Ретро
О скитаниях вечных и о любви

«…Прости меня, Тутти, — что на языке обездоленных значит: „Разлучённый“. Прости меня, Суок, — что значит: „Вся жизнь“…»
(с) Ю. Олеша «Три толстяка»

Ни для кого не секрет, что детская, сказочная, «несерьезная», по мнению чиновников и цензоров, литература в Советском Союзе стала отдушиной для чудаков, инородцев и инакомыслящих, лишенных иной возможности публиковаться. Великие писатели, поэты и драматурги притворялись сказочниками и фантастами, чтобы на задворках Страны Больших Книг строить свои песочные дворцы и воздушные замки. Кто разрешил бы напечатать «взрослые» мемуары о судьбе еврейской семьи в старом Вильно или стихи на идиш, кто позволил бы выпустить в свет историю о драконе, изничтожающем души, злую сатиру на голого короля или пасквиль о деревянном человечке и его разнообразных друзьях?

Взрослые умники пожимали плечами — пусть себе малыши тешатся. Писатели пользовались возможностью, узкой лазейкой — читатели знают Тамару Габбе и Евгения Шварца, Александру Бруштейн и Юрия Олешу, Овсея Дриза и Юнну Мориц, Вячеслава Крапивина и Кира Булычева в первую очередь как детских авторов. Мальчикам и девочкам 1960—80-х повезло: им достались многослойные истории, полные иносказаний, подтекстов и оговорок, понятных лишь посвященным. Истории о доблести и отваге, несгибаемой чести и искренней доброте, настоящей любви и настоящей дружбе. «…И никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, душу — большой, а сердце— справедливым…» Можно сказать, что эти сказки растили Дон-Кихотов и Дульциней, Золушек и Ланселотов, героев, которые, отправляясь на костер, будут идти осторожно, чтобы не наступить на лапу собаке и не толкнуть старуху.

«Сказка странствий» Александра Митты — квинтэссенция «взрослой сказки». Фильм, снятый вроде бы для детей, волшебный и несерьезный, и в то же время ставший грандиозной философской притчей, полной смыслов, словно антикварная лавка — сокровищ. Фильм-иносказание, фильм-аллегория, фильм-центон, набитый цитатами и отсылками. И сам ставший примером для подражания — попытайтесь сравнить мрачный Арканар Германа и жуткий чумной город «Сказки». Полотна Босха и Брейгеля, открытия Леонардо да Винчи и средневековых алхимиков, мрачноватый колорит Божены Немцовой и снежные хлопья Андерсена, китайские драконы и евангельские апостолы, аппетитный привет от Рабле и зловещий душок «Дневника Чумного года» Дефо… И над этим грандиозным коллажем царит музыка Шнитке — одной ее достаточно, чтобы у зрителей случился настоящий катарсис.

Сюжет фильма известен фанатам и на первый взгляд в общем незамысловат. В одном маленьком городе одной огромной страны жители весело празднуют Рождество, с шествиями и фейерверками. По улицам бродят двое сироток, одетые в костюмы ангелов. Это Кай и Герда… простите, Май и Марта, нищие побирушки. Если б Марта позволила любимому маленькому братишке искать клады, дети могли бы жить куда лучше, но от золота у несчастного мальчика начинаются судороги и страшные головные боли — совсем как у выродков при атаке башен ПБЗ.

Злодей Горгон прознает о таланте Мая и похищает его, притворившись Дедом Морозом. Марта гонится за разбойниками и обещает брату, что обязательно отыщет его. Заблудившись в холодном лесу, она падает в снег и имеет все шансы замерзнуть, но девочку подбирает бродячий лекарь и ученый Орландо. Изначально он (о чем порой забывают) вовсе не собирался никого спасать, его интересовал лишь очередной труп для вскрытия. Но окоченелая бродяжка оказывается живой — и Орландо, ничтоже сумняшеся, приходит на помощь незнакомке. И отправляется с ней искать брата — через множество стран, скитаний и испытаний.

В погоне за похитителями они находят вросшего в землю спящего дракона, на спине которого уютно расположились бывшие рыцари, пришедшие воевать чудище. Они греются драконьим теплом, отковыривают чешуйки с брони, чтобы сделать из них крыши домов, наслаждаются плодородием, сытостью и безопасностью. Они рады гостям… до тех пор, пока гости не пытаются покинуть благословенное место. Если б не горе-энтузиасты, просверлившие спину своему благодетелю и разбудившие дракона, история Орландо и Марты закончилась бы у лотофагов… но дракон разметал и сжег сытый мирок. А странники отправились дальше.

