(Из цикла «Сказки старого зоопарка»)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 1(15), 2021.

Лев Тамерлан появился на свет в саванне, в тени акации под шум дождя и завывание ветра. Вместе с сестрами и братьями он рос под защитой прайда — любимой мамы, четырех львиц-охотниц и грозного воина-отца. Мама смотрела за львятами, пока самки охотились на буйволов, гну и водяных козлов, отгоняла гиен и коварных леопардов, награждала шлепками и затрещинами расшалившуюся малышню. Грозный отец возлежал в тени чуть поодаль, закатное солнце наполняло огнем его роскошную гриву. Он баловал малышей, делился с ними мясом, позволял скакать по себе, бить лапами и не стерпел лишь однажды — когда братишка со всей дури вцепился папаше зубами в хвост. Лев вознамерился наподдать лапой шкоднику, свирепая мать встала на его защиту, примчались другие львицы, и поднялся такой рев, что разбежалась вся дичь в округе.

В жизни львенка появлялось только хорошее — сладкое материнское молоко, веселая возня с братьями, карабканье по стволам баобабов, погоня за ящерицами и крысами, вкуснейшие антилопьи ребра и мирный сон в привядшей траве. Бесчисленные стада буйволов и гну медленно шли через саванну, хищные птицы парили в раскаленном небе, выли шакалы, хохотали гиены, стрекотали кузнечики, трескалась от жары земля. Огромное звездное небо навевало мечты — львенок надеялся вырасти, стать большим, как отец, и охранять от врагов своих близких. Прайд собрался сильный, львицы оказались хорошими матерями, семья благоденствовала. Львенок взрослел, он первенствовал во всех играх, обещал вырасти могучим и храбрым…

Жаль, судьба диких зверей переменчива. На очередной охоте львицы окружили жирную буйволицу — дело житейское. Вот только спасать недотепу примчалось все стадо. Отец-лев разогнал рогачей грозным рыком и сам бросился в схватку. Он задушил добычу, но, падая, буйволица повредила льву лапу, и тот захромал. Обошлось даже без перелома, покой и отдых справились бы с недугом за месяц. Чужой лев, молодой и наглый, явился раньше и напал без предупреждения. Львицы вмешались и отогнали противника, а отец остался лежать и больше уже не встал.

Прайд без самца не живет. Вскоре чужак вернулся, свирепый и гневный. Львицы приняли его. А спустя пару ночей новый вожак начал убивать львят — таков закон прайда. Мама подозвала своих малышей и сказала: бегите, или погибнете. Они побежали.

Сестренка оказалась слишком робка. Она скоро запыхалась, соскучилась по маме и повернула обратно. Больше львенок ее никогда не видел. Брат держался молодцом, храбрился, обещал, что однажды они вдвоем станут королями саванны и отомстят за отца. Он рычал на проходящих антилоп, стукнул лапой пустынную черепаху и сумел задушить чахлого поросенка. Братья поели досыта — впервые в жизни им не пришлось ни с кем делиться. Они провели ночь в колючих кустах и отправились дальше, полные надежд. Преисполнясь отваги, брат стукнул лапой большую змею. И умер за считанные минуты.

Так львенок остался один. Он брел по саванне, не зная куда, лакал воду из луж, прятался от буйволов, гиен и леопардов, голодал и слабел. Если бы не крикливые чернокожие люди на старом джипе, скорей всего, будущий царь зверей стал бы пищей для марабу. Но его подобрали, отвезли в неопрятный лагерь, где в тесных клетках ютились пленники самых разных пород, дали мяса и таблетки от паразитов. Потом был долгий путь по жаре, еще более долгое путешествие через большую воду и мытарства по людям и странам.

Львенок обещал вырасти в могучего красавца, сквозь подростковую неуклюжесть пробивалась благородная стать. Его пробовали фотографировать, снимать в кино, дрессировать в цирке и держать на роскошной вилле. Его баловали и били, хвалили и ругали, лупили электрошокером, кормили красной икрой, подмешивали в еду порошки, от которых тело становилось вялым, а голова сонной. Тщетно — молодой лев не приручался, никого не любил, никому не верил и не испытывал ни малейшей благодарности за спасение. Он жаждал лишь одного — вернуться домой в саванну, получить назад свободу. А на людей рычать хотел: мясо и есть мясо.

