Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 5(7), 2020.

Застрявшая между разлапистых елок, завязшая гусеницами в грязи, «Апля» похожа на подбитый танк.

Надев перчатку-«курсор», я вывожу из башни «Апли» манипулятор и пытаюсь взять пробу грунта. Стальную руку сразу же по локоть засасывает болотная жижа, веером летят брызги грязи, индикаторы пищат, лампы мигают и… гаснут.

На экране — сине-зеленые фракталы. Система зависла.

Я чертыхаюсь, стаскиваю «курсор» и ставлю «Аплю» на перезагрузку.

— Чего ты хотел, Лёха, — сплевывает Тимофеич. — Пежня ГОСТовская, ведро ржавое!

Тимофеич в заляпанной грязью телогрейке, с седой щетиной и стальной фиксой похож на беглого рецидивиста из винтажных боевиков. Иногда он меня бесит.

— Болото же, блин, — мне обидно за старушку «Аплю». — «Тридцатки» на болоте по жизни виснут, не знал? А я вот тут ролик про АПЛ-35 глядел. Повышенная проходимость. Расширенная задачность. Это зверь-машина. Как серийку наладят — нам вообще копать не придется!

— Лопаты доставай, философ.

Мы копаем по старинке, хекая и кряхтя. Черпаем воду из ямы котелками. Муторно и холодно.

— Спина всё, кранты, — шипит Тимофеич. — Перекур!

Садимся на борт «Апли», свесив ноги в облепленных грязью сапогах, закуриваем.

— Два с половиной землекопа, блин. — Тимофеич пускает дым ноздрями.

— Ничо-ничо, вот с АПЛ-35 заживем!

— Ага, может, она кофий сбацает мне? А тушло разогреет, не?

— У нее новый модуль. Репликация. Типа нашел согдийскую монету, так она сосканирует и напечатает таких хоть штук сто.

Тимофеич таращится на меня:

— Ты гонишь…

— Ага.

Мы ржем.

— Ну, нейро-моделлер и 3д-принтер реально есть. Так что напечатает. Но в пластике!

— У вашего поколения всё пластиковое, — ворчит Тимофеевич.

Начинает моросить дождь, плавно переходящий в ливень. Разворачиваем плащ-палатку, укрываем яму.

Все перемазанные грязью, ждем, когда дождь закончится. Час, полтора…

Подступают сумерки. Спешим.

Мы копаем лопатами без всякой автоматики, пока мышцы не сводит, а в глазах не начинают плясать цветные круги.

Наконец заступ ударяет о твердое.

— Есть контакт, Лёха!

Беремся за шпатели и кисточки.

Из вязкой грязи я извлекаю крошечный осколок. Тщательно укрываем яму. Как величайшую ценность, я несу осколок к «Апле», помещаю в аналитический блок.

На экране с немыслимой быстротой сменяются фотографии, документы, газеты, донесения частей, медкарты, ДНК-тесты, буквы, цифры… Мы с Тимофеевичем синхронно отворачиваемся. Это у нас примета — не смотреть на «Аплю» в работе.

— Не подведи, подружка! — цедит Тимофеич.

Сейчас она для него уже не «ржавое ведро», не «ГОСТовская пежня» и даже не «апля». Автоматизированная полевая лаборатория «Клио-2030»! Наш глючный, но верный товарищ.

Машина торжествующе пищит. На экране — составленный нейросетью профайл. Совпадение: 99,7%.

Есть даже фото. На нём лопоухий парень с русым чубом:

«Василий Иванович Кузнецов.

1922 г. р.

Мл. л-т. РККА».

Красные буквы «пропал без вести» гаснут на наших глазах, сменяясь зелеными: «найден».