Фернан Дюмон (настоящее имя Фернан Демустье, 1906—1945) — бельгийский поэт и прозаик, работавший главным образом в рамках сюрреалистического направления. «Влияние Солнца» — короткая новелла из написанного в 1940 году «Трактата о феях», который Дюмон посвятил своей новорожденной дочери. И едва лишь этот сборник был завершен, как сюрреализм окружающего мира проявил себя в виде нацистской оккупации. В этих условиях писатель решил, что исполнять свой человеческий долг ему надлежит не только созданием литературных произведений: он участвовал в Сопротивлении, был арестован — и погиб в концентрационном лагере Берген-Бельзен.
Не так давно удивительная история произошла с некоей парой, решившей жить вместе, не обращая внимания, что скажут или подумают об этом в городе, где судьба свела их, невзирая на яростное сопротивление родителей обоих. Поговаривали, что они выиграли в какую-то игру у солнца, потому что в какое время года их ни повстречаешь, их лица, руки и волосы выглядели так, как будто они только что вернулись из летнего отпуска.
Те, кому посчастливилось под тем или иным предлогом побывать у них в гостях, в один голос твердили, что их дом заполнен — или даже завален — сверкающими предметами странной формы, назначения которых гости не смогли понять. Иные рассказывали, что некоторые комнаты на первом этаже (куда им не довелось попасть, но удалось исподтишка взглянуть через приоткрытую дверь) представляют собой непостижимое зрелище: они по-особенному обставлены, а стены их разрисованы светящейся краской, что придаёт им вид настолько необычный и невиданный, что никак невозможно это описать.
Этих людей забрасывали вопросами, но, как и следовало ожидать, их противоречивые и путаные объяснения вместо того, чтобы удовлетворить любопытство, лишь разжигали его, так что вскоре весь город говорил только о таинственной паре. Наиболее любопытные — те самые, кто по причинам личного характера, в которых не могли сознаться, всегда защищали принцип неприкосновенности жилища, — зашли настолько далеко, что допускали нелепейшие поводы для визита, лишь бы разгадать наконец мучившую их загадку.
Ни к чему хорошему это не привело.
Фальшивые нищие, угодливые сборщики пожертвований, притворные бейлифы встречали вежливый, но категорический отказ, и дверь перед ними закрывалась. Так что хотели они или нет, но им приходилось смириться с грустной действительностью. Однако они продолжали с неослабевающим упорством следить за ходом событий и пытаться вмешаться в них в надежде, что рано или поздно дело повернётся так, как они мечтают. Но дни шли, не принося ничего такого, чем могло бы насытиться всеобщее любопытство. И не было ничего более раздражающего любопытствующих, чем осознание, что, коль скоро они ходят за парой по пятам, им стоит только подойти, задать прямой вопрос и узнать наконец ответ на него, — но они не делают этого, а лишь продолжают убеждать себя решиться. Обсуждаемая же пара была в высшей степени холодна, надменна и безразлична ко всем, так что даже самые смелые и целеустремлённые не рисковали заговорить с ними.
Люди старались перестать думать о них, говорили себе, что стали жертвой глупого розыгрыша и гнались за иллюзией, что ничем странная пара от них не отличается и только легковерные глупцы верят в подобные сплетни, но всё было без толку, крики «Это ложь!» никого не убеждали, и, говоря о другом, читая газету или отправляясь на прогулку, даже эти скептики с удивлением обнаруживали, что не думать о странной загадке у них не получается.
И вот однажды, когда всеобщая истерия уже шла на спад, странные супруги, словно решив, что пора совершить что-нибудь заметное, чтобы интерес к ним не угас, появились в толпе, окутанные чем-то вроде длинного шарфа, который летел за ними следом, и каждый, кто проходил сквозь этот вихрь, не мог не думать о тишине, внезапно разрываемой криками первых петухов, об апрельском рассвете в саду, где только что выпала роса. Новость об этом событии распространилась как лесной пожар и, разумеется, обросла самыми разнообразными слухами. Одни говорили, что дело всего лишь в особенных духах, которые, возможно, и делаются в тех странных сверкающих штуках в таинственном доме. Другие же, те, кто имел смутное представление о сверхъестественных материях, давали волю фантазии и уверенно утверждали, что публике пришлось столкнуться с явлением нематериального порядка, наверняка имеющим отношение к хорошо известному феномену передачи мыслей на расстоянии. Эти вторые настаивали — преимущественно из-за своей мелочности и узости взглядов — на том, что важнее всего определить, было ли явление материальным или нематериальным, придавали именно этому пустяку основное значение, не способные ни на миг представить себе необычайную важность того, что ранее никогда не происходило.
