Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 7(45), 2023.

Война пяти «Л»

Последние годы французское кино богато экранизациями, особенно фильмами про подростков. Вот подоспела еще одна — на этот раз по комиксам Ардока «Братство четырех „Л“», у нас, к сожалению, мало кому известным. История начинается весной 1914 года, когда мама восьмилетнего Людвига уезжает на поиски работы в далекую Швейцарию, оставляя сына в приюте. «Оглянуться не успеешь, — говорила она, — как я вернусь». Увы, но он успел прочитать всего Жюля Верна, выдержать весенние экзамены, а мать так и не появилась.

Летом приют закрылся, Людвига перевели в соседнее аббатство, к другим сиротам. По странной прихоти комнаты там распределялись по именам учеников; так юный очкарик попал в компанию любопытного шестилетки Лукаса и еще двух шкетов: тихони Луиджи и сорванца Люсьена. Удивительно, но эти четверо сошлись и сдружились, да так, что пообещали никогда не расставаться, основав то братство, что вынесено в заглавие.

Ардок стал сценаристом картины, переработав в сценарий первую книгу своей серии. Вместе с режиссером Яном Самюэлем они создали яркий и в то же время глубоко интимный фильм об изгнанниках, попавших в переплет Первой мировой — трудно представить более сложную тему для раскрытия истории сирот. Тем более, встретиться с войной им пришлось воочию, причем не вчетвером.

Волею случая братство теряется перед самой эвакуацией, теперь им придется выживать на оккупированной территории. Захватчики особо не церемонятся, все мужчины, а хоть бы и подростки, отправляются в лагеря на работы или в помощь солдатам. Братство бежит в леса, но перед этим встречается с еще одной «Л» — девчонкой Люси, которую родительница «забыла» во время бегства: немного взбалмошной, но хоть чуть более практичной — та прихватывает из полуразоренного магазина городка еду. Ее сыграла Палома Лебо, поработавшая с Самюэлем еще в «Войне пуговиц» — тогда совсем крохой. Некоторое время парни решают, разрастись ли их сообществу до пяти «Л», но какое ж это будет братство, когда рядом девчонка? И все же отказать Люси не могут, далее уже впятером скитаются по окрестным лесам, встречая самых разных людей с самыми разными намерениями. И тут сиротская душа открывается наиболее ярко. Ради внимания взрослого все они готовы идти на что угодно: ведь каждого проявившего к ним каплю сочувствия сироты инстинктивно видят своим возможным родителем. И неважно, будь это ведьма с болот или беглый бош: они липнут ко всякому, жаждая получить хоть кроху нежности — будь то сказка на ночь или крепкое объятие.

Но долго такое бездумное скитание продолжаться не может. Приютившая их ведьма уходит искать могилу сына, о смерти которого ей сообщил местный житель, пятеро «Л» снова остаются одни. И теперь по совету Людвига они решают отправиться в нейтральную Швейцарию: ведь там его мама.

Так фильм из «Республики ШКИД» плавно переходит в «Дорогу» Феллини — отсылок к ней, а еще отчасти к «Седьмой печати» достаточно. Самюэль сознательно абстрагировался от внимательного следования историческим канонам, герои у него одеты и выглядят вне времени, пусть у некоторых винтовки за плечами. Война как бы прорезает почти устоявшуюся жизнь в оккупации немецкими рейдами по собственным тылам — после чего снова возвращается в неведомое время, начиная от самых средних веков. Да и говорят встреченные братством больше о вечном, рассказывая каждый свою правду и отстаивая свою точку зрения. А Жаном Вальжаном для сирот в первой половине картины становится немецкий дезертир, вот вам еще одна отсылка к классике. В которого немедля влюбляется простодушная вертихвостка Люси, а в нее, как это свойственно подросткам, давно влюблен стремительно повзрослевший недавний шалопай Люсьен. Недаром в очередном разгромленном и опустелом городке они ходят друг к другу в гости, «как взрослые», — с подарками, серенадами и непременной бутылкой игристого. Ведь кое-кому из них уже четырнадцать…

Дети играют выше всяких похвал, а потому неудивительно, что Самюэль пригласил на роли второго плана массу известных актеров: тут и Изабель Карре в роли ведьмы, Франсуа Дамьенс в роли аббата, Дидье Бурдон в роли скитальца-сапожника, Эммануэль Гренвольд в роли докторши Красного Креста, и еще много других, меж которыми, как шарик в пинболе, двигаются подростки, ища помощи или хотя бы нужного направления. Лето скатывается в осень, в Юре, по которой они двигаются, направляясь к горам, заряжают дожди, а они все продолжают свой бесконечный путь по оккупированной земле. Финал фильма оставляет чувство тихой радости и светлой надежды — в том числе и на продолжение, ибо история скитальцев еще так далека от завершения. Хорошо бы не пришлось ждать слишком долго и напрасно. Ведь фильм удался как нельзя лучше.

