17 февраля, 1600 год, полдень
Впервые в жизни он не боялся. Не боялся боли, не боялся криков и проклятий, не боялся будущего. Да и к прошлому, чего скрывать, относился без должного уважения. Шесть лет остались позади, и теперь он точно знал, что роковой час совсем близок. Ведь яркий шарик, на который он уставился, вскарабкался высоко в зенит. Раскрасневшееся светило с удовольствием поджигало небосвод огненными стрелами. Очень скоро алые языки коснутся голых стоп.
Филиппо совершенно не знал молитв, не признавал чужих богов, кроме пяти элементов, которые, как ему казалось, выстраивали Мироздание. Через пару минут он познакомится с самым жарким из них. А затем его прах развеет самый свободный из элементов. Ветер, взъерошив волосы на макушке, нетерпеливо свистнул над ухом.
Но он молился. Молился, как мог. Вовсе не об искуплении грехов или спасении растоптанной души. Напротив. Его просьбы были о скорейшей смерти, ибо лишь она даровала победу над ненавистной Церковью. Древние записи не врали, и Платон действительно подошёл очень близко, а после него многие другие. Но у афинского старика не было того, что появилось на свет три с половиной века спустя вместе с юным пророком. Филиппо же смог найти это. Найти и надёжно спрятать там, где последователи Креста никогда не подумают искать. Именно поэтому лишь смерть станет надёжной печатью его устам.
Римская площадь Цветов ждала.
В тот момент, когда дух философа вознёсся над толпой, и сгоревшая плоть горьким пеплом поднялась в воздух, Папе Клименту VIII с ничтожным опозданием принесли тайное послание. Буквально через секунды челюсть и морщинистые папские кулачки сжались с такой мощью, какой нельзя было ожидать от хрупкого святоши. Величайшая реликвия христианской Церкви была утрачена навсегда. Ведь единственный, кто мог знать о ней, только что отдал душу Богу.
16 февраля, 2279 год, утро
Джакопо Ламбертини которое утро подряд просыпался раньше, чем небесный диск являл огненный лик из-за горизонта, и подолгу размышлял до самого рассвета. С балкона папских покоев, приютивших старца на минувшую ночь, этого нельзя было видеть. Однако, лёжа на необъятной кровати, Отец Римской католической Церкви точно знал: символ побеждённых почти две тысячи лет назад на первом Никейском Соборе язычников, забытый, втоптанный в пыль веков, всё равно взойдёт. Символ, добраться до которого казалось нереальным. Космический объект, исследовать который было просто невозможно. Когда-то невозможно. Но мельница времени всё смалывает в мелкую крошку прошлого.
Последние несколько веков Ватикан в числе первых получал важнейшие новости, сорвавшиеся с людских уст. Именно сюда прилетела первая весточка о поступи эпидемии змеиного гриппа, переплюнувшего бубонную чуму. Именно здесь хранились первые экземпляры органических процессоров. Именно духовенство Ватикана стало хранителем тайны открытия источников энергии вакуума, которые должны были полностью перекроить политическую карту мира.
Носители красных ряс не брезговали пользоваться изобретениями высоколобых мужей, к которым обыватель по сей день относился скептически. Ментальный интернет, прототипы квантовых телепортов малых дистанций, гиперстволовые клетки – всё это лишь усиливало позиции пастырей Божьих на мировой арене, сделав их святыми судьями между Севером, Востоком, Югом и Западом.
Наконец, было создано то, что могло стать мечтой всех военных подразделений Северного Альянса – объединения Прибалтики и осколков распавшейся России. То, что хотел бы видеть любой солдат во сне в ночь перед штурмом. То, что дарует почти абсолютную неуязвимость, позволит спуститься на дно океана из жидкого азота или искупаться в плазме.
Папа Климент XVIII обернулся в свою утреннюю мантию с рубиновым подбоем и по-старчески пожевал челюстью. Он вспомнил свой сон, соотнес в голове все «за» и «против» и тут же по закрытому каналу связи отдал короткий приказ, отчего шестерни военных механизмов, покорные воле Папы Римского, завертелись с чудовищной скоростью.
