Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 7(45), 2023.

— Шеф звонит, — пропел на ухо Робин.

Вяземцев поморщился. Он только собрался на обед, да и в голосе полицейского искина слышалась издевка. Может, таки перепрошить его, чтобы стал покладистей? Другие следователи выбирают «Ватсона», «Гастингса», «Шарапова», наконец. А вот по молодости захотелось чувствовать себя супергероем. Вяземцев подавил раздражение. Конечно, он не будет ничего менять. Сорок лет уже вместе. Так вдвоем на пенсию и уйдут.

— Соединяй! — Он откинулся на спинку кресла, наблюдая, как в воздухе перед ним мерцает голографический монитор.

Серебристое марево прояснилось, открыв визуальный портал в кабинет начальника УВД по Ярославскому району Московской агломерации. За раритетным дубовым столом полковник Ефремов развалился объемными телесами в широком кожаном кресле. Лысый череп, одутловатое лицо, нос картошкой и потные пятна под мышками. Натуральный кондитер или торговец пончиками. Лишь цепкий взгляд голубых, со стальным отливом глаз выдавал в начальнике человека жесткого, привыкшего отдавать приказы. Перед ним дымилась в пепельнице недокуренная сигарета. За спиной на стене виднелся край портрета Дзержинского и календарь за прошлый, 2070 год с зачеркнутыми красным фломастером датами.

— Занят? — Ефремов изобразил участие.

Вяземцев поднял раскрытую ладонь, мол, для вас всегда свободен. В желудке засосало, и тут же резанула боль, будто шевельнулся испуганный еж.

— Вот что, Юрий Михайлович, — полковник сделал паузу и пожевал губами, словно пытался подобрать нужное слово, — к нам заявление поступило о пропаже Леонида Владимировича Макарова, две тысячи пятого года рождения. Мне докладывают, ты его хорошо знаешь.

Вяземцев поднял брови. С Леней Макаровым он учился в одном классе. Дружили не разлей вода. Юность и зрелость провели вместе, а к старости рассорились. Не виделись уже больше десяти лет.

— Да, знаю, — протянул Вяземцев. — Может, жена его допекла, да и сдернулся на какой-нибудь астероид?

На Земле человеку затеряться сложно: камеры, сетевые трекеры, спутники. Если кто и пропадает, то в космосе или на диких планетах, куда еще не добралась повсеместная цифровизация.

— Макаров в разводе, — не поддержал шутку Ефремов. — Дочка подала заявление. Что важно, перед исчезновением он стер свой биометрический профиль.

— Ого! — Вяземцев поскреб щетину на подбородке.

Развод — не такая уж редкая вещь, сам Вяземцев вообще не сподобился жениться, а вот биометрический профиль стирают только гангстеры, преступники в бегах или, на худой конец, сектанты. «Опять ты, Ленька, отчебучил», — с досадой подумал Вяземцев, а вслух спросил:

— Во сколько ему это обошлось?

— В нисколько. — Ефремов взял из пепельницы сигарету и затянулся. Лицо его окутало облако сизого дыма. — Деньги он со счетов давно не снимал.

— Тогда, выходит, похищение?

— Майор, не надо скоропалительных выводов, — поморщился Ефремов. — Но, как понимаешь, дело серьезное.

— Ясно! — Вяземцев прикинул: отпуск придется переносить.

Снова врач будет хмуриться, ворчать, что гастрит — это не шутки и нужно хотя бы на пару дней лечь в клинику. В ухе раздался смешок Робина. Искин тоже просчитал ситуацию.

— Работать будешь один, у меня сейчас все в загрузке. — Полковник затушил окурок о пепельницу. — Кидаю материалы, и давай без самодеятельности. У тебя пенсия на носу. Собери информацию, дальше будем решать, что делать.

В углу голограммы вспыхнул желтый огонек, сообщая о пересылке служебных данных. «Получил», — шепнул Робин.

— Есть! — кивнул Вяземцев, но Ефремов уже исчез, вместо кабинета начальника в воздухе снова колыхалось серебристое марево.

Вяземцев встал и прошелся по комнате, разминая затекшую спину. С Ленькой они рассорились из-за Великой Экспансии. Тот как с цепи сорвался. Кричал, что Земля отжила свое, а будущее за дальним космосом и другими мирами. Правда, как и все подобные крикуны, так и остался на родной планете. Теперь они оба старики, и уже надо думать не об инопланетных мирах, а о тех, что ждут за кромкой жизни. Вяземцев вздохнул. Давно стоило помириться, но все не было времени: работа, рутина, болезни… Он помассировал живот, вспоминая недавнюю боль.

