенной в свет и распространившейся по планете оригинальной НФ-идеи, — во всяком случае, в результате мы имеем не только роман Глинна, но и снятый по его мотивам весьма неплохой художественный фильм режиссёра Нила Бёргера.

Также в журнале «Химия и жизнь» состоялась первая публикация уже упоминавшейся выше повести «Винсент Ван Гог» — одного из наиболее популярных и часто издающихся произведений Гансовского.

Используя любимый приём препоручения повествования рассказчику — участнику удивительных и фантастических событий, который излагает своему собеседнику ход сюжета, попутно поясняя существенные для понимания смысла событий обстоятельства, Гансовский максимально тщательно и глубоко разрабатывает сразу две увлекающие его темы: первая — перемещение во времени и воздействие на будущее изменений, осуществлённых в прошлом, и вторая — влияние, которые оказывают творцы и их творчество на ход истории, судьбу цивилизации и сам смысл человеческого существования.

Лежащая в общем-то на поверхности и вполне стандартная для темпоральной фантастики идея использовать перемещение в прошлое для, как это принято называть, незаконного обогащения (скупать картины Ван Гога, которые при его жизни и даже вскоре после смерти ничего не стоили, и, вернувшись в настоящее, продавать за бешеные деньги) в повести Гансовского раскрывается под знаком принципиальной недопустимости и невозможности формировать будущее путём извлечения из прошлого неких фундаментальных, основополагающих явлений: оказывается, что таким способом формируется совсем другое будущее!

На первый взгляд кажется, что Гансовский полемизирует с собственным рассказом «Демон истории»! Там визит в прошлое с целью убить человека, который должен был стать диктатором, не способен изменить будущее, предотвратить становление диктатуры и развязывание страшной кровавой бойни — а здесь изъятие в прошлом одной лишь картины меняет будущее настолько, что вернувшийся из прошлого делец-авантюрист — герой повести — его почти не узнаёт… Но так кажется лишь на первый взгляд. Потому как на деле оба подхода говорят по сути об одних и тех же закономерностях, на которых зиждется развитие во времени человеческого общества, — просто показываются эти закономерности под разными углами и с разных точек зрения, демонстрируя широту, глубину и объёмность философского подхода (а также постоянно растущий литературный уровень) писателя.

В 1971 году в серии «Библиотека советской фантастики» издательства «Молодая гвардия» вышел четвёртый авторский сборник фантастики Севера Гансовского «Идёт человек». Впервые в сборнике не было представлено ни одного нового произведения: все составившие его семь рассказов и повесть уже печатались ранее в периодике и коллективных сборниках.

Однако всё-таки было и кое-что новое. То, что не удалось воплотить шесть лет назад в сборнике издательства «Знание», получилось теперь: книга была проиллюстрирована самим автором — и обложка, и внутритекстовые рисунки.

К этому же году относится публикация очередной одноактной пьесы — «Один день с Ирмой» (напечатана в сборнике «Мира строители» издательства «Искусство» в серии «Репертуар художественной самодеятельности»). Пьеса рассказывает о встрече в ГДР через двадцать лет после войны бывшего советского солдата, а теперь рабочего-строителя и бывшей юной немецкой девушки, а теперь жены преуспевающего западногерманского бизнесмена. Действие построено на тонких психологических акцентах в отношениях героев и демонстрирует растущий уровень Гансовского-драматурга. Некоторая политизация фона, на котором разворачивается действие (идеологическое противостояние двух Германий — ГДР и ФРГ — с довольно напористым провозглашением преимуществ развития по пути социализма), не портит психологическую интригу и не мешает сопереживать героям, разлучающимся теперь уже навсегда…

Однако пьеса всё ещё не является прорывом на тот уровень, на котором написана фантастика.

Прорывом стала следующая пьеса, опубликованная два года спустя. Тоже одноактная и тоже поэтому рассчитанная на радиопостановки и самодеятельный театр. Называется она «Свет солнца, свет луны» и рассказывает об уже распрощавшемся с молодостью и практически опустившемся талантливом некогда человеке, приезжающем в командировку в провинциальный город Озёрск и встречающем там девушку, с которой у него много лет назад завязались было романтические отношения, но от которой он уехал, которую успел совсем забыть и которая стала теперь уже взрослой женщиной — заместителем директора того самого завода, куда он приехал в командировку «проталкивать» выполнение заказа для своего предприятия.

Пьеса построена на тончайшей балансировке между комедией положений, создающейся почти непрерывными хохмами и шуточками главного героя, и парадоксальной до трагизма ситуацией, когда выясняется, что именно этот потерявший себя циник, «толкач», картёжник, бабник и почти алкоголик был тем самым человеком, который одиннадцать лет назад во время краткого знакомства показал юной отчаявшейся машинисточке свет и смысл жизни, развития и творчества, определив не только её дальнейшую судьбу, но и в значительной степени перспективы строительства и благоустройства небольшого областного города…

По пьесе в том же 1973 году был поставлен очень хороший радиоспектакль «Дорога в Озёрск» (режиссёр Яков Губенко), в котором главного героя чрезвычайно достоверно и психологически убедительно сыграл легендарный советский актёр Георгий Юматов.

