(Продолжение.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 8(34), 2022.

Это все еще продолжение цикла, окончание его лишь в следующем номере — но с каждым выпуском чувствуется, как наш мир отдаляется от той эпохи, когда М. и С. вели эту заочную беседу с читателями. И не только потому, что С. Дяченко больше нет с нами (все-таки очень хотелось бы думать, что Марина найдет в себе силы вернуться к работе над ранее намеченными замыслами — уверены: Сергей бы хотел этого! — и мы еще узнаем, продолжится ли путь). Но теперь совсем иначе выглядит вопрос о возможности выхода книги «Vita Nostra: Работа над ошибками» на Украине… и планы на экранизацию произведений М. и С., будь то фильм, телесериал или аниме… Равно как и надежды на то, что после завершения ковидного спада работа над прерванными проектами может возобновиться с того же места, на котором была остановлена.

А вот мечта «о дружбе для всех» становится все более и более актуальной…

— Пишут ли теперь авторы на английском сами?

МАРИНА: Увы, нет. Мы не владеем в достаточной степени английским.

СЕРГЕЙ: Дело не только во владении языком. Я вот билингв и украинским владею на генетическом уровне. Но переводить с русского, на котором мы пишем, на украинский — не могу, слишком мучительно. Мучительно подбирать слова, синонимы, учитывать контекст, ритм, мелодику… Это особая профессия.

К счастью, у нас есть замечательная Юлия Херси, мы стали творческим трио. Она перевела много наших романов, повестей, рассказов — все это ждет публикации. Так вот, Юлия не мучается, а наслаждается работой переводчика, ее переводы всегда глубоки, она чувствует душу русского текста.

— Здравствуйте! Есть у вас самая любимая книга и книга, которую вы считаете лучшей? (У Набокова, например, любимой книгой была «Лолита», а лучшей он считал «Приглашение на казнь».)

МАРИНА: Для меня это «Vita Nostra» и ее продолжение. Однозначно.

СЕРГЕЙ: Согласен с Мариной. Но любимые романы для меня — «Ритуал», «Шрам», «Ведьмин век». Все это одна симфония о любви. Это связано с медовыми годами, нашей молодостью… Что поделать, такой вот субъективизм.

— Добрый день) Известно ли что-то о выходе «Vita Nostra: Работа над ошибками» в Украине? Стоит ли ждать? Спасибо заранее!

МАРИНА, СЕРГЕЙ: Харьковское издательство «Фолио» публикует полное собрание наших сочинений на украинском языке, более 30 томов. Многое уже издано. Сейчас вот будут издавать трилогию романов о ведьмах и инквизиторах, а также детскую книгу с замечательными иллюстрациями Арсена Джаникяна. Надеемся, выйдет и «Vita Nostra: Работа над ошибками», но когда — пока не знаем. Книжная индустрия сейчас испытывает трудности во всем мире, а в Украине особенно.

— Мне очень нравятся, очень по душе большинство книг М. и С. Дяченко. Единственная вещь, которую я не смогла читать, — это «Вита Ностра». Бросила в том месте, где незнакомец путём жестокой манипуляции вынуждает героиню к унизительному послушанию. Я не смогла такую завязку вынести. Свобода выбора является главнейшим и основополагающим принципом нашего мироздания, созданного любовью Творца. В реалии мира, где этот принцип нарушен, я оказалась не в силах погружаться.

По крайней мере, с первой попытки))

То есть я хочу сказать, что в таком мире манипуляций и принуждения на Высшем Уровне зло уже победило, ничего хорошего из этого ждать не приходится, поэтому я туда и не хочу, и развитие событий в этом онтологически злом мире меня не увлекает.

Тем временем отовсюду слышу, что это лучший роман моих любимых авторов.

В чём я не права и как мне вернуться к чтению «Vita Nostra» и её продолжения?..

СЕРГЕЙ: Мир, основанный на страхе, — чудовищен. Хотя в нашей цивилизации использование страха есть один из элементов бытия. В самых разных мировых религиях есть понятие Ада («джаханнам», «шеол», «хуан цюань» и т. д.). Соответственно, есть и Страх перед ним.