— Что успел нарыть? — спросил он у Робина.

— Ни цифровых, ни биометрических следов Макарова не обнаружено, — отчеканил искин. — Предлагаю начать работу с его дома. Дальше — родственники и знакомые по списку.

— Угу, — кивнул Вяземцев. — Вызови машину.

* * *

Аэромоб летел над Москвой. Полицейский допуск позволял выбрать комфортный эшелон метрах в трехстах над землей. Вяземцев вглядывался в проплывающие мимо крыши домов. Нестройными рядами тянулись кварталы многоэтажек, рассеченные проспектами и улицами. Блестели на солнце стеклянные купола атриумов, оспинами смотрелись особняки, окруженные садами и искусственными водоемами.

Еще лет тридцать назад, пока столица не разрослась и не накрыла траву асфальтом, дотянувшись аж до Ярославля, в этих местах шумел лес и плескались болота. Для пятидесяти миллионов горожан как-никак требовалось жизненное пространство.

Правда, к тому времени между Луной и Марсом открыли дюжину червоточин и началась Великая Экспансия. Люди снимались с насиженных мест и перебирались на другие планеты. Кто ради любопытства, жажды нового, романтики, а кто-то в надежде на новую, богатую жизнь. Вяземцев чувствовал к ним что-то вроде обиды. Как так, взять и бросить родной мир? «На Земле еще много работы», — отвечал он на предложения слетать вахтой на Дею или на Новое Эльдорадо. Сторонился инопланетных артефактов, хлынувших как из рога изобилия, голосовал за санитарный периметр вокруг Земли.

Впрочем, новое переселение народов решило проблему роста столичной агломерации. Уже десяток лет, как москвичи переезжают из бетонных коробок в особняки. Два-три этажа, бассейн, и перед крыльцом — цветник посреди газона. Судя по данным полицейской инфосистемы, Макаров год как обустроился в одном из таких домов на берегу Волги. Аэромоб сбросил скорость, описал широкую дугу и сел на зеленой лужайке перед двухэтажным срубом.

— Мы на месте! — прошуршал на ухо Робин. — Активности на объекте не наблюдаю.

Вяземцев распахнул дверь кабины, вдохнул терпкий аромат полевых цветов и спрыгнул в траву. Осока доходила до колен. Над спелыми колосками порхали капустницы, жужжали пчелы и осы. Купол неба пересекла белая полоса — межпланетный челнок выходит на орбиту. Вяземцев проводил его взглядом и зашагал к крыльцу.

Ветер гонял по запыленной веранде высохшие листья и позвякивал колокольчиком на оконной раме. Щелкнул замок — Робин подключился к системе управления домом. Дверная ручка легко поддалась, и Вяземцев шагнул внутрь. Следом с гулом влетел рой электронных мух — глаза и уши Робина.

Особняк Макарова походил на все холостяцкие берлоги. Мебель из стоковых магазинов, и никаких излишеств. Только на стене в кабинете висела полка с раритетными бумажными книгами. Вяземцев провел пальцем по корешкам: Стругацкие, Ефремов, Лукьяненко. Там же нашелся стеклянный стеллаж с инопланетными сувенирами — кристаллы, минералы и закатанные в пластик растения. Разумной жизни на новых планетах пока не нашлось, но всякой органики было в достатке — от кораллов до гигантских деревьев и примитивных насекомых.

— Что скажешь? — Вяземцев повернулся к зависшей у плеча мухе.

— Осмотр закончен, — в голосе Робина слышалось разочарование. — Следов взлома и насилия нет. Идентифицированы отпечатки Макарова и его дочери. Два дня назад она обыскивала дом.

— Ясно, — скривился Вяземцев. — Куда же ты, Ленька, запропастился? — протянул он.

Ему вдруг вспомнилось, как они пацанами бегали наперегонки по старым гаражам и заброшкам, как сигали с тарзанки в реку, гоняли на велосипедах… Не вернуть уже те времена, и жизнь прожитую не вернуть. Второго шанса никто не даст, а хотелось бы.

В животе резануло. Вяземцев потянулся к нагрудному карману и чертыхнулся, не нащупав блистера. Мало того, что не пообедал, так еще таблетки забыл.

