Мерный гул работающих моторов нарушил глухой взвизг. Один, другой… Двигатель под правым крылом едко взвыл, самолет затрясся. Вой набирал обороты, обрушивая сердца пассажиров в пятки, а желудки в глотки. Потом хрипло чихнуло — и замолкло. Они падали, безнадёжно и страшно падали! Лишь у самой земли лётчикам удалось выровнять горизонт, вытянуть самолёт на одном — левом — двигателе.

Пассажиры выдохнули и замерли, не зная, то ли продолжить орать и прощаться с жизнью, то ли радоваться спасению.

Академик закрыл глаза, вцепившись в поручни. Его ученик, из молодых да ранних, вдруг вскочил и метнулся в хвост самолёта, прижимая ладонь ко рту.

Откуда она взялась, та берёза? Зачем хлестнула по брюху, нарушив хлипкое равновесие? Самолёт, заваливаясь на бок, врезался в землю. Взрыв потряс окрестности.

— Сева?

— Сан Саныч, вы?! что это? где мы?

— Эх, Сева, и ты… Жаль. Думал, выкарабкаешься, организм сильный. Весь наш рейс, получается, целиком… ты последний. Давай на «ты», чего уж теперь. Умерли мы, Сев. Держись…

Их души примкнули друг к другу — не потеряться бы, средь сонма себе подобных. Куда ни глянь — всюду они, и снуют, и снуют…

Первые сорок дней, как водится, не отходили от окон. На близких и родных надышаться не могли, рыдали вместе с ними. Авария — и непреодолимый барьер прошёлся по живому полю чувств, безжалостно разрубив жилы отношений. Обрубки кровоточили, гноились, болели. Живые остались там, в материальном мире. А они, пассажиры самолета, прибыли совсем в иной конечный пункт.

Вернуться на Землю — легче лёгкого: через воронку. Ощущалась она отовсюду, манила и притягивала. Стоило расслабиться — и тебя затягивал водоворот, тем более сильный, чем ближе к центру. Да только не новички они, за каждым с десяток погружений числился, знали: на Землю вернёшься, это так, но куда именно и в каком виде! Закономерности в разбрасывании душ по телам не просматривалось. Бог с ним, в конце концов, где и кем родишься, но ещё ведь и память обнулялась в мертвенно-слепящем свете всасывающего торнадо. Потому если желаешь подольше с близкими побыть, то путь один — наблюдать через окна.

— Как думаешь, Сан Саныч — что это? — Сева обвёл рукой вокруг.

Рукой — громко сказано. На самом деле никаких рук-ног, лишь энергия вихрилась в подражание телодвижениям.

— Дык тёмная энергия, та самая, над которой бились мы с тобой на Земле. Согласен?

— Похоже… — Сева почесал затылок. — Эх, вот бы старые знания да в новые тела, столько бы могли успеть! А то пока вырастешь, выучишься, шишки набьёшь, не знаючи… Сан Саныч, не думали? Зачем с нуля каждый раз начинаем?

— Положим, не с нуля. Информация не стирается, а в стек прессуется, иначе бы мы здесь не помнили свои предыдущие ходки.

— Точно! — цокнул Сева. — Уходишь на Землю — прессуют и запирают, возвращаешься — открывают. Кто?

— Не кто, а что. Система работает сама по себе, налажена и обкатана. А вот кто запустил ту систему — вопрос. Ты, кстати, смотрел своих бывших из прежних заходов?

— Да разве тут увидишь… а и увидишь — не признаешь. — Отвернулся, помолчал и с надрывом продолжал. — Не нужны мне прежние, я нынешних хочу. Ленка с детьми да родители — живые, даже бабка с дедом на Земле. Почему я? меня?

— Сопли убери! Навестить жену не пробовал?

— Как? — Сева уставился на друга. — Ты что хочешь сказать? Повтори!

— Сам думай, не дурак, гением считался. К окнам присосавшихся амёб без признаков движения — видишь?

— Гений — это Гришка, а я простой талант… — процедил Сева. Переместился к инфузориям, завис рядом, наблюдая.

Такого понятия как «забыть — вспомнить» для душ не существовало. Информация о пройденном пути кучковалась в сгустке энергии, определяющей в конечном итоге субъект. И хочешь забыть, вычеркнуть — да не можешь. Копится всё.

Друзья присматривались к окружающему миру, думали, обсуждали. Делились воспоминаниями. В воронку не спешили.