МАРИНА: Так ведь в том-то и дело, что Сашка Самохина, поступив в Институт специальных технологий, начинает понимать, что студентами управляют с помощью страха. Как и Вы, она этого не приемлет. И пытается бороться. Это мучительно сложно, даже невозможно. Удастся ли ей победить страх? Об этом Вы узнаете, прочитав обе книги.

— Стали ли вы писать иначе после переезда в Лос-Анджелес?

МАРИНА, СЕРГЕЙ: Конечно. Мы живем здесь более восьми лет. Совсем иная страна, иной менталитет, здесь было много радостей и бед, особый опыт жизни. За это время разительно изменился и мир, в том числе Украина и Россия. Все это неизбежно сказалось и сказывается на наших идеях, осознании реальности, на нашем стиле.

Ностальгируем и мечтаем о дружбе для всех.

— Что авторы читают? Что понравилось / не понравилось?

МАРИНА: Я читаю в основном блоги и френдленту, оттуда узнаю новости о жизни, о фильмах и книгах. А еще мы ведем мастер-классы (вебинары) в школе творческих профессий «БЭНД». По нашему творческому заданию молодые писатели пишут рассказы. Редакторы выбирают 10 лучших произведений и присылают нам. Мы их анализируем, выбираем победителя, которому вручают нашу новую книгу. Это такой наш личный литературный конкурс. Так вот, это очень интересно. Бывают потрясающие истории, и мы желаем нашим лауреатам и всем студиозусам радости от работы и успехов.

СЕРГЕЙ: Я бы сказал, что наши вебинары — своеобразный Институт специальных технологий, только не в городе Торпа, а в Лос-Анджелесе. И мы преподаем не основы Мировой Речи, а секреты нашего творческого метода — «м-реализма». Этот термин можно расшифровать как «мета-реализм» или «метафизический реализм». Сие довольно сложно, это особый сплав литературы, психологии, философии. Таким методом написаны, скажем, романы «Vita Nostra» и «Vita Nostra: Работа над ошибками». Не случайно они выходят в «ЭКСМО» в серии, которая так и называется: «Метафантастика Марины и Сергея Дяченко».

— Есть ли прототип (или прототипы) у Сашки Самохиной?

МАРИНА, СЕРГЕЙ: Образ Сашки полиморфен, соткан из мозаики воображения, подсознания и конкретики каких-то людей. Нет ответа на этот вопрос.

— Нужно ли для более полного понимания новой книги «Вита Ностра: Работа над ошибками» перечитать «Цифрового» и «Мигранта»? Будут ли какие-то сюжетные завязки на эти романы? Или хватит перечитывания самой «Вита Ностры»?

МАРИНА: Нам кажется, миры цикла «Метаморфозы» идейно, ассоциативно связаны друг с другом.

СЕРГЕЙ: И в «Цифровом», и в «Мигранте» есть тень Сашки Самохиной…

— Зачем понадобилось продолжение абсолютно законченной, самодостаточной, многоуровневой вещи? Да еще такого мощного произведения?

МАРИНА: Такова наша потребность как авторов. Для нас история Сашки Самохиной и мироздания не есть что-то законченное.

СЕРГЕЙ: Есть ли у Космоса или Времени конец?

— Вы мыслите словами?

МАРИНА: Не знаю. Может быть, образами?

СЕРГЕЙ: Я обожаю разговаривать, вести дискуссии сам с собой. Приятно ведь общаться с умным человеком, побеждать его в споре))) Но это частность. Принято считать, что мышление на уровне сознания сопряжено с речью, но это лишь островок в безбрежном океане бессознательного. Мы в нем все время плаваем, и его течения определяют наше внутреннее «Я». В каждом из нас живет лемовский Солярис — разумный океан, бог-ребенок, пытающийся понять или создать Бытие, прикоснуться к Мировой Речи. Что движет энергией волн этого нашего океана — наука пока не знает. Мы можем измерять энцефалограммы, видеть на томографе зоны активности нейронов мозга во время мышления — но пока что алгеброй не понять гармонию. Хотя в Институте специальных технологий в г. Торпа в этом направлении достигнут определенный прогресс.