Мы все учились понемногу…

Школьная тема в кинематографе всегда находила отклик у зрителя — тем более, когда фильм рассказывает о проблемах начистоту, не увиливая, но и не скатываясь в чернуху. Для Южной Кореи среднее образование всегда служило не только гордостью (ведь немало их учеников поступало в лучшие вузы планеты), но и объектом скандалов, что можно назвать почти следствием первого.  Лента «Гений математики» вместила в себя все вышеперечисленное и даже немного больше. Но от этого не стала набором клише или банальным перечнем историй, за что отдельное спасибо режиссеру Пак Тон Хуну. Тем более, в одной из главных ролей снялась звезда «Олдбоя» Чхве Мин Сик.

Юное дарование Хан Джи Ву хорошо учится, пусть и на последние материнские деньги, зато в престижной школе для одаренных, но богатых учеников. Вот только математика у него хромает. А без нее не набрать нужного количества баллов для успешного и, главное, бесплатного поступления в престижный вуз. Хуже всего, что его однажды ловят за проносом горячительного для товарищей в общежитие и на месяц оттуда изгоняют. Не рискуя предстать перед матерью, тем же вечером он напрашивается в сторожку вахтера-северокорейца по прозвищу Красноармеец, мрачного бирюка, живущего при школе. Наутро сторож будит и выгоняет Хана учиться, но, к своему удивлению, парень замечает, что тот тайком выполнил его домашку, весьма сложные математические задачки, которые не каждому одаренному однокласснику по плечу, а уж самому Джи Ву и подавно. И тогда Хан напрашивается к Красноармейцу в ученики.

Чхве Мин Сик отлично вжился в роль странного субъекта: замкнутый отшельник удивительно гармонично соседствует в нем с непостижимым математическим талантом, восторженно толкующим о рядах, мнимых величинах и формуле Эйлера, — и это потрясает с первых минут. Красноармеец то соотносит математику с музыкой и умудряется проиграть число «пи» на пианино, то заставляет искать ошибки в условиях предложенной задачи. Ученик не понимает, зачем ему вообще это надо, коли всего-то надо подтянуть клятую тригонометрию и теорию чисел, но учитель не сдается. И постепенно ученик втягивается. А вслед за ним приходит и та, что смеется над ним, называя «лимитчиком», ибо таков и есть его статус: Хан пробился в школу, получив скидку на вступительных экзаменах по программе помощи бедным. И в то же время будто и жить без него не может, буквально преследуя письмами и шутками. Место ученицы находится и для нее, и оба студента узнают удивительное о преподавателе.

Их учитель — сам Ри Хак Сен, знаменитый северокорейский математик, предположительно доказавший гипотезу Римана (ту самую, о четных числах) и бежавший от преследований на Юг. Его сын, чья душа не приняла капитализма, пытался вернуться, но был застрелен пограничниками, после чего Ри топил горе в вине и снотворном, забросив изыскания и став сторожем. Появление Хана все изменило.

История подана несколько в непривычном для корейского кино голливудском духе, но столь аккуратно, глубоко и многопланово, что ни параллелей, ни возражений не возникает. Добротно снятая картина расскажет о прошлом Ри, о противостояниях разведок, ведущих, кажется, бесконечную борьбу на полуострове. О коррупции в школах на примере этой, элитарной, но все равно наживающейся еще больше на сливе экзаменационных заданий для особо одаренных деньгами учеников. А еще поведает о будущем его ученика, который, невзирая на все треволнения, случившиеся с ним под конец, не бросил ни занятия математикой, вдруг ставшей неимоверно интересной, ни своего учителя. И немного коснется тайн его возлюбленной. Но зачем перечислять? Стоит просто глянуть на еще один добротный фильм из Страны утренней свежести, на историю, которую в той или иной степени пережил каждый из нас.

Девочки Индии

Расскажу о необычном для привычного восприятия фильме ужасов «Чори». Достаточно сказать, что лента из Индии, а эта страна в последние несколько лет фактически переоткрывает для себя кинематограф, создавая его по образцам лучших лент новейшего азиатского кино и, конечно, по лекалам мировой, чаще всего европейской классики, радуя зрителей широтой тем и нетривиальностью подхода. Эта лента — яркий тому пример. Должен сразу предупредить, любителям классического хоррора фильм покажется не страшным, если не сказать скучным, ведь, кроме скримеров (акустических эффектов, обычно вызывающих испуг или хотя бы содрогание у неподготовленного зрителя), особого ужаса в картине и нет. Даже кровопролитные сцены старательно смикшированы и даны за кадром. Но лента не о смаковании крови. Это настоящий индийский кошмар…

Странно, конечно, что локализаторы не смогли перевести название: дело в том, что «чори» в переводе с хинди означает «девочка». О них, девочках, как раз и речь.