В зоопарк он попал путем многоступенчатого обмена двух молодых шимпанзе на редкого кенгуру, затем на панголина и красного волчонка и наконец на льва и страусовы яйца в придачу. Новичка устроили по-царски. Обеспечили просторный вольер с собственным бассейном, бревнами, горками и уютным, скрытым от посетителей логовом. Расписали диету и начали откармливать парным мясом, свежими яйцами и роскошными сахарными косточками. Вымыли из шланга, вывели блох и клещей. И повесили табличку: «Тамерлан».

Новая жизнь оказалась не такой уж противной. У Тамерлана отросла роскошная золотистая грива, он превратился в великолепного могучего самца. Посетители глаз не могли отвести от дикого зверя, поражаясь его мощи и ярости. Пугать людишек свирепым рыком и демонстративно пытаться перепрыгнуть широкий ров оказалось весело — женщины забавно визжали и размахивали зонтами, мужчины бледнели, малышня ударялась в рев. Служители тоже подскакивали, когда Тамерлан подкрадывался к ним и рявкал во всю глотку. А охота на ворон — на пуганых, опытных и ненасытных зоопарковых ворон — доставляла льву истинное удовольствие. Пару раз он притворялся мертвым, иногда делал вид, что занят косточкой, дремлет или метит территорию, выжидал момент, когда наглое пернатое усядется на мясо, — и прыгал, молотя лапами по воздуху. Чаще всего вороны успевали удрать, но иногда льву доставалась свежая добыча. Мелочь, а приятно.

Вскоре у льва появились друзья.

Матерый тигр Раджа, чей вольер соседствовал с львиным, любил почесать языком. У полосатого краснобая в запасе всегда находилась пара рассказов — часть из них повествовала о любовных победах и выглядела совершенным враньем, но были и другие истории: о слонах и медведях, драконах и единорогах, людской подлости и людской доброте. Раджа родился в неволе, трижды менял место жительства, стал отцом полусотни тигрят и полагал зоопарк вполне сносным местом по сравнению, например, с цирком или частным зверинцем, о коих немало слышал. Львиной мечты о свободе тигр не понимал: нас и здесь неплохо кормят, зачем суетиться?

Зато принц Котландии, волей судьбы обращенный в двуногое существо, прекрасно понимал Тамерлана. Рожденный свободным создан для диких просторов африканской саванны, для охот и боев, побед и славных подвигов. Лев — царь зверей, а не игрушка для человечьих детенышей! Ученица принца, смешная юннатка Липочка поддакивала наставнику. Удивительно — она говорила по-львиному, неуклюже и с жутким акцентом, но тем не менее. И совершенно не боялась Тамерлана, как, впрочем, и никого из зверей. Перед тем как отправиться на учебу в столицу, она пообещала льву, что однажды отвоюет ему свободу. Если б все было так просто…

К осени льву подобрали невесту — Венону, красивую молодую львицу. Она очаровала Тамерлана — гибкая, страстная, яростная и покорная, ласковая и свирепая. Она играла, как котенок, нежно вылизывала уши самцу, призывно валялась на солнцепеке. Лучшей подруги нельзя было и вообразить. Лев чуть не поддался искушению, но пример Раджи не вдохновлял его: дети станут рабами, игрушками человека. Зачем?

Влюбленная львица долго пыталась расшевелить своего господина, ластилась к нему и мурлыкала. Поняв, что ее усилия тщетны, сделалась холодна, начала огрызаться и замахиваться лапой. Несколько раз в глухой ночи льву казалось, что он слышит, как Венона прыгает через ров, но разве может львица справиться с тем, что не под силу льву? Вскоре невеста стала пожирать мясо с удвоенным энтузиазмом, бока ее округлились, а ангельский характер окончательно превратился в стервозный нрав. Венона стала выгонять Тамерлана из логова и рычать на него уже всерьез. Однажды она не вышла к кормлению, а затем из логова донесся голодный писк. Служители львятника засуетились, вызвали ветеринара, притащили лишнего мяса. Они наперебой поздравляли Тамерлана с наследниками, а лев лишь недоумевал: к малышам он точно не имел отношения. Правда сделалась явной, когда толстолапые неуклюжие котята впервые выползли в вольер, — их песочная шерсть оказалась покрыта темными полосами. Раджа самодовольно ухмылялся из клетки.

