Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 1(51), 2024.

В индоевропейской мифологии встречаются рассказы о герое, убившем гигантскую змею или дракона. В мифах змея часто изображается не только гигантской, но и многоглавой. Часто она связана с водой, а ее убийца — с богом-громовержцем. Однако классическая, или греко-римская, античность на редкость бедна историями о драконах и гигантских змеях. Попробуем вспомнить несколько таких историй. Первое краткое упоминание дракона ожидаемо содержится у первого древнегреческого поэта — Гомера. Дракон украшает посеребренный ремень на щите Агамемнона («Илиада», XI.38—40; пер. В. Вересаева):

…на ремне извивался
Иссиня-черный дракон, и из шеи единой дракона
В разные стороны три головы у него выходило.

Не исключено, что дракон на щите изображен не случайно. Агамемнон происходил из рода Пелопидов. Пелопу же, как сообщает автор первого в мире путеводителя по Греции Павсаний, приносили в жертву черного барана («Описание Эллады», V.13.2). Черный цвет жертвы говорит о том, что Пелоп мог быть местным хтоническим божеством. Змея в таком случае могла выступать тотемом рода и служить украшением на щите — такие украшения со временем превратятся в геральдические фигуры. Гомеровское описание трехголового дракона недвусмысленно напоминает известную в геральдике фигуру трискелиона.

После Гомера вспомним беотийского поэта Гесиода. В поэме «Теогония» он описывает борьбу Зевса со стоглавым чудовищем, сыном Геи и Тартара — Тифоном (ст. 824—828; пер. В. Вересаева):

…над плечами
Сотня голов поднималась ужасного змея-дракона.
В воздухе темные жала мелькали. Глаза под бровями
Пламенем ярким горели на главах змеиных огромных.
Взглянет любой головою, — и пламя из глаз ее брызнет.

Зевс побеждает Тифона при помощи перунов. Еще один дракон, мимоходом упомянутый Гесиодом, — это рожденный из земли титан Ладон. После поражения в «Титаномахии» он превратился в многоглавого дракона. Из-за того, что он никогда не спал, Гера поставила его сторожить сад Гесперид с золотыми яблоками. Это первый дракон в нашем изложении, связанный с водой. Плиний Старший пишет, что убежищем Ладона была протока из моря в низину («Естественная история», V.I.3). Героем, умертвившим Ладона, стал знаменитый Геракл, сын бога-громовержца Зевса и смертной женщины Алкмены. В этом подвиге Гераклу помогают стрелы, смоченные ядом Лернейской гидры. (Гидра — тоже вид многоглавого дракона, и тоже убитого Гераклом.) Засиженный мухами труп Ладона возле яблони на лугу Атланта видели аргонавты, когда возвращались домой с выкраденным в Колхиде золотым руном. Кончик хвоста Ладона при этом, в лучших традициях Голливуда, еще подрагивал (см. Аполлоний Родосский, «Аргонавтика», IV, 1389—1396). Впрочем, это был не первый дракон, встреченный аргонавтами. Первым был Колхис — дракон, стороживший золотое руно и усыпленный Медеей. Змей с серым глазом, с пестрой спиной, который вдоль и втолщь громадней был корабля в пятьдесят лопастей, как нам живописует Пиндар в 4-й Пифийской оде (пер. М. Л. Гаспарова). Очень похоже, что все эти сторожевые драконы — предки знаменитого Фафнира, убитого Сигурдом. Или его братья, ведь продолжительность жизни драконов доподлинно неизвестна.

Еще один известный в древнегреческих мифах дракон, сын Марса (Ареса), охранял пещеру близ некоего источника (Овидий, «Метаморфозы», III. 31—32; пер. С. Шервинского):

…в пещере же, скрытый глубоко,
Марсов змей обитал, золотым примечательный гребнем.