— Болит? — участливо поинтересовался Робин.

Вяземцев не ответил. Он прошел на кухню, достал из мойки кружку, налил воды и выпил. Приятная прохлада спустилась в низ живота, и боль слегка отступила. Вяземцев знал: это ненадолго. Он дернул за ручку холодильника и с досадой уставился на бутылку прокисшего молока и вскрытые заплесневевшие консервы.

— Есть тут аптечка? — Вяземцев оглядел кухню.

— Я не нашел. — Мухи Робина заметались под потолком.

Вяземцев полез в кухонный шкаф. С полок посыпались коробки с травяными чаями, сухими кашами и пластиковые пакеты без надписей. Последним вывалился серебристый круглый контейнер. Вяземцев кинулся ловить его, но кругляш проскочил между ладонями, срикошетил от столешницы и глухо стукнулся об пол.

К контейнеру с жужжанием метнулась пара мух.

— Вот это может помочь! — воскликнул Робин.

Вяземцев поднял контейнер и покрутил в руках. На видеоэтикетке колыхались бурые водоросли. Над ними по желтому небу неспешно ползли два красных диска. Мерцающая надпись гласила: «Пандефен — природный пробиотик с планеты Пандея. Восстанавливает стенки желудка, нормализует работу кишечника». Ниже мелкая приписка: «Не является лекарственным средством» и штамп санитарной службы: «Экспериментальная партия для апробации в клинических условиях».

Вяземцев недавно слышал о Пандее. Нашли там то ли жуков, то ли пауков с признаками интеллекта. Дня три в желтой прессе мелькали заголовки об обнаружении разумной формы жизни, но скоро все заглохло.

— Нет уж! — поморщился Вяземцев. — Ты знаешь мое отношение.

— Это новейшее открытие, — зашуршал в ухе Робин. — Биоактивная органика, быстрая регенерация клеток.

— Нет! — рыкнул Вяземцев и тут же согнулся от резкой боли.

Приступ оказался сильнее обычного. Руки тряслись, на висках выступил пот.

— Я проверил медкарту Макарова, — не унимался Робин. — У него выявили рак желудка, а через неделю сняли диагноз. Предполагаю, подействовал препарат.

— Откуда он взял его? — прохрипел Вяземцев.

— Родственные связи, — хихикнул Робин. — Дочь Макарова работает в Транспланетной фармацевтической корпорации.

В животе снова нестерпимо резануло, словно садист вставил чуть выше пупка нож и с наслаждением вращает его. Вяземцев рухнул на пол и скорчился в позе эмбриона.

— Юрий Михайлович, — в ухе зазвенел мелодичный женский голос, — вызывает подстанция скорой помощи номер пять. У вас ухудшение витальных показателей. Выслать бригаду? Подлетное время — сорок минут.

— Почему так долго?! — Вяземцев, словно рыба, глотал ртом воздух.

— Большая загрузка, — получил он равнодушный ответ.

— Отменяйте вызов.

— Зафиксировала отказ, — пропел женский голос и отключился.

Дрожащая рука Вяземцева потянулась к контейнеру. Крышка щелкнула и отползла в сторону, выпустив в воздух легкий дымок. На дне кругляша колыхалась белая взвесь.

Боль не отпускала. Вяземцев лег на спину и опрокинул емкость в рот. На язык потекла прохладная жидкость с кисловатым привкусом. Нос защекотал запах мандарина. Вяземцев зажмурился и глотнул.

* * *

Над ухом жужжала муха. Настырный голос звал издалека: «Юрий! Юрий!» Хотелось заглушить звуки, повернуться на бок и спать дальше. Плавать и купаться в мандариновом запахе. Вяземцев напрягся и разлепил веки. Над ним навис белый кухонный потолок. Снова раздалось жужжание, и в поле зрения возникла черная мордочка электронной мухи. В ее фасеточных глазах многократно отражалось бледное лицо Вяземцева.

— Как ты? — послышался обеспокоенный голос Робина.

— Нормально.

Вяземцев и правда чувствовал себя так, словно наконец выспался после нескольких бессонных ночей. Он осторожно сел. Боль прошла. На удивление, даже есть не хотелось, мышцы налились приятной упругостью. «А ведь ненароком подумал, что все — конец. Поживем еще немного», — усмехнулся Вяземцев.

— Что у нас дальше по плану? — повернулся он к мухе.

— Очевидно, дочь Макарова, — отозвался Робин.