Поняв, в чем дело, служители забрали львицу и потомство — а ну как лев сожрет малышей? Тамерлан сделал вид, что злится, но на самом деле остался равнодушен. Если Венона настолько глупа, что ради инстинкта готова плодить рабов, — пусть нянчит малышей, которых вскоре отнимут люди. С тигром он беседовать перестал, лишь глухо рычал, почуяв запах соперника.

Еще трижды льву предлагали самок — молодую дикарку, нежную мать и мудрую зрелую львицу. Тамерлан проявил одинаковое равнодушие ко всем троим. Он хотел только воли. Студентка Липочка приезжала в зоопарк летом и подарила льву сразу две вещи — вырванную из журнала страницу с фотографией африканской саванны и настоящую большую мечту. По ее словам, в заповеднике Нгоронгоро в самом сердце Черного континента есть лагерь, в котором ученые возвращают львов в дикую природу. Липочка взяла грант, она собиралась поехать в Африку и сделать все возможное, чтобы льва включили в программу.

У дирекции зоопарка оказались другие планы. Раз красавца льва нельзя использовать в разведении, пусть приносит доход. В зоопарк зачастили фотографы, а затем Тамерлана отправили на съемки. В первый раз все выглядело забавно: хищник прогуливался по магазину, лежал на роскошных диванах, лакал бульон из фарфоровой супницы и демонстративно рычал на щуплого человечка в черных очках и дурацком пальто. Во второй раз он в автомобиле ехал через весь город с девицей, переодетой мальчиком, гонялся за ее врагами и хватал их лапой за брезентовые штаны.

Третьи съемки проходили весной на пленэре, как говорил режиссер. Толпа народу в пахнущих пылью и нафталином странных костюмах дурачилась как умела: люди фехтовали, танцевали, дрались и о чем-то яростно спорили. Льва отвели в павильон, сняли торжественный выход из тронного зала и оставили в покое. Над передвижной клеткой висела большая луна, соловьи сладко пели, наглый лис кружил поодаль, выискивая еду, воздух пах упоительной настоящей свободой. Неудивительно, что засов легко поддался удару лапы, а Тамерлан отправился искать дверь в саванну.

Путь выглядел веселой прогулкой — счастливый лев валялся на молодой травке, драл когтями стволы берез, пил воду из родника, пытался лапами ловить бабочек и щелкал зубами на перепуганных белок. Море сказочных запахов окружало его, солнце грело роскошную гриву, трусливые зверушки разбегались подальше.

К вечеру похолодало, небо затянуло облаками, закапал противный дождь. Лев замерз, устал и проголодался, но ни стола, ни дома в лесу почему-то не отыскалось. Никто не спешил к Тамерлану с ведром, полным парной баранины или курицы, никто не волновался, хорошо ли он кушает и не включить ли обогреватель. В сыром полумраке кто-то стонал и ухал, кто-то жалобно выл, навевая тоску, хвойная подстилка оказалась колючей и неприятной. Тамерлан провел скверную ночь, наутро голод погнал его дальше, сквозь бурелом и чащобу. Мелкий дождь намочил шерсть льва, роскошная грива сделалась тяжелой, пригибая голову к земле, лапы отяжелели от липкой грязи. Он дрожал от озноба — но все-таки шел к свободе.

Бурелом кончился, дождь тоже. Огромное поле расстилалось передо львом, где-то вдали маячили невысокие крыши домов, лаяли псы, тянуло бензином и дымом. Льву захотелось к людям, в тепло и сытость. Озираясь, Тамерлан нерешительно двинулся через поле и дошел уже до середины, когда появились чудовища. Два десятка огромных рогатых существ цвета бурой земли, с массивными копытами и грозными голосами. Завидев хищника, они не растерялись — закричали на разные голоса: му-у! Му-у-у-у-у! И пошли в атаку единым фронтом, выставив вперед нешуточные рога. Тамерлану бы рыкнуть, махнуть лапой, прыгнуть вперед, как делала мать, сбивая с ног буйвола. Но испытания ослабили мужество льва, он обернулся и помчался прочь, преследуемый стадом. Добежав до деревни, Тамерлан забился в первый попавшийся хлев и сидел там в соломе и навозе, рыча на всех, кто пытался приблизиться. К вечеру приехали служители зоопарка. Подогнали переносную клетку, зарядили мясо снотворным, лев жадно накинулся на еду и проснулся в родном вольере. Фотография жаркой саванны показалась ему издевательски яркой.