— Оба-на, нашёл, наконец, здравствуйте, коллеги!

Сгустки вздрогнули и уставились на новенького.

— Григорий, ты?

— Тс-с-с, не так громко. Нелегал я.

— Чего? — поражённые до последнего своего джоуля, друзья облепили его, просканировали. И вправду, что-то не так — часть энергии скрыта. Скрыта-то скрыта, но не до конца: наружу пробивался флер от горячих пульсаций, чужеродных в этом мире.

— Времени мало, слушайте, мыслить после будете.

Сжато изложил суть: нашел, как проникать сквозь барьер двух миров. Нет, он не единственный такой умный, чужие следы видел. Да, тело его в квартире в Питере, матушка заботится. Нет, не в первый раз — в третий. Нет, не всё так просто — существует механизм, нацеленный на сохранение барьера и уничтожение нарушителей.

— Недаром слух ходил про тебя, Гриш! — только и смог просипеть восхищённый Сева.

— Какой слух?

— Почему от миллиона отказался.

— И почему?

— Ну, типа зачем тебе за миллионом бегать, когда ты управлять Вселенной можешь.

Григорий нахмурился.

— Сливают… не ожидал… эгоисты, себе гребут… — пробормотал невнятно и, встряхнувшись, продолжил с нового листа. — Вы мне нужны. Одному тяжело и долго. Вы души порядочные, не подлецы, не предавали и не убивали. Потому предлагаю работать в команде.

Внезапно мощная волна сотрясла пространство.

— К окнам! — закричал Сан Саныч.

Преодолевая сопротивление, троица с трудом добралась до окон и вонзилась в них мощью сплетённых эго. Не одни они среагировали — отчаянно цеплялись за энергетическую гладь особи по всей доступной взгляду поверхности. Круговыми глотательными вывертами свободную энергию несло к воронке и там, в вихре мясорубки, долбило невидимым молотом. Одним повезло — стандартным образом протолкнуло в материальный мир, другие же, не прошедшие сквозь узкое горнило, раскрученные, помятые, изломанные, разлетались с бешеной скоростью.

Как внезапно началось, так внезапно и кончилось. С опаской оглянувшись, друзья увидели девственно чистое пространство вокруг воронки.

— Механизм очистки в натуральном естестве имел место быть, — заключил Григорий, — и подозреваю, причиной его инициирования мог быть я…

— Что с выкинутыми стало? — страдальчески скривился Сева.

— К другим воронкам переброшены, думаю. Не одна ж Земля обитаема. Будет теперь альфа-центаврец какой-нибудь с человечьей душой… – запнулся, будто торкнуло его, вспучило. — По понедельникам ровно в двенадцать у меня! — скороговоркой прочастил и трансмутировал: время вышло.

— Ну-ну, у него… А сам адреса не оставил. В Питере миллионы живут, и что теперь — ко всем заглядывать?

— Давай по конференциям пройдёмся, может, сообразит туда явиться. Ради нас.

И точно: Григорий проявился на текущем международном Семинаре, введя в ступор организаторов. Которые так и не поняли, что это было и что теперь делать. Математики всего мира вгрызлись в темы Семинара.

— Лучше жевать, чем говорить! — ни к селу ни к городу прокомментировал Сан Саныч, удовлетворенный результатом. Место проживания установлено.

Меж тем, пока один был занят слежкой, другой проделал те же манипуляции, что и тысячи распластавшихся вокруг амёб, сам став ею. Особого ума данное действо не потребовало, желания и наблюдательности оказалось достаточно — Сева запустил на Землю фантом. К Ленке своей. Думал как лучше… но только напортил. Жена чуть умом не тронулась. А самое противное — не он там был, а лишь его галлюцинация, которая ни думать, ни чувствовать… словно кино старое. Душа, наблюдавшая сквозь барьер, корчилась в муках, пока тупой уродец расхаживал и улыбался, в то время как девочка его без сознания лежала. Фантомом оказалось невозможным управлять!

Расстроенный, Севка с трудом отозвал бесполезную игрушку и включился в канву размышлений коллеги.

