(Продолжение.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 7(33), 2022.

Продолжаем публикацию цикла, начатого во вроде бы совсем недавнюю, но безвозвратно миновавшую пору. Во время, когда Сергей Дяченко был еще жив, а издательство «Эксмо» только готовило к выходу новый роман М. и С. Дяченко «Vita Nostra: Работа над ошибками»…

В ожидании этой публикации наше сообщество подготовило, помимо прочего, и вот такую рубрику, позволяющую заглянуть за творческие кулисы тандема Марины и Сергея как единого Мастера — причем Мастера не только фантастики.

Эта рубрика теперь по понятным причинам перестала пополняться, однако успела собрать много читательских вопросов, связанных уже далеко не только с завершением дилогии «Vita Nostra». Вопросов — и ответов на них…

— Добрый день, скажите, пожалуйста: что важнее всего для создания действительно хорошего произведения?

МАРИНА: Ощущать то, что вы ЭТО не можете не написать. Не думать о том, будет ли произведение хорошим, не думать о деньгах, славе, да даже о публикации — просто утонуть в образах, замысле, смыслах…

СЕРГЕЙ: Да, Маринка права. Но знаете, как бывает? Ночами не спишь, лелеешь, думаешь о том, как ваш текст перевернет мир, — а книга выходит и исчезает, как сахар в чае. Так было, например, с моей первой книгой, «Золотой дождь», еще в 1982 году. Благодаря ей меня приняли в Союз писателей СССР (как молодого автора), но событием она не стала. А ведь там была повесть о великом генетике Вавилове, погибшем как враг народа, и о его учениках, спасших ценою собственных жизней коллекцию семян пшеницы, золотой генофонд мира. Я шел к этой книге годами, вкладывая жар души и преодолевая немыслимые цензурные преграды (в то время имя Вавилова практически было под запретом), но кто о ней сейчас вспомнит?

В судьбе писателя много зависит от капризов Случая. Но если не жариться на сковородке в раю вдохновения — Удачи не будет.

— Какой своей книгой (или же серией книг) вы довольны больше всего? Очень хочу развиваться в писательстве, потому ваш ответ действительно поможет. Спасибо, что даете читателям возможность получить ответы на интересующие их вопросы, и отдельная благодарность за интересные произведения, полные смысла и психологизма.

МАРИНА: Кроме дилогии «Вита Ностра» — так это любое НОВОЕ произведение, которое ты пишешь. Потому что процесс написания текста приносит надежду и имеет собственную радость сотворения. А когда книга написана — тут и грусть, и ожидания понимания, и некое отчуждение.

СЕРГЕЙ: Это как в Америке: тут родители лелеют детей, а как закончат дети школу, то начинают свою собственную жизнь, и два поколения мало общаются друг с другом. Об этом, например, прекрасный американский фильм «Отрочество» Ричарда Линклейтера. Он снимался 11 лет и запечатлел становление актера, играющего главного героя вживую, с детства. До сих пор помню, как мать, провожая сына в колледж в другой город, рыдая, говорит ему — ну, я тебя вырастила, теперь ты сам по себе, а я могу уже спокойно умереть…

Писателю, выпустившему книгу, умирать не надо. Поэтому лучшая книга — та, что еще не написана?

— Альберт Эйнштейн как-то сказал: «Счастье — это всего лишь хорошее здоровье и плохая память». Вы с ним согласны?

СЕРГЕЙ: Абсолютно. Самые счастливые люди, которых я видел в своей жизни, — это олигофрены в психиатрических клиниках. Никаких проблем, сплошная радость. Но такого счастья никому не пожелал бы. Тяжелая степень болезни соответствует у взрослых людей умственному возрасту 3—6 лет. Они, эти вечные дети, вызывают острое сочувствие… Надеюсь, психиатрия и генетика смогут когда-нибудь им помочь.

МАРИНА: Что такое счастье — мы писали в «Vita Nostra» и других книгах… А что такое память — этому посвящен наш роман «Медный король». Забитый и жалкий раб становится властелином, потому что обретает память. Это сосуд, в котором содержится наша личность. И наше счастье.