В уютном трактире Орландо намеревается сладко поесть и приятно провести время, невзирая на мольбы Марты спешить на поиски брата. Он ввязывается в драку и расквашивает нос судье. Неудивительно, что на следующий день его приговаривают к смерти — обыденно, скучно, между кружечкой пива и обсуждением меню ужина. «Палачам было скучно, они пилили мою руку и ругали нищенские оклады». Не помогает даже демонстрация гениального открытия: следуя по стопам средневековых философов, Орландо осознал, что вся Земля — единый живой организм.

«…Я исследовал органы человека, и когда я заглянул внутрь его, мне открылось, что каждый человек — это целый мир. Внутри него текут реки, ручьи, полные животворной влаги. А то, что мы называем сердцем, легкими, — это материки, острова, омываемые океаном. И обитают в этом мире — как я полагаю! — тысячи крошечных существ, живущих в согласии друг с другом. И когда я это понял, я сделал еще одно открытие. Я, вы, вот эти стражники, вот эта девочка — все мы крохотные существа, живущие в одном-едином живом организме, имя которому Земля! Реки — это жилы, по которым течет ее голубая кровь. Европа, Азия, Африка — материки — это ее сердце, ее легкие. Облака — это пар от ее дыхания! И вот к какому выводу я пришел. Раз уж государства являются частями одного-единого живого организма, они должны жить в мире…»

Даже и в наши дни подобная проповедь вряд ли встретила бы понимание. А в сказочном средневековье умника-философа замуровывают в башне, чтобы он умер от голода. И тут Марта впервые демонстрирует, что Орландо стал для нее так же дорог, как потерянный брат. Она бросается за ним в башню и остается умирать. И ради нее, нищей, упрямой девочки, Орландо совершает чудо — строит летательный аппарат из того, что нашлось под руками.

Они поднимаются над башней, которая должна была стать их могилой, над тупыми и злобными стражниками, над унынием серых полей и серых душ. И летят, словно птицы. И под ними расстилается огромная веселая страна, полная огней. Полагаю, все помнят и этот момент, и страну. И диалог Чумы с Орландо.

Есть предположения, что в оригинале сценария (фильм планировали двухсерийным, а цензура настояла на сокращении ленты) между Орландо и Чумой предполагалась и любовная линия. Судя по напряженному, буквально искрящемуся диалогу между Мироновым и Кармен Галин, их персонажей связывают долгие и непростые отношения. Изначально, скорее всего, за основу был взят средневековый сюжет о Смерти, взявшей в ученики лекаря и возненавидевшей его за непослушание. Или юный школяр очаровался прелестями роскошной дамы — судя по фильму, Орландо тот еще женолюб или был таковым в молодости. Но истины мы не узнаем: полного сценария не осталось, и отснятый материал вряд ли уцелел.

В любом случае у Чумы нашлась веская причина отпустить Орландо при встрече. А у Орландо — уничтожить ее, безжалостно сжечь вместе с темной половиной своей души. И погибнуть самому вместе с бесценными, неповторимыми знаниями, защищая Марту и двух ничейных сироток. И опять выступает параллель со Стругацкими — кто важнее, физики или дети.

«— Видите ли, — проникновенно сказал Горбовский в мегафон, — боюсь, что здесь какое-то недоразумение. Товарищ Ламондуа предлагает вам решать. Но понимаете ли, решать, собственно, нечего. Всё уже решено. Ясли и матери с новорождёнными уже на звездолёте. Остальные ребятишки грузятся сейчас».

Осиротевшая Марта находит бабушку малышей, возвращает их домой и отправляется искать брата дальше, уже одна. И находит его спустя годы. Жестокий властелин, гроза соседей, охотник на людей и совершенное чудовище — впору вспомнить Рамси Болтона из «Игры престолов» (и сравнить сцены травли женщин собаками, конечно же). У Мая больше не болит голова, выродок стал нормальным, привык к золоту и сам стал притягивать его, обрел власть над несметными богатствами. Счастливый Горгон гордится воспитанником, настоящим принцем.

«— Кого ты вырастил! Он же негодяй, грязный, подлый, жестокий?!
— Правильно, потому что в нем живет моя душа».

