Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 10(12), 2020.

Объяснять, кто такой Джек Лондон, современным читателям, к счастью, не нужно (пока?). Но этот рассказ все-таки нуждается в некоторых комментариях.

Он написан совсем молодым человеком, едва перешагнувшим рубеж двадцатилетия. Тем не менее юный Джек уже имел достаточно серьезный жизненный опыт (успел побывать бродягой, матросом, «устричным пиратом» — и… охотником на «устричных пиратов») и даже некоторый литературный опыт: время от времени ему удавалось публиковаться в журналах. «Маленькая шутка махатмы» как раз и писалась с расчетом на журнальную публикацию.

До знаменитых «северных» рассказов, которые принесут Джеку Лондону настоящую славу, еще пара лет. А пока теософия, вопросы «переселения душ» и разного рода сенсационные истории, связанные с деятельностью Блаватской и ее последователей, — все это интересует Джека, его читателей и издателей куда больше, чем хроники белого безмолвия, которыми совсем вскоре, уже в 1899 г., будет зачитываться вся Америка, да и остальной мир.

Тем не менее, как гласит пословица, «льва узнают по когтям»: будущий знаменитый писатель еще не ведает о своем грядущем успехе — однако этот короткий рассказ, которому, казалось бы, неизбежно суждено оказаться проходным, оставляет гораздо более сильное впечатление, чем среднестатистическая продукция тогдашних литературных журналов…

— Как по мне, Джек, страннее некуда, если в наш век разума, когда сверхъестественные явления отрицает уже не только наука, но даже церковь, поскольку религия теперь стремится обогатить свой арсенал за счет научных данных… Так вот: очень странно, что сейчас появляется кружок сектантствующих мыслителей — о, блестящих мыслителей, не спорю! — который стремится навязать всем столь фантастическую картину мира.

— Да нет же, Чарли, они ничего подобного не делают. Ну да, есть ряд вещей, которые непосвященные вроде нас склонны считать чудесами; но адепты, о которых я говорю, их так не называют! Тут совсем другое: ты же согласен, что сегодняшняя обыденность в не таком уж давнем прошлом показалась бы чудом? Как нынешняя наука — чудо для прошлого, так и «чудеса» этих адептов — наука будущего! Просто проявления неких извечных законов тонкого мира, в настоящий момент недоступного для физических исследований, однако пройдет какое-то время — и физика не только признает их существование, но и научится с ними управляться!

— При всем уважении к нашему другу я все-таки считаю, что их утверждения абсурдны, а гипотетическое «возможно» никак не пересекается с научным «доказуемо». Возьмем хотя бы то «чудо с тарелками», которое якобы продемонстрировала мадам Блаватская. Итак: есть сервиз, выполненный по особому заказу, так что во всей Индии не найдется для него дубликата. На пикнике вдруг обнаруживается, что одному из гостей не хватает тарелки. Мадам Блаватская напрягается и взывает к посвященным, рассеянным по огромным пространствам Гималаев и Тибета. Те, в свою очередь, тоже напрягаются, объединяют свою психическую энергию и устремляют ее в направлении Германии, а конкретно — той фабрики, где этот сервиз был изготовлен и где могут найтись для него запасные предметы. Затем они при помощи этой самой психической энергии нащупывают нужную тарелку, разлагают ее сперва на молекулы, потом на атомы, преобразуют атомы в чистую энергию, эфирным путем тащат их до самой Индии, переносят через высочайшие горы на планете, а потом каждый атом находит прежнее место в молекуле, а молекула в тарелке, и — спешите удостовериться! — эта последняя материализуется под кустом на пикнике, так что обделенному гостю остается только протянуть руку и взять ее. Если для этой истории можно подобрать иное определение, кроме как «дикий бред», я предлагаю нашему другу, который, конечно достаточно подкован в теософии, сделать это.

Произнеся эту фразу, молодой человек, которого звали Чарли, повернулся к третьему участнику беседы, джентльмену средних лет, чья внешность при первом же взгляде заставляла вспомнить одновременно о задумчивой мудрости сфинкса и об исполненной достоинства таинственности Монте-Кристо.