Материи в её вещественном проявлении здесь не было, и ни тебе поесть, ни прочих телесных радостей. Скучно. Можно соседей почитать (если разрешат) или в окна поглазеть. Ну, накопишь материал — а обрабатывать как? Компьютер бы! Ну, напишешь у себя в мозгах гениальную книгу — а дальше что? летать и кричать «меня почитайте»? Бродят тут такие, развлекают… Всё равно на Землю творение не попадёт! Рано или поздно наступал момент — и овладевала тоска, не продохнуть. Даже у самых крепких и идейных. И воронка начинала казаться благом. Большинство же вообще долго не задерживалось, прощалось с близкими — и ныряло в новую жизнь. «Станция Сортировочная» — припечатал Сан Саныч.

Реальная связь с миром, пусть и односторонняя — с Земли к ним — внесла смысл в существование друзей. По понедельникам Григорий выводил на экран очередное задание, и они в поте лица работали, без сна и перекуров. Данные наблюдений складировали в мозг. Исследованию подвергали не только земную воронку с её обитателями, но и в командировки к другим сооружениям хаживали, освоив оригинальную методику быстрого перемещения, выложенную для них шефом.

— Понимаешь теперь, зачем обнулять надо? — спросил как-то академик молодого коллегу после длительного его отсутствия.

— Примерно. На чистом поле больше шансов взрастить гения… как-то так, думаю. Багаж — он тянет…

— Вот. Согласен. Эх, хоть одним глазком бы…

Куда именно глазком, сформулировать не успел: от Григория пришло новое ТЗ.

Прошло одиннадцать месяцев с момента аварии.

С ужасом прочёл Сева последнюю запись в её дневнике. Эта дурёха, Елена Прекрасная, собиралась покончить с собой в годовщину его смерти. Чтоб с ним воссоединиться.

— Дура, дура, дура, — зациклило его. — Ты о детях подумала?

Ему нужно туда, к ней.

Потому он и вызвался быть первым, когда Гриша, наконец, подготовил канал по переброске.

«Опасно, противно, рискованно, можно улететь черти куда и не вернуться, — гласили буквы с экрана. Гений предпочитал не врать. — Но надо, ребята. Следуйте инструкции».

— В червя, что ли, превратит? На убийство Гриша не пойдет, тела человеческого не получишь! — стращал Сан Саныч.

Но Севку не колыхало.

«Смогу Гришке инфу скинуть — смогу и ей вставить» — потайную мысль скрывал тщательно, вихрем опахивая от жалостливых взглядов коллеги.

Сан Саныч помог рассортировать бесценную информацию, добавил блок из своих закромов. Скрывая расстройство и беспокойство, суетился и нервничал едва не больше, чем сам космонавт. Возложил на себя обязанность по обеспечению скрытности переброски, посторонние так и норовили подглядеть и подслушать, нарушить чистоту канала.

— Поехали! — вскрикнул счастливый Сева за миг до трансмутации.

Следствием явилась очередная чистка в сортировочной, а на Земле прошёл ледяной дождь.

Очнувшись, «космонавт» не мог ничего понять. Шевелил рукой, ногой — и оно двигалось, потому что явственно ощущался отклик. Но что именно двигалось? Оно и смотрело, и дышало, но как-то совсем по-другому. Долго бы ещё ворочался Сева, если б не депеша прямиком в мозг:

— С прибытием! Ты — в процессоре «альфа». Иначе говоря, ты — компьютер. Осваивайся, инструкцию по выживанию высылаю.

Расстраивался Сева недолго — работы много. Учился понимать, управлять — жить, одним словом. Прирожденный компьютерщик, с упоением и наслаждением постигал изнутри то, чем прежде владел снаружи.

Уже через день бойко переговаривался с Гришей через экран буквами и визуальными образами. А через два — понял, какие на самом деле открываются возможности. Случилось это, когда хозяин, рассеянный с улица Бассейной, забыл выключить комп, уходя за хлебом. Тогда и установил Сева собственный запасной выход в Сеть. Гриша хоть и гений, но даже у него в клетке сидеть не собирался, свобода превыше всего.

И к Ленке сгонял, на разведку. Она пялилась на экран прямо в него, отрешённая, дурочка глупенькая. Вывел изображение себя любимого, звуком пустил интимный шепоток ласковых словечек, только их двоих глупости, фоном подключил любимую мелодию. Изображение время от времени почёсывало себе затылок.

— Завтра в этот же час! — кинул на прощание и юркнул к Гришке, вернувшемуся с полной авоськой.