Убедившись в непреклонности девушки, Горгон бросает Марту в темницу. Май предлагает любимой сестре побег, с улыбкой избалованного мальчишки обещая найти ее в будущем — у него ведь столько слуг. Марта читает брату гневную отповедь, упрекает, что ради его спасения погиб Орландо, и называет «принца» свиньей, таскающей трюфели для своего господина. Взбешенный Май призывает к себе золото, обрушивает замок, убивает Горгона и оказывается погребен под завалом. Марта высвобождает тело брата — и с изумлением понимает, что в теле капризного принца теперь душа Орландо и память Орландо. Воскресший друг снова строит летательный аппарат… И фильм обрывается под грандиозную музыку Шнитке.

Совершенно очевидно, что «Сказка» получилась совершенно недетским фильмом. И по современным меркам она получила бы рейтинг 16+, а то и 18+. Пытки, муки и смерти там и сейчас выглядят куда достоверней, чем кровавые казни в «Игре престолов». А для 1983 года в СССР это было невероятно смело. И невероятно страшно. Постаревшие «юные зрители» вспоминают, что в залах во время просмотра стояла мертвая тишина. Жуткая Чума преследовала детей в кошмарных снах, став воплощением невыразимого ужаса. А полет Орландо оказался символом надежды, торжества разума, победы невозможного чуда над серой реальностью.

«…Ассоль уже воскликнула: — „Опять жучишка… дурак!..“ — и хотела решительно сдуть гостя в траву, но вдруг случайный переход взгляда от одной крыши к другой открыл ей на синей морской щели уличного пространства белый корабль с алыми парусами…»

Сценарий фильма не имеет литературного оригинала, это компиляция на основе европейских сказок, у него три автора: Митта, Дунский и Фрид. Скорее всего, свои коррективы внесли и иностранные участники проекта — над картиной работали чешская кинокомпания «Баррандов» и румынская «Букурешти». Не исключено, что они добавили аллегорий и параллелей в сюжет: ведь фиги в кармане в странах соцлагеря держали многие деятели культуры. Но политический контекст, к счастью, был утерян за давностью лет. А вечные ценности остались.

Разнообразие подлинных, не отрисованных ландшафтов и видов — заслуга щедрого бюджета советского кинематографа. Фильм снимали в Чехословакии, Румынии и Крыму, используя вместо картонных декораций настоящие замки, руины, горы и старинные города.

Актриса Татьяна Аксюта вспоминала: «Материала отсняли на 2 серии, а сделать разрешили только одну. Поэтому много интересных кадров пропало. Но участвовать в этом фильме мне понравилось потому, что в нем было много экстремальных ситуаций, у меня была даже девушка-каскадерша, чтобы выполнять трюки. Но мне нравилось все делать самой. Когда снимали на Ай-Петри в Крыму, то повесили сетку, в которую я с Мироновым должна была падать. Но он страшно боялся высоты…»

Многие зрители, став взрослыми, начали осуждать Марту — неблагодарную приспособленку без гроша за душой, способную только ныть: «Мы ищем брата». И у Орландо она не раз вызывала раздражение, и критики упрекали Татьяну Аксюту в излишней экспрессии, переигрывании. Марта выглядит раздражающим фактором, «занозой в заднице»… и, скорее всего, подобное впечатление входило в режиссерский замысел.

26-летняя Аксюта по сюжету играет ребенка, в начале фильма ей 12—13 лет, в конце не более 25 (единственный упрек актрисе — она не сумела вполне передать взросление героини). Ее Марта — нищая сиротка, скорее всего дочь таких же нищих родителей, она не получила образования и не видит разницы между научным трактатом и надписью на заборе. Нет никаких признаков, что семья знавала лучшие времена, даже дом их выглядит скорее сквотом, нежели собственностью. Единственный свет в жизни девочки — любимый маленький брат. И, потеряв его, она рвется на поиски с упорством бродячей собаки, у которой отняли щенка, с отчаянной яростью детдомовки. Ее жизнь посвящена единственной цели — и Марта не видит, не желает видеть препятствий, прорываясь вперед.

Практичный ум маленькой женщины из простонародья вряд ли способен оценить гениальные замыслы мудреца и философа. Но звериная интуиция бродяжки, привыкшей бороться за жизнь, включается там, где отказывает логика. Раз за разом Марта пытается предупредить Орландо, уберечь его от ошибок, увести от опасностей. Она раскачивает неспешное болото жизни одинокого и (будем честны) эгоистичного, несмотря на свой гуманизм, философа, согревает его неумелой любовью. И становится тем катализатором, который побуждает Орландо выйти из сумрака мечтаний и сделать что-то реальное. Подняться над миром, совершить полет, убедиться в правоте сделанного открытия. Ощутить себя сильным и свободным, избавиться от оков земного притяжения. Совершить чудо.

