(Из цикла «Сказки Белой Росомахи»: подцикл «Сказки про ворона Кэре и его жену, чайку Киракчан»)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 1(39), 2023.

Все знают: летом в тайге еды вволю и в тундре не голодают, осенью отъедаются и звери, и птицы, жир набирают, кладовки делают. Долгой зимой подъедают, кто что запас, а весной затягивают пояса потуже да по сусекам скребут. Хорошо зверью, кто в спячку впадает. Птицы так не умеют.

Кэре и рад бы постараться, мяса добыть, грибов да ягод насобирать, рыбы насушить: по рекам ее в нерест хоть лопатой греби. Да дел невпроворот: то лайку Гогонмон с хозяином мирить, то мамонту Хэли невесту искать, то с духами лихорадки на приречные стойбища в кости играть и клювом-то нужную косточку перевернуть. То у рыжей Хэлмилэн черно-бурые лисята родятся, весь лес судачит, на кого малыши похожи, а Кэре бегай и доказывай, что ни при чем. Хлопотна да суетна жизнь у ворона, не до мирских забот ему летом да осенью.

Как пришла зима, завалило тропы, засел Кэре в чуме безвылазно: не любил он мороз и вьюги. Угнездился у очага, трубкой пыхает, думы думает. Ну и брюхо набить не забывает. Сперва они с Киракчан подъели дареное: всяк норовит ворона-то угостить за доброе дело. Потом запасы, что чайка осенью набрала. А как солнышко появляться начало, оголодали. Последние лепешки на последнем сале изжарили, последние ягоды в кипяток покидали — а дальше только хвоей воду мутить. И начала Киракчан Кэре пилить-выговаривать: поди, мол, да поди на рыбалку, добудь еды, чтоб до тепла хватило.

Сперва-то ворон отговаривался: а ну потону, вдовой горючей тебя оставлю. А как живот подвело, понял, что не откаркается. Собрался по уму, сети взял, гарпун взял, нож охотничий, трубку не забыл, чайник подвесил к коробу, жену поцеловал напоследок и айда рыбачить. Вышел на берег белого моря, сел в лодочку и поплыл себе добычи искать.

Небо над головой серое, волны сонные, чайки смеются, тюлени на льду валяются. Никому до рыбака дела нет. Каркнул Кэре, бросил в воду кусочек сала для духов. И закинул сети. Ждет-пождет, думает об обеде, о ласковой доброй жене. Потянул назад — тяжелехонько, батюшки! А внутри водоросли разные, камушки, сучья плавника. И рыбешка — махонькая, на один зуб. Отпустил ее Кэре и снова закинул сети.

День идет, волны плещут, в брюхе песня играет. Вытянул Кэре сети, а там рыбка одна-одинешенька. Самому Кэре на обед бы сгодилась, а на двоих уже мало. Отпустил ворон добычу, сыпанул в волны щепоть табаку и снова сети забросил. А ну как следующая больше будет?

Долго ли, коротко ли — заплескалась вода. Вытянул Кэре сети, а там рыба побольше прежних двух. И ушицу сварить можно, и на углях запечь… А ну как следующая больше будет? Выпустил Кэре добычу, цибик чая по волнам рассыпал и снова сети забросил.

Забурлила вода, вытянул Кэре сети, а там рыбина. Хорошая такая, на размах крыльев. И погордиться, и поесть, и про запас оставить. А ну как следующая больше будет?

Угостил Кэре волны щепоткой золотого песка, попросил у духов удачи и снова закинул сети. Тишина воцарилась, даже ветер притих. Задремал было Кэре, а тут его ка-а-ак дернет! Запуталась в сети рыбища едва ли не больше лодки. И потянула ворона за собой.

День лодчонка по морю мотается, ночь носится без устали. Каркает Кэре, за борта хватается, а делать нечего: не бросать же добычу и снасти. Попробовал рыбищу гарпуном успокоить — только зря оружие утопил. Пробовал духов звать — духи не дураки в холодную воду соваться. Ай, беда неминучая!

Наконец ветер подул, волны поднял, выкинул рыбищу на берег. И лодчонку с голодным Кэре следом швырнул. Поглядел ворон на свою добычу поближе и возгордился: на всю весну такой большой хватит, станет Киракчан сытая да добрая. Будет песенки напевать, у огня танцевать, своему Кэре чай варить да перышки на шейке почесывать. Ай, хорошо! Одно плохо — в лодку рыбища никак не поместится, и в когтях ее не унести. А до чума далеко-далеко…

Видит Кэре: плывет по морю тюлень Ларгэ. Позвал его ворон:

— Братец тюлень! Помоги мне рыбу домой отнести!

Подплыл Ларгэ поближе, хвостом махнул:

— А что ты мне, братец ворон, за это дашь?

— А что ты хочешь, добрый тюлень?

— Потроха твоей большой рыбы хочу!