Внук Посейдона Кадм (помогавший богам в битве с Тифоном) получил предсказание о том, что он должен основать город (будущие беотийские Фивы) и царствовать в нем. Вот что из этого вышло, согласно описанию мифографа Гигина («Мифы», 178; пер. Д. О. Торшилова):

«Кадм, странствуя, пришел в Дельфы. Там он получил предсказание, что ему нужно купить у пастухов быка, у которого на боку был знак луны, и гнать его перед собой, а там, где он ляжет, судьба велит ему основать город и царствовать. Услышав прорицание, Кадм исполнил сказанное и, когда искал воду, пришел к Кастальскому источнику, который сторожил дракон, сын Марса. Когда он убил спутников Кадма, Кадм убил его камнем».

Отметим реалистичность орудия убийства. Так прозаично внук Посейдона одержал верх над сыном Марса. Сообщение Гигина, однако, выглядит не только прозаично, но и странно. Кастальский источник находился в Дельфах, а не на месте будущих Фив. Овидий в «Метаморфозах» описывает схватку Кадма и змея иначе. В особенности отличается сцена убийства дракона, представленная Овидием в более героических тонах (III.28—95). Кроме того, уже упомянутый Павсаний своими глазами видел место убийства Кадмова дракона неподалеку от фиванских городских ворот, а не в Дельфах («Описание Эллады», IX.I.1; пер. С. П. Кондратьева):

«Недалеко отсюда показывают место, где, по преданию, если кто ему верит, Кадм посеял зубы дракона, которого он убил при источнике, и из этих зубов земля родила людей».

Древние греки не чурались ни черного юмора, ни сенсационных развязок. Арес отомстил убийце своего сына, превратив Кадма… в змея (Гигин, «Мифы», 6).

Наконец, самый, наверное, известный дракон античных мифов — Пифон. Пифон был сыном Земли-Геи и охранял Дельфийское прорицалище. Говорят, что до Аполлона змей сам давал там прорицания. Пифона убил бог Аполлон, «тысячу выпустив стрел и почти что колчан свой исчерпав» (Овидий, «Метаморфозы», I.443—444; пер. С. Шервинского). Забрав жизнь дракона, Аполлон забрал и его «работу» — стал прорицать в Дельфах. Предсказания давались устами жриц, названных в честь Пифона пифиями. Позаботился Аполлон и о потомстве Пифона: змей, обитавших в священной роще Аполлона в Эпире, холили и кормили девственные жрицы (Клавдий Элиан, «История животных», XI.2).

Вспомнить о мифических драконах нам понадобилось, чтобы внимательнее рассмотреть одно историческое свидетельство о встрече римских легионеров с гигантской змеей. Речь идет об известном описании боя римских легионеров под командованием консула (256 г. до н. э.) Марка Атилия Регула с гигантской змеей в окрестностях реки Баграда (сейчас Меджерда в Тунисе, рядом с древней Утикой) во время Первой Пунической войны (264—241 гг. до н. э.), оставленном нам позднеримским христианским историком и приятелем Августина Гиппонского Павлом Орозием (ок. 385—420 гг.). В своей «Истории против язычников» Орозий подробно описывает опасную борьбу Регула и его солдат с чудовищным драконом. Копья и стрелы отскакивают от его чешуи, не причиняя вреда; железо не берет его. Регул вынужден использовать баллисты, чтобы перебить хребет змею жерновым камнем. Его шкура оказалась 120 футов длиной (около 35 с половиной метров) и была отослана на исследование сенату. Место действия выбрано не случайно, об огромных змеях в Западной Ливии (Ливией римляне называли Африку) писал еще отец истории Геродот (IV.191; пер. Г. А. Стратановского):

«Там обитают огромные змеи, львы, слоны, медведи, ядовитые гадюки, рогатые ослы, люди-песьеглавцы и совсем безголовые, звери с глазами на груди (так, по крайней мере, рассказывают ливийцы), затем — дикие мужчины и женщины и еще много других уже не сказочных животных».

При этом в том, что касается змей, Восточная Ливия не отставала от Западной. В Эфиопии (названной «матерью змей»), по свидетельству Клавдия Элиана («История животных» II.21), обитали чудовищные змеи, достигавшие в длину 180 футов (53,3 метра) и легко убивавшие слонов. Это подтверждает Страбон в своей «Географии» (XVII.II.2), добавляя в другом месте, что в Эфиопии известны и змеи, столь большие, что на них вырастает трава («География», XVII.V.3). С морской разновидностью этого чудовища, полностью покрытого землей и растительностью, встретился живший чуть позже Орозия Св. Брендан, по ошибке приняв его за остров («Плавание святого Брендана»).