— Вы одновременно и правы, и неправы, — произнес тот. — Правы, когда пропускаете сведения о феноменах вселенной через своего рода светофильтр; неправы, когда забываете об ограниченной возможности таких линз. Вы ведь признаете философскую аксиому, согласно которой конечное не может вместить бесконечность? Следовательно, конечный объем научных знаний, постепенно расширяясь, будет включать в себя все новые области и совершенствовать методы; но за его пределами все равно останется бесконечность. Только что прозвучало сравнение современной науки с наукой прошлого века; но если территория непознанного в любом случае остается бесконечной — то ведь примеры из современности можно приводить ничуть не с меньшим основанием, чем из прошлого, вы согласны со мной? Сто лет назад телеграф был совершенно вне пределов научной концепции и тем более практического применения; а распад и реинтеграция материального тела под воздействием психических импульсов находится вне пределов всего этого и сейчас. Вы считаете ее абсолютно невозможной; но на чем основывается абсолютизм вашего отрицания? Вы претендуете на то, чтобы являться источником высших знаний? Полагаю, нет: трудно представить такой эгоцентризм. Значит, дело в другом: вы, мой друг, по сути агностик — то есть не знаете, но стремитесь знать. Эта цепочка рассуждений у вас протеста не вызывает?

— Как цепочка рассуждений — нет, не вызывает, — признал Чарли. — Но как предлагаемый путь познания… Столь долгая пассивность, бездеятельное ожидание — нет, это не для моей позитивистской натуры. Я неизбежно соскользну в то, что ваши сторонники называют «иррациональным болотом скептицизма». Будь под рукой какие-нибудь бесспорные, доказанные факты, на которые можно опереться, — я бы удержался от такого соскальзывания; но вот вопрос: как мне их раздобыть?

— Пожалуй, я в силах их вам предоставить, — ответил его таинственный собеседник. — Я глубоко изучил все источники и составные части буддистской эзотерики, а вдобавок, хотя вообще-то это секрет, в том тайном братстве, о котором вы только что рассуждали, я имею статус не просто посвященного адепта, но махатмы высокого ранга. Так что в моей власти вас убедить — и я готов это сделать. С чего начнем? Традиционно новички просят отделить их астральную сущность от телесной оболочки и послать ее в небесные сферы. Но это так тривиально… Может быть, предложите более оригинальный пример?

— Вот как? Признаться, я не предполагал, что вы второе издание Гелиобаса¹, но раз так — ловлю вас на слове! Вообще-то нет ничего лучше, чем получить возможность вознестись в горние сферы и оттуда окинуть взглядом свою бренную оболочку; однако… на самом деле все же есть нечто лучше! Джек, — Чарли посмотрел на своего молодого спутника, — ты хорошо запомнил свое вчерашнее желание?

— Какое именно? — тот беспечно пожал плечами. — Ты ведь знаешь, что у меня легион желаний, причем большей частью несбыточных — не могу же я помнить их все! Может, я пожелал стать владельцем замка в Испании… или чтобы в меня влюбилась герцогиня…

— О нет! Вернись с небес на землю. Хайди и Дора, ты и я — ну, вспомнил теперь?

— А! Ты прав: тут нам астральная помощь придется в самый раз! Видите ли, в чем дело, — Джек повернулся к махатме, — у Чарли есть сестра, лучшая девушка в мире, и имя у нее лучшее в мире — Хайди! — и вообще нет никого прекраснее, умнее и добрее. У меня тоже есть сестра, Дора, и Чарли, дай ему только волю, сейчас скажет о ней ровно то же самое, что я о Хайди. Мы с Чарли — друзья, дружим давно, знаем друг друга отлично, понимаем с полуслова. Ну и каждый из нас свою сестру тоже вот так понимает, то есть с ней объясниться — не проблема. Но дело-то в том, что объясняться — в любви, — каждому из нас предстоит не со своей собственной сестрой, а с сестрой своего друга. Я и Хайди, Чарли и Дора — мы хорошо знакомы, но… выходит, недостаточно хорошо. По крайней мере, не так, чтобы понимать с полуслова. А ведь это самый важный разговор в жизни — и… никто из нас на него еще не решился. Буквально немеем. Понимаете? Вот если бы я оказался на месте Чарли — то, конечно, не стал бы неметь в разговоре с Дорой. И он тоже нашел бы слова, чтобы убедить Хайди выйти за меня замуж, окажись он на моем месте. Ч-черт, как бы это сформулировать… В общем, если бы нам с Чарли, так сказать, «обменяться» — не надолго, только на время этого объяснения! — а потом вернуться обратно… После этого мы бы наверняка вскоре смогли пригласить вас на свадьбу. На две свадьбы!

— Понимаю… — кивнул махатма. — То есть вы хотите устроить нечто вроде «объяснения в любви по доверенности», при котором брат выступит в роли жениха. Что ж, думаю, в моих силах вам помочь. Я просто отделю ваши астральные сущности от их материальных носителей и временно поменяю их местами. Таким образом духовная индивидуальность Джека окажется в теле Чарли — и наоборот. Вы готовы к этому прямо сейчас?

— К чему готовы? — в один голос переспросили друзья.

— К обмену личностями, разумеется.