Когда бандиты ворвались в дом только вернувшегося с работы Химанта и выбили из него последние деньги, да еще на глазах беременной жены, тот решил принять предложение уехать в деревню, там пересидеть лихие времена, а заодно и собрать остаток долга. Да и жена родит в безопасности наследника, о котором Химант мечтает. Деревня, куда они направились, та еще глушь — сплошные заросли тростника в два человеческих роста и сад ветвящихся тропок, ведущих к домам и громадному колодцу посреди зарослей: ни электричества, ни связи, нет даже водопровода. Все здания давно заброшены, кроме дома хозяйки, где останавливаются Химант и Сакши. Опустел даже дом ее сына Раджбира, недавно после целой череды неприятностей бежавшего в город, чтоб найти себе невесту. А ведь какая у него была семья…

К ней фильм не раз еще вернется. А пока режиссер Вишал Фуриа вдумчиво подводит зрителя к главному. Патриархальный быт последних селян этой деревушки даже сельскому жителю ХХ века, не говоря о ХХI, покажется дикостью: мужчины должны есть первыми, жене положено спать в отдельной комнате и всегда покрывать голову. История, сделав кульбит, вернулась в поистине средние века, о которых остроумно напоминает работающий кассетный магнитофон с записями обрядовых песен. Не случайно селяне верят в сглаз и дурное первородство — это когда первой рождается девочка. У Сакши будет как раз она, хозяйка не одни роды принимала, а потому определить может уже на глаз — по форме живота и походке. «Химант не обрадуется», — твердит она, невзирая на возражения будущей мамы.

И всё бы ничего, но, когда супруг уезжает за деньгами для головорезов, Сакши видит странных детей, приглашающих ее поиграть, и некую молодую женщину, с любовью следящую за неслухами. Вот только как ни пытается Сакши заговорить с той, никак не выходит.

Химант всё не появляется, но хозяйка как-то узнает о его делах и, успокаивая супругу, просит Сакши пожить три дня в одиночестве. Жрец премудрого Шивы сказал ей: только беременная на последнем месяце способна снять проклятье Сунайни, первой жены Раджбира, и после смерти не оставившей в покое их семью. Это имя той самой старомодно одетой женщины, играющей, как выясняется, с детьми хозяйки, которых ведьма сперва приворожила, а в итоге забрала с собой на тот свет. Главное — помнить: всё, что она ни увидит, есть порождение ведовских чар.

А ведь у хозяйки дома рождались только мальчики, на радость супругу и всей деревне.

Вот тут режиссер и начинает рассказ о главной теме своей работы.

Сами знаете, в любой стране прежде, да и сейчас порой, первыми старались родить мальчика — вспомните нынешний китайский перекос в рождаемости. Еще бы: для патриархальной страны рождение девочки — это проблема. Ее надо содержать, выдать замуж, платить калым, приданое собирать — словом, один убыток. Средневековая история любой страны строилась на страхе рождения одних девочек. Немудрено, что от них часто избавлялись, и чем раньше, тем лучше.

Вы, может, видели старый обычай в Индии, когда новорожденного бросают со второго этажа на одеяло? Так там заговаривают будущий урожай. Так вот, девочек, бывает, кидают и на камни, и в колодец — вроде того, что находится посреди деревни. И сейчас и почти по всей Азии… и не только в ней. Это тот самый тысячелетний обычай страха перед полной нищетой, через который прошли все страны и народы.

С этим страхом довелось столкнуться согласившейся на просьбу Сакши. А заодно понять, почему на самом деле ее оставили в деревне, только ли проклятье ведьмы тому причиной. И являвшаяся ей женщина — ведьма ли она?

История будто блуждает в лабиринте, как и сама героиня. Начинаясь с нуара, она трансформируется в инфернальный ужас, чтоб под конец, когда одинокая Сакши начертит план ветвящихся тропок, стать тем, чем и являлась, — социальным кошмаром огромной страны. Заглянуть в лицо страхам придется и вам, зритель, чтоб понять выбор Сакши, исключительно сыгранной Нушрат Бхаручей, оценить ее поступок и постичь, каково жилось нашим предкам и живется многим матерям прямо сейчас. Ведь каждую минуту, как сообщается в конце фильма, в этой полуторамиллиардной стране уничтожают два плода.

Развязка остается как бы на совести зрителя. Фуриа, сделав традиционный уже для нового индийского, да для любого современного азиатского кино финальный кунштюк, закольцовывает историю, показывая, насколько в ней участвует Сакши, сама того не сознавая. И только после этого ставит многоточие, обращенное в зал…