Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 4(30), 2022.

Небо очистилось, проглянули звёзды. В неподвижной руке Семёна дотлела сигарета. Он пошевелился, сминая в ладони пустую пачку. Бесшумно шагнул с балкона в комнату, прислушался к сопению жены.

Завтра — воскресенье. С самого утра предстоят дела: пропылесосить квартиру, вынести мусор, потом в гараж, завести машину и полдня убить в торговом центре, пока жадное семейство не заполнит вольво покупками так, что не нужны подушки безопасности, и не успеешь вернуться, как навалятся новые обязанности: что-нибудь починить, проверить дневники, выдать карманные деньги (в размере, превышающем зарплату). Вечер отдан богу-телевизору: новостные программы, обзоры за неделю, шоу-на-чём-ещё-никто-не-делал-шоу и шоу-которое-было-всегда, повтор сериала-который-никто-не-помнит и изощрённо раскрашенный фильм-которой-сняли-сто-лет-назад. Всё это залито яркой рекламой так обильно, что уже не понимаешь, почему мужик с колбасой хвалит Путина, а пёсик, нажравшись корма, ругает НАТО. Коронавирус сменяется аномальной жарой, которой тоже не было никогда, за всё время наблюдений, и поэтому актёры в обнимку с неактёрами пляшут в масках.

Медленно, будто щепка, влекомая волной, Семён просочился в прихожую, накинул нейлоновую куртку и как был, в тапочках, спустился на улицу.

Свет из круглосуточного магазина пересекал дорогу и упирался в громадный дуб.

Семён замер. Отчего-то совсем расхотелось входить в магазин и делать покупки. Словно бы что-то выкинуло Семёна наружу, из житейского мира, и теперь только от него зависело, нырнёт ли он вновь или, ухватившись за ветку дуба, удержится над обыденностью.

* * *

Четыре дня мир не оставлял попыток вернуть Семёна. Стегал душу упрёками жены, бил в уши рупором участкового, тряс силами дворников. На Семёна охотились пожарные, альпинисты, добровольцы. Во вторник с вертолёта бросили сеть. Промахнулись.

Дуб принял нового постояльца. Семён уместился в сплетении веток. Тапочки он потерял, но ни разу не пожалел об этом. Белки делились продуктами с ближней мусорки, листья хранили росу.

Внизу суетились люди-муравьи; бегали, пыхтя, жуки-машины; плевалась водой цистерна — божья коровка. Семён наслаждался покоем.

И только в пятницу вечером, когда на небе высыпали звёзды, Семён спустился.

О пережитом душевном опыте он умалчивал. На расспросы семьи не отвечал. Редко ночами ворочался и шептал что-то вроде «Дуб — это путь».

Курить бросил. Стал спокойнее и внешне, и как-то внутренне. Многие замечали, что атмосфера рядом с Семёном умиротворяюще лесная. Говорят, что и сам он, и жена похорошели, а дети стали учиться лучше.

* * *

Месяц спустя, когда на подоконники лёг первый снег, Семён уволился, продал квартиру и всем семейством уехал из города. Куда — никто не знает.

Дуб остался.