Агрессивное поведение реликтового гоминоида с точки зрения анатомии, эволюции и теории боевых искусств

(Окончание.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(40), 2023.

Удар, но не рукой

Данные об этом достаточно скудны: все-таки альтернативы верхним конечностям нет. Тем не менее одну особенность необходимо отметить.

«Нам говорят, что алмасты не может поворачивать голову… Говорят, что он поворачивается всем телом, как волк. У волка передний мост очень развит, и он не может вращать головой. И надо думать, что эта часть тела у алмасты действительно очень прочная, потому что он ее использует в своих боевых приемах: бросаясь вперед, опустив голову, он дерется как баран. И есть даже пословица у кабардинцев: „Куда ты бросаешься вперед, не глядя, как алмасты“» (Ж. И. Кофман «Лекция по морфологии реликтового гоминоида», декабрь 1988).

Наверно и даже наверняка анатомические особенности облегчают гоминоиду этот прием. Рассмотрим, однако, в каких случаях он применяется человеком.

В восточных единоборствах удар головой имеет подчиненное значение (хотя в одной из корейских боевых систем входил в число основных), в европейских видах спорта он ныне вообще не представлен. Однако раньше он был очень характерен для еще примитивного, полусредневекового английского бокса, а сейчас (по авторским данным) существует в школах рукопашного боя, распространенных у оперативных работников полиции. Во всех случаях он применяется бойцами-тяжеловесами и предназначен для того, чтобы не столько нанести противнику ущерб, сколько сбить его с ног или вывести из равновесия. Отметим черты этого приема, перекликающиеся с характеристиками гоминоида:

а) Большой рост, вес и сила атакующего. (В качестве дополнительного фактора поражения используется инерция тела.)

б) Отсутствие высокой техники боя.

в) Относительно малая травматичность (разумеется, при ударе в корпус), что позволяет использовать его в «турнирных» внутривидовых боях: гоминоид, насколько можно понять, использует удар головой в конфликтах с себе подобными.

Интересно, что шимпанзе тоже «бодаются» — правда, это характерно для игр подростков. Взрослые самцы у них (и у горилл) во время игры и не очень всамделишных схваток обмениваются ударами раскрытой ладонью, тыльной стороной не сжатой кисти, внутренней поверхностью кулака или костяшками пальцев (такой удар слаб, но ведь и употребляется он не в бою). В более серьезных потасовках такие удары отступают на второй план по сравнению с давящими, плющащими, рвущими и ломающими захватами. Впрочем, удары основанием ладони (скорее сверху, чем вперед) сохраняют свое значение — и… речь идет обо всех четырех ладонях, включая «нижние». Для человека это был бы аналог стаптывания, но трудно так назвать действия сцепившихся в ближней схватке шимпанзе…

Впрочем, когда дело доходит до по-настоящему яростного боя, человекообразные обезьяны прежде всего пускают в ход клыки. Хотя у кавказского алмасты клыки очень серьезно удлинены по сравнению с человеческими, эта манера ему несвойственна. С другой стороны, для гималайской популяции (йети) и североамериканской (саскватч) такие данные нечасто, но попадаются. Может быть, это свидетельство принадлежности их к другим видам?

Похоже, гоминоид тоже может бить внутренней частью кулака, но — в демонстрационных целях: «Он обеими руками стучал (по камню), как по барабану бьют». В тех же целях и таким же образом горилла колотит себя в грудь.

Орудийная деятельность

Орудийная деятельность у гоминоида выражена слабо, но известно, например, что он может с большой силой и меткостью метать камни. Да, камень такой рукой метнуть нетрудно (как ковшом катапульты), а вот палку — пожалуй, куда сложнее, хотя ударить ею можно. И в подтверждение этого мы находим в протоколах случаи использования палки (в том числе и как оружия — против собак), но среди них нет упоминаний о прицельных бросках. А одно из описаний броска — правда, не камня, а кома снега — звучит так: «…Бросал не как человек, а от груди, вроде как толчком».

Тут возникает вопрос, несколько отклоняющийся от основной темы статьи. Мы уже проецировали на гоминоида данные, полученные для неандертальцев. Не прибегнуть ли к обратной проекции?

(Еще раз повторим, что мы не обсуждаем вопрос о возможном родстве этих форм. Существует не так уж много принципиально возможных вариантов построения кисти, поэтому схожие варианты могут реализоваться не у самых эволюционно близких видов. Так, современная лошадь не является родичем вымершего южноамериканского тоатерия, тем не менее они «изобрели» не просто сходные, а совершенно идентичные по строению копыта.)