— На какую часть калифорнийской трилогии Робинсона — «Дикий берег», «Золотое побережье» или «У кромки океана» — больше похожа Калифорния, в которой вы живете? Кстати, вы с Кимом Стэнли случайно не соседи, не пересекались?

МАРИНА: Это романы — альтернативные версии одного мира, округа Ориндж, который в часе езды от нашего района Марина Дель Рей. Так вот, наш кусочек Калифорнии с его людьми и природой похож на все части трилогии и в то же время — ни на одну… В этом и есть талант писателя — создать мир, узнаваемый до боли и одновременно парадоксальный.

СЕРГЕЙ: Так как мы живем на кромке океана, то мне и ближе третья часть трилогии Робинсона, которая так и называется — «У кромки океана». Мир в этом романе утопичный, но океан подлинный.

МАРИНА: К сожалению, с Кимом Стэнли мы не пересекались. Но все возможно)

— Меня интригует судьба и состояние Луара Солля. Столько лет, если судить по «Авантюристу», он держит дверь, не пускающую в мир злую силу, но как он там сам? В одиночестве, непонятно где?

МАРИНА: Такая у него судьба.

СЕРГЕЙ: Может, и наш мир существует, пока Луар держит эту дверь…

— В чем разница между Гипертекстом и Мировой Речью?

МАРИНА: Если первое — провода, то второе — электричество. Другими словами, Гипертекст — это учебник физики, построенный на известных науке фактах. А Мировая Речь — это свод физических и метафизических правил, законов мироздания, большую часть которых предстоит еще открыть. Или создать.

СЕРГЕЙ: В нашем романе «Магам можно все» описано нечто промежуточное — это сабая. Книга, которую никто не написал и которая живет собственной жизнью. В ней содержатся и постоянно обновляются сведения обо всем и обо всех. Откуда она их черпает? Возможно, они распределены в пространстве, эти источники, возможно, они не так уж абсолютны… Может, сабая — это усовершенствованный гипертекст и уже не вещь, а живое существо?

— Сашка научилась ощущать 16 видов тишины… А сколько вы различаете?

МАРИНА: Никогда не доводилось слышать полную тишину. Мы ведь не в сурдокамере живем и не в космосе… Вот ночью, когда теоретически все стихает, — слышишь пение птиц, далекий гул самолета, мурлыканье мужа… А вот во сне — там можно слышать тишину, все ее цвета.

СЕРГЕЙ: Увы, у меня с тишиной не сложились отношения. После одного из погружений с аквалангом на Командорах у меня была баротравма, осложнение, операция на ухе, потом еще одна — и теперь в нем нет слуховых косточек. Ни фига не слышу. Казалось бы, вот она, тишина, рядом — наслаждайся. Но в правом ухе у меня играет целый оркестр под названием «тиннитус». Постоянный писк, звон, шум. Лет двадцать. Последствие стресса от смерти мамы, перенесенного неврита слухового нерва. Иногда этот мой тиннитус становится чуть тише — но никогда не прекращается. Живешь как в салоне реактивного лайнера, который то взлетает, то летит, то попадает в воздушные ямы. К этому невозможно привыкнуть — но что делать. Так что упражнения в Институте специальных технологий мне близки и понятны, я вот различаю 16 видов писка и звона внутри головы.

— Сократ как-то сказал: «Самая великая победа — победа над своим негативным мышлением». Так ли это? Как вы боретесь с негативным мышлением?

СЕРГЕЙ: Негативное мышление ведет к стрессам, депрессиям, неврозам — но оно необходимо. Эволюционно, для выживания вида. Человек должен помнить о своих падениях, неудачах — чтобы не повторять их. Другое дело — зацикливаться, вязнуть в своих прошлых неудачах, как в трясине, или видеть окружающий мир только через стекло, закопченное недоверием, ожиданием беды. Сократ был солнечным человеком и действительно мог управлять своим мышлением, переключать его на позитив. Он даже в день своей казни шутил и утешал учеников беседами о бессмертии. Обычному человеку трудно справиться с негативным мышлением. Водка тут не помогает, а вот друзья — да.