Будет уместно привести здесь свидетельство Орозия целиком («История против язычников», IV.8.10—15; пер. В. М. Тюленева):

«10. Регул, на долю которого выпало дальнейшее ведение карфагенской войны, совершив с войском переход, разбил лагерь недалеко от реки Баграды; когда многих из солдат, вынужденных спускаться за водой к реке, пожрал там удивительных размеров змей, Регул отправился с войском на истребление зверя. 11. Но, когда оказались недейственны против тела его никакие дротики и бесполезны стрелы, которые скользили по ужасающей броне его чешуи, словно по покатой «черепахе» щитов, и, удивительным образом, нисколько не повреждая тело, они тем телом отражались, и, когда ко всему консул увидел, что великое множество воинов уже пострадало от укусов, было разметано ударами [змея] и умерщвлено его губительным дыханием, он приказал перенести баллисты, выпущенный из которых жерновой камень, попав в хребет змея, разрушил связь всего тела. 12. Ибо природа змея такова, что в то время как, казалось бы, он лишен ног, он все же наделен ребрами и чешуйками, которые у него расположены по всей длине тела от глотки до самого низа живота таким образом, что он опирается чешуйками, словно когтями, а ребрами, словно голенями. 13. Ведь он не как червь, у которого отсутствует твердость хребта и который, по существу, совершает движение, то растягивая сжатые части своего тельца, то сжимая вытянутые, но попеременно обращает то в одну, то в другую сторону напряженные усилием извивающиеся бока, так что подтягивает через внешний изгиб хребта твердый остов ребер, в то время как, когда ребра его естественным образом поднимаются вверх, он вонзает [в землю] когти чешуек; он, то и дело и весьма проворно совершая это, не только скользит по равнине, но и способен взбираться на кручу, оставляя столько же следов, сколько имеет ребер. 14. В этом была причина того, что если удар придется на любую часть тела от чрева до головы, то змей, будучи не в силах его выдержать, окажется не в состоянии двигаться, потому что, куда бы тот удар ни был направлен, он поразил бы, естественно, хребет, благодаря которому двигались основания ребер и все тело. Оттого и тот змей, который столько времени оставался невредимым под ударами дротиков и стрел, не выдержал одного-единственного удара камня и, вскоре окруженный, без труда был добит копьями. 15. Шкура же его, доставленная в Рим, — передают, что она в длину составляла сто двадцать римских футов, — долгое время была предметом всеобщего удивления».

Контекст изложенных Орозием событий нам помогут уяснить два других историка, оставившие нам описание Первой Пунической войны. К сожалению, о змее оба историка не упоминают. Это Полибий (II век до н. э.) и Аппиан Александрийский (II век н. э.). Вот что пишет Аппиан в своей «Римской истории» (VIII.I.3; пер. С. П. Кондратьева):

«Римляне… приплыв в Ливию на трехстах пятидесяти кораблях, взяв несколько городов и оставив полководцем при войске Атилия Регула, который захватил еще двести других городов, перешедших к нему из-за ненависти к карфагенянам, и, продолжая наступление, опустошал страну. Карфагеняне стали просить лакедемонян прислать им военачальника, полагая, что они несут поражения вследствие отсутствия надлежащей военной власти. Лакедемоняне послали им Ксантиппа. Атилий же, который стоял лагерем около озера, двинулся на врагов вокруг озера в самую жару; его войско страдало от тяжести вооружения, жажды, духоты и изнурительного пути, к тому же с крутых холмов сверху его поражали камнями и стрелами. Когда к вечеру он приблизился к врагам и их разделяла только река, он тотчас перешел реку, чтобы и этим испугать Ксантиппа; но тот вывел через ворота из лагеря выстроенное в боевом порядке войско, надеясь, что он одолеет усталого и пострадавшего в пути врага и что самая ночь окажет помощь победителям».