Многие ученые одной из причин «проигрыша» поздних неандертальцев называют примитивное строение их кисти, но имеется в виду главным образом невозможность при такой руке изготовить сложные каменные орудия. Однако без противопоставления большого пальца неандерталец не мог использовать метательное оружие — или, во всяком случае, был в его использовании ограничен! Кроме метания камней, возможности которых в сильных руках не так уж малы, но на охоте и в бою камень, конечно, радикально уступает дротику. А это уже не частный, но принципиальный вопрос для людей, живущих охотой. Дело даже не в том, что неандертальцы уступали людям современного типа в вооруженных столкновениях. Просто добывание пищи у них было гораздо более трудоемко и травматично (метательное копье применяется ведь и против крупного зверя), почти наверняка оно заставляло их в значительной мере переходить к пассивной охоте. В этом случае они оказывались привязанными к районам с множеством естественных ловушек (не потому ли многие из них тяготеют к горам?). То есть меняется едва ли не вся картина неандертальского образа жизни…

Кстати отметим, что современные исследования неандертальских орудий и анализ прижизненных травм подтверждают: копья (в том числе с весьма приличными каменными наконечниками) у неандертальцев были, однако использовались они главным образом как оружие контактной схватки, а не метательное.

Возможно, такая постановка вопроса позволяет лучше понять мозаичность неандертальских популяций, их слабую связь друг с другом, а также медленное и неполное освоение палеоантропами новых территорий. Они попросту были менее мобильны, чем позволяла их анатомия, так как гораздо сильнее, чем это считалось ранее, зависели от ландшафта.

Тут, конечно, следует учесть, что эти неандертальские особенности, возможно, не архаизм, а новообразование, причем не всеобщее: основные выводы построены на основании исследований стопы и кисти палеоантропа из Киик-Кобы… а киик-кобинец в смысле непротивопоставления большого пальца был, похоже, крайней неандертальской вариацией. К тому же анализ боевых и охотничьих возможностей группы преднеандертальских, гейдельбержских копий убедительно показывает: они главным образом предназначались как раз для метания (пускай очень силового), а не для удара. Однако еще раз повторим: мы не являемся сторонниками неандертальской версии как таковой, но указания на то, что реликтовые гоминоиды и другие несапиентные виды Homo время от времени могли попадать в одни и те же «эволюционные ловушки», повышают научную достоверность.

Безусловно, это предположение еще более спорно, чем выводы о происхождении суеверий насчет «проклятья алмасты». Но оно показывает возможность экстраполяции данных криптозоологии на, казалось бы, совершенно отдельные от нее области знаний.

Тут, наверно, самое время подумать, отчего же столь слаба орудийная деятельность у алмасты и других разновидностей (вне зависимости от таксономического статуса) реликтовых гоминоидов. Объясняется ли это только «эволюционной ставкой» на силу — или есть и иные причины?

Похоже, у них фактически нет поведенческого комплекса, который позволяет или заставляет специально обзаводиться орудиями, хранить их, носить с собой. Даже когда речь идет о таких орудиях, как палки. Очень редки сведения, когда алмасты целенаправленно приходил куда-то с палкой, загодя готовясь использовать ее по назначению. Такие описания все же есть (в частности, одно из них касается противостояния организованной собачьей своре: взрослый самец, намереваясь поживиться оставленными в коше продуктами, пришел туда с дубиной — и вот ею-то он без труда разогнал кинувшихся на него псов!), но в основном гоминоиды используют то, что подобрали, отломали, выворотили фактически на месте…

Можно предположить, что соответствующий поведенческий комплекс не ЕЩЕ не приобретен, а УЖЕ утрачен (во всяком случае, ослаблен). Похоже, сработал новый вектор эволюции, противоположный всем предшествующим — и резко обозначившийся в те последние десятки тысячелетий, когда основным соседом был наш вид. В менее выраженной форме, зато долгое время, несколько сотен тысячелетий он проявлялся и раньше, при соседствовании с более продвинутыми в техническом смысле эректусами и гейдельбержцами, а то и неандертальцами. От них, освоивших уже настоящие, а не «импровизированные» дубинки, рубила и, главное, копья (даже если это еще не дротики), приходилось уходить фактически в «звериную» нишу: экологически и этологически.