Молодые люди переглянулись в несколько конфузливом испуге — а потом их неловкость сменилась удивленным смехом. Но махатма следил за ними с невозмутимо серьезным видом.

Смех умолк. Махатма вновь предложил Джеку и Чарли подтвердить их готовность. Друзья торжественно кивнули, хотя на их лицах при этом появились скептические улыбки.

Сам процесс обмена астральными сущностями оказался чрезвычайно прост — по крайней мере, внешне. Молодые люди сели на диван, а махатма приблизился к ним вплотную и пристально взглянул каждому в глаза. Что при этом происходило на «тонких слоях» бытия, навсегда останется тайной для непосвященных умов — однако махатма с уверенной улыбкой отступил от замерших неподвижно юношей, надел перчатки и шляпу, взял трость и вышел из квартиры, где происходил этот разговор, оставив двух друзей в состоянии, напоминающем глубокую дрему.

К моменту их пробуждения миновало уже несколько часов: тени в комнате по-вечернему удлинились. Наконец приятели одновременно вынырнули из дремотного забвения — и, взглянув друг на друга, тут же поняли: затея удалась.

— Поверить не могу: мы действительно обменялись душами! — воскликнул Чарли.

— Да как сказать… — Джек потянулся к карману, где обычно хранил сигареты любимого сорта, достал пачку и подозрительно уставился на нее: это был не его любимый сорт. — Что вообще «главнее»: тело или душа? Если первое, то мы обменялись телами. Да и одеждой заодно. Кстати, возьми свои сигареты и пошарь, пожалуйста, в своих карманах — то есть в моих, но они, вместе со всем прочим, сейчас на твоем теле… вернее, душе… Тьфу! В общем, мне нужен мой портсигар. Я не курю те гробовые гвозди, которыми увлекаешься ты.

— Тогда давай уже содержимым сразу всех карманов обменяемся.

— Нет. Я сперва подумал об этом, но давай не будем доходить до абсурда. Проще всего считать это временной арендой дома со всей обстановкой: тело — дом, а одежда и то, что в карманах, — как бы мебель, кухонная обстановка и прочее. Потом арендатор возвращает владельцу всю собственность разом, ты — мне, я — тебе. Конечно, главное тут — «дом», то есть тело…

Он фыркнул. С сомнением покачал головой:

— Случай в юридическом смысле уж очень необычный. Сам-то я понимаю, что хочу сказать, ты, конечно, тоже понимаешь, что я хочу сказать, но вот формулировка…

— Да, мне тоже трудно это сформулировать, — кивнул Чарли. — Слушай, а давай-ка, вместо того чтобы мучиться с абстракциями, лучше опишем наш случай как математическую формулу. Это куда легче запомнить: душа Джека — X, душа Чарли — Y, тело Джека — A, тело Чарли — B. То есть обычно все выглядит так: Джек = XA, Чарли = YB. А вот теперь все выглядит иначе: Джек = XB, Чарли = YA. Теперь ты понимаешь, кем являешься на самом деле — разумеется, до повторного обмена?

— О да, и этого мне не забыть. Я = XB. А ты, соответственно…

— Я = YA.

— Отлично! Мы определились с тем, кто мы есть, — давай же поспешим заняться тем, для чего это с нами было проделано. Где моя шляпа? Ага, вот…

— Нет. Это было шляпой XA. А теперь твоей голове полагается другая.

— О! Действительно…

Они с некоторым смущением обменялись шляпами (одинаково новыми, одинаково модными и вообще, строго говоря, практически одинаковыми) — и, все еще чувствуя себя неловко, вышли из квартиры. Самое странное было видеть себя со стороны — и при этом знать, что видишь на самом деле не себя, но лишь свое тело.

Впрочем, друзья обоих юношей, повстречавшиеся им на улице, тоже заметили кое-какие странности. Например, Карлтон, друг Чарли, при этом не знакомый с Джеком, был весьма удивлен, когда Чарли скользнул по нему равнодушным взглядом, зато идущий рядом незнакомец приветливо кивнул.

Перевод Григория Панченко

---

¹ Бессмертный и почти всемогущий «электрический учитель», способный провести новичка через разные степени совершенствования: персонаж нескольких романов английской писательницы Мэри Маккей, более известной под псевдонимом Мария Корелли (1855—1924). Ее творчество, представляющее невыносимо скучный эзотерический «винегрет» из астральных тел, «магнетизма» и «электричества» в теософском понимании этих терминов, гипноза, переселения душ и т. п., теперь совершенно забыто, но в 1890-е гг. романы Корелли продавались большими тиражами, чем Киплинга, Конан Дойла и Уэллса, вместе взятые. (Примеч. перев.)