Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 8(10), 2020.

Венатор снял толстые кожаные перчатки, закрыл глаза, вдохнул, вытянул руку ладонью к тёмной пустынной улице и застыл. Прошло минут десять, пока он не вышел из транса. Да, оно всё было там, мерзкое и копошащееся. Он ощущал это так же, как дымное зловоние гниющей плоти, окутавшее город. Прищурился, напряженно всматриваясь в вечерний полумрак, словно обычный взгляд мог проникнуть туда, в гнилостную тьму, куда не удалось добраться астральному оку. Достал из сумки и засунул за пояс два кинжала и заряженный пистоль, за спину закинул особый, сделанный на заказ мушкетон с широким раструбом на конце дула. Натянул на глаза окуляры, изготовленные в алхимической лаборатории. Полумрак отступил, а мир вокруг поблек, потерял краски, превратившись в оттенки серого. Два тесака, почти как пехотные, но длиннее и шире, в серебряной вязи рун, удобно легли в ладони. Вздохнул и осторожно, почти крадучись двинулся посередине улицы, чутко вслушиваясь и всматриваясь в окружающее.

Белёсый утренний туман расплескался по земле, прохладный ветерок всё норовил запустить зябкие пальцы под плотно застёгнутый кожаный плащ. Венатор остановил коня на развилке, вгляделся в полустёртую надпись на дорожном указателе, удовлетворённо кивнул. Впрочем, большого выбора нет — путь оставался один. Прямо. Дорога, уходившая направо, упиралась в баррикаду из толстых брёвен, утыканную чумными вымпелами. Прямо так прямо. Чуть шевельнул поводьями, и конь послушно продолжил путь.

Спустя полчаса показалась застава. Дорога перегорожена. Мощные деревянные ворота, а вправо и влево уходил частокол из заострённых брёвен. До вольного Городеца отсюда всего ничего: час пёхом. Хотя туда теперь не попасть. Чёрные знамёна с красным «змеем»: в городе чума. Покачал головой, спешился и неторопливо пошёл к воротам, ведя коня в поводу.

Его уже ждали. Двое солдат в застиранных синих камзолах, таких же штанах и с матерчатыми масками на лицах. «Синие камзолы», наёмники, но вояки бравые: крепкие кожаные сапоги с широкими голенищами, начищенные до блеска кирасы на груди, длинные мушкеты за спиной, на поясах — стальные пехотные тесаки. Чуть поодаль, за воротами, — третий. Мушкет в руках направлен в сторону венатора. Прикрывает товарищей. Расхлябанностью часовые не страдали. Венатор остановился и поднял руки, показывая пустые ладони. Ближний солдат чуть кивнул и направился в его сторону. «Кто таков?» — спросил подойдя. Пахнуло резким уксусным духом.

Молча достал подорожную и протянул солдату. Тот вынул из-за голенища стеклянную бутылочку, полил на ладони. Уксусный смрад стал сильнее. Солдат отряхнул руки, взял бумагу и начал читать, усиленно морща лоб. «Коро-лев-ски-й ве-на-тор шес-той сту-пе-ни», — пробормотал вполголоса и по слогам: грамота давалась вояке с трудом. Поднял глаза и спросил с едва заметной издёвкой: «Это ж каковского королевства?»

Венатор вопрос проигнорировал. Вместо этого спросил:

— Кто у вас командует? Мне бы увидеться с ним надо. Может, помочь смогу.

— Его бравость полковник Жупан у нас командует, — ответил вояка, — токмо видеться с ним не надобно. Да и не примет он. Вы лекарь?

— Нет. Венатор. Написано же. Истребитель морфов и морфеток. Всякая чума от них и идёт.

— Хм, — солдат пожевал губами и посмотрел с опаской, — винтор, значицца. Токмо в народе поговаривают, что такие винторы — сами того. Не едите, не пьёте, не хвораете…

— Брешут, — с некоторым раздражением ответил, — и едим, и пьём. А вот хворать — не хвораем. Потому эта нечисть нас и боится.

— Ага, — вояка некоторое время раздумывал над чем-то, — токмо к полковнику всё едино не надо. Его бравость сейчас за воротник закладывает. А вот со старшим лекарем можно. Они-то нас и наняли.

— Можно и с лекарем, — согласился венатор, — даже лучше.

— Проходите, — ответил солдат, — его шатёр всё время прямо. Синий. С красным змием. Токмо впустую это всё. Ужо третий город обхаживаем. Ничего не помогает. Хоча винторов исчо не было.