— Поехали!

Вяземцев рывком вскочил на ноги и широко потянулся до хруста в суставах. Он упругой походкой двинулся к выходу. У дверей остановился и бегом вернулся на кухню. Открытый контейнер с «Пандефеном» лежал с распахнутой крышкой в углу комнаты, белая взвесь вытекала на кафель, наполняя воздух мандариновым ароматом. Вяземцев поднял емкость, аккуратно закрыл крышку до щелчка и сунул кругляш под мышку.

* * *

Нина Макарова снимала верхний этаж небоскреба в старом районе Москвы. Могла себе позволить: космобиологи фармацевтических компаний зарабатывали гораздо выше среднего. Аэромобу пришлось набрать высоту, чтобы сесть на парковочный пятачок среди лепестков солнечных батарей. Вяземцев спрыгнул на разогретый гудрон. От горячего воздуха перехватило дыхание. Голова закружилась, пришлось срочно бежать на лестницу.

— Здравствуйте, дядя Юра, — услышал он позади, как только спустился в лифтовый холл.

Вяземцев обернулся. В нескольких метрах от него замерла невысокая женщина лет тридцати. Темные, коротко остриженные волосы, курносое лицо и зеленые глаза с длинными, загнутыми вверх ресницами. Одета в футболку на размер больше и парусиновые штаны свободного кроя.

— Здравствуй, Нина, — Вяземцев невольно улыбнулся.

Он помнил ее маленькой девочкой в бежевом комбинезоне под медвежонка с бутафорскими ушками на капюшоне. Она бегала вокруг вприпрыжку, пока они с Макаровым снаряжали стол. Теперь девочка превратилась в женщину, но глаза остались прежними. Правда, огонек в них не такой яркий, и морщинки вокруг.

— Пойдемте, — кивнула Нина и направилась в раскрытые двери в конце холла.

Вяземцев зашагал следом. Посреди просторного зала стоял миниатюрный журнальный столик и пара кресел. Напротив них — голографическая панель во всю стену. Солнце садилось в темную океанскую гладь, беззвучно накатывали волны, облизывая паркет пенными языками.

Нина присела на край кресла, будто намекая: не стоит рассиживаться. Вяземцев плюхнулся в соседнее и откинулся на спинку.

— Сколько мы не виделись? — Он погладил деревянные подлокотники. — Лет пятнадцать, наверное?

— Двадцать, — Нина растянула губы в подобие улыбки.

«Тебе здесь не рады», — прошелестел Робин. Вяземцев и сам это чувствовал. А как еще должна выглядеть встреча сторонника консервации и представителя транспланетной корпорации?

— Нина, я здесь по долгу службы. — Он откашлялся. — Нам надо найти Леонида, а ты в заявлении не дала никаких зацепок.

— Я рассказала все, что знаю, — голос Нины звучал глухо и бесцветно. — Мы с отцом не видимся. У меня постоянные командировки на новые планеты.

— Вот так и живем, — хлопнул Вяземцев по колену. — Скоро совсем в космос переберемся и забудем Землю-матушку, — произнес он назидательно.

— Дядя Юра, не начинайте. — Нина резко встала. — У меня мало времени, работать нужно.

— Да, конечно… — Вяземцев тоже поднялся, довольный оживлением собеседницы. — Но с отцом ты все-таки недавно виделась.

Нина округлила глаза.

— Я нашел в особняке твой подарок.

— Подарок?

— «Пандефен», — ухмыльнулся Вяземцев. — Значит, старик не так уж тебе безразличен, раз печешься о его здоровье?

— А, это… — голос Нины дрогнул, на побледневших щеках выступили красные пятна. — Так получилось. — Она пригладила волосы. — У отца нашли рак желудка, а я везла партию препарата с Пандеи на Землю.

При упоминании Пандеи голограмма на стене мигнула. Вместо океанской глади появилась равнина, покрытая бурыми водорослями. В желтом небе сияли два красных солнца. В груди Вяземцева что-то сдвинулось, дыхание сперло. Захотелось прикоснуться к шевелящимся бурым листьям, вдохнуть их запах.

— Странное зрелище, — сдавленно произнес он.

— Местные обитатели видят этот мир иначе, — пожала плечами Нина. — В других спектрах. Чувствуют то, что не чувствуем мы.

— Ты про жуков?

— Это не жуки, — нахмурилась Нина, — а высокоорганизованная форма жизни.