Довольно быстро было установлено (и подтверждено множеством свидетельских показаний), что этот феномен могли ощущать все, однако оставалось непонятным, что он из себя представляет, какова его природа.
Свидетели не помогли разобраться. Их показания были крайне скудны, однако по крайней мере позволили сделать один вывод: феномен, будь это духи или некие флюиды, воздействовал на всех в одно и то же время. Описывая свои мысли, никто не говорил о сумерках, сосновом лесу, ферме или сентябрьском тумане. Все свидетели были поразительно единодушны. И неважно, что была середина зимы, а происходило всё на шумном перекрёстке возле железнодорожных стрелок; неважно, что кто-то был поглощён своими делами, кто-то вёл оживлённую беседу, а кто-то высматривал в толпе таинственную женщину. Достаточно было лишь пройти через волну, тянущуюся за странной парой, как земле, чтобы началось затмение, достаточно лишь зайти в теневую зону, и странная задумчивость овладевала любым.
Власти ничего не могли сделать. Хотя они демонстрировали прискорбное неверие, не в их привычках было упустить возможность напуститься на что-либо, что в каком-нибудь смысле нарушало общественный порядок, однако действия странных супругов они никак не могли признать преступными, получив возможность вмешаться с карательными мерами.
Итак, странная пара продолжала — ещё более дерзко, чем пристающий к красотке мужчина, ещё более провокативно, чем компания хохочущих людей в церкви, ещё более неотвратимо, чем идущий на город циклон, — гулять по городу, распространяя вокруг себя незабываемую атмосферу, заставляющую всех ощутить, как уже было сказано, тишину (в которой внезапно был слышен крик первого петуха) в апрельском саду, влажном от утренней росы. Люди решили обратиться за советом к специалистам и с удивлением обнаружили, что таковых не существует в природе. Благодаря их настойчивости смущённые психиатры, признавая собственную несостоятельность, собрались в городке, чтобы изучить необычное явление, однако в то самое утро, когда они прибыли, на город внезапно упал густой туман.
В это время года туманы случались часто, так что все подумали, что это простое совпадение, неприятное, конечно, раздражающее, но всего лишь совпадение, да-да, чистая случайность…
Учёные мужи были встречены туманом столь густым, что доставить их до городского отеля без приключений оказалось делом вовсе немыслимым. Отцы города бесконечно извинялись перед растерянными гостями и предлагали им посвятить день опросу самых надёжных свидетелей — а потом, конечно, распогодится и они смогут проводить свои эксперименты. Так и сделали, но назавтра, открыв окна, жители и гости города обнаружили непроницаемую стену тумана. Это было тем более странно, что окрестные молочники и фермеры уверяли, будто накануне ночью небо было ясное, густо усыпанное звёздами. Всё утро водители, приезжающие из-за города, неизменно докладывали, что над сельской местностью солнце ярко светит, а прогноз погоды, который в полной тишине горожане читали в полдень, окончательно убедил всех: это не простое совпадение.
Людей охватила тоска. Им хотелось кричать, что всё это неправда, что таинственная пара не имеет никакого отношения к туману, скрывшему от их глаз весь мир, что так невероятно нужно, чтобы всё это не было правдой! Люди испытывали острую потребность в том, чтобы уничтожить этот кошмар, разорвать на клочки, избавиться от негодной действительности, найти какое угодно средство, измыслить бурю, позвонить солнцу по телефону. Однако лишь в собственных фантазиях они избавлялись от наваждения и родной город снова становился знакомым, понятным, в нём было по-прежнему просто и удобно жить.
И, как это часто бывает, когда люди сталкиваются с развитием событий по непредвиденному сценарию, который они не в состоянии постичь, их замученное непонятным сознание отказывается признать существование причинно-следственных связей, хотя они вроде бы со всей очевидностью явствуют из фактов — но вместе с тем столь необычны, что кажутся невозможными. Так они продолжали колебаться, не признавая окончательно существование явной причинно-следственной связи между странной парой и туманом; они всё не решались возвести узкий мост над такой удобной материальной реальностью, внезапно оказавшейся пропастью; не решались принять простой и ужасающий вывод даже с максимумом оговорок. Люди продолжали колебаться, потому что цена была слишком высока, ведь официальное признание того, что чудеса, или волшебство, или сверхъестественное — как хотите — существуют, положило бы начало окончательному разрушению всех ценностей, до тех пор незыблемых.