Читатель может сравнить описание Ливийской кампании Регула у Аппиана с куда более подробным описанием Полибия («Всеобщая история», I.29—30 и сл.). Стычка со змеей имела место, вероятно, во время осады Адисы (Полибий, I.30.5—14) или после взятия Тунета (I.30.15).

Откуда же Орозий мог взять столь живое и подробное сообщение? Из дошедших до нас исторических сочинений о змее упоминают только два римских историка и один греческий. Первые — это Тит Ливий и Луций Анней Флор. Причем Флор, составивший сокращение «Истории» Тита Ливия, очевидно, дублирует его сообщение. Оба оставили нам буквально по одной фразе. Приведем их:

«Атилий Регул встречает в Африке исполинскую змею и убивает ее, потеряв много воинов» (Тит Ливий, Периоха книги 18-й; пер. М. Л. Гаспарова).

«Сражались не только с людьми, но и с чудовищами. Змея удивительной величины, рожденная словно для отмщения за Африку, беспокоила лагерь, расположенный у Баграда» (Анней Флор, I.XVIII.20; пер. М. Ф. Дашковой, А. И. Немировского).

Тит Ливий (до 9 года н. э.) — это самый ранний источник, где упоминается исполинская змея. Другие историки, писавшие о Первой Пунической войне: Полибий и живший чуть ранее Тита Ливия Диодор Сицилийский, — о змее не упоминают. Но и здесь не все так гладко, так как 18-я книга «Истории» Тита Ливия дошла до нас только в кратком пересказе — периохе. Существовала ли 18-я книга в целом виде во времена Орозия? Вероятней всего, да. Только через полтора века папа Григорий Великий проведет кампанию по сожжению книг языческих авторов, среди которых могли оказаться и рукописи всех 142 книг Тита Ливия. Впрочем, в данном случае это не столь важно, так как в начале 4-й книги «Истории против язычников» автор сам называет свой источник в описании Пунической войны. Это Помпей Трог и его эпитоматор Марк Юниан Юстин. Историк I века до нашей эры, автор «Филипповой истории» Помпей Трог дошел до нас только в сокращенном изложении Юстина (II век н. э.). К огромному сожалению, в сокращении Юстина история о битве Регула со змеей отсутствует. Поэтому подтвердить или опровергнуть, что именно он был источником рассказа Орозия, — увы, не представляется возможным. Но если все-таки был, то Помпея Трога можно считать самым ранним римским историком, рассказавшим нам о драконе у реки Баграда, так как его сочинение появилось несколько ранее сочинения Ливия.

В качестве курьеза и юмористической аналогии рассказу Орозия можно вспомнить описание боя гигантской змеи с задремавшим пастухом в небольшой поэме Вергилия «Комар» (ст. 160—190). Дело также происходило у речки (пер. С. Шервинского):

К речке змея приползла, испещренное пятнами тело
Спрятать от зноя спеша поглубже в тине прохладной.
Все на пути языком дрожащим она обрывала,
Мерзким смрадом дыша, изгибая долгое тело.
Взор ее, видящий все, поневоле внушал опасенье.
Круче и круче она извилистый хвост извивает,
Вверх поднимается грудь в сверкающих блестках, и шея
Тянется ввысь, вознося венчанную гребнем огромным
Голову; пятна мрачат пурпурного блеск одеянья,
Мрачно сверкают глаза, горящие пламенем злобным.

Проснувшись от укуса комара, пастух, недолго думая, убивает змея дубиной (а комара шлепком ладони):

В кольца дракон извивал чешуей покрытое тело
И, защищаясь, вперед устремлялся отвратно — но все же
Кости пастух размозжил там, где гребень виски опоясал.

Несомненно, Орозий держал в уме это стихотворение, когда писал свой рассказ о баградском драконе.

Нам осталось разобрать еще одно известие об этом событии, принадлежащее греческому историку III века Диону Кассию. И тут нам, как и в случае с Ливием, опять не везет. XI книга «Римской истории» Диона Кассия до нас также не дошла. Из нее сохранились лишь ряд цитат и пересказ византийского хрониста Иоанна Зонары (XII век).