— Да-да, «биоактивная органика», — Вяземцев продолжал разглядывать инопланетный пейзаж. — Препарат ты везла, между прочим, для клинических испытаний. Непросто, наверное, получить разрешение пронести его через санитарный периметр?

— Это уже неважно, — покачала головой Нина. — Корпорация прекратила выпуск «Пандефена». Вся партия отозвана.

— Может, и зря. — Вяземцев оторвал взгляд от красных солнц и желтых небес и потер живот, проверяя, не шевельнется ли еж, но тот, похоже, исчез навсегда. — Мне он помог.

— Вы принимали препарат? — в голосе Нины послышался испуг.

— Не бойся, — улыбнулся Вяземцев, — я не буду возбуждать дело, даже если выяснится, что ты этот контейнер украла. — Он переступил с ноги на ногу. — Со мной приступ случился, и пришлось выпить твоего зелья.

— Вас не тошнит? — Нина заглянула ему в глаза. — Голова не кружится?

— Нет ни тошноты, ни боли. — Вяземцев коснулся плеча Нины. — Я чувствую себя прекрасно.

На голограмме бурые водоросли колыхались от невидимого ветра. Продолговатые тени метались по полу и стенам зала. Вяземцев неожиданно для себя отметил, насколько ладная у дочки Макарова фигурка. В меру широкие бедра, тонкая талия, груди, источающие едва уловимый запах парного молока. Вдруг стало жарко и тесно. Захотелось сорвать с себя сорочку и брюки, а потом сдернуть одежду с замершей напротив самки…

«У вас давление поднялось», — беспокойно прошептал Робин. Вяземцев отдернул руку от плеча Нины. Зажмурился и тряхнул головой, прогоняя наваждение. На лбу выступил пот.

— Мне нужно идти, — повернулся он к выходу. — Больше ничего от меня не скрывай.

— Будьте осторожны, дядя Юра, — услышал он уже на лестнице.

* * *

— Куда теперь? — спросил Робин, когда аэромоб взмыл над небоскребом. — У меня по списку — бывшая супруга, союз ветеранов, шахматный клуб…

— Домой, — прервал его Вяземцев. — Жара дикая. Приму душ и наконец поем.

Пот стекал по лицу. Сорочка прилипла к спине.

— У вас учащенный пульс, — забеспокоился Робин. — Поднялся гемоглобин, B₁₂ вырос, кальций снизился.

— Тем более надо перерыв сделать. — Вяземцев откинулся на спинку кресла. — Да и день на исходе.

Небо за стеклом кабины напиталось темно-синим. Розовый диск солнца спускался к горизонту. Вяземцева мучала жажда. Он откупорил газировку и за несколько глотков опустошил бутылку.

— Что вы думаете насчет Макаровой? — напомнил о себе Робин. — Она заметно нервничала.

— Еще бы, — пожал плечами Вяземцев, — печется о репутации корпорации. Но, как видно, ради отца готова пожертвовать многим… — Он посмотрел в окно. — Кстати, притормози-ка.

Аэромоб снизился и завис над небольшим озером посреди темнеющего парка. Вода под машиной пошла рябью, стекла покрылись водяной пылью. Вяземцев засунул руку за сиденье и вытащил серебристый контейнер. Гладкая поверхность приятно холодила ладонь, будто звала открыть крышку и насладиться белой субстанцией с дурманящим мандариновым запахом.

Вяземцев пересилил себя. Он опустил стекло, впустив влажный ветер и утробный гул турбин. Высунул наружу руку с контейнером и разжал пальцы. Кругляш полетел вниз, поблескивая серебристыми боками, вошел без брызг в воду и тут же пропал в темной глубине. Двигатель взвыл. Аэромоб рванул вверх, и Вяземцев поспешил поднять стекло.

— Я все же запрошу доступ к корпоративной фармацевтической базе, — произнес Робин, когда аэромоб снизился над многоэтажкой Вяземцева. — Подтвердите операцию.

— Валяй! — махнул рукой Вяземцев.

Открыв дверь квартиры, он не стал включать свет. Разулся и в темноте побрел в душевую, по пути сбрасывая провонявшую потом одежду. Невыносимо хотелось пить. «Напьюсь прямо из крана, — подумал Вяземцев. — На кухню идти далеко…»

— Шеф звонит, — прервал его размышления Робин.

— Нашел время, — скривился Вяземцев от досады. — Соединяй!

