Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 12(38), 2022.

На рассвете дедушка Иттек, постанывая от боли в спине, выполз из мехового кукуля. С усилием откинул полог, подсел к очагу. За ночь юрта остыть не успела, но по утрам Иттек любил смотреть на пламя. Пусть и на светодиодной панели обогревателя.

Он разминал затёкшие ладони, шипя сквозь зубы от боли в узловатых пальцах. Совсем старый стал, пора на покой, в объятья к мамушке.

Сквозь прозрачные стены были видны чёрное небо с угольками звёзд и светлая пустыня вокруг. На востоке грань между ними стала незаметной. Пора поднимать собак.

Иттек с трудом оделся, медленно вышел наружу. Хаски дружно прянули ушами и встали, отряхиваясь от дрёмы. Хорошие собачки, нипочём им лютый холод. Иттек каждой ездовой расстегнул кляп у поводка — пусть побегают на воле, разомнутся. Лучше тянуть будут. День впереди трудный: орбита вчера худой прогноз скинула. И, хотя там так и не научились идеально рассчитывать, спутники обычно не врали про бурю.

Солнце краешком показалось из-за горизонта, ударило по глазам ярко-красным всполохом. Алая заря! Буря близко, теперь никаких сомнений. Дедушка Иттек свистнул, призывая ездовых. И, пристегнув всех, поспешил в юрту, гостя предупредить.

Проф сладко спал, закутавшись в дополнительные одеяла. Иттек посмотрел на него и передумал. Потеплеет только к полудню, пусть спит, тепло не тратит. Главное — без рывков тронуться, он и не почует, что юрта поехала.

Дедушка вернулся наружу, проверил рессоры аргиза и сцепку с запасными нартами. Стараясь не замечать боль в пояснице, влез на облучок, взял поводья. Вожак обернулся на хозяина, присел на задние лапы.

— Хэйя! — крикнул дедушка Иттек. И нарты тронулись…

* * *

Три дня назад заключили сделку. Ареолог попадёт в нужное место, а дедушка Иттек получит коины на оплату лечения.

— Но коины вперёд, — твёрдо сказал Иттек. — И мне нужен ещё один ритег.

— Так не пойдёт! — заупрямился умник.

Тогда Иттек показал ему кость…

* * *

Он прикрикнул на собак. Напрасно, однако. Хаски и так шли ходко, нарты тянули без рывков. Но что-то всё равно не так. Полозья вдруг перестали скрипеть, от них потянулся невесомый шлейф. Пылинки засверкали в лучах восхода. Иттек поморщился. Тело ещё не ощущало ветер, но, оглянувшись, он увидел за спиной тёмную завесу бури. Её верхний край алой чертой разделил небосвод. И чистая его часть стремительно сокращалась…

Иттек в жизни не видел такой быстрой бури. Собакам не хватит сил обогнать непогоду. Нужен второй ритег. Дедушка вздохнул. Он сразу понял, что эта поездка не принесёт выгоды. Перехватил поводья, не глядя, дотянулся до панели. Внутри юрты щёлкнуло, и энергия из нового источника хлынула по приводам.

Ездовые прибавили прыти, и, как оказалось, вовремя.

Справа по курсу из песка с грохотом взметнулось серебристое чешуйчатое тело. Иттек заложил крутой вираж, юрта чуть с аргиза не слетела. Суставы отозвались на резкое движение острой болью, но дедушка ощутил её лишь краем сознания.

Сокжой! Дикий механоид. Сокжои бродят здесь со времён Безумного Маска. По древней программе перегоняют песок в пригодную для растений почву. Закон не признаю́т. Что угодно могут разобрать на запчасти, сами себя чинят. Особенно любят ритеги, потому что ничего калорийнее на Марсе нет.

Сокжой пролетел над запасными нартами, грянулся о камни и затрубил позывные на всех частотах. Блок наведения сбоит. Вот и кинулся на первых встречных. Детали ему нужны…

— Дед, что за дрифт?!

Иттек пожалел, что не разбудил его утром.

— Сокжой! Тащи чаут!

— Что тащить?!

Ворон его раздери, он же не соображает ничего…

— Разрядник тащи! Сокжой напал!

— Кто напал?!

«За что мне такое наказание на старости лет?» — спросил дедушка Иттек у темнеющего неба. Небо ему не ответило, оно уступало пыльной буре и не могло отвлекаться на глупые вопросы. Дедушка вздохнул, зафиксировал поводья и повернулся к юрте. Внутри возле входного шлюза стоял в разъёмах мощный разрядник-чаут. Но от быстрого движения спину прострелило болью, Иттек охнул и чуть не свалился с аргиза.

