Разноцветная пыль от мела прилипла к рукам.

Хлопок в ладоши стал для мира отправной точкой. Эта самая отправная посреди вселенной вскипела яркой лучистой звездой и моментально раздулась в эннмерном пространстве, будто жареная кукуруза. Дырявый ноль сменился одинокой единицей, и бесконечный во все стороны и направления поток времени хлынул в пространство вязким кленовым сиропом. Пространство, заполненное «ничем» от и до – пустое, угрюмое и мертвое, взорвалось на всю вселенную пестрой разноцветной жизнью. Радуга из конфетти, подхваченная резвым новорожденным ветром, опустилась на третий шарик от звезды клубком озер и рек, россыпью гор и оврагов, стаями птиц и счетным многообразием разумных букашек. У этих букашек, нужно сказать, вмиг завелись свои таракашки.

Карманные часы на золотой цепочке успели отсчитать первые минуты нового мира. Суматошная секундная стрелка растерянно носилась от цифры к цифре. Единица, двойка, пятерка, даже десятка – тут единица с нулём поменялись местами – проносились под стрелкой, ведомые мистической окружностью с замысловатым и непонятным числом Пи. Это напоминало вечный танец на тесной сцене. Так, по крайней мере, чувствовала себя стрелка. Тоненькая, худенькая и вечно спешащая.

Мир получился бесконечным, но в то же время строго ограниченным и необыкновенно замкнутым. Творец вложил Душу. Душа взглянула на мир счастливыми глазами.

Обернутый в пестрый плюшевый халат, он радостно выпорхнул на веранду деревянного домика в лесу, дрожащими руками поддерживая бесформенную чашку какао с молоком. В двух шагах от кресла-качалки замер, уставился на солнышко, забравшееся по высокой стремянке в воды бескрайнего перевернутого моря, сладко зажмурился и, что есть силы, чихнул снежной задорной вьюгой. Небо заволокло метелью.

Напиток, так бережно хранимый еще секунду назад, сейчас же расплескался миллиардами крупных бело-коричневых капелек в разные стороны. Мгновение, и, успев лишь коснуться лапками о деревянный пол веранды, стая крохотных коричневых птичек с белыми хохолками и белыми же полосками вдоль тельца взмыла вверх.

– Ну, вот, – с нескрываемым восторгом промолвил мужчина, – вторая чашка улетела! Не хватало, чтобы и пирог уполз!

Звуки из пространства пропали, и вьюга стихла.

«Чего-то в этом мире не хватает» – задумался он, но размышления оборвались. В доме будто нарочно что-то тихо громыхнуло.

С небес хлынул дождь.

Стряхнув с халата добрый десяток божьих коровок, Творец быстрее света рванул на звук. Божьи коровки полетели на небо. Одна задержалась и прокричала своим тонким коровьим голоском:

– Мы за хлебом!

Творец впорхнул на кухню, по пути перепрыгнув через сонного енота. Еще минуту назад тут лежала старая вязаная шапка.

«Странно» – подумал он, и тут же вспомнил о пироге.
Яблочный творожник в форме идеального кубика гордо восседал на тарелке, задумчиво мотыляя своими яблочными лапками из стороны в сторону.

– Ухх, отрастил лапищи! – воскликнул мужчина, необыкновенно легко подхватил тарелку с бубнящим что-то себе под нос пирогом и швырнул в окно. Быстро эволюционирующий параллелепипед кубарем грохнулся в траву, но тотчас задорно присвистнул, шушукнул и почесал по зеленому лугу крохотным колючим ежиком.

Кинув вслед зверьку красное спелое яблоко, что лежало на подоконнике с начала времен – то бишь целую неделю, он затворил окно. Затем задумчиво поскреб бороду, сотворил мигающую лампочку над головой, после небольшой паузы щелкнул пальцами – лампочка превратилась в грушу и немедля плюхнулась в загодя раскрытую ладонь. Он с нескрываемым наслаждением хрумкнул спелым фруктом и вмиг облачился в строгий костюм с элегантной бабочкой, что как по команде принялась непринужденно хлопать крылышками в такт его дыханию. Золотые запонки на рукавах без разрешения начали пускать солнечных зайчиков по комнате. Прежде чем подглядывающее за творцом Солнце спряталось за рыдающей тучкой, на троих с запонками они сотворили десяток косоглазых ушастых беляков.

– А, ну, брысь! – он топнул ногой. Ушастые одновременно мяукнули и вереницей сиганули в окно. Самый маленький беспомощно топтался на месте – пришлось подсадить кроху. От божественного прикосновения малыш посерел, отрастил задние лапы и мускулистый хвост, и уже, как настоящий кенгуру – одним махом на два метра – скрылся за окном.

По крыше мелодично застучали горошины града.

Яркая комета прокатилась по небосводу жужжащей пчелой.

Мужчина нехотя отмахнулся от полосатого насекомого огрызком груши.

– Эй! Ты кто такой, зверь? Я тебя не создавал!

Пчела, направившая свое мохнатое тельце по одной ей известной траектории, моментально скрылась за окном. Не зря же там ароматами тысяч цветов дышит луг.