— Третий? — спросил удивлённо.

— Ага, — кивнул вояка, — до Городеца исчо были два села крупных. Кошелицы и Свояки. Там ужо нет никого. Вмерло всё.

— А у вас в полку никто не хворал, не умер?

— Бог миловал. Токмо трое вмерли.

— Странно как-то, — он покачал головой. Но раздумывать было некогда. Молча взял коня под уздцы и прошёл в ворота.

Застать тварей врасплох не удалось. Напали, как только он выскользнул на середину небольшого перекрёстка трёх узких улочек. Раздался визг многочисленных глоток, и понеслось со всех сторон. Некогда они были людьми, но под действием морфа превратились в разнокалиберных уродов с большими головами, кривыми когтями и клыками, а руки доставали почти до земли. Венатор метнулся в самую гущу бестий, бешено вращая рунными клинками. Запахло паленой плотью, брызнули в стороны куски разрубленных тел. Он выписывал па боевого танца, плетя вокруг себя смертоносное кружево, но тварей оказалось слишком много. Кривые когти вспороли прочный кожаный плащ на плече, клыки вцепились в сапог. Он на мгновение замер, резко выдохнул и с силой всадил оба клинка в мостовую, с лёгкостью пробив подгнивший деревянный настил. Ментальный удар концентрированной ненависти и злобы расшвырял ближайших морфеток на добрую сажень. Выдернул клинки и побежал назад, по улице, откуда пришёл. Твари повскакивали и с удвоенной яростью всей кучей бросились вдогонку. Вот и запримеченный ранее переулок-тупик. Он забежал внутрь, развернулся, срывая из-за спины мушкетон. Толпа разъярённых морфеток сиганула следом, оскаленные пасти приближались. Выстрелил. Сноп искр вырвался из широкого раструба, бабахнуло так, что заложило уши, и с невысоких крыш сорвало несколько черепиц. Серебряная картечь прошила переулок — и еще до того, как рассеялся дым, он разделался с несколькими выжившими и визжащими ранеными. Осмотрелся, провел языком по зубам, сплюнул кровью. Слишком много, ещё чуть-чуть — и мог бы не справиться.

— Я не знаю, чем вы можете сильно помочь, герр венатор, — старший лекарь положил перо на стол, — ну упокоите вы парочку морфеток. И что с того? Людей этим не вернёшь. А морфетки сами вымрут, когда всё закончится.

Старшего лекаря величали Георг Штамм. Лет сорока, высокий, даже выше венатора, статный, с редкой сединой в чёрных, как смоль, волосах. Одет богато: голубой с серебряной «проседью» камзол, такие же штаны и дорогие чёрные туфли с золотыми пряжками. На голове странная шапка: железная, с какими-то шестерёнками по бокам и двумя окулярами спереди. Обитал его здравость в весьма просторном шатре, где пахло необычно и терпко: смесь аромата душистых трав, засушенные пучки которых висели вверху, и чего-то резкого, алхимического. Впрочем, неудивительно: часть шатра отведена под лабораторию.

— Признаться, в интеллектуальных кругах, где я имею честь вращаться, — меж тем продолжал лекарь, — всех этих морфов и прочую нечисть считают досужими вымыслами, суевериями и бабскими сказками, а венаторов — шарлатанами. Вернее, существование морфов теоретически считается возможным, но ваше толкование их сущности просто-напросто высмеивается. И если бы я своими глазами не видел морфеток… — Штамм предложения не закончил, а лишь как-то обречённо махнул рукой.

Венатор чуть усмехнулся. В его «интеллектуальных кругах» именно всякая «наука» считалась полнейшим бредом. Впрочем, говорить об этом не стал, спросил другое:

— Скажите, герр лекарь, в остальных двух селениях тоже видели морфеток во время чумы?

— Да, — кивнул головой Штамм, — в Свояках сам лично наблюдал. Про Кошелицы с полной уверенностью не скажу, но вот солдаты уверяют, что и там. Я склонен им верить. По-моему, морфетки — никакая не нечисть, а люди, на которых чума подействовала вот таким образом.

Венатор с некоторым удивлением посмотрел на лекаря, ответил:

— Ваша теория хороша, герр Штамм. Морфетки и вправду бывшие люди. Загвоздка в том, что появляются не только там, где есть чума. Морфетки — это слуги, миньоны, если угодно. И появляются там, где есть морф. Думаю, что этот морф и несёт чуму. От города к городу.