Для начала приведем цитату из Иоанна Дамаскина (VII—VIII вв.), сирийского христианского богослова, оставившего нам любопытный трактат «О драконах и привидениях» (I, p. 472; пер. Максима Козлова, Д. Е. Афиногенова):

«Дион Римлянин, написавший историю Римской империи и республики, в которой он рассказал о достославной Карфагенской войне, сообщает следующее: однажды, когда римский консул Регул воевал против Карфагена, внезапно приползший дракон расположился за валом римского войска; римляне по приказу Регула убили его и, содрав кожу, послали ее в римский сенат. Когда же шкура, как говорит Дион, была измерена по приказу сената, то, великое чудо, она оказалась ста двадцати футов в длину; подобающей длине была и толщина».

Добавлю также цитату из «Всеобщей Хроники» (VIII. 13) Зонары (пер. Я. В. Стрыкова):

«Когда Регул встал лагерем близ реки Баграда, появился змей огромной величины, длина которого, как говорят, составляла сотню и еще двадцать футов (ибо шкура его была привезена в Рим на обозрение), и все остальное соответствовало таким размерам. Змей лишил жизни множество солдат, приблизившихся к нему, а также тех, которые пили из реки. Регул одолел его при помощи многих воинов и камнеметов».

Вот все, что оставили нам древние об этом примечательном событии. Подведем итоги. Единственное развернутое описание борьбы легионеров Регула с драконом сохранил для нас поздний историк Павел Орозий (IV—V вв.). В свою очередь, он мог заимствовать данный сюжет у Тита Ливия или Помпея Трога. Само описание борьбы содержит элементы, которые можно назвать сказочными или фольклорными: змей — страж реки/источника, его величина, неубиваемость обычным оружием, губительное (вариант: смрадное, тлетворное) дыхание как аллегория ядовитости и т. п. Подробность про баллисты может быть поздним добавлением. Неслучайно его повторяет только автор XII века — Зонара, упоминая некие камнеметы — жалкое подобие перунов олимпийского громовержца. Все ранние авторы про баллисты умалчивают. Описание борьбы римлян со змеей символично и, очевидно, содержит мифологические отсылки: хтоническое существо, охранявшее карфагенскую землю и, по словам Аннея Флора, «рожденное словно для отмщения за Африку», убито с помощью камня, упавшего с неба. Вслед за змеем пал и Карфаген.

От редакции:

Обычно мы без восторга относимся к попыткам трактовать сведения о каких-либо диковинных животных аллегорически. Но в данном случае совершенно ясно, что римские авторы описывают не просто гигантскую рептилию, а именно гигантскую змею… Поистине сверхгигантскую… В биологическом варианте совершенно невозможную: нет у нее ни палеонтологических, ни современных аналогов, а в античной Северной Африке для нее не нашлось бы экологических ниш… Честно говоря, трудно представить в такой роли даже крупнейшего динозавра — к тому же его-то римляне точно описали бы не в виде змеи.

Добавим, что римляне не использовали орудия камнеметного типа для стрельбы по подвижной цели. Могли для такого дела применяться разного рода стрелометы, аркбаллисты и торсионные манубаллисты в ручном или полустанковом варианте — но попозже, в императорскую пору. А во время первой карфагенской войны для полевых сражений мог использоваться разве что гастрафет греческого типа. Но он не мощней среднего арбалета.

Задачей античных камнеметов было постепенное «выгрызание» вражеских укреплений, максимум — обстрел толпы, которая суетится в уже сделанном проломе, пытаясь его как-то перегородить. А змея, даже огромная, но способная вести достаточно маневренный бой с легионерами, — столь же трудная мишень для метательных машин, как карфагенская армия.

(О «змее Орозия» писал и Леонардо да Винчи, называя ее «драконом», — и, похоже, ряд его «катапультных фантазий» связан как раз с мыслями о том, какого типа доогнестрельная артиллерия может быть использована против подобных тварей. Но, как известно, военные изобретения Леонардо никогда не были опробованы на поле боя: случись такое — великого изобретателя, скорее всего, ожидал бы крайне неприятный сюрприз!)