Люди всё ещё старались рассуждать разумно, обращались к здравому смыслу; старики припоминали ситуации, которые можно было сравнить с этой, и, сидя дома, у камина, с закрытыми ставнями и зажжёнными лампами, благостно куря трубку, люди чувствовали себя нашедшими островок спокойствия, столь же приятный их сердцу, насколько настоящий остров, возникший посреди открытого моря, мил сердцу потерпевшего кораблекрушение, однако спокойствие это было недолгим, и, выходя на улицу и глядя на туман, люди убеждались, что на всех стенах кошмар бытия начертал своё имя.
На исходе третьего дня власти экстренно собрались и приняли решение, что остановить это чудовищное деморализующее представление можно лишь одним способом: арестовав пресловутых супругов. Арест готовился в тайне, ни одна мелочь не должна была выйти наружу, и самые серьёзные меры были приняты, чтобы операция, назначенная на следующее утро, прошла успешно. Каково же было их удивление, когда ранним утром они обнаружили, что туман полностью рассеялся! К нему все так привыкли, что насилу могли поверить собственным глазам, а солнце, всё ещё низко висящее над горизонтом, светило как ни в чём не бывало со своей обычной силой.
И власти уже начали задаваться вопросом, с чего вдруг им пришло в голову предпринять столь радикальные меры, и колебались: ведь теперь уже ничто не может оправдать арест невинных граждан, и, возможно, подобные действия сейчас преждевременны, а стоит посмотреть, что случится дальше, и разузнать побольше, а не то есть риск оказаться в глупом положении под градом насмешек. Однако на площади собиралась толпа, и уже одно это предписывало действовать. Давно подавляемое желание принудить раздражающую тайну исчезнуть и в ещё большей мере — озабоченность тем, чтобы не демонстрировать публике, что они раздираемы противоречиями, соединились с мелочным стремлением выглядеть отважными спасителями и без труда взяли верх над сомнениями.
Итак, они отправились, хоть и с тяжёлым сердцем. Когда дом супругов уже был в поле зрения бравых правоохранителей, обнаружилось, что вокруг него уже стоят полукругом зеваки. Эти последние немедля сообщили, что подойти к дому ближе невозможно, потому что от него отходит невыносимый жар. Это было уж совсем непонятно, ведь не было ни дыма, ни огня, ничего, на что мог бы опереться трезвый разум. Жилище выглядело абсолютно нормальным. Однако люди всё расступались: их отгонял дальше и дальше невидимый жар и вполне видимый свет — сперва просто яркий, постепенно он стал слепящим до такой степени, что зеваки были вынуждены уйти с улицы, а затем и всем горожанам пришлось спешно запереться в домах. Время от времени добровольцы выходили наружу, разведать, что там происходит, хоть остальные и уговаривали их не делать этого, — никто не возвращался.
Наконец желающие выйти закончились, и спустя бесконечно долгие часы на опустевший город медленно опустилась ночь.
В ожидании рассвета окна приоткрылись, и, так как ничего подозрительного не происходило, несколько человек вышли на улицу и, прижимаясь к стенам, подкрались к таинственному дому.
Жара спала, и дом был погружён в темноту, так что сначала они подумали, что стали жертвами массовой галлюцинации, однако вскоре поняли, что дело вовсе не в этом, и стали во весь голос звать остальных, уверяя, что ни малейшей опасности нет и все непременно должны увидеть это поразительное зрелище.
От дома остался лишь кусок некоего твёрдого, совершенно прозрачного вещества, испускавшего слабый свет — что-то наподобие кристалла, но более чистое, чем любой из известных кристаллов. А внутри этого восхитительного футляра, сияние которого не могло затмить ничто, ходили странные супруги, маленькие, намного меньше, нежели были в реальности, и светящиеся поразительным светом, а вокруг них был не дом с его странной обстановкой, но сказочный ландшафт, словно пришедший из старинных легенд.
Через некоторое время странная пара медленно пошла — внутри дома-кристалла — по направлению к таинственному лесу, синеющему вдали, и в тот самый миг, когда две фигуры должны были исчезнуть из вида, те, кто склонился над самым кристаллом, чтобы лучше видеть, упали наземь и рассыпались прахом, пустой землёй, на которой, среди мелкого сора и зарослей крапивы, внезапно распустилась редчайшего сорта роза, и лепестки её были того самого вещего оттенка, каким будет алеть последняя вечерняя заря, которую нам дано будет увидеть, прежде чем мы покинем этот мир.
Перевод Марии Великановой
Astra Nova 