— Господи, — со страдальческим вздохом пробормотал лекарь, — морфетки, морф, венатор… В университете меня засмеют.

Штамм нагнулся, достал и поставил на стол небольшой сундучок. Открыл и осторожно вынул бутылку из толстого стекла. Наполнена чем-то чёрным доверху, а горлышко залито тройным слоем воска.

— Вот, смотрите, — с нескрываемой гордостью Штамм указал на бутылку, — эссенция чумы. Выделил из заражённых трупов. К сожалению, попало ко мне немного. «Синие камзолы» тоже суеверны, да и боятся. Никакие деньги не помогают.

Венатор опешил. Штамм меж тем продолжал:

— Поймите одно: чума — это никакое не проклятие и не наказание за грехи. По моему глубокому убеждению, чума — болезнь, которую разносят некие очень маленькие, неразличимые глазом животные. Причём, чтобы выжить, этим животным нужны люди. В воздухе они быстро погибают. Потому мы и окружили город плотным кольцом. Муха не пролетит. Под страхом смерти. Это жёстко, но необходимо.

— Карантин, — пробормотал венатор.

— Что? — переспросил лекарь.

— Карантин. В стародавние времена такой метод с болезнями называли карантин. Вы здесь не открыли ничего нового.

— Хорошее слово. Запомню. Так вот, — продолжил Штамм, — есть методы и способы, которые позволяют не заразиться. Вернее, шанс сильно падает. Их я практикую среди «синих камзолов». И они работают. Из наёмников умерло только трое. К сожалению, методы не работают, если ты уже подхватил чуму.

— С «синими камзолами» понятно, но почему вы здоровы? Шанс падает, но вы с трупами работали, эссенцию выделяли. Неужто пронесло?

— Не пронесло, — смущённо ответил лекарь, — заразился. Но у меня есть снадобье. Да, да, не удивляйтесь так. И не негодуйте, что я не лечу горожан. Лекарства так мало, что даже для «синих камзолов» еле хватает. Его очень трудно изготовить, к тому же нужны такие ингредиенты, что… — лекарь безнадёжно махнул рукой, — а с местными страхами, дремучестью и суевериями — практически невозможно. Еле уговорил горожан хоть какие-то меры принять. Для них чума — наказание за грехи. Хотя будь это так, то никакой карантин и никакие методы не помогли бы.

— Так и не помогли. Это ведь третий город. Или в первых двух вы карантин не ставили?

— Ставили. Первые два не такие крупные, как Городец, там даже проще было. Вот это меня и смущает. Очаг болезни неожиданно вспыхивает, а я не могу понять почему. Конечно, могли просочиться больные…

— Тогда бы чума расходилась хаотично. Если бы просочились.

— Скорее всего. Вот потому я с вами и разговариваю. Вы принесли какую-то свою теорию, и я готов вас выслушать. Вероятно, есть носитель, про которого я мало что знаю.

Венатор согласно кивнул:

— Именно. Вы мне, герр лекарь, рассказали, как. Но не кто. А я знаю, кто разносит чуму. Морф. Путешествует от города к городу. Морф может принимать любое обличье, его плоть изменчива. Вы и ваши «синие камзолы» не обучены и не сможете обнаружить морфа. А вот я могу этого морфа уничтожить. За определённую плату. Скажем, в пятьсот золотых.

— Ага, — Штамм нахмурился, — за плату, значит. Пятьсот золотых — вполне терпимая цена. Но я не уверен. Вы, герр венатор, точно знаете, что чуму разносит именно морф? Почему он тогда сам от чумы не умирает?

— Морфы и морфетки не болеют. Как именно морф разносит чуму, не скажу. Но в «Хрониках Венаторов» описано несколько схожих случаев.

— Ясно, — лекарь наморщил лоб, задумался, потом сказал: — А вы уверены, что справитесь? Понимаю, что вы тренированный убийца…

— Не убийца, — резко перебил венатор, — мы убиваем людей только при самозащите. Справлюсь. Не впервой. Да и что вы теряете?

— И то верно. Пожалуй, я готов вам поверить и заплатить. Но у меня есть три условия.

— Слушаю.

— Первое: полнейшая секретность. О нашей сделке не должны узнать за пределами этого лагеря. Второе: деньги только после работы. И третье: я хочу получить труп этого морфа для изучения. Настолько хочу, что готов поднять плату до тысячи золотых. Если согласны, то «камзолы» вас проводят до городских ворот.

— Согласен, — ответил венатор и полез в сумку за договором.