Ведь у Орландо тысячи великих изобретений. И мечты о благополучии, сытости и покое. И шлейф врагов и проблем. И жизнь, наполненная риском: любые разбойники могут позариться на фургон и лошадь, любой служитель закона — докопаться до вскрытых трупов. Изыскания не принесли ученому ни славы, ни денег, ни богатых покровителей (в отличие от того же Леонардо). Любая трагическая случайность оборвала бы его жизнь и похоронила изобретения. Что мы, собственно, и наблюдаем во втором эпизоде с Чумой: тело Орландо сжигают вместе со всеми записями. Но именно благодаря Марте наш философ успел воплотить в реальность хотя бы одно изобретение и подняться над миром на крыльях «рукотворного нетопыря». А, воскреснув, он совершит куда больше…

За катарсисом финальной сцены, за пронзительным «— Орландо?! — Да, девочка!» многие забывают о смерти Мая. Он вырос жестоким и беспощадным, не таким, как хотела сестра, его детскую, молочную душу сожрал Горгон. И поэтому можно просто вычеркнуть из жизни избалованного мальчишку, смешать с пылью его собственный выстраданный дар, подарить молодое здоровое тело другой, великой душе. Возможно, режиссер сознательно проводил параллель с Голгофой и воскрешением Христа. Возможно, у Митты был иной замысел, или нужные сцены вырезали, финал фильма оставляет ощущение недосказанности. Но мы с вами об этом уже вряд ли узнаем.

В любом случае и фанаты, и хейтеры не отрицают величия картины. Она не оставляет зрителей равнодушными, она нисколько не устарела спустя без малого сорок лет после съемки. И напоминает о том, что в самые черные дни самых черных времен «бродят между ражими Добрынями тунеядцы Несторы и Пимены», составляет снадобья доктор Будах и Цурэн Правдивый выводит: «…Как лист увядший падает на душу…». Что хотя бы один зритель из миллионов запомнит: «Убивая, ты убиваешь дважды, ты убиваешь человека и в себе». И не станет стрелять, когда отдадут приказ.

Может быть, мы вспомним, что каждый человек — крохотная клеточка в огромном теле Земли, что глупо сердцу воевать с легкими, а печени захватывать селезенку. Или сумеем в минуту глухого отчаяния вдруг собрать дельтаплан и подняться в небо вместо того, чтобы медленно гнить, дожидаясь смерти. Вступимся за обездоленных, бросим в пыль золотые монеты, задумаемся, прежде чем выносить приговор, не поведемся на сладкое кушанье лотофагов, не станем снимать доспехи и принимать блага от дракона. Остановим Чуму, отгоним Смерть, накормим голодного, укутаем в собственный плащ замерзшего сироту. Станем чуточку больше людьми. И однажды непременно расправим крылья!

…Не стоит сердиться на плохих людей. Знаешь, для чего их создал Бог? Чтоб мы смотрели на них и старались быть совсем другими...

Нео
Распутные феи Карнавальных рядов

Сериал «Carnival row» — одна из ожидаемых новинок «темного фэнтези».

Сценарий Тревиса Бичема «Убийство на Карнавальной улице» привлек внимание Дель Торо еще в 2005 году. Правда, как водится, оригинальный замысел отличался от итоговой реализации. У Бичема в начале сюжета гибнет прелестная фея Турмалин, без которой киноверсия просто немыслима, а отважная Виньетт теряет крылья. Место гномов-наркоманов заняли фавны-сектанты, на грифонов, единорогов и драконьи скелеты денег, видимо, не хватило. Впрочем, отрисовка сериала, компьютерная графика и воссоздание мира настолько великолепны, что о драконах особенно не жалеешь. Как вы помните, дорогостоящая визуализация Дрогона и его братишек вынудила скомкать финал «Игры престолов».

Итак, перед нами некий волшебный мир, в который однажды пришли люди, как водится жестокие, кровожадные и бескомпромиссные. Прежде там жили прелестные феи, хранившие сокровища высокой культуры и весьма вольно относившиеся к забавам плоти, угрюмые и трудолюбивые фавны, свирепые дроу и прочие кентавры. Затем явились первые путешественники, дружелюбные и обворожительные, один из них очаровал королеву фей и оставил ей на память ребенка-метиса. Затем людей стало много, и им стало мало крох с нелюдского стола. Разразилась война между Республикой Бург и Коалицией — первые сотрудничали с феями и сражались бок о бок с ними, вторые безжалостно уничтожали представителей иных рас.