С того дня Тамерлан начал чахнуть. Он оказался слаб и труслив, негоден к битвам, недостоин настоящей свободы. Масла в огонь подлила практикантка Липочка — девчонка вернулась из Африки загорелая дочерна, увешанная браслетами и побрякушками. Жаль, вести привезла невеселые: программа по возвращению львов в дикую природу действительно существовала, но в нее брали лишь маленьких львят. Если бы черные спасители отправили его в заповедник, а не продали звероторговцам, возможно, Тамерлан бы сейчас жил в саванне безо всяких вольеров. А теперь окончит дни в заключении, как паршивая курица.

Льву исполнилось десять — почтенный возраст. В зоопарке при хорошем уходе цари зверей, случалось, переваливали и на третий десяток, но Тамерлан расхотел жить. Заскучал, начал отказываться от пищи, перестал пугать служителей и охотиться на ворон. Развлекала его лишь Липочка — показывала африканские слайды, рассказывала о приключениях, проделках гиен и павианов, расчесывала другу спутанную гриву, растирала уши и незаметно, кусочек за кусочком вкладывала мясо в пасть собеседнику. Она заботилась о Тамерлане истово, как львица о детеныше, отбила его у ветеринара, поставившего вопрос об усыплении, и отстояла у директора, который решил перевести старика в тесную клетку подальше от публики. Впервые в жизни хищник почувствовал привязанность к другому существу. Он радовался Липочке, терся лбом о ее плечо, клал морду на колени и даже пробовал играть. Но легче не становилось — к слабости прибавился кашель, выворачивающий нутро.

Лев мало и беспокойно спал. Большую часть дня он проводил лежа в полузабытьи, разглядывая саванну на стене сквозь полуприкрытые веки. Тамерлану казалось, что он чувствует запах раскаленной земли, свежего навоза и падали, алых цветов гибискуса. Грузные носороги проходили от зарослей тамаринда к озеру в поисках сочной травы. Под ногами слоновьего стада вздрагивали холмы. Леопард крался вдоль русла реки, выслеживая водяного козла, а затем с рычанием рвал добычу. Пестрые бабочки порхали над застоявшейся бурой водой, их легкие тени пятнали землю. Беззаботно чирикали ткачики, розовые скворцы вторили им мелодичным цвирканьем. Длинноногая птица-секретарь торопилась по своим делам — ни дать ни взять Липочка, опять забывшая сдать отчет. Назойливые москиты планировали атаки и пикировали, целя то в уши, то в беззащитный нос.

Тамерлан смахнул кровожадное насекомое — и понял, что вернулся домой. Выгоревшее жаркое небо расстилалось над ним, раскидистая акация отбрасывала густую тень, термитники торчали из голой земли обглоданными костями. Ветер доносил запах целого стада гну, вонь бородавочниковой норы и соблазнительный запах крови — похоже, недалеко отсюда стая гиен завалила дукера. «Отнять бы у них обед», — облизнулся лев и зарычал во всю мощь легких, ощутив, что силы вернулись к нему. Свобода. Саванна. И будь что будет!

Легким шагом лев направился в сторону редкой рощицы баобабов — где-то там пировали пятнистые хищницы. И замер, услышав чье-то прерывистое дыхание. Тощий львенок прижался к земле, пытаясь стать незаметным. Он выглядел сиротой, давно не умывался, явственно голодал. И не сомневался, что чужой страшный лев убьет его одним взмахом могучей лапы.

Тамерлан усмехнулся про себя и осторожно лизнул детеныша:

— Эй, не бойся! Айда охотиться, раздобудем нам что-нибудь пожевать!

…Служители зоопарка пришли в совершенный ужас, вызывали милицию, привлекли розыскную собаку. Куда из вольера мог провалиться огромный лев? Ров он не перепрыгнет, дверь заперта. «Улетел», — улыбалась Липочка и молчала.

Двери в Нарнию открываются в любых стенах.