Венатор осмотрел оружие. Руны на клинках едва различимы, мушкетон уже бесполезен, сил на телепатическую атаку нет. Но отступать негоже. Покачал головой и двинулся вперёд по улице, куда вело безошибочное чутьё.

Через несколько минут вышел на небольшую площадь, посередине которой торчал один из городских колодцев. Начал осторожно приближаться. Нога зацепила что-то твёрдое. Присел, чтобы разглядеть поближе. Бутылка из толстого стекла, остатки воска на горлышке, внутри капли какой-то жидкости, в зрении окуляров чёрной, словно тьма. Поднял бутылку, осторожно понюхал, покачал головой. Хотел было встать, но натренированное чутьё взвыло, и он молниеносно откатился в сторону. Еле успел. Что-то молчаливое и смертоносное пронеслось рядом, зацепив за руку и выбив один из клинков, который усвистал куда-то во тьму. Венатор вскочил, выдернул кинжал и метнул вослед монстру. Попал. Тварь взвыла, остановилась и обернулась.

Монстр походил на морфеток, что атаковали раньше, но был шире и крепче. По всему телу змеились твёрдые жгуты мускулов. В плече торчал кинжал, тварь молча подняла руку, выдернула его и отбросила в сторону. Венатор глухо прорычал и плавным приставным шагом двинулся по широкой дуге к морфу, вращая в рваном ритме тесаком. Бестия оскалилась, обнажив мощные желтые клыки, и чуть присела. Поймав начальное движение, венатор выхватил из-за пояса пистоль и дернул курок. Но тварь только этого и ждала, резко бросив мускулистое тело в сторону, оттолкнулась всеми четырьмя конечностями и прыгнула. Он отклонился, ударил по дуге сверху вниз, однако морф в полете изогнулся, вывернулся так, что клинок лишь оцарапал плечо. Клыки щелкнули у самой шеи, и противники кубарем покатились по дороге. Венатор выпустил бесполезный в рукопашной тесак и вогнал пистоль в раззявленную пасть. Потом, резко вывернувшись, быстро забросил ноги через шею и туловище монстра, схватил двумя руками когтистую кисть и изо всех сил, выпрямившись, дернул. Раздался хруст ломаемой кости, морф взвыл от боли и всадил клыки в голень противнику. Венатор заорал — тварь прокусила сапог и тренированные мышцы, — выпустил захваченную лапу, выхватил оставшийся кинжал и попытался рубануть тварь по морде. Получилось не очень, но бестия разжала клыки, и он откатился в сторону.

Поднялся, подобрал оброненный тесак, повернулся к монстру. Тварь рыкнула, пошатнулась и, придерживая покалеченную руку, стала отступать. Венатор усилием воли подавил боль в ноге и, прихрамывая, решительно двинулся на морфа. Тот внезапно остановился, издал дикий вопль и бросился на врага. Он еле ушел с линии атаки, рубанул, плавно шагнул за спину и с оттяжкой резанул подколенное сухожилие. Морф рухнул…

Городецкий староста, живой, без признаков чумы, обнаружился в городской ратуше, что по привычке расположилась на центральной площади. Пришлось пройти почти половину городка, и картина, что открылась перед венатором, удручала. Безлюдные грязные улицы, костры на редких перекрёстках, непонятно кем поддерживаемые, заколоченные дома, брошенные и сгоревшие лавки. И трупы. Не очень много, но выглядели страшно. Раздутые бледные тела, все покрытые язвами и фурункулами, сочились и исходили гноем и грязной сукровицей. Мужчины, женщины, дети — чума не щадила некого. Густая вонь гниения смешивалась с дымом от костров. В одном месте повстречалась телега, доверху нагруженная трупами. Пара горожан в кожаных фартуках грузили мёртвые тела длинными железными крючьями. На венатора не обратили никого внимания, да и он задерживаться не стал.

Староста в гордом одиночестве дремал в широком кресле перед столом, заставленным тарелками с разной снедью и бутылями с самогоном, и, судя по всему, был изрядно пьян. Венатор вздохнул, достал из сумки пузырёк с прозрачной жидкостью, накапал в ближайший кубок несколько капель, разбавил водой и силой влил в рот пьянчуге. Староста закашлялся, открыл глаза и мутным взором уставился на гостя. Через несколько секунд до залитых самогоном мозгов наконец что-то дошло, староста выпрямился и прохрипел:

— Кто таков? Чего надобно?

Венатор покачал головой, но на вопрос ответил:

— Венатор я. От лекаря Штамма. По поводу нежити, что у вас тут окопалась.