— Здравствуйте! Скажите, а как помогают (или мешают) вам в вашей работе ваши котики Рыжик и Кайзер?

МАРИНА: Кайзер ведет себя очень деликатно, эмоционально поддерживает. Рыжик может и вмешаться, и помяукать, и влезть на кресло когтистыми лапами. Но все прощаем за его искренность и доброту.

СЕРГЕЙ: У нас идиллия, потому что я умею воспитывать котиков. Они у нас не писают в тапки и не бегают по стенам ночью.

— Жарко в Лос-Анджелесе? Как вы живете в такую жару?

МАРИНА: В центре, даунтауне, летом без кондиционера просто не жить. Но мы обитаем на берегу океана, в парке, и здесь бриз освежает. Тут у нас нет кондиционеров.

СЕРГЕЙ: Тут, под присмотром океана, у нас вечное лето, и зимой тоже — но лето очень мягкое, весеннее такое… Но бывает сантана, особенно осенью, — это жаркий ветер из пустыни. Наша квартира превращается в доменную печь, а в других районах могут полыхать пожары. Недавно сгорел курортный городок под названием Рай (Парадайз)… Пожары в Калифорнии — стихийное бедствие, «Армагед-дом», как в нашем одноименном романе, — и это бедствие повторяется и повторяется. Жаль людей — много погибших, пропавших без вести. Жаль зверей. У нас тут планируют полеты на Марс — но хорошо бы прежде научиться предотвращать превращение цветущего рая в пылающий ад.

— Лев Толстой сказал: «Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, бросать, и вечно бороться, и лишаться. А спокойствие — душевная подлость». Как вы относитесь к этому?

МАРИНА, СЕРГЕЙ: Мы стремимся к спокойствию. Но это не сытость удава, не безразличие к судьбе мира, не нахождение в нирване. Спокойствие в семье, в стране, в душе — это гармония. Мудрость.

— Здравствуйте! Выпуск нового романа «Vita Nostra: Работа над ошибками» внезапно перенесен с июля на 1 сентября. Дата очень символична! Скажите, в чем причина переноса? Может быть, имеют место подковерные интриги в Институте города Торпа? Или это результат вмешательства кураторов, в частности Фарита Коженникова?

МАРИНА: 1 сентября — День знаний. И релиз книги в эту дату — просьба Сашки Самохиной, которую уважили в издательстве «Эксмо». Так что никаких интриг.

СЕРГЕЙ: Между прочим, когда-то 1 сентября было «Днем незнаний». В 1827 году, при Николае I, был введен запрет принимать крестьян в высшие и средние учебные заведения. В разных формах этот идиотский закон просуществовал до 1917 года. Мой отец, крестьянского роду, закончив с отличием сельскую школу в начале века, не мог учиться на агронома и стал во время Первой мировой войны фельдшером на фронте, а потом знаменитым профессором медицины… Министр просвещения Шишков, принимая закон в 1827 году, стремился оберегать молодежь от «лжемудрых умствований, ветротленных мечтаний, пухлой гордости и пагубного самолюбия». В Институте специальных технологий г. Торпа стимулируют умствование, учат мечтать, гордиться знанием основ Мировой Речи. Такая вот диалектика.

— Как поступить в Институт специальных технологий в г. Торпа?

ФАРИТ КОЖЕННИКОВ: Обычно мы сами ведем подбор студентов. Но в этом учебном году Институт объявил конкурсный набор абитуриентов с предоставлением общежития, питания и льготного проезда. Нужно учесть, однако, что абитуриенты, завалившие приемные экзамены, по ряду причин не смогут вернуться домой.

— Уважаемые Марина и Сергей, здравствуйте! Скажите, пожалуйста, есть ли у вас персонажи (из ваших книг), на которых вы больше всего похожи? Может, специально писали с себя, или в итоге так вышло случайно?

МАРИНА: Во всех персонажах есть наша частичка, но полной идентичности нет и быть не может. Мы же не байопики пишем.