— Майор! — раздался прокуренный голос Ефремова. — Мне тут протест поступил от юрисконсульта Транспланетной фармацевтической корпорации. Во что ты там вляпался?

— Все нормально, — буркнул Вяземцев. В горле пересохло, язык не слушался. — Мой искин пытается расшевелить гадюшник.

— Что у тебя с голосом? — Полковник не скрывал раздражения. — Ты пьяный, что ли?

— Никак нет! — ответил Вяземцев как можно четче. — Жара на улице. Устал как собака.

— Проспись, утром поговорим. Запросы твоего искина отзываю.

— Пошел ты…

Вяземцев ввалился в душевую. В темноте он четко видел окружающие предметы. Раковина, трубы, гидрокабина светились бледно-зеленым светом, как в аппарате ночного видения. Вяземцев вывернул до упора вентиль и обхватил ртом кран. Вода хлынула в горло, заполнила живот, но Вяземцев продолжал глотать, пока не свалился на кафель в изнеможении.

Он заполз в гидрокабину и навалился на кнопку запуска. В тело ударили упругие водяные струи. Вяземцев застонал от удовольствия. Он чувствовал, как с каждой минутой к нему возвращаются силы. Растут и крепнут мышцы, увеличивается грудная клетка, хрустят, распрямляясь, позвонки, кусками сходит старая кожа.

Сквозь шум воды прорвался Робин:

— У вас все нормально? Я теряю сигнал. — Голос искина задрожал, в эфир прорывались лишь обрывки фраз: «…успел проверить, пока мне доступ не оборвали…», «…участники клинических испытаний не выходят на связь…», «…еще одно заявление о пропаже…»

— Говорит подстанция номер пять, — вклинился в разговор встревоженный женский голос. — Юрий Михайлович, мы не видим ваших дат-тч-и-и-к-к-о-ов, — звук раздробился, словно попал в овощерезку. — Ал-л-о-о!

Противный визг и тишина.

— Робин? — позвал Вяземцев, двигая разбухшими челюстями, но ему никто не ответил.

* * *

Вяземцев бежал, перебирая восемью мохнатыми лапами. Свет, жара, резкие невыносимые звуки — хотелось скрыться от них, найти безопасное место, тишину, прохладу и покой.

Двигался он ночью. Днем сворачивался в кокон и выжидал. Если уставал, находил воду и жадно пил, восстанавливая силы. Прятался от двуногих самцов и самок. Помнил, что когда-то сам был одним из них, обожал этот агрессивный мир и с наслаждением вдыхал здешний смрадный воздух. Теперь же все изменилось, и Вяземцев любил другое — то, что пока не мог ни найти, ни назвать.

Через несколько дней поисков он наконец услышал зов. Пока лишь намек, слабую ниточку, едва уловимое мандариновое благоухание, но чем дальше он продвигался, тем отчетливей и сильнее становился аромат.

В одну из ночей Вяземцев добрался до источника запаха — полукруглого тоннеля. Внутри гуляли изумрудные всполохи. Из зеленого марева появилась невысокая двуногая самка.

— Дядя Юра, я вам помогу, — услышал Вяземцев ее голос.

У нее в руках ослепительно ярко вспыхнул серебристый шар, источая дурманящий мандариновый аромат.

— Идите за мной, — поманила она, и Вяземцев подчинился.

Они пробрались в новое помещение. Такое узкое, что Вяземцеву пришлось поджать лапы, чтобы пролезть целиком. Стены мелко завибрировали, раздался приглушенный рокот. Вяземцева вдавило в пол. Из последних сил он свернулся в кокон и вогнал себя в спасительный сон.

Очнулся он от тихого пения. Многоголосый напев плескался вокруг него, окутывал мягкими переливами, нежно, словно материнскими руками. Вяземцев расправил грудь и втянул ноздрями воздух. Мандариновый аромат защекотал горло и хлынул в легкие, наполняя тело силой и легкостью.

Вяземцев распахнул глаза. Он лежал на краю гладкой металлической платформы. Внизу, за ее кромкой, в ярких сполохах колыхался бурый океан. От горизонта до горизонта раскинулся желтый купол неба. По нему, словно вишни в киселе, плыли два бордовых солнца.

— Счастливо, дядя Юра! — раздался голос двуногой самки. — Папе передавайте привет.

Вяземцев радостно запел, подстраиваясь к многоголосию. Что было силы оттолкнулся лапами и полетел в сияющую даль.