МАРИНА: У нас в романе «Шрам» главный герой Эгерт — бесстрашный воитель, жуир, любимец женщин и прочих радостей жизни — превращается в жалкого труса. Это наказание за то, что он пусть и случайно, но убил на дуэли юного студента. Помню, как Сережа рассказывал мне о видах страха, эволюции панфобии, когда человек боится всего и всех. И все же Эгерт смог побороть самого себя. Помогла ему в этом любовь. Вот и поддержка Сережи, удивительно солнечного человека, помогает мне рассеять тревоги и печали, к которым я, увы, склонна.

— Уважаемые Сергей и Марина, разрешите поблагодарить вас как Мастеров специальных технологий, которые давно и успешно обучают нас, ваших читателей, используя Великую Речь ваших книг. И обходятся при этом без услуг куратора)))

МАРИНА: Спасибо за такое лестное сравнение.

СЕРГЕЙ: Обходимся ли мы без услуг куратора? Не знаю, не знаю… Мы ведь тоже часть Мировой Речи. И, может, кто-то невидимый, неощущаемый все же руководит нами — хотя бы нашими снами?

— Дорогие Марина и Сергей Дяченко! Спасибо вам огромное за те удивительные миры и приключения, в которые мы отправляемся с вашими книгами. Спасибо за продолжение «Vita Nostra»! Как только книга вышла на «ЛитРес», я её проглотила за пару дней. И думаю, что через некоторое время ещё раз перечитаю. Первую книгу тоже перечитывала несколько раз и всегда находила и открывала новые образы и идеи. Скажите пожалуйста, есть ли у вас планы экранизировать «Vita Nostra»? И не рассматриваете ли вы такой вариант, как аниме, наподобие того, что делает студия «Гибли» и Хаяо Миядзаки?

МАРИНА: Сейчас идет работа над экранизацией «Vita Nostra», это сериал, международный проект. Ковид-19 повлиял на мировую кино- и телеиндустрию, многое затормозилось, но будем надеяться на лучшее.

СЕРГЕЙ: «Vita Nostra» в виде аниме — почему нет? А уж если бы к этой идее прикоснулся волшебник Хаяо Миядзаки — нашему счастью не было бы пределов. Он гений в чистом виде.

— «Разве солнце светит мне сегодня для того, чтобы я раздумывал о вчерашнем дне?» — задавался вопросом Фридрих Шиллер. Это так?

СЕРГЕЙ: А чего мы стоим без памяти о прошлом? Особенно это касается писателя. Шиллер, кстати, был не только драматургом, поэтом, но и историком — то есть напрямую раздумывал о вчерашнем дне. Даже его «Ода радости», вдохновившая Бетховена и ставшая гимном Евросоюза, содержит перекличку времен.

МАРИНА: Не стоит так буквально понимать Шиллера. Я вот тоже радуюсь сегодняшнему солнышку, как божья коровка на зеленом стебельке. Или как наша кошка Кайзер, которая по утрам обязательно принимает солнечные ванны.

— Есть ли где-либо, кроме города Торпа, Институты специальных технологий?

СЕРГЕЙ: Они есть в разных городах и странах. Например, в Москве, в Большом Харитоньевском переулке, возле метро «Красные ворота».

МАРИНА: Сережа шутит — Фарит Коженников и его команда не имеют отношения к этому институту.

СЕРГЕЙ: Кто знает…

— При работе над произведением вы делаете какие-то схемы, карты, графики?

МАРИНА: Помнится, когда писали наш первый роман «Привратник», то там были схемы сюжетных линий, арки героев… Это Сережа использовал сценарный опыт, обучал меня этим элементам мастерства. Но в дальнейшем мы отказались от всяких схем. Дали волю героям, а они иногда плывут против течения сюжета.