16 февраля, 2279 год, день
– Инг! Генерал ждёт, где ты шляешься? – звонивший торопил бывшего сослуживца, но получив порцию проклятий из динамика, понял бессмысленность этого занятия и положил трубку.
В столовой на первом этаже военной базы Альянса доедал свой утренний бифштекс бывалый вояка, полковник в отставке, заставший войну Севера с Югом, Смоленский инцидент и Великий Пекинский Поход – Ингвар Ларден. Его наградам и медалям мог позавидовать сам главнокомандующий, а стопками почётных грамот можно было заменить ножку стола, не имеющего антигравов. Но Ингвар никогда не кичился этими заслугами, вёл скромную холостяцкую жизнь, наслаждался нескромной военной пенсией, разъезжая по миру. Точнее, по тем его уголкам, где Святая Церковь не объявила духовный карантин. Жёсткая двухдневная щетина, армейская выправка, широкие плечи, острый прямой взгляд, тёмно-русые волосы, посеребрённые на висках – всё это внушало трепетное благоговение любому, кто сталкивался с ним в узких коридорах базы.
Не переставая жевать, Ингвар растянул губы в усмешке, перекинул через плечо ремень сумки, которую носил с собой повсюду, и вместе с тарелкой направился к лифту.
Небритая чавкающая физиономия ввалившегося пришельца привела генерала Кимерса в лёгкое раздражение.
– Совсем обнаглел, полковник? В каком виде ты ко мне являешься?
– Товарищ, генерал, – держа в левой руке бумажную тарелочку, а второй отдавая честь, Ингвар звучно пережёвывал мясо, немного приоткрыв рот, – встреча была назначена на девять, а сейчас без семи минут. Я бы вполне успел доесть внизу, если бы выслуживающиеся секретари не дёргали меня почём зря, сэр.
Кимерс заскрипел зубами и принялся буравить ненавистным взором хама, что посмел выплюнуть такое. Он едва не выкрикнул «в камеру, на десять суток», но вовремя одумался. Злиться на Лардена было так же бесполезно, как злиться на ливень. Бескомпромиссный, расчётливый, матёрый, как волк, полковник Северного Альянса, вынесший когда-то с поля боя шестнадцать солдат – такой мог переломать ноги за косой взгляд.
Генерал ещё раз скользнул взглядом по обнаглевшей физиономии.
– Весьма остроумно, прямо умереть со смеху. Ладно, слушай сюда, – гнев старшего по званию постепенно утих, ибо сейчас намечались более важные дела. – Ты нужен для одной сверхсекретной миссии, справиться с которой способны единицы.
– Прямо слова из боевика, – Ларден отставил тарелку, спокойно приземлился в кожаное кресло, безучастно висевшее в воздухе. – Сейчас вы мне скажете, что из множества кандидатур подходит именно моя в силу определённых обстоятельств?
– Главная причина – твоя отставка, полковник. Сам знаешь, что за списанными в утиль наблюдение минимальное. Зато в помощь тебе дадут трёх-четырёх бойцов.
– Опять освоение новой планеты для мультимиллиардера, который хочет обезопасить себя на случай ядерной войны? Снова многомесячные перелёты, страх заблудиться в бескрайнем вакууме? У меня нервные судороги от этого появились. Я довольно повоевал на Земле и сверх меры бороздил космос. Там нет жизни, он мёртв. М-ё-р-т-в! – Почти по буквам прорычал полковник.
– Спокойно, – тихо произнёс Ник.
– Ни жуков, ни разумных рептилий, ни говорящих океанов, – с налётом раздражения продолжал собеседник уже тише. – Те планеты, где вероятно есть нормальная атмосфера, нам ещё не доступны. Так какой смысл? У военных подразделений кончились заказы, и они идут на поводу у взбалмошных толстосумов?