Те популяции реликтовых гоминоидов, которые сохраняли орудийную деятельность как что-то значимое, рано или поздно оказывались в ситуации, когда приходится конкурировать с гораздо более «человеческим» охотничьим отрядом, многочисленным, координированным и вооруженным. А против таких охотничьих и боевых групп, появившихся уже в нижнем палеолите, преобладание в физической силе уже не спасало…

Может быть, не совсем к месту, но все же отметим еще одно современное исследование, согласно которому «неандертальцы обладали руками художников»: https://nauka.tass.ru/nauka/10109933. Правда, на самом деле там утверждается, что неандертальская кисть была способна удерживать не кисть живописца как таковую, а длинный стержень — то есть фактически древко… и совсем не факт, что метательного оружия: скорее даже наоборот. Между прочим, часть сформулированных там выводов спорна. Очень сомнительно, что все неандертальские популяции широко использовали орудия на рукоятках: то есть копья-то у них были, а вот «разделочные» отщепы и прочие образцы каменной индустрии орудия они держали преимущественно кулачным и пальцевым хватом, не требующим особого противопоставления большого пальца. Многие из этих рубил, скребков и ножеподобных режущих пластин не несут никакого следа крепления к рукояти, а специфика неандертальской пясти, похоже, частично объясняется не только врожденными особенностями, но и тем, что она с раннего детства адаптировалась к орудийной работе безрукояточным хватом. Причем этот хват был иного типа, чем у нас — и не все его нюансы при таком вот моделировании отыгрываются.

А вот у ряда так называемых «палестинских палеоантропов» кисти рук, наоборот, сформированы так, как положено при пользовании с детства орудиями на рукоятках (это отражается на прижизненном росте и строении костей). Правда, именно эта условная группа, очень пестрая, похоже, представляет собой ряд гибридных популяций между классическими неандертальцами и, вероятно, хелмеями — нашим предковым видом…

Но мы что-то совсем уж отвлеклись.

Работа ногами и боевой клич

Бьет ли гоминоид ногой? По-видимому, нет — во всяком случае, упоминания об этом неизвестны. На первый взгляд странно: ведь такой удар, в частности, хорош для работы по низким целям, то есть против собак. Нога гоминоида (здесь мы основываемся на лучше изученной кавказской группе) обладает рядом отличий по сравнению с человеческой. Это очень сильное мускулистое бедро, относительно тонкая голень со слабо выраженной икроножной мышцей и необычайно развитая мускулатура широкой, без подъема, ступни. Но с точки зрения теории боевых искусств эти особенности не затрудняют, а облегчают возможность удара!

(Добавим, что существуют описания очень мощных топочущих, «стаптывающих» движений — не пяткой, как у шимпанзе, а подпальцевой зоной стопы при постановке ноги на носок. Однако так «топочет» алмасты при беге, приплясывании на месте, карабкании по крутому склону — но не «затаптывании» противника, кем бы тот ни был. Во всяком случае, это касается известных эпизодов…)

Разгадка приходит при взгляде на анатомические особенности не изолированно, а в совокупности. При очень массивном торсе ноги у алмасты относительно короче человеческих (видимо, остатки обезьяньего «наследства»). А руки гораздо длиннее, и вообще весь плечевой пояс отличается огромной мощью — следовательно, и весом. Итак, центр тяжести неизбежно должен быть сдвинут вверх (особенно если учесть, что из-за короткой шеи голова вынесена вперед) по сравнению с человеческим. С одной стороны, это может заставить гоминоида сутулиться при ходьбе. С другой — уж не в этом ли разгадка того, что сутулость эта не отмечается некоторыми наблюдателями? Сам корпус у гоминоида прямой; стоя и при обычной ходьбе (на более подпружиненных ногах, чем человек, с меньшим сдвигом центра тяжести) он прямо и держится, но если уж при некоторых перемещениях приходится наклоняться, то наклон этот сильнее человеческого.

Если это характерно для ходьбы, то тем более — и для боя, в котором сохранение равновесия выступает на первый план. Гоминоид просто не может себе позволить использовать опорные конечности (ноги) для чего-либо еще, кроме опоры. Не забудем к тому же, что под ногами у него не гладкий пол спортивного зала, а усеянный валунами горный склон. А потеря равновесия, как известно, особо опасна в схватке с несколькими противниками, в нашем случае, например, с собачьей сворой.

Для китайских боевых школ, распространенных в горной местности, характерна большая работа ногами, чем для равнинных. Однако, во-первых, это при человеческой анатомии; во-вторых, эти школы сложились на базе уже развитой системы, которая специальными тренировками обеспечивала в том числе и применение ног; и в-третьих, даже здесь характерны скорее не удары, а прыжки, компенсирующие неровность рельефа.

Дополнительный вывод: известно, что гоминоид часто преодолевает крутой, но скользкий склон (обледенелый или глинистый), съезжая вниз на «пятой точке». Не связано ли и это с высоким центром тяжести? Ведь ему с таким сложением куда труднее откинуться назад, что требуется при подобном спуске от альпинистов.

