Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 6(8), 2020.

Я помню, когда впервые прикоснулся к линии Арпада. Это была противотанковая пирамида — не еж, но тетраэдр: из камня и замшелый, он стоял в ряду таких же. В ряду, что начинается от реки Теребля и прилегает к возвышенности, вдоль которой протянулась проселочная дорога, подводя ко входу на территорию базы.

В тот момент я представил, как многотонная громоздкая бронемашина сталкивается с пирамидами и буксует, не в силах их преодолеть, а солдаты близлежащего дзота открывают по ней шквальный огонь из пулеметов; летят гранаты, и гремят оглушительной канонадой выстрелов артиллерийские залпы, поднимая в воздух землю, траву и камни… Тогда я осадил воображение и насладился миром вокруг.

Линия Арпада — не линия в привычном смысле: ее нельзя прочертить сплошной на карте, но состоит она из неравномерной россыпи оборонительных сооружений, объединенных в единую могучую систему дзотов, окопов, подземных бункеров и тоннелей — переходов между ними. Она получила свое название в честь великого правителя венгров, объединившего прежде разрозненные племена мадьяр под своим началом. И точно так же в процессе создания линии были объединены более старые системы обороны, обновлены и укреплены.

Линия эта построена венграми во времена Второй мировой войны и протянулась через весь массив восточных гор, вдоль старой польско-чехословацкой границы, для защиты от наступающих сил Красной армии. Последняя же не стала атаковать несокрушимые узлы обороны в лоб, но по уму, зайдя в тылы, разрушила укрепления со слабо защищенной стороны. Лишь в одном из четырех направлений Арпада, у села Ясиня, состоялось сражение, в финале которого оборона была прорвана, а линия по итогам разрушена.

Несмотря на статус развалин, множество сооружений можно без особого труда обнаружить в здешних лесах и на возвышенностях — и даже на открытой местности, причем в довольно-таки неплохом состоянии. Это не отменяет того факта, что на сегодняшний день от линии остались лишь руины, а также частично восстановленные музеи, один из которых расположен на окраинах поселка Колочавы (от нашей базы к поселку минут пятнадцать-двадцать пешего ходу); исследовать же большинство руин опасно для жизни, и особенно опасно исследовать руины военных объектов того времени.

Проходя практику в окрестностях базы, мы частенько сталкивались с останками этого рукотворного чудовища — порождения военной машины былого. Как кости древнего ископаемого, торчали те из земли палеонтологическими доказательствами его существования, призраками и отголосками минувшей эпохи, подобно эху из колодца, навеки заблудившемуся среди деревьев, огражденному их кронами от разрушительного воздействия ветров и дождей. Их серые остовы встречались нам то тут, то там, кое-где целые, почти не тронутые эрозией, но чаще — полуразрушенные и покосившиеся. Нужно обладать своеобразной душевной организацией, чтобы влюбиться в уродливые бетонные конструкции вроде этих. Созданные для войны, в условиях войны и во временных ограничениях, диктованных войной, они призваны были обеспечить надежную защиту интересов Венгрии, а не удовлетворить эстетические запросы будущих поколений.

Теперь здесь не повоюешь, и, как ковчег без потопа, линия Арпада, а точнее ее останки — бесполезны, и это всегда жалкое зрелище: когда что-то, прежде бывшее таким могучим, хиреет и увядает, обреченное на злоключения в вечном запустении.

Мне — человеку впечатлительному — было страшновато порой приближаться к некоторым из серых гробов, как я их про себя назвал. И неважно, был ли там кто-то убит однажды или заблаговременно покинул пост до подхода сил противника, когда оборона была прорвана. Просто без видимой на то причины пугало, как пугают катакомбы и пугает вообще все старое, лишенное тепла и уюта.

Человек — не пещерное животное, и, что бы там кто ни говорил в современности, нам нужен простор над головой, нужно небо, и солнце, и облака, и зелень, и красота. И даже последний затворник рано или поздно захочет прикоснуться или хотя бы взглянуть на что-то живое, пускай и в отрицании самого себя и своего понимания жизни и в глубинном неприятии этого чувства. Оттого и представляется мне столь чуждым и отталкивающим вечное одиночество линии Арпада, что оно не для человека, и только нечто, души лишенное, — нечто из железа и бетона — способно стойко сносить подобную участь и продолжать существовать.

Музей близ села Колочава — не музей в привычном смысле, но скорее это большая реставрация и реконструкция части бункеров, а также их неизбежной инфраструктуры. Что, с одной стороны, замечательно, ведь турист может быть уверен в аутентичности экспонатов, с другой же — не следует забывать, что мы опять-таки говорим о военном объекте, где всего собрано по минимуму для нужд войны и удовлетворения базовых потребностей солдат.

Музей работает по предварительному заказу, что конкретно для нас — студентов — означало необходимость определиться с составом групп. Как уже упоминал, меня эти гробы нешуточно пугали, и за два раза на практике в Закарпатье я так и не решился спуститься в те тоннели, в том числе и потому, что примерно понимал, какое зрелище меня ожидает. Впоследствии выяснилось, что понимали далеко не все или же не вполне понимали. Те же, что ходили, возвращались в смешанных чувствах, некоторые — до той или иной степени раздраженными, иные же были откровенно расстроены и опечалены пустой тратой денег. Наиболее сознательные в ответ на расспросы пожимали плечами и, дублируя мои собственные мысли на этот счет, говорили все то же, к чему ранее пришел сам, мысленно взвешивая все за и против экскурсии. Только у них положительного при подведении итогов оказалось больше, что и склонило в пользу посещения музея.

Линия Арпада — зона военных действий, а не усадьба викторианской эпохи: она неприветлива, сера и угрюма и не создана, чтобы вас развлекать.