СЕРГЕЙ: Когда у тебя роман с огромным миром, то карта необходима. В нашем случае — воображаемая карта, мы ничего не рисуем. У Маринки вообще картографическая память, хотя, помнится, во время медового путешествия, в Венеции, взяв напрокат веломобиль, мы заблудились по дороге в отель. А штурманом у нас была моя юная жена.

— Романы воспитания — как вы относитесь к этому термину? Есть у вас такие произведения?

МАРИНА: В чистом виде — нет. «Вита Ностра» — это не история о воспитания студентов в Институте специальных технологий, а, если хотите, роман о смысле жизни.

СЕРГЕЙ: У нас все романы — книги воспитания. В чистом виде — это, скажем, романы «Вита Ностра», «Мигрант», «Цифровой». Там ведь с помощью специальных испытаний идет не просто отбор, но развитие умений, становление личности. Но косвенно у нас в каждой истории, будь то роман, повесть, рассказ или детская книга, речь идет об эволюции характера. Это ведь основа любой истории и самое интересное для писателя.

— Иван Тургенев написал: «У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее — и то не день, а мгновенье». Вы согласны с этим?

МАРИНА: Нет. Извините за высокий штиль, но мне думается, что жизнь в любви — это счастье, и оно может длиться десятилетия. Бывают минуты особой радости, бывают дни черного горя — но тепло любви постоянно, как скорость света.

СЕРГЕЙ: Все относительно, и мгновенья могут быть целой жизнью. Знаете, у нас есть рассказ «Жук». Вот его фрагмент, из начала:

«За минуту до происшествия он заметил майского жука, ползущего по тротуару. Над липой с трансформаторным низким гулом вились тучей жучьи собратья, а этот отлетался и полз. Дима поднял его (с детства не испытывал неприязни к насекомым), посадил на палец и дождался, пока жук взобрался на самый ноготь.

Потом жук начал взлетать. Давным-давно, в детстве, Дима запускал жуков именно ради этого зрелища.

Жук начал раскачиваться. Щетки усов завибрировали; он молитвенно кланялся, выпускал и втягивал под хитин острый хвост, а может быть, яйцеклад. Он впадал в транс, он дрожал, будто мост, по которому в ногу идет рота красноармейцев. Амплитуда его колебаний становилась все большей, и наконец, раскачавшись, жук взлетел, описал круг и ушел по спирали в небо.

У Димы в этот момент было чувство, что он сам взлетает. Наблюдая за жуком, сопереживая предполетному ритму, он будто примерил крылья. И, только когда жук пропал, слившись с летучей толпой, Дима понял, что стоит на земле».

Это рассказ, может быть, о потаенном желании счастья нашего героя. Майский жук живет сколько?

«Двадцать, а может быть, и сорок дней полета, любовь, страсть, лето»…

Может, счастье жука более протяженно, нежели десятилетия жизни многих из нас?

— Вы пишете о любви. Что вы думаете о триангулярной формуле любви, которую вывел американский психолог Роберт Стернберг? У вас есть своя формула?

МАРИНА: Теория Стернберга о трех главных составляющих любви — близость, страсть, обязательство — интересна. Но она все слишком механизирует и упрощает. Любовь не поддается математике.

СЕРГЕЙ: Ну почему же? Вот наша формула любви, и она очень проста: «1+1= бесконечность». Тут все точно.

— Марина закончила Театральный институт. В каких ролях играла? И почему ушла со сцены?

МАРИНА: Панночку в одноименной пьесе Нины Садур по гоголевскому «Вию»… А потом разные роли в Театре юного зрителя. В кино это была роль в фильме «Возле семейного очага» и главная роль в картине «Вперед, за сокровищами гетмана!». Преподавала в Театральном институте искусство сценической речи. Но из мира театра меня изъял Сережа — и правильно сделал. Я теперь, как он говорит, играю в театре собственного воображения.