Вскоре Тир-на-Ног’т (Tír na nÓg) пал, немногих выживших войска Коалиции выслеживают с собаками-оборотнями и безжалостно добивают. Кораблей, которые рискуют вывозить беглецов (за хорошую плату, конечно же), все меньше, и тонут они все чаще. И выхода из ситуации особенно не предвидится.

Фавны и феи заполонили Бург и с попустительства местных властей заняли самые непрестижные и дешевые рабочие места. Из рогатых угрюмцев получились прекрасные лакеи и домашняя прислуга, крылатые прелестницы подались в куртизанки, благо это не противоречило их веселой природе. А пассионарии нашли себе иные занятия — торговлю наркотиками и волшебными снадобьями, контрабанду и иные опасные делишки.

Сперва сотрудничество выглядело взаимовыгодным, иные нелюди могли выступать на большой сцене, заниматься медициной, науками и оставаться уважаемыми членами общества. Затем их вытеснили на «законное место», начали преследовать, унижать и обижать, феям даже запретили летать в городе. Парламент ведет дебаты об изгнании иммигрантов… вот только уходить несчастным созданиям некуда.

На этой веселой ноте начинается сериал. В Бурге завелся местный Джек-Потрошитель, маньяк, который жестоко убивает несчастные жертвы и вскрывает им кишки. Среди погибших — бывшая певица-фея Эшлинг Карель. Инспектор Райкрофт Филострат, бывший ветеран людско-эльфийских войн, вгрызается в расследование с явным энтузиазмом. Он еще не догадывается, как это дело перевернет до основания всю его благополучную жизнь.

В сериале несколько детективных линий, множество скелетов в шкафах, непременные эротические сцены в каждой серии, много крови, кишок и ненависти. Любви тоже много, причем самой разнообразной, сентиментальной и душещипательной. Увы, если вам претят мысли об однополых и межрасовых союзах, лучше поискать более консервативное зрелище. В наши дни упоминания о запретной мужской и возвышенной женской страсти сделались столь же неизбежны, как непременная победа коммунизма и «Ленин с нами» в советских фильмах. Мало кому из режиссеров удается обыграть тему красиво и органично, без унылого привкуса обязаловки.

К сожалению, некоторым однообразием и заурядностью грешат практически все эротические сцены сериала. Да, круто отрисовать, как фея поднимается в воздух и левитирует (хочется надеяться!) вместе с клиентом. Если это не левитация, точка опоры, извините, и оторваться может. А распутные эльфийки устарели, как гогглы и цепеллины. Единственный неординарный эротический момент в сериале — близость чернокожего гиганта и… не будем спойлерить, но смотрится эпизод по крайней мере психологически достоверно и действительно завораживает. Все остальное взыскательный зритель уже видел.

К слову о видении — видеоряд самое лучшее, что в сериале есть. Если отключить голову и просто смотреть — «Карнавальные ряды» великолепны. Прекрасные горы и грозные скалы Тир-на-Ног’т, наползающие цепеллины, лазурные крылья фей, холодящие кровь медицинские инструменты, смешные кобольды, мощные рога фавнов — у каждого свой узор и лепка. Грандиозная эльфийская библиотека, полная древних книг, — будем честны, на мейстерскую она все же слегка походит, но это можно счесть центоном. Настоящий викторианский город с лавочками и ярмарками, каретами и парками, зловещей канализацией и изысканным убранством домов знати.

Грим гаруспики, форма полиции, мерзкие щупальца Черногара, милый медведик в доме канцлера, соблазнительные красавицы с голубыми волосами, словно сошедшие с английских открыток. Кстати, ведущий дуэт фей срисован с рождественского ролика «Маркс и Спенсер» 2014 года — не буквально, конечно, но сходство чувствуется. И снято изумительно, переданы тончайшие продуманные детали, малейшие движения мимики, трепетание крылышек и поток крови, круговорот движения и томительные паузы. Просто загляденье!

С музыкой и озвучкой тоже повезло. Уместные музыкальные цитаты и рефрены, совершенно неземное пение феи, трогательная колыбельная песенка. Ее хочется послушать саму по себе и, может быть, даже спеть малышу. Озвучка подчеркивает эмоциональную напряженность моментов, задает ритм, создает настроение — тут все прекрасно.