У входной двери раздались детские голоса.

«А что это еще такое?» – подумал было творец, но тут же осекся. Светлая мысль колыхнулась в голове крохотным маятником: «Новый вид? Что-то быстро они…»

С каждым мгновением, что он медлил, амплитуда колебаний маятника увеличивалась, а голоса на улице становились все звонче и радостней. Не в силах сдерживать любопытство, он в комнатных тапочках да под строгий костюм выскочил из дома, очутившись аккурат посреди длинной асфальтированной дороги.

Бетонные и сплошь стеклянные высотки обрамляли эту разлинованную белыми линиями бесконечную полосу по краям. В паре метров от Творца, весело гомоня, обосновалась стайка ему подобных существ, вооруженная цветными мелками.

«Какие-то они маленькие. Недозревшие?» – невольно подумал мужчина и тут же расхохотался от своих глупых мыслей.

Ребятня же суматошно топталась на дороге, жужжала, тарахтела, будто рой жучков и кузнечиков. По дороге без конца и края сновали чудные существа, в мутной дымке призраками летали кособокие домишки с редкими заборами, гигантские неповоротливые птицы неуклюже взмывали в воздух, протяжно хрюкая. Дети – как назвал он их про себя – создавали свой мир, свои деревья неправильных странных форм, своих многоногих животных, свои молочные реки и компотные озера, свои города для имбирных человечков.

Раскрыв рот от удивления, он осторожно присел на лавочку, которая каким-то необыкновенным чудом появилась из воздуха, как только подумал о ней.

Чудеса, что проплывали сейчас по воздуху, ничем не уступали чудесам, что сделал Творец за прошлую неделю. Чересчур пушистые коты, необыкновенно смешные коровы вперемешку с бесхвостыми крокодилами и покосившимися замками проносились мимо него ураганом, волнуя трепетные крылышки бабочки на костюме.

Дети творили! И эти разноцветные мелки – те самые, что он вчера забыл на веранде – материализовали все, о чем смели помыслить маленькие создания в своих задорных фантазиях.

– Вот что я забыл! – стукнув себя по лбу, он растянулся в счастливой улыбке. – Дети! Создатели! Маленькие творцы!

Возможно, он произнес это слишком громко, отчего ребятня, шуршащая на пару с осенней листвой, разом поднялась с колен и хором прокричала: «Чего Вам, дядя?»

Детские слова вырвали из сладкой полудремы, засасывавшей внутрь, словно старое матерое болото. Молодой профессор биологии мумией застыл у окна, уставившись на детей-первоклашек, разрисовывавших двор колледжа цветными мелками. Как он оказался в таком положении – спиной к аудитории – для него вот уже несколько секунд оставалось загадкой. Ему причудилось необычное видение, а может и воспоминание, природу которого даже он – профессор, биолог, генетик со стажем – не мог себе объяснить, продолжая молчаливо таращиться на школьный двор. Галлюцинации?

– Профессор! Что с Вами? – раздалось с первой парты.

– Задумался, прошу прощения, – мужчина ловко развернулся от окна, обогнул свой рабочий стол, на ходу поправил бабочку и выжидательно замер у доски, обводя группу вопросительным взглядом.

– И кто расскажет нам о генетической памяти? – он подмигнул огненно-рыжей студентке. – Может Вы, Ева?

– С удовольствием! Мел. Позвольте?

Он и не заметил, что все это время нервно вертел в руках крохотный кусочек мела, найденный на автобусной остановке утром.

– Конечно, – он протянул его ученице, уселся на свой стул и приглушенно хлопнул в ладоши. Белая взвесь роем подпрыгнула над столом и вместе со сквозняком ускользнула в открытое окно.

В висках у профессора застучали стальные молоточки.

В воображении загорелась стеклянная стоваттная лампочка.

«Мелок» – подумал мужчина и, что есть силы, зажмурился. Кажется, прикосновение к мелку вызвало такую ярую бурю незнакомых образов и картин. А быть может, эти видения всего лишь старые воспоминания, затертая поколениями генетическая память, случайным непостижимым образом очутившаяся в его голове этим утром?

К врачам? Или поздно?

Ответов, к сожалению, не было заготовлено.

Профессор достал из кармана часы на золотой цепочке. Секундная стрелка суматошно носилась по кругу. Ребятня в аудитории возбужденно затарахтела. Он в который раз зажмурился и спустя пару секунд широко открыл глаза, уверовав, что мужик с живым пирогом – совсем не фантазия сходящего с ума учителя.

Затем суматошно засунул вспотевшие ладони в карманы.

В правом обнаружил желтую спелую грушу. Что за чудеса? Откуда?

Слюна подступила к горлу.

Необыкновенно сильно захотелось яблочного пирога с какао.

К врачу!

– До следующего урока, дети, – громко произнес он. Нужен перерыв.– Ева, спасибо за прекрасный доклад!

От груши захотелось избавиться. Профессор протянул фрукт раскрасневшейся от похвалы девушке.

– Это Вам, Ева.