Генерал молчал, и ноздри полковника начали раздуваться от негодования.
– Если ты не будешь меня перебивать, то узнаешь, что приказ пришел из Ватикана.
На минуту повисла тишина, а брови Лардена попытались взгромоздиться на середину лба.Однако он быстро пришёл в себя, встал, принялся мерить шагами кабинет.
– Кто именно с вами связался? – наконец поинтересовался он.
– Доверенное лицо Его Святейшества, – многозначительно ответил хозяин кабинета, – серый кардинал викария Христового, аббат Даниэль. Теперь понимаешь, Ингвар, какая игра ведётся?
Верхняя губа полковника дёрнулась по-волчьи, кулак непроизвольно сжался. Об этом аббате ходили самые разные слухи. Подкупы и шантаж, жестокие пытки неугодных в застенках монастыря близ окраин Флоренции – Даниэль не брезговал средствами.
– Причём аббат будет сопровождать вас на протяжении всей экспедиции.
– Я бы предпочёл отправиться в путь с десятком бешеных гиен, а не с этим маньяком. Куда летим, генерал Кимерс? К Альфе или к Тау?
– Нет, полковник, всё гораздо ближе. Можно сказать, предстоит прогулка налегке без изнурительных криогенных снов. Путь лежит на Солнце.
Ларден разразился громким басом, валуны плеч подпрыгивали в такт гоготу. Когда бурной реакции пришёл конец, он вытер волосатыми пальцами выступившие слёзы и уточнил:
– А полетим мы, как в анекдоте, ночью? Они там в своих кельях с ума сошли?
– Об этом, как упомянул Даниэль, позаботится Его Святейшество.
– Благословение своё перед запуском даст? Или перекрестит?
– Не знаю. Может, сам апостол Пётр снизойдёт. Мне велели лишь подобрать наиболее подходящую кандидатуру и известить о конечной цели вылазки. Кроме того, категорически запрещено кому бы то ни было об этом распространяться. Даже твоя команда узнает обо всём, только у Меркурия. А до того момента пусть думают, что летите на него. Придумаем сносную легенду. Но в случае утечки информации, – генерал грохнул ребром ладони по столу, – пострадает не только моя голова, но и твоя задница, полковник. Запомнил?
– Ей не впервой, – язвительно фыркнул Ингвар.
Кимерс скосил глаза на фотографию, стоящую на краю рабочего стола, где он со своей семьёй проводил пикник на природе. Страх – это тоже способ управления.
– Не знаю, как они себе это представляют, и надеюсь, что старые пни ещё не выжили из ума. Ладно, я всё сделаю. Только подготовьте подробный список, кто мог бы меня сопровождать. Нужны дельные ребята, которые прикроют спину.
Ответом ему был лишь кивок. В глазах Кимерса поселилась тоска.
23 апреля, 2279 год, день
На самом краю стола сидел высокий курчавый цыган и бесцеремонно ковырялся ножом под ногтями в поисках грязи и остатков еды. Смуглый, жилистый, с большими карими глазами и узким невыразительным ртом на длинном зверином лице, он насвистывал себе под нос никому не знакомую мелодию, и каждый раз в строго определённой последовательности выстукивал каблуком по металлической лавке. С другого края в унисон активно звенели ложками по тарелкам.
– Всё жрёте, – цыган убрал нож за пояс и ловко спрыгнул с лавки.
– Да, – только и донеслось в ответ.
– Аи, говорить уже не могут по-человечески, – он сплюнул на пол, растерев башмаком, – щеки откормили, жопы еще шире, сидят довольные. Ай, не взлетим с вами!
– Тогда тебя за бортом оставим, Тагари. – Здоровяк отодвинул пустую тарелку и утер усы полотенцем. – Поскачешь за нами в космос на своей хромой кобыле!
– Вот отчего ты такой злой, Андрей? – Тагари воздел руки к небу. – Плохо обо мне говоришь. Намишто! Корабль сам вести будешь!