— А, — слова не произвели никакого впечатления на старосту, он лишь приглашающе махнул рукой, — ну тады садитесь, господин винтор. Покушайте, выпейте. У нас теперича этого добра завались. Токмо есци некому.

Венатор молча присел на стул рядом и грозно уставился на старосту. Тот слегка поёжился, но взгляд не опустил.

— Почему господин ликарь сами не явились? — поинтересовался староста.

— А он что, сюда приходит? — с интересом спросил венатор.

— Бывает. С жупанами своими. Ходит, пишет чтось в своих бумагах. Казну забрали. На сохранение.

— Ясно. Народу много умерло?

— Да хтось знает? Многа. Все дома заколочены. Для нищих одно раздолье. Токмо нет их теперича. Нищих. Вмерли все. Да и мы скоро, таксама… — староста безнадёжно махнул рукой.

— Прорываться не пробовали? Из города уйти?

— Пробовали, как же. Токмо все пробовальщики сейчас в землице лежат. Синие жупаны всех с картечниц положили. Никого не миловали. У нас ведь токмо ополчение и было. Куда им с жупанами тягаться. Суров господин ликарь. Не повезло нам, что он с жупанами как раз возле Городеца лагерь разбил.

— Погоди-ка! Герр лекарь разве не потом пришёл? Когда у вас уже всё началось?

— Не. На седмицу ранее. Он ту хворь злобную первый и нашёл. У Богдана-кузнеца. И Городец обложил сразу. А хворь потом гулять пошла.

— Хм. — Венатор пожевал губами, продолжил: — А морфетки, нечисть когда в городе появилась?

— Здохлики? Дык, таксама, потом.

— И что? Не нападают, не боитесь?

— Здохлики? Не. Смирные. В другой час, может, и страшились бы. А теперича чаво? Что они хуже сделают? Все в болотном квартале. В другие места носа не кажуть.

— Дорогу покажешь?

— Дык да, покажу, раз надо.

— За что? — морф сидел, прислонившись к стенке колодца, и тяжело, с хлюпающим звуком дышал. — Я ведь их спасти хотел…

Тело морфа потеряло прежние очертания и сейчас больше походило на человеческое. Венатор покачал головой и присел на корточки рядом:

— Спасти? Как? Насылая чуму? Превращая в морфеток? Так не спасают.

— Это не я, — струйка крови вытекла из уголка губ морфа, — а морфетки да. Но хоть так…

Морф закашлялся, разбрызгивая кровь вокруг. Потом опять поднял глаза:

— Они идут… За тобой… Скоро, минут через десять…

Голова чудовища поникла, и он весь сразу обмяк. Плоть потекла, обнажая кости скелета, вполне человеческие.

Венатор утёр обильно выступивший на лбу пот, стянул окровавленный сапог. Достал врачебную мазь, обработал и перебинтовал рану. Обсыпал тело морфа порошком и поджёг. Труп мгновенно вспыхнул, распространив вокруг зловонный мерзкий запах. Венатор отошёл от полыхающего монстра и притаился во тьме, выжидая. Через несколько минут с той стороны, откуда он явился, показалось с десяток фигур. Крепкие кожаные сапоги с широкими голенищами, начищенные до блеска кирасы на груди, длинные мушкеты в руках, стальные пехотные тесаки на поясах и матерчатые маски на лицах. Сквозь окуляры цветов было не различить, но венатор мог поклясться, что камзолы — чёрно-синие и застиранные. Он с сожалением вздохнул и растворился во тьме.

Старший лекарь Георг Штамм с ужасом смотрел на лезвие кинжала в руке венатора, что сидел напротив. Мокрая струйка потекла вниз по ноге. Наконец венатор потянулся и поставил на стол бутылку из толстого стекла, в которых Штамм хранил чумную эссенцию.

— Твоя игрушка, герр лекарь? — его голос сейчас походил на скрежет клинка по стеклу. — Нашёл в Городеце возле колодца. Осторожнее надо быть, внимательнее.

Штамм сглотнул. Венатор меж тем продолжил:

— Я всё в толк не мог взять: как ты так быстро успеваешь город в оцепление взять, чтобы чуму наружу не выпустить. А оно вот как, оказывается: ты приходил в город, обнаруживал несуществующую чуму, ставил оцепление, а после заражал всех, выливая свою эссенцию в городские колодцы. Я думал, это морф её разносит, а он просто за тобой шёл, пытаясь спасти хоть некоторых. По-своему, по-монстрячьи, но пытаясь. Зачем? Неужто из-за казны и ценностей? Решил обогатиться так?