Наконец, добавим, что даже для человека удар ногой весьма сложен и не очень органичен: на тренировках эти удары начинают изучать уже после того, как поставлена базовая техника рук. Во всем мире найдется множество видов единоборств, опирающихся главным образом (или исключительно) на работу руками. Ранее это было характерно, по-видимому, и для восточных единоборств: их исходное название в Китае — цюань-шу, то есть «кулачный бой». Впрочем, и сейчас в боевых школах руки преобладают; ноги же доминируют в ряде так называемых «театральных» стилей современного ушу, где свободный спарринг отсутствует и требуются не столько эффективные, сколько эффектные удары.

Существуют, пожалуй, лишь две боевых системы, где ноги изначально выступают на первый план, и в обоих случаях это объясняется особыми условиями. Это бразильская капоэйра, изобретенная в среде рабов и рассчитанная на действия человека со связанными руками; и группа старокорейских стилей (нет, не тхэквон-до: это их поздний отпрыск), в первооснове применявшихся против всадников, что требовало сверхвысоких прыжков и специфической работы ног¹. Причем они (как и «горные» стили Китая) сформировались уже на развитой базе, лишь обогатив, но не изобретя технику ударов ногами.

Ладно, добавим сюда и старофранцузский шоссон: изначально матросский стиль, предполагавший «выяснение отношений» на качающейся палубе или даже на вантах, где ногу для удара использовать можно, а вот руки или держатся за снасти, или в любой момент должны быть готовы за них схватиться. Как видим, условия опять-таки очень специфические, причем специфические «по-человечески».

В классическом кэмпо удары даже менее важны, чем стойки, перемещения, а особенно — постановка дыхания. Однако на эту тему нам сказать нечего; это менее заметная вещь, чем удары, и очевидцы не дают нам сколько-нибудь подробных описаний. Правда, многие из них замечают, что гоминоид обладает не атлетической фигурой — торс у него скорее цилиндрический, грузный, не сужающийся к талии. То же характерно и для мастеров восточных единоборств! Из-за важности нижнего дыхания у них наиболее развита мускулатура не плеч, а живота, то есть боец, не имея ни грамма жира, на взгляд европейца кажется толстым. А нижнее дыхание применимо не только в бою — оно в первую очередь обеспечивает повышение общей выносливости организма при физических нагрузках.

Похоже, все это отражается не только на осанке, но и на голосе. Один из характерных звуков, издаваемых гоминоидом, — пронзительный вопль. Вне зависимости от пола он звучит на высоких нотах: очевидцы характеризуют его как «тонкий», «женский» и т.п. Однако во всех видах восточных единоборств не только сам боевой клич (ки-ай), но и короткие промежуточные выкрики, производимые, кстати, для контроля дыхания, звучат именно так — как раз потому, что опираются на нижнее (диафрагмальное) дыхание. Добавим, что если у человека это достигается тренировкой, то у древних гоминид бочкообразная форма грудной клетки, иной изгиб ключицы и вынесенные вперед тяжелые плечи заставляют думать об ином соотношении реберного и диафрагмального дыхания — причем со сдвигом именно в сторону диафрагмального. Крупные современные обезьяны, которых все это касается еще в большей степени, тоже отличаются пронзительным высоким, а не басовитым криком.

И снова подверстаем сюда современные исследования. Недавно проводились эксперименты по воссозданию голоса неандертальца (опять!), для чего подбирались добровольцы с максимально «неандертальской» фигурой. Поскольку грудная клетка у них все равно получалась недостаточно бочкообразной, то помощник экспериментатора дополнительно надавливал на нее в момент произнесения звуков, приближаясь к нужному эффекту, — а вдобавок подбирались те звуки, которые издаются при максимально опущенной гортани. И голос испытуемых звучал в высоком регистре: «по-женски»!

(При этом для членораздельной речи у них проблем не возникало. А основная задача эксперимента как раз и сводилась к проверке того, совместима ли такая речь с «неандертальским», пусть даже в самых общих чертах, звукоизвлечением.)

Как и прежде, добавим, что и бочкообразная грудная клетка, и опущенная гортань характерны не только для неандертальцев, но вообще для досапиентных видов Homo. Включая и тех, которые развитой речью заведомо не владели.

…Итак, нам удалось — надеемся, убедительно — выстроить цепь доказательств, которая дает объяснение некоторым малопонятным деталям, связанным с описанием реликтового гоминоида. Кроме того, она лишний раз подтверждает их достоверность, ибо очевидцы, безусловно, не могли знать, что их слова подтверждаются антропологией, анатомией и теорией восточных единоборств!

---

¹ Во всяком случае, таковы канонические легенды. Весьма возможно, что на самом деле основная причина — происхождение этих стилей от тех китайских боевых школ, где техника высокой работы ног уже была. (Примеч. авт.)