Краем глаза он уловил тусклый отблеск позади нарт. Настырный сокжой быстро сокращал расстояние! Не сбоит у него наведение…

* * *

Предки прибыли со второй волной старшипов. Кто-то решил, что люди Севера здесь легко приживутся, остальным помогут. К тому времени тундра превратилась в чахлое болото. На Земле им места уже не было.

И они прижились здесь.

Стойбище поставили у Разлома, зарабатывали извозом. Бостонских собачек сначала арендовали, позже выкупили. Корпораты обещали собрать оленей, но дело заглохло. Коинов пожалели, однако. Но предки и хаскам были рады. Хорошие собачки. Прожорливые, зато безотказные.

* * *

Иттек шагнул в люк и столкнулся с профом. В руках тот держал гудящий чаут. Быстро сообразил. Видимо, достаточно разглядел сквозь заднюю стенку. Иттек кивнул, перехватил оружие и шагнул обратно.

Дикий механизм рывками приближался к юрте, не прекращая трубить свой клич. Иттек вдруг понял: это не позывные, а генератор помех. «Очень старая машина, давно без перепрошивки. Ну, сама виновата».

Он кинул ствол чаута на левый локоть, согнул колени, компенсируя тряску, прищурился и стал выцеливать сокжоя. А когда чаут мигнул зелёным, нажал на гашетку.

Ветвистая молния вонзилась в преследователя, оплела его сочленения, вспыхнула и, распавшись на искры, погасла. Иттек успел зажмуриться, а вот проф, судя по бессвязным воплям, таращился до последнего и ослеп. Жаль, мог бы обед приготовить. Теперь на полчаса бесполезен…

Умершая машина закувыркалась бесформенной грудой металла и пластика, теряя скорость. В разные стороны полетели куски обшивки и внутренностей. На всех частотах воцарилось привычное шипение атмосферных разрядов. Но шипели они на повышенных тонах. Буря догоняла нарты, и чаут против неё не поможет…

Иттек вернулся к поводьям, прикрикнул на собак, сбившихся с ритма, и погнал нарты к Разлому, уже обозначившемуся на горизонте тёмной полосой.

Проф прозрел через час, влез в скафандр и явился «помочь с управлением». Дедушка прогнал его обратно. А потом долго объяснял, как приготовить еду на старом полевом синтезаторе «Мидас».

Разобравшись с меню, проф крикнул:

— Эй, дед, далеко ещё?

— Близко, — ответил Иттек, невольно оборачиваясь. Буря шла за ними по пятам…

* * *

Стойбище ставили с размахом, ожидая новых мигрантов. Но у Безумного Маска иссякли коины, а остальным землянам было плевать на марсиан. Перелёты прекратились, Земля велела «держаться» и погрязла в очередных распрях…

Иттек родился в год «марсианского уныния». Люди или лежали в койках, бездумно таращась в экраны, или без следа исчезали в пустыне. Но родители Иттека радовались своему первенцу и потому сохранили рассудок и жизнь.

* * *

— Нас не встречают? — удивился проф.

Хаски замерли у Разлома. Последний отрезок пути, самый короткий и самый опасный. По тропе вдоль обрыва надо спуститься на небольшой выступ.

— Вход там, — махнул рукой Иттек вдоль карниза.

Проф глупо смотрел на него. Дедушка, вздохнув, пояснил:

— Зачем встречать, как все по тропе пойдут? Только мешать…

Проф просиял. Иттек снова вздохнул и полез расцеплять нарты. Запасные в пути не пригодились, а тут могут стать роковой обузой. Пусть стоят наверху, ничего с ними не сделается. Хотя заякорить покрепче не помешает, однако.

Пока он возился с тросами, менял у аргиза полозья на колёса, проф таращился на пыльную стену в двух шагах от них. Величественное зрелище — марсианская буря. И, пока она тебя не накроет, почти безмолвная. Только песчинки шуршат, змейками пробираясь мимо твоих ног к обрыву, срываясь с него и рассеиваясь искрящейся завесой над многокилометровой бездной…

Иттек подёргал умника за рукав. Тот вздрогнул и медленно перевёл взгляд.

— Поехали, — сказал дедушка, — пока нас ветер с обрыва не скинул.

Проф часто закивал, кинулся вперёд, помог Иттеку забраться.

И они поехали.

Медленно, аккуратно, без приключений. Если бы сокжой атаковал их сейчас, никто бы не спасся. Но тут дикие машины не ходят, песка мало. А вход сторожат умные чауты, по чужим сразу бьют… Спохватившись, Иттек просигналил, что он свой. Профу говорить не стал, тот ничего и не заметил. Всё вертел головой, разглядывая Разлом, провожая взором срывающиеся сверху струйки песка.