Штамм отрицательно мотнул головой. Нутром чуял лекарь, что врать сейчас не следует.

— Казна и ценности — это так, — ответил, — чтобы было чем «синим камзолам» платить. Я учёный, я изучал.

Лекарь замолчал и посмотрел на венатора. Тот как-то странно качнул головой:

— Где лекарство, герр лекарь? И рецепт?

Штамм молча достал сундучок, открыл. Внутри — несколько бутылочек с зеленоватой жидкостью и скрученный в трубку лист пергамента. Венатор развернул, прочитал, удивлённо вскинул брови:

— Теперь понимаю, почему так трудно достать ингредиенты. Но это яд.

— Для здорового человека — да, — согласно кивнул лекарь, — а для больного чумой — лекарство. Главное быть осторожней. Не больше напёрстка в день. Обычно хватает трёх. Хотя в очень тяжёлых случаях может не помочь.

Венатор скрутил пергамент обратно, закрыл сундучок, пристально и остро посмотрел на Штамма. Лекарю очень не понравился этот взгляд:

— Способы заражения, пути распространения, меры профилактики, — поспешно забормотал он, — мои записи спасут тысячи, десятки тысяч жизней.

— Пока ты лишь погубил тысячи жизней, — ответил венатор.

— Это всё не напрасно, — с жаром воскликнул Штамм, — они положили свои жизни на алтарь науки! Свои никчемные, пустые…

Договорить не успел. Венатор сделал неуловимое движение, и лекаря парализовало. Мог лишь беззвучно раскрывать рот.

— Я не могу убивать людей, кроме самозащиты, — глухо произнёс венатор, — а ты убиваешь их тысячами ради благих целей. Но лично мне сейчас ты не угрожаешь. И я не могу тебя убить.

Увидел облегчение в глазах Штамма, усмехнулся. Взял кинжал и медленно провёл лезвием по лицу лекаря:

— Не смотри на зло, не слушай зло, не говори зла. Ты не познаешь вкуса плодов своего труда. — И лезвие мягко вошло в правый глаз. Штамм беззвучно закричал.

Его бравость полковник Жупан вошёл в палатку к лекарю, чтобы доложить, что венатора они упустили, а труп морфа уничтожен. Зрелище внутри заставило вздрогнуть даже этого вояку, видавшего виды. Георг Штамм сидел посреди шатра на залитом кровью ковре, прижав окровавленные ладони к ушам. Мычал мучительно, уставившись в никуда пустыми впадинами глазниц. Рядом, на столе, лежали уши, язык и глаза лекаря. Полковник выругался, выскочил из шатра и взревел во всю мощь лёгких:

— Найти! Поймать! Уничтожить!..

Невысокий, крепко сбитый, хоть и с изрядным брюшком, пожилой купец на громадном тяжеловозе, нагруженном тюками, мерно трусил по дороге. Непритязательный купчишко, да и одет средненько: заношенный зелёный кафтан, такие же штаны да засаленный картуз. Сзади послышался грохот копыт, и пятеро всадников в чёрно-синих камзолах быстро нагнали тяжеловоза. Старшой окликнул купчишку:

— Эй, отец, ты тут всадника не видел в кожаном плаще?

Купец сдёрнул картуз, поклонился низко:

— Нет, господа солдаты, давно уже один еду. Токмо пара телег была.

— Черт! — выругался вояка. — На Выжглицы свернул, не иначе.

Старшой развернулся и поскакал назад по дороге. Остальные за ним, лишь один солдат задержался. Почудилось ему, что поплыл летний воздух, сгустился и вместо брюхастого купца сидит на тяжеловозе высокая фигура в кожаном плаще. Солдат тряхнул головой, и морок исчез. Поднял глаза на купца. Тот всё так же взирал подобострастно, потом засунул руку в кошель и протянул солдату несколько монет:

— Возьмите, господин солдат. За то, что храните нас от чумы.

Солдат деньги взял, кивнул благодарно и поскакал вслед за товарищами.

Купец долго смотрел вслед служивому. Надо же, у парня дар смотрящего. Большая редкость в эти времена. Но ничего, солдат меченую монетку взял, найдётся. Пора уже себе смену подыскивать. Однако сейчас есть дела поважнее.

Купец погладил карман, где покоилась бутылочка с зеленоватой жидкостью, тронул поводья своего битюга и поехал дальше.