Все же Орозий — позднеримский, христианский автор. А в христианской символике «дракон» очень рано начал ассоциироваться с диавольско-языческим образом.

А можно ли все-таки предположить стоящую за этой «змеей» биологическую реальность? Пусть «растянутую» (может быть, буквально: свежеснятые кожи анаконд и питонов без труда растягивают так, что они удлиняются раза в полтора… а потом, в пересказах, вырастают вообще вчетверо) или сшитую (как «гидры» из атласа Геснера), за сотни лет дополнительно мифологизировавшуюся?

Давайте попробуем поискать отголоски воспоминаний о хоть сколько-нибудь похожем криптиде.

Античные авторы, кроме перечисленных выше, о нем молчат. Но вот средневековый мусульманский источник, «Книга путей и государств» ал-Бекри, написанная в 1067 — 1068 гг.:

«От Тарнаки поселения черных простираются до области Зафку; ее жители — группа черных, поклоняющихся змее, подобной большому змею с гребнем и хвостом; голова ее похожа на голову двугорбого верблюда. Змея живет в пещере в пустыне; у устья пещеры расположены решетчатая ограда, ступени и жилище людей, прислуживающих той змее и поклоняющихся ей. Они прикрепляют свои дорогие одеяния и лучшее имущество к этой ограде и ставят для змеи блюда с едой и кубки с молоком и питьем. И, когда люди желают, чтобы змея вышла к ограде, они обращаются к ней с определенными словами и свистят определенным свистом — и змея к ним выходит. Когда же погибает правитель из числа правителей их, собираются все, кто достоин царской власти и близок к ней, произносят ведомые им слова — и змея к ним приближается. Она их обнюхивает непрерывно, одного за другим, пока не ткнет носом одного из них; а когда его ткнула, возвращается в пещеру. И тот, кого она ткнула, следует за ней с наивозможной для себя быстротою, дабы вывернуть из хвоста ее или гребня наибольшее количество волосков, какое сможет. И продолжительность царствования его над ними — по числу тех волосков: за каждый волос год. По их утверждению, это у них безошибочно…»

Место действия, по мнению современных ученых, — район впадения в Сенегал реки Колимбине. Но само описание выглядит еще страннее, чем гипотетическая баталия гигантской змеи с римскими легионерами. Угадать встающую за ней реальность непросто. По-видимому, правы те, кто предполагает, что это искаженное описание культового действа, разыгрываемого с маской (африканские маски порой представляют собой целые фигуры, управляемые несколькими жрецами) и унаследовавшего поклонение какому-то биологическому объекту. Может быть, священному крокодилу, для мусульманина ал-Бекри столь же «дьявольскому», как змея — для христианина Орозия?

Но для них будет «демонической» и любая другая рептилия, в том числе неизвестная современной науке…

Теперь обратимся к очень серьезному и сведущему историку XVI века, который начинал свою деятельность как североафриканский мусульманин аль-Хасан ибн Мухаммед аль-Ваздан аз-Заййати аль-Фаси, а после крещения продолжил ее как итальянский ученый по прозвищу Лев Африканский. В его трудах по меньшей мере трижды встречаются упоминания о криптидах; будем надеяться, когда-нибудь дойдем до всех них. А пока затронем одно, причем не самое надежное — ведь об этих диковинных животных Лев судит по рассказам других путешественников:

«В некоторых пещерах Атласских гор живет много огромных драконов. Это тяжеловесные звери, которые передвигаются с трудом, потому что одна часть тела — грудь — у них очень толстая, а другие очень тонкие как со стороны хвоста, так и со стороны головы. Эти животные необычайно ядовиты. Если кто-нибудь случайно притронется к нему или будет им укушен, то его тело неожиданно станет рыхлым, размягчится, как мыло, и невозможно спасти его жизнь».

Сведения о ядовитости — может быть, «охотничьи байки», прошедшие через вторые-третьи руки (римские историки тоже пишут о «смертоносном дыхании» гигантской змеи). Но в целом сообщение наводит на мысли о длинношеих и длиннохвостых огромных рептилиях. То есть — о ком? На нынешнем уровне знаний остережемся делать вывод…