– Успокойся, цыган, – скуластый мужчина в квадратных очках потянул Тагари за руку на лавку, – я ваших склок с рядовым на год вперёд наслушался. Можно мне хотя бы один вечер провести спокойно?
– Пинн ты бы шёл в комнату, включал свою штуку, чтобы голограмма на весь корпус разрослась, и копошился там! Кто тебе не даёт этого сделать, очкарик? – довольная улыбка показалась из-под пушистых усов.
– Еще раз назовёшь меня очкариком, тыква перекачанная, и в твоём экзоскелете откажет система контроля температуры. Выйдешь в открытый космос, и бон аппети. Вряд ли после разморозки ты сможешь шутить. Вот как это брокколи, – он наколол зелёный шарик на вилку и поднес к носу здоровяка, – форма при варке не изменилась, вкус стал богаче. Но в этом кусочке уже нет ничего живого. Надеюсь, аналогия ясна?
Пиноккио закончил, закинул брокколи в рот, молча достал из шкафа бутылочку огненно-острого соуса и щедро полил им овощи в тарелке.
– А ещё ты можешь зажариться в костюме до золотистой корочки.
– Извини, Пинн, я не подумал, – Андрей стеснительно ткнул невысокого американца итальянского происхождения в плечо пудовым кулаком. Добродушная громадина в три сотни фунтов, лысая и горбатая, виновато сжалась, походя на трусоватого ретривера.
Не удостоив собеседников даже мимолетным взглядом, Пинн продолжал жевать. В нём было примерно сто семьдесят пять сантиметров роста и почти восемьдесят килограммов веса. Но если бы не смешные старомодные очки, которые казались окружающим чудаковатыми, он смотрелся бы отнюдь не жалким книжным червём.
А ещё Пинн Сэнди руководил полётами в космос вот уже второй десяток лет, имел колоссальный опыт, голову на плечах и преданность делу, за что был выбран Кимерсом в команду.
– Чавалэ, на авэнте дылынэ!1 – растянув улыбку от уха до уха, почти пропел Тагари на цыганский лад.
– Я твой тарабарский не понимаю. Ей-богу, – ответил Андрей.
– Кстати о Боге, – раздался в паре метров от стола знакомый голос.
Полковник Ингвар появился из коридора с кипой бумаг в руках. Вслед за ним, всем телом опираясь на палочку, вошёл невысокого роста тщедушный монах в чёрном одеянии и фиолетовом дзукетто поверх отполированного гладкого черепа. Весь скрученный, иссушенный, словно мятая апельсиновая корка, он смотрелся лишним в этой комнате. Спокойный взгляд, тонкие, за исключением мясистого носа и припухших век, черты лица, плохо гармонировали с чрезмерно обвисшим подбородком, как у пеликана. Лысая голова смотрелась великовато на хрупкой шее, которую обвила цепь с массивным серебряным крестом. Казалось, что католическая реликвия вот-вот перевесит и сломает бедняге позвонки.
– Здесь все бумаги, капитан. Проверьте, чтобы каждый расписался. Приступайте немедленно, перед вылетом ещё много работы, – Ингвар уронил пачку на стол возле кувшина с водой.
– Так точно, сэр, – учтиво ответил американец.
– И познакомьтесь. Это аббат Даниэль, представитель Ватикана. Он полетит с нами, – без тени эмоции произнёс полковник и вышел из комнаты.
– Неожиданно, – тихо проронил цыган и о чём-то задумался.
28 апреля, 2279 год, ночь
Первый двигатель утробно заурчал.
Священник и украинец умолкли, крепче схватились за поручни перед собой. Все дни, что аббат находился в расположении экипажа, он всячески высмеивал Андрея за его безверие, норовя попасть под горячую руку. Складывалось впечатление, что отец Даниэль проводит психологические эксперименты и проверки на прочность.
Подобный манёвр он пытался повторить с Тагари, отчего был послан на чистом цыганском в дальние края, куда не долетает ветер. Жалкие попытки прощупать старшего капитана также не увенчались успехом: Пинн в упор не желал замечать святого отца.