Многие критикуют актерскую игру, в особенности Кару Делевинь, играющую Виньетт. Я бы поспорила — у нее получился вполне нечеловеческий образ, ей блестяще удаются гримаски и гнев злобного пикси, неразделимые с очарованием феи. Она выглядит нелюдем даже без грима, со спрятанными крыльями — и это большой успех.

Ведущая персона сериала, конечно же, Орландо Блум — и, конечно же, он хорош. Он получил ведущую роль, в которой его никто не затмевает — ни один из актеров сериала его не переигрывает, и даже мужественный Агреус (Дэвид Гяси) едва приближается к его уровню. Он решителен, эмоционален, ярок, выразителен, красив и трагичен. Он ведет свою линию с грацией канатного плясуна и держит зрителей в напряжении до самого финала. И, невзирая на попытки режиссеров загнать персонажа в шаблон Джона Сноу, остается Райкрофтом Филостратом.

Другой удачный образ — прелестная Турмалин. Ей удалось передать преображение героини, наполнить роль веселой феечки-куртизанки подлинным драматизмом, вызвать сострадание. Томсин Мерчант (Имоджен Спурнроуз) выглядит бледнее, образ капризной великосветской девицы ей не к лицу, она несколько неестественна, но раскрывается, когда персонажа охватывает страсть.

Из второстепенных персонажей выразителен актер и владелец труппы кобольдов Раньян Миллуорти (Саймон МакБурни) — совершенно диккенсовская фигура, самый, пожалуй, неоднозначный персонаж сериала. Полагаю, в следующем сезоне он еще удивит зрителей.

Сценарий, точнее его подгонка под сериал, — увы, самое слабое место картины. Ради выразительности и драматизма логику мира и возможности персонажей перекраивают как ни попадя. Режиссер дергает за ниточки, актеры выкручиваются изо всех сил, пытаясь выразительной игрой спасти картонные диалоги и шаблонные маски ролей.

Зачем тратить такие силы на уничтожение фей, чем объясняется лютая ксенофобия, почему в первой сцене беглянки убегают от преследователей, хотя могут подняться и улететь, почему в викторианской канализации чисто и прибрано, при чем тут старые боги, когда ни слуху ни духу от них не слышно?

Кто увязывал линии детектива, пытаясь придать событиям хотя бы подобие внутренней логики, пришпилить к персонажам хоть видимость мотивации? Понятно, что убийца — садовник и он сам себя высек, но буквально пара ходов и логических объяснений — и сложился бы домик.

Зачем пытаться косплеить «Игру престолов» и пытаться добавить инцест к дозволенным развлечениям, с чего вдруг матери подвергать столь жестоким пыткам собственное дитя? И далее, далее по тексту — вопросы возникают к каждой серии. Если предположить, что в сериале логика комикса или манги, — придирок нет. Но «Карнавальные ряды» претендуют на полномасштабную драму, и зачин у них мощный. Посмотрим, сумеют ли режиссеры с постановщиками выкрутиться во втором сезоне — готового сценария-то у них больше нет.

Отдельный камень в огород сериала — очевидная политическая ангажированность. В сказочной форме в очередной раз поднимается проблема расового неравенства, вопрос эмиграции и беженцев. С одной стороны, несчастные голодные беглецы пытаются спасти свои жизни, с другой — отнимают рабочие места, торгуют наркотиками, занимаются проституцией и устраивают теракты. С третьей — никто не разбирается, преступник с рогами подбирает огрызок яблока на мостовой, бывший профессор или бывшая звезда сцены. Ату его! Решения у сценаристов, увы, не нашлось, по крайней мере в первом сезоне.

Отдельная проблема сериала — перевод и переводчики. Многие смыслы и оттенки теряются из-за того, что переводчики их не улавливают, мешают английскую кальку и русский жаргон. Фей называют и феями, и пикси, и летуньями, фавнов паками, волшебных существ — и народом, и созданиями, и кричами, хорошо хоть не тварями. Тир-на-Ног’т ничтоже сумняшеся транскрибируют как Тирнанок, Бург оставляют Бургом, хотя это, очевидно, Город. Впрочем, переводчикам действительно сложно. Прелестную Vignette Stonemoss зовут Виньетка (Розетка) Скального Мха — и поди отыщи русский аналог.

Резюмируя — сериал стоит посмотреть по крайней мере один раз, он интересен, динамичен и очень красив. Не стоит ожидать от него слишком многого — и, возможно, реальность превзойдет ожидания.

Вернуться к содержанию номера