СЕРГЕЙ: Не согласен. Как я уже не раз говорил, Арман — дракон и человек — был списан с меня. Он такой же мудрый, интеллигентный… И тоже умеет летать.

— Говорят, Лос-Анджелес — город, в котором невозможно жить без автомашины. Как у вас с этим?

СЕРГЕЙ: Это правда. Это ведь конгломерат городов, огромные расстояния, и практически не развит общественный транспорт. Зато дороги, развязки, парковки — все мудро продумано. У меня права более 50 лет, огромный опыт в Киеве, Москве, но здесь экзамен на вождение я сдал лишь на четвертый раз. Знаете, почему? Притормаживал при подъезде к перекрестку на зеленый цвет светофора. Это выработался такой инстинкт выживания, потому что в том же Киеве или Москве тебе запросто могут врезаться в бок, руля на красный цвет. Здесь такое представить себе трудно. Притормаживать нельзя.

Что касается машины, то у нас «Тойота Камри» потрясающего рубинового цвета. Мы ее любим, лелеем, хотя стоит она в основном в гараже: мы редко куда выезжаем.

МАРИНА: А у меня прав нет, я нервничаю в машине. Хотя здесь все уступают дорогу, никто никого не подгоняет, водители пропускают тебя, ты их поблагодаришь — они улыбаются в ответ. Но вот дала мужу слово — в этом году сдать на права и оседлать нашу «Камришу».

— Здравствуйте! Вопрос Сашке Самохиной. Есть ли жизнь после Института специальных технологий? Или это уже не совсем жизнь?

АЛЕКСАНДРА САМОХИНА: В зависимости от того, что считать жизнью. Если это «способ существования белковых тел», как утверждал когда-то великий Энгельс, ни фига не смыслящий в биологии, — то нет. Но если считать жизнью способ существования идей и смыслов — то да.

— Откуда взялось название города Торпа в романе «Vita Nostra»?

МАРИНА: Не знаю. Просто по наитию.

СЕРГЕЙ: Название это предложила Маринка. И как психиатр полагаю, что это у нее подсознательные ассоциации со словом «оторопеть». Вкусное какое слово! Живое, с потрясающей психологической динамикой: от просто «растерянности», «замешательства» до состояния «не знаю, что делать», даже до степени «утраты способности соображать, действовать». Все эти стадии проходят студенты Института специальных технологий. И я проходил, когда увидел впервые юную красавицу Маринку, игравшую на сцене главную героиню в пьесе «Заложники вечности». Может, мне это вспомнилось, когда мы искали название городу.

— Здравствуйте! Скажите, вы сначала начали писать вместе, а потом поженились, или наоборот? 🙂 Извините, если это слишком личный вопрос. Просто всегда хотелось понять, как вышло это удивительное совпадение.

МАРИНА: Наоборот))) Вначале поженились, а потом уж начали писать вместе.

СЕРГЕЙ: Ну как сказать… Я ведь подкатывал к Марине, попросив ее помочь в написании сценария о разбойнике Олексе Довбуше — это такая легендарная фигура, вроде Робин Гуда. И Маринка впервые увидела, как создается из ничего нечто, как создаются образы, как они оживают… Это сценарий о любви, о красоте, о свободе…

Маринка очень увлеклась, мы вместе изучали архивы, много обсуждали. Потом на ее глазах — и на глазах изумленного режиссера Леонида Осыки — я зарубил первый вариант прекрасного сценария, романтичного, и сделал драму — об осознании Олексы крови на своих руках, о его противостоянии с собственным братом, который был откровенным садистом. Маринка, закончившая Театральный институт, видела, как я ушел в водоворот сценария, и это ей было понятно: ведь и актриса с головой прыгает в водопад роли. Нельзя сказать, что Маринка тогда много помогла с текстом — но помогла, а главное — она увидела, как она меня одушевляет, вдохновляет и как это прекрасно. Потому и соавторство дальнейшее получилось естественным образом — как первый поцелуй.