СЕРГЕЙ: Я влюбился в Маринку, увидев ее в романтической роли Мартины в пьесе «Заложники вечности». Нет уже той пьесы, театра, но спасибо драматургу — может, он и написал эту слабенькую пьесу для того, чтобы я встретил Маринку… Кто знает? И еще я помню ее Дездемону в театре-студии «Астрея». Это лучшая Дездемона в мире, потому что она играла саму себя — воплощение невинности, красоты, душевности. И, когда вымазанный сажей или дегтем громадина-актер, игравший Отелло, стал на моих глазах душить бедную девушку — я чуть не убил его. Помню, как я вел обессиленную актрису к ней домой, практически нес — она так отдалась роли. Был ливень. И я ей подарил роскошный букет невиданных цветов — потом оказалось, что это был дикий чеснок. Незабываемое. Спасибо Шекспиру.

— У вас есть целый роман о ревности — «Преемник». И в других книгах эта тема затрагивается. А как у вас с ревностью?

МАРИНА: «Жесток гнев, неукротима ярость; но кто устоит против ревности?» — это из притч Соломона… Закончив Театральный, я играла на сцене театра «Астрея» Дездемону, погибшую от рук ревнивца. Старалась понять муки Отелло, но они мне чужды.

СЕРГЕЙ: Так и бедная Дездемона их не понимала… А я вот понимаю, к сожалению. Я ужасно ревнив, Отелло по сравнению со мной просто агнец божий. Но Маринка мне не давала повода к воспламенению этого адского огня. Что касается ее понимания этого чувства — Марина слишком горда, чтобы унижаться до ревности. Она вообще не знала и не знает, что это такое. Когда мы писали роман «Преемник», в котором главный герой Эгерт узнает, что его любимый сын — не его ребенок, он оказывается в пучине страстей… Помню, как я рассказывал Маринке об оттенках, психологии и патопсихологии ревности — и как она искренне удивлялась лютости и причудливости этого чувства. Я же вспоминаю некоторые моменты своей юности, своих ревностей — и теперь чувствую себя идиотом.

— Скажите, пожалуйста, как вам удалось так ярко передавать состояние Саши в тот момент, когда она проделывала упражнения, заданные преподавателями? Я перечитывала абзацы, описывающие её ощущения, несколько раз, чтобы попытаться прочувствовать, понять эти состояния, это было достаточно непросто. Что это за процессы? Они реальны? Это что-то из существующих в реальной жизни особенностей психики, может быть, ваш личный опыт или опыт, известный психиатрии? Или абстрактная фантазия на тему того, что Саша могла ощущать в моменты проделывания упражнений?

МАРИНА: Эти процессы — скорее метафора, чем описание реального состояния психики, наркотического видения либо психиатрического диагноза.

СЕРГЕЙ: Ну почему же? Может быть, такие состояния Сашки близки к онейроиду — сновидному изменению сознания с погружением в нереальные, фантастические миры вперемежку с реальностью. Только у Сашки это не бред, не симптомы шизофрении, а «творческий онейроид», контакт с чем-то существующим, но непостижимым для обычного человека.

— Что стало со Стерхом? Мой любимый персонаж среди преподавателей Института…

МАРИНА: Он выполнил свою миссию, его путь закончен. Но он давно не человек, поэтому смерти для него не существует.

СЕРГЕЙ: Я не стал бы так однозначно это утверждать. Будут новые студенты в Институте специальных технологий, будут новые читатели наших книг о нем — и путь Стерха продолжится…

— Вот цитата из Шекспира:

«Наша жизнь — одна бродячая тень, жалкий актер, который кичится какой-нибудь час на сцене, а там пропадает без вести; сказка, рассказанная безумцем, полная звуков и ярости и не имеющая никакого смысла».

Что вы скажете о ней?

МАРИНА: Я понимаю Шекспира… В жизни часто бывают дни и ночи, когда думаешь подобным образом. Слава Богу, рядом есть Сережа, который помогает преодолевать такие мысли.

СЕРГЕЙ: Я часто вспоминаю фильм «Влюбленный Шекспир» с Джозефом Файнсом и Гвинет Пэлтроу — он такой солнечный! И он более глубоко проникает в душу человека, творящего трагедии, но знающего цену радости и счастья. Прежде всего счастья любви. В этом и есть смысл жизни.

(Окончание следует.)