Чем ниже они спускались, тем тише становилось вокруг. Главный плюс Разлома — буря идёт по верхам, а тут даже видимость не падает. Потому и стойбище. Даже рыть почти не пришлось, весь обрыв пронизан трещинами и пещерами…

* * *

Пропустив кость через анализатор, проф чуть с ума не сошёл. Толкал Иттека в грудь, больно бил по плечам, прыгал до потолка и кричал, что это открытие тысячелетия, что он теперь богат и знаменит. Потом опомнился, стал шёпотом спрашивать, показывал ли Иттек «этот артефакт» ещё кому-то и знает ли он, где именно найдена кость.

— Тебе первому, — заверил его дедушка, — а найдена она возле стойбища. Там таких много…

— Едем! — завопил проф.

— Сначала коины, — напомнил Иттек, — и ещё один ритег.

* * *

Их так никто и не встретил.

Запись включилась, как только шлюз прошли. Пока Иттек лечился после работы на астероидах, всех к себе мамушка прибрала. Проф языка не знал. Иттек перевёл, что все в дальней поездке. Не соврал, просто уточнять не стал. Долго из той поездки возвращаются, однако…

Умник рвался смотреть кости, но Иттек велел до ужина сидеть у общего очага. Хасок загнал в вольер, вещи перенёс, юрту законсервировал. Нескоро она теперь кому-нибудь понадобится…

Увлёкся готовкой и не заметил, что проф стал по стойбищу шастать. Вот же упёртый, как сокжой. Жилые пещеры обошёл, вернулся к очагу и стал Иттеку мешать:

— Я всё равно есть не смогу! Ты говорил, они тут рядом! Я одним глазком, мне только удостовериться!

А у самого за спиной рюкзак с анализатором, ага…

— Илон с тобой, пошли! — не выдержал дедушка, отрываясь от «Мидаса».

Проф закивал с такой силой, что, наверное, на груди синяк от подбородка остался. Иттек поднялся, морщась от боли в коленях. На столе уже стояла посуда, но мыть её сегодня не придётся. Умник сам торопит свою судьбу. Ну, значит, так тому и быть.

Они прошли к дальней кладовой, свернули в тупичок. Дедушка, не останавливаясь, двинул кулаком в каменную стену, поворачивая её на оси. Открылся узкий проход, за которым царил полумрак. Но лампы тут же включились, с каждым мгновением разгораясь всё ярче.

Проф закричал, оттолкнул Иттека в сторону, бросаясь к вожделенным костям. В огромном зале, залитом ярким светом, они были повсюду. Грудами лежали на полу, торчали из стен, нависали с высокого потолка, смутно проглядывая сквозь пластиковый навес, надутый атмосферой стойбища. На самом деле зал был лишь частью бесконечной пещеры, заваленной окаменелостями. Возможно, все прежние хозяева этого мира были захоронены здесь…

* * *

Когда, разбирая завалы костей, люди нашли мамушку, она была очень голодна… Однако никто этого не понял. Заросли пушистой плесени мигом выжгли ради свободного места, на остатки по углам махнули рукой.

Но однажды старый Мика приуныл и незаметно прилёг умирать прямо в плесень. Мамушка его оплела, поглотила, а через пару лет выплюнула молодым и здоровым. Мозги тоже прочистила, от уныния и следа не осталось. Зато умных мыслей в голове прибавилось. От нового Мики поначалу все шарахались, но потом прислушались, что он говорит…

* * *

Анализатор разрядился, проф обессиленно рухнул на пол. Он бормотал в микрофон, не замечая, что запись давно остановилась. Иттек поднял его за воротник, развернул к себе и поймал взгляд. Проф сглотнул.

— Они тоже с Земли сюда бежали. Загадили там, продолжили тут. А нас придумали, чтобы всё почистить…

— Откуда ты… — просипел проф, чудом оставаясь в сознании.

— От мамушки. Через неё нас придумали и обновляли. Пока здесь тоже всё не испортили. А мы на Земле приноровились жить без перепрошивки…

Проф закатил глаза. Ничего, мамушка сама всё в голову вложит. Вокруг уже шевелились пушистые нити, формируя ложе. Иттек опустил профа в углубление, отступил на шаг, огляделся. По углам большого зала спали в коконах его бессмертные родичи.

— Я бы тебя всё равно не отпустил. Корпораты нас на Землю потащат. А Земля уже не для нас. Через пару лет сам поймёшь…

Спина болела нещадно. Пора на покой, однако.

Дедушка Иттек осторожно присел на пол, ожидая, пока мамушка сплетёт ложе и для него.