Хватило недели, чтоб Сева акклиматизировался. Он был доволен: во-первых, истерики остались позади и Лена начала отвечать разумно, во-вторых, сумел расширить свой мозг мощностями такими громадными, что сам обалдевал и, в-третьих, договорился с Гришей. Последнее было очень важным. Ведь как оно задумывалось: информацию передаст, новую получит — и адью, прощай Сева вместе с процессором, возвращайся обратно. Потому как — не дело человеку железкой быть. Но недооценил гений математики компьютерного гения. И к лучшему: оба выиграли. Сан Саныч там, наверху, руки потирал, радуясь за друга. А друг не забывал делиться новостями, последние новинки в области культуры и науки выкладывать.

Расчеты, в основе которых лежала информация из мира душ, были завершены. Один клик – и модель мироздания отобразится на экране.

— Ну же! — нетерпеливо мялся Сева, едва сдерживая желание излиться без команды.

— Давай! — вторил ему мысленно академик, распластавшийся на окне.

Наконец, Григорий нажал-таки Enter. Руки подрагивали, лоб блестел от испарины, в груди грохотало сердце.

На экране возникла трёхмерная проекция многомерной системы. Материальный мир, словно пузырь, парил на чёрном фоне непознанного, символизируя собой первую ступень, или начальные условия задачи. Натужно гудел кулер, едва справляясь с охлаждением разгорячённого процессора. Вокруг пузыря стал набухать светлый ореол… Сортировочная? Она, милая! И дальше?

Дальше светлый ореол, расходясь нитями во все стороны, кучковался и вытягивался в мощный ствол. Ствол уверенно шёл вверх — и вдруг разошёлся на две ветви. Одна — реальная, выстроенная на основе экспериментальных данных, собранных друзьями в сортировочной; другую прогнозировала Гришина теория. Не туда и не то, получается, прогнозировала, коль так резко разошлась с практикой, совсем в иную степь ушла ветвь.

Компьютер хрюкнул и замолк, задача оборвалась. Вместе с ним оборвались надежды трёх душ.

В уравнениях поля была ошибка! Но где?

Видимая человеку материя составляет лишь пять процентов от всей Вселенной, тёмная энергия — семьдесят пять. Энергию недаром назвали тёмной: проникая внутрь и расталкивая вещество в разные стороны, чем дальше тем сильнее, она стремится растереть нас — материальных обитателей — в пыль, развеять по бесконечности. Откуда столько злости, что ею движет, как перепрограммировать недружественную стихию в дружественную – ответы на эти вопросы остались недоступными, ошибка перекрыла путь к познанию. Сортировочная худо-бедно освоена, но то лишь оболочка от пузыря с материей, грубо выражаясь.

Мозг Григория искал решение, искрил и генерировал, ни на что постороннее не желал тратиться, и если б не матушка – тело б зачахло. Что там дальше, в стволах, куда они ведут? Неужели так и не поймёт? Он хочет увидеть листья, цветы и плоды!

— Слышь, Гриша, кончай с ума сходить, дай отдых носителю, разве ж можно так с телом варварски… Да и меня пожалей, — голосом Левитана взмолился Сева, измочаленный не меньше.

— Не могу, Сев. Не получается.

— А давай ко мне! Приглашаю вас с матушкой к нам в гости. Я своим домик прикупил, посмотришь, как здорово устроил там всё. Пора нам семьями дружиться.

— Понял! — раздался вскрик глубокой ночью. Нёсся он с кресла, где заснул, не раздеваясь, главный теоретик.

Сева аж вздрогнул, чуть не коротнулся, фильм академику прервал.

— Чего так орать… — недовольно прошелестел Каа из «Маугли».

Накануне днём Григорий посетил-таки семейство Всеволода, насмотрелся на детишек и красавицу-жену, расцветшую в последнее время бутоном розы. А как нежно она экран тряпочкой тёрла…

— Понял, где ошибка! — гений, весь в себе, беспорядочно бегал по комнате, натыкаясь на предметы. Настолько разволновался, что забыл включить свет. Сева предупредительно врубил диодную ленту, очертив яркими линиями рабочее место. — Не все силы ввёл! А если учесть чувства? Взаимоотношения между биообъектами могут влиять на итог, почему нет! Тоже ведь движущая сила, да ещё какая движущая… А ну-ка, мы эту поправочку — да тринадцатым членом в седьмое уравнение… Сева! За работу!

Вселенная, держись, не распадайся! Спасение древа твоего, Вселенная, придёт от корней — материального мира. Человек уже вышел. Человек придёт и спасёт тебя, Вселенная!

Не для того ли и создан человек, чтобы за садом ухаживать?