Лишь Ингвар, сидевший в момент запуска посреди всех, не бегал и не скрывался. Полковник предельно ясно объяснил, что как только Даниэль подойдёт с бесполезными расспросами ближе, чем на расстояние прыжка – следующими в списке знакомств падре будут апостолы. Военного мало волновали дальнейшие разбирательства с Церковью и возможная расплата.
Яркие вспышки света, сопровождаемые хлопками, больно ударили по глазам. Не будь в шлеме защиты, им бы пришлось несладко. Изогнутые металлические планки, словно крючки гигантской вешалки, безжизненно отвалились от корабля, пропали в бездне пусковой шахты. Экзоскелеты как по команде обернули тела, тонкие трубки с кислородом, точно хоботы давно вымерших слонов, уходили глубоко в пол. Подошвы с мощными магнитами намертво прилипли к полу, окончательно обездвижив команду, за исключением Тагари. Он, как первый пилот, по негласной традиции сидел отдельно от пассажиров. Двигая длинными пальцами в объёмной проекции штурвала, цыган, словно ткачиха, прядущая из нитей замысловатый узор, готовил шаттл к полёту. Голографическая панель в мельчайших деталях транслировала старт корабля с внешних камер. Иллюминаторов не требовалось – лишь глухая обшивка по всей поверхности корабля, и десяток совмещённых проекций, воссоздающих объёмную картинку снаружи. Пинн, будучи вторым пилотом, молча наблюдал и ждал указаний.
Заработали остальные двигатели. Спустя секунду корабль дёрнулся, выдохнул клубами пара, подняв облако пыли, замер на мгновение, словно собираясь с мыслями, и рванул вверх с чудовищной скоростью. Как будто чья-то могучая рука подкинула его в небо.
Погрузившись по локоть в спроецированный на пространство штурвал, настолько реалистичный, что ощущались даже вибрации, цыган умело управлял кораблём. Ощущения текли по венам прямо в мозг, и Тагари, слившись с машиной в единый организм, несущейся в космос с чудовищной скоростью, находился в состоянии экстаза, пока корабль не вышел на орбиту. Несколько самых тяжёлых минут во всей этой кампании.
На Меркурий, думал он, садиться будет одно удовольствие. Там уже второй десяток лет активно развивается база колонистов-роботов. Эти существа подзаряжаются прямо от Солнца, купаясь в еде. Но вот нога человека там ступала всего пару раз, причём не все ноги улетели прочь с этой жаркой, ободранной излучением планетки. И это откровенно пугало. Как и то, что им до сих пор никто не объяснил цель миссии.
Внезапно всё затихло. Свист и грохот прекратились – корабль вырвался из объятий матушки Земли. Замки на сидениях с приятным звоном раскрылись, и полковник Ингвар клацнул кнопкой на запястье. Шлем экзоскелета тут же пропал, будто его не было, вдохнул полной грудью и бесцеремонно выблевал содержимое ужина едва ли не на спину спокойному, как мумия, аббату. Тот, надо отдать должное, стоически вытерпел перегрузки.
– Простите, святой отец, ради Бога, – Ларден сделал акцент на последнем слове, – не переношу перелёты.
Сэнди обменялся с лейтенантом насмешливыми взглядами.
Отойдя от Земли на достаточное расстояние, цыган включил автопилот, и фотонные нагнетатели заработали на полную мощность. Конечно, нужно будет давать им передышку, так что впереди лежали долгие недели пути.
– Курс на Меркурий, сэр? – уточнил пилот.
– Так точно, – Ингвар сглотнул неприятный комок в горле и кожей ощутил пристальное внимание преподобного Даниэля.
21 мая, 2279 год, полдень
До Меркурия оставалось рукой подать. Ларден заметно нервничал, а духовный надсмотрщик молился всё чаще, крестился всё яростнее. Одни и те же бесполезные действия изо дня в день.