Подумал Кэре и согласился: рыба большая, на всех хватит, а потроха он не ест. Вытолкнул вместе с тюленем рыбину в волны, прицепил ее за хвост, и поплыли все вместе — Кэре гребет, Ларгэ рыбу толкает. Долго плыли, устали, запыхались оба, но справились — вот и берег родной показался. Причалил Кэре к берегу, Ларгэ рыбищу вытолкнул, брюхо у нее выгрыз и довольный ушел. А Кэре ходит вокруг добычи, то с одного конца потянет, то с другого поддернет — не сдвинуть с места. Видит: по дюнам олень Учак бродит, травку ковыряет копытом да жует что посвежей.

— Братец олень! Помоги мне рыбу домой оттащить!

— А что мне за это будет?

— А что ты хочешь, добрый олень?

— Целый бок большой рыбы хочу, Кэре!

— Зачем тебе рыба, Учак, ты же ее не ешь?

— Белым волкам из белого леса отдам. Поедят и не будут оленух обижать, оленят за ноги кусать.

Подумал-подумал Кэре и согласился. Полрыбы лучше, чем ничего.

Взял он нарты, привязал рыбину, впряг оленя и сам рядышком впрягся. Тянут-потянут, дело-то долгое. Солнышко вышло, снег мокрый сделался, земля вязкая. Умаялись оба. Дотащил олень рыбу до малой горушки и наземь лег — устал, мол, не могу больше. Отдал ему Кэре рыбий бок и сам потащил нарты — всего-ничего осталось, полгорки да пригорок, а там и чум покажется. Упряжку бы, как у людей, собаки бы враз довезли сани. И лаяли бы заливисто… Ай! Ай!

Набежали песцы с белых дюн, все, как один, худые да голодные, все хотят свою долю рыбищи откусить. Распушился Кэре, взъерошился, раскаркался и давай отбиваться. Одного клюнет — другой зубы кажет, другого рвет — третий кусище тащит, третьего ухватит — четвертый брюхо набивает, негодник. Вмиг от большой рыбищи кости, голова да хвост остались.

Разбежались сытые песцы, толстыми животами потряхивая. А Кэре остался, голову повесив. Хоть плачь… Что ему Киракчан скажет, что они есть будут? Снег весенний в котел бросать? А хоть бы и снег!

Сидела чайка в чуме, клюв повесив, вдруг слышит:

— Кар-р! Кар-р! Выходи, хозяйка, принимай работу!

Выглянула Киракчан, а там Кэре с нартами. А на нартах рыбища — морда злющая, хвост длиннющий, чешуя, как иней, белая, как лед, прозрачная. Надолго такой хватит, до самого лета сыты будем. Обрадовалась Киракчан, а Кэре к ней ластится:

— Ай, жена, устал, пока рыбу тащил! Чаю мне вскипяти, постель разложи, поухаживай за мужем-то.

Захлопотала довольная Киракчан — и чай у нее нашелся, и кусок сахара, и кружок молока мороженого. Уложила она своего ворона, меховым одеялом накрыла, горячим напоила, по перышкам погладила, хвалебную песнь спела. И собралась рыбу разделывать.

Лежит Кэре в чуме под одеялом да слушает, что там за пологом делается. Раскричалась Киракчан, разахалась: пока она мужа обихаживала, снег-то растаял на весеннем солнышке, остались от рыбы кости, голова да хвостище. А Киракчан-то думает, что сама виновата — не прибрала добычу вовремя, вот ее и растащил мелкий лесной народец.

Вернулась чайка в чум, а глаза у нее хитрые-прехитрые.

— Ай, муженек! Хочу я большую уху сварить, большой пир устроить, всех соседей созвать.

— Доброе дело задумала, Киракчан, давно мы не веселились!

Достала Киракчан большой котел, бросила туда рыбьи кости, хвост и голову заодно и побежала по соседям.

— Приходите в гости, дорогие соседи, пировать будем, гулять будем, тепло приманивать будем!

Ну, соседи-то и собрались, каждый принес, чем богат: кто сала, кто мяса, кто грибов сушеных, кто ягод толченых, кто сигов копченых. Расстарались хозяйки, наготовили разного, стол накрыли, всех зверей рассадили, и для птиц место нашлось. Как наелись — петь пошли, плясать пошли, сказки рассказывать, долгие, как зимняя ночь. День пировали, два веселились, а на третий снег стаял, весна в тундру как есть пришла.

Разошлись по домам гости, у каждого по солнышку дел хватает. Норы чистят, шубы чистят, малышей рожают, стариков провожают — без дела не посидишь. Подождал Кэре, пока последний гость за полог выйдет, обнял Киракчан и во всем перед ней повинился. Так, мол, и так, поймал большую рыбищу, а домой только косточки приволок. Засмеялась мудрая чайка:

— Ай, Кэре! Неужели ты думаешь, что жену обмануть можешь? Или я лед от рыбьей чешуи не отличу? Что любимый муж сделает, то и ладно.

Каркнул Кэре, улетел в теплый край, принес своей чайке цветов весенних, спел ей песенку и до лета хлопотал по хозяйству. Грех жену обижать!

Как день на убыль пошел, надоело Киракчан на месте сидеть, собралась она детей навестить, а Кэре в чуме остался. Что с ним дальше сталось — о том другая сказка поведает. А услышите, что лисята его папой зовут, — не верьте!