В первой половине 1970-х годов Север Гансовский пишет фантастику всё реже: за три года опубликованы всего три новых произведения, за следующие два — ни одного.

В 1972 году в «Технике — молодёжи» напечатан рассказ «Человек, который сделал Балтийское море» (о выборе доисторическим человеком своей судьбы, ставшем выбором пути развития всей цивилизации, — второй из палеонтологических рассказов Гансовского); в 1974-м в том же журнале опубликован рассказ-пьеса «Млечный Путь» (о том, как старик благодаря «телефонному звонку» из будущего получает возможность поговорить с собой двадцатилетним и переосмыслить свой жизненный путь). Оба произведения в последующие годы переизданы в молодогвардейских ежегодниках «Фантастика».

Между этими двумя журнальными публикациями состоялась и третья — наиболее значительная из них: в 1973 году в четырёх номерах журнала «Химия и жизнь» печатается заключительная повесть цикла о Лехе и Чисоне «Часть этого мира».

Картина довольно близкого антиутопического будущего, обрисованная несколькими штрихами в рассказе «Доступное искусство» и маленькой повести «Три шага к опасности» (рассказ «Демон истории» стоит всё же несколько особняком и скорее примыкает к циклу), развёрнута теперь более широко и фактурно. И от этого такое будущее выглядит, увы, даже ещё более неприглядно, чем в первых произведениях цикла.

Машинная цивилизация здесь уже не просто поглотила человека — она вообще научилась обходиться без него. Многокилометровые и уходящие в глубь земли на многие сотни метров переплетения функционирующих без участия человека механизмов; целое метро, в котором через равномерные интервалы времени один за другим идут поезда без пассажиров, так как было построено без участия человека, люди давно утратили информацию об этом метро, а специальная экспедиционная бригада, полагаясь на непроверенные слухи о его существовании, ищет, забуриваясь то здесь, то там, в него вход; абсолютно автономный и полностью обеспеченный всем необходимым отель, в котором месяцами никто не останавливается, а единственный сотрудник которого — смотритель Грогор «развлекается» тем, что с невероятными трудностями обрабатывает без помощи каких-либо автоматов небольшой участок живой, не покрытой ещё асфальтом земли и выращивает на ней натуральные, а не синтетические продукты.

Широко практикуется обмен телами, и после нескольких подряд операций такого рода уже порой и не знаешь, кому, какой личности принадлежало изначально то тело, в котором ты в данный момент обретаешься. А можно даже на одном теле вторую голову отрастить — родить, так сказать, сыночка. И, когда он подрастёт, будет всё чаще «перехватывать управление», конкурировать за ограниченный ресурс: личности же две, интересы у каждой свои, а тело, увы, на двоих одно…

Помимо технологического абсурда, в жизнеустройстве описанного Гансовским мрачного будущего полно и абсурда бюрократического — да и какая антиутопия может без него обойтись?..

Всё это описывается автором с грустной до безнадёжности иронией, временами переходящей в горький и злой сарказм.

Примерно к середине повести внезапно обнаруживается, что главный герой — вообще не Лех, а совсем другой человек, в результате ряда операций по перемещению разума (или, если угодно, по смене тела) поселившийся в физической оболочке Леха. Зовут его Сетера Кисч, и именно под этим именем он претерпевает ряд приключений по спуску в глубь земли через переплетения труб и механизмов, а затем оказывается в потерянном метро без пассажиров. Затем он говорит своей случайной спутнице Ниоль, что уже привык к тому имени, которое когда-то носило его тело, и снова становится Лехом, предпочитая, чтобы именно так его и называли.

Повесть написана виртуозным до изысканности, высочайшего класса литературным языком, выводящим её в число лучших произведений отечественной литературы, причём не только фантастической.

Отдельно хочется отметить созданный Севером Гансовским в этой повести один из самых привлекательных и запоминающихся женских образов в советской фантастике. Та ненавязчивая, но очень нужная помощь и поддержка оказавшемуся в экстремально сложной ситуации главному герою, которую, ни секунды не колеблясь, с риском потерять работу, репутацию, а может, даже и жизнь, бросилась оказывать ему Ниоль, а впоследствии, когда удалось без существенного ущерба выбраться из серьёзной передряги, с потрясающей скромностью и достоинством, всё так же ненавязчиво вывела его из состояния глубокой депрессии, в котором Лех был уже в начале повести и которое лишь усугубилось в ходе экстремальных похождений, парадоксальным образом фактически делает именно Ниоль главной героиней повести с точки зрения основного авторского месседжа и сверхзадачи авторского замысла. Ценность этого персонажа тем выше на фоне остальных, каждый из которых демонстрирует и даже олицетворяет ту или иную сторону беспросветности показанной антиутопии (включая кажущегося центральным персонажем Леха), что, пожалуй, лишь Ниоль даёт ту самую надежду, которая чуть брезжит в финале повести: если даже в таком затехнологизированном, забюрократизированном, замордованном беспросветном абсурдном обществе появляются такие искренние, хорошие и преданные люди — значит, и само порождающее их общество, быть может, не полностью безнадёжно…

(Окончание следует.)