– Ну что, часов через пять сядем с теневой стороны, запрограммируем местных обитателей на осмотр нашей телеги, возьмём пару камешков на борт и двинем обратно? – капитан не оставлял попыток получить хотя бы кроху лишней информации от молчаливого командира.
Играть в молчанку Ингвару надоело. Заглянув за ужином в равнодушные серые глаза итальянца, спрятавшиеся за стёклами диковинных очков, он раздражённо выдохнул, поиграв желваками. Затем достал нечто совершенно древнее – электронную сигарету – и принялся пускать кольца ароматного густого дыма по палубе один за другим. Немое удивление Сэнди не осталось без внимания:
– Ну, а что? Эти симуляторы, имплантированные в кадык я с детства ненавижу. Скоро земляне забудут вкус настоящего табака. Уже и с Эспады семь какую-то дрянь активно возят. Мрут пачками, как китайцы в прошлом веке, а трава тоннами расходится. Собирай-ка команду, капитан, мне давно пора объясниться.
Пинн умчался в каюты, где дремали цыган с украинцем. Церковнослужитель явился сам буквально через минуту, тихо пристроившись в углу на прикрученном к полу стуле.
Голос полковника звучал иначе. Тембр и акцент остались теми же, а вот уверенность и властность куда-то пропали. Едва уловимая нотка паники вместе с сигаретным дымом растекалась по полу. Сумбур в словах выражал злобу и нездоровое возбуждение.
– По идее я должен был предупредить всех с самого начала, когда только набирал команду, – он немного растягивал слова, нервно сжимая сигарету, – но секретность операции категорически запрещала открывать рот. Да, святой отец?
Очередная струйка дыма вылетела из ноздрей Ингвара.
– Боюсь, что наш путь лежит несколько дальше той горошины, которая зовётся Меркурием. Люди здесь не глупые, вижу, все поняли, что имею в виду Солнце – наш поганый раскалённый желток на чёрной сковороде космоса.
– Это что, акт принудительного самоубийства? – Пинн вначале растерялся, но понемногу стал приходить в себя.
– А об этом не худо спросить у старого пеликана, засевшего в углу. Что скажете, аббат Даниэль? Не пора ли открыть карты?
– Пора, – немного механическим голосом проронил тот. – Дело в том, что пару месяцев назад до Ватикана дошла новость: в Индии успешно синтезированы первые образцы ткани, созданной посредством фиксации и сближения кварков.
Полковник вздрогнул. Его ладонь на рукоятке пистолета дёрнулась, но он не издал ни звука. Аббат стоял неподвижно, словно одна из тех каменных горгулий, что украшают башни собора в Париже. Выждав паузу, он кивнул.
– Да-да, не удивляйтесь, прогресс шагнул куда дальше, нежели принято считать в широких кругах. Как когда-то хлопковая тряпка из преобразованных молекул защищала лучше кевлара, теперь тонкий гибкий костюм, плотность которого близка к плотности вездесущего вакуума, может даровать неуязвимость Бога.
Святой отец улыбнулся уголками губ, неприятно, по-змеиному. Затем продолжил:
– Этот материал имеет специфические свойства в силу своей природы. Он полностью сливается с верхним эпителием, изменяя его навсегда. Разумеется, снять такой невозможно, даже не стоит пытаться. Процесс чем-то напоминает симбиотическую связь, хотя материал нельзя назвать органическим. После синтеза необходимых веществ костюм преобразует и некоторые внутренние процессы. Хотя, какие там некоторые. – Аббат покачал головой из стороны в сторону. – Все.
Украинец испуганно уселся на высокий стул. Его брови и щеки были влажными и блестели от липкого пота. Тагари и Пинн выжидающе смотрели на Даниэля. Тот и не собирался умолкать.
– К примеру, начиная поглощать все известные виды излучения, материал освобождает своего носителя от необходимости питаться естественным способом. Само собой, он залечивает внутренние болячки, останавливает процессы старения. Кроме того хозяину отныне не страшны никакие перепады