— Бывает ли такое, что вы в чём-то не согласны и спорите? Например, из-за сюжетного поворота или персонажа? 🙂

МАРИНА: Конечно. Гегель как-то сказал: «Противоречие есть критерий истины».

СЕРГЕЙ: Мы научились превращать спор в двигатель идей. Такой себе синхрофазотрон по ускорению частиц воображения. Но он работает только на топливе взаимного уважения.

— Здравствуйте! Есть ли какая-то связь между Докией Стерх из «Ведьминого века» и Николаем Валерьевичем Стерхом — преподавателем Института специальных технологий?

МАРИНА: Нет, это случайное совпадение фамилий.

СЕРГЕЙ: Ну как же? Николай Валерьевич до своего перерождения в системе Мировой Речи был прадедом Докии.

МАРИНА: Надеюсь, ты шутишь?

— Вопрос к Сашке Самохиной: какими аргументами твоя логика пыталась оправдать происходящее с твоей эмпирикой и какими фактами манипулировала, когда ты только-только начала меняться? Или логика даже не пыталась защищать привычное восприятие?

АЛЕКСАНДРА САМОХИНА: Самый обыкновенный человек, даже без Института специальных технологий, меняется в жизни много раз. Человек отлично приспособлен, чтобы меняться. Логика тут бессильна.

— Как побывать в городе Торпа? Очень хочется!

ФАРИТ КОЖЕННИКОВ: Сейчас группа наших помощников работает над туристической картой города, с достопримечательностями. Скоро она будет опубликована. Мы также думаем о создании фото- и видеотура. Возможно, откроем платные экскурсии в город — теперь до него можно добраться не только поездом, но и самолетом. Правда, экскурсоводов ждет серьезный отбор.

— Какую роль в сиквеле «Vita Nostra» играет город Торпа?

МАРИНА: Огромную. Это не просто пассивное место действия, это нервный узел всего происходящего.

СЕРГЕЙ: Позвольте процитировать научную работу кандидата филологических наук доцента университета Елены Сафрон о романе «Vita Nostra»:

«…особую роль в образной системе романа играет образ города Торпа, который превращается из обычного места действия сначала в дом, а потом в неотъемлемую часть личности главной героини».

Да, в яблочко, особенно же в сиквеле романа. Ссылка на статью Елены Сафрон уже размещена на нашей странице.

— Скажите, как ваш роман «Ведьмин век» появился на свет? Перечитываю двадцатый раз. Обожаю. Классика.

МАРИНА: Мой будущий соавтор, ухаживая за мной, привлек меня в экспедицию в Карпатские горы, на выбор натуры для съемок фильма о разбойнике Олексе. Была весна, все зеленело, цвело, щебетало, пики и ущелья освещались призрачным светом огромной луны. Казалось, ее можно было потрогать руками… Там ожили легенды о Ведьмах, Навках, Чугайстрах… Там родился этот роман.

— Здравствуйте, уважаемые и обожаемые авторы! Как влияет дождливая и пасмурная погода на процесс написания ваших книг? Получаются ли наиболее позитивные главы во время дождя или грозы?

МАРИНА: Обожаю дождь за окном, когда сидишь за компьютером с чашкой горячего ароматного кофе… Дождь — как синхрофазотрон, ускоряет мысли и фантазии.

СЕРГЕЙ: Есть пронзительная песня Игоря Талькова «Летний дождь», есть замечательный фильм Хейфица «Июльский дождь» с танцем девушки под ливнем… Есть музыка грома, завораживающая красота молний — не только тех, которые мы видим, но и джетов, эльфов, спрайтов в верхних слоях атмосферы. А как живописны молнии на Юпитере, Сатурне, Уране… Но все хорошо в меру. Затяжной дождь индуцирует уныние. И тут спасает только возможность подойти, обнять, поцеловать соавтора.

— Я прочитал о вашем названии города Торпа следующее:

«Согласно сюжету романа, юная Александра Самохина поступает в институт вымышленного городка Торпа. Этимологически лексема „торпа“ отсылает нас к финскому „torppa“, образованному от шведского „torp“, обозначающего участок земли с постройками, сдаваемый в аренду, или дом безземельного крестьянина, и к литовскому „торпа“ — промежутку между двумя столбами. Такие изыскания позволяют сделать вывод, что семантика названия этого не существующего на карте России города связана с промежуточным состоянием, подобным нахождению в Чистилище, в котором пребывают как главная героиня, так и прочие обучающиеся Института специальных технологий: приезжая в Торпу, они теряют дом, рушат семейные связи, расстаются со своей человеческой сущностью, но так как от них „не требуют ничего невозможного“, то у каждого есть шанс обрести новую форму личности благодаря усердной учебе».

Вы согласны с этим?

МАРИНА: Очень интересно! Может, когда-то и читалось или слышалось о таком финском или литовском понятии «торпа»… Сознательно мы эту лексему не обсуждали, но все может быть.

СЕРГЕЙ: Потрясающее сравнение с Чистилищем. Не в лоб, конечно, но ассоциативно… Спасибо автору научной статьи о романе Елене Сафрон. Она открывает для нас новые грани восприятия!

— В своих интервью вы упоминали, что часто для вдохновения слушаете музыку? Так ли это?

СЕРГЕЙ: Я любитель и знаток классической музыки с детства. У Марины есть с десяток любимых треков, которые очень помогают. Но Марина консервативна, и музыкальные вкусы просты: если седьмая симфония Бетховена, то только вторая часть и на повторе до бесконечности.

— Как вы относитесь к алкоголю? Помогает он в работе писателя?

СЕРГЕЙ: Странное дело! Я, как большинство мужчин, любил застолья, компании. В молодости, до распада СССР, кумиром у нас был незабвенный «биомицин» — от украинского креплёного вина «Біле міцне» («Белое крепкое»; 1 руб. 22 коп.; зачастую на этикетке отсутствовало слово «вино»). Так вот, этот дешевый портвейн был замечательного качества, от него была приятная эйфория без головных болей. Это вовсе не пресловутая «бормотуха», «шмурдяк», «чернила» или «подло-ягодное вино». Плавленый сырок, докторская колбаска — именно аппетитная колбаска, а не туалетная бумага, также хрустящий, с корочкой батон — вот дополнение к биомицину как символу студенческого застолья.

Увы, после антиалкогольной компании 1985 года, когда выкорчевали прекрасные сорта винограда, марочные вина исчезли, стали фальсифицироваться — особенно грузинские, а за водкой возникали многокилометровые очереди.

Водку я любил, как и шампань, но в меру — никогда не страдал зависимостью. К сожалению, среди писателей и кинематографистов, творческих людей — это беда… В последние десятилетия открыл для себя мир сухих вин, особенно испанских… А странность в том, что при переезде в Америку, где в изобилии прекрасное калифорнийское вино, потребность в нем исчезла. Я вот уже много лет полный абстинент, что меня даже возмущает. Какого черта? Здоровье позволяет. А разумные дозы вина помогают раскрепощению креатива. Но тут, на берегу океана, так хорошо, что искусственные стимуляторы творчества не нужны — их роль выполняет хмель океанского бриза.

МАРИНА: Помню, как мы с Сережей каждый вечер ходили к Ласточкиному гнезду в Крыму… Это был наш медовый месяц. Прекрасный миниатюрный замок, закат солнца, чайки, тайное знание о подводном гроте под скалой, где существовали порталы в какие-то иные миры. И красное шампанское под названием «Салют» — просто замечательное. На самом деле это было никакое не шампанское, а игристое вино. Мы потом объездили полмира, продегустировали все элитные сорта алкоголя — но тот простенький «Салют» был и остается лучшим. А сейчас, в Калифорнии, я люблю белое сухое вино — оно легкое, нежное и вдохновляет.

— Здравствуйте! Скажите, какая, по-вашему, есть разница в любви между парами, в которых один намного старше другого, и между ровесниками?

Вы писали об этом в книгах, а как сформулируете относительно обычной жизни?

МАРИНА: Видите ли, я интроверт. Мне трудно увидеть кого-то своим избранником. Среди ровесников было много ярких и талантливых людей, но только Сережа заинтересовал меня глубиной, мудростью — тем, наверно, что приходит с годами. С ним было и есть интересно. К тому же он молод душой, веселый, озорной, остроумный — возраст над ним не властен. С ним и сейчас непредсказуемо. И еще у него глаза орехового цвета.

СЕРГЕЙ: «Зуб мудрости» вырастает не сразу… Юноши прекрасны, но ими погоняет тестостерон. Он дирижирует эмоциями, основанными на инстинктах, это огонь, порою он ослепляет, в нем можно сгореть с потрохами. Я тоже был его жертвой. Только с годами среди нейронных сетей формируется «зуб мудрости», индуцируется серотонин, и на смену огненным эмоциям приходят чувства, осознание себя в этом мире, ответственность и стабильность. Любовь чувственная дополняется новыми удивительными красками. Древние греки выделяли четыре разновидности любви: эрос, сторге, агапэ и фили́я. Так вот, последняя включает в себя не только страсть, ответственность, но и гармонию душевного и духовного родства, взаимного уважения и понимания. В нашем случае — так это еще и радость совместного тридцатилетнего творчества. Это особое измерение любви, больше, чем филия. Как ее назвать?

— Уважаемые Марина и Сергей! Бывает ли так, что сюжет меняется в процессе написания, а герои начинают жить своей жизнью? И существуют ли между вами разногласия в работе? Спасибо вам огромное за необыкновенные минуты волшебства. Вдохновения вам!

СЕРГЕЙ: Когда герои плюют на авторов и начинают хулиганить — авторы вначале обалдевают, потом смиряются, затем радуются.

МАРИНА: Разногласия часто и бывают из-за героев, их поведения. Конфликты у нас случаются, но мы научились превращать их в топливо для локомотива замысла.

— Имеет ли город Торпа в вашем романе отношение к городу Торп в Америке?

МАРИНА: Нет.

СЕРГЕЙ: А может, они станут городами-побратимами? Это город недалеко от Сиэтла, среди высокогорных лесов и гор Каскадного хребта. Красиво. Город небольшой, но почему бы там не разместить филиал Института специальных технологий? Ведь в силу специфических причин, понятных читателям дилогии, Институт старается не привлекать к себе особое внимание.

— Под какую музыку писался роман «Vita Nostra 2»? С какими музыкальными произведениями он у вас ассоциируется?

МАРИНА, СЕРГЕЙ: «Vita Nostra 2» — случай особый. Роман писался под тишину — плотную, будто в наушниках у преподавателя Стерха. Тишина заключает в себе все мелодии.

— Что смотрят из кино авторы? Что понравилось / не понравилось?

МАРИНА: У нас специалист по кино — Сережа. Я смотрю кино и сериалы через него, так красочно он их описывает. Иногда ругает, иногда страдает от их просчетов, иногда радуется, как ребенок, их открытиям. Его анализ всегда интересен и эмоционален.

СЕРГЕЙ: Кино и сериалы — моя жизнь. Я даже веду блог «КиноПсихиатрия» на платформе Яндекс.Дзен, но сейчас времени на это не хватает… Так вот, последние тенденции в мировом искусстве больше огорчают, нежели радуют. Исследование патологии превращается в бренд и объявляется нормой, все реже виден свет в конце темного тоннеля, а если и виден — то какой-то пластмассовый, а не солнечный.

Но радует появление на российском горизонте новых платформ для кино и сериалов, где возможны эксперименты, нет дурацких ограничений типа «курение вредит вашему здоровью»… Тут и курят как в жизни, и вообще все, что хотите, — но в рамках искусства. В рамках правды и достоверности, даже фантастической. До сих пор в деталях помню «Чики», «Домашний арест», «Метод», «Обычная женщина», «Эпидемия» и многие другие сериалы. Надеемся, пандемия или цензура не заглушат эти ростки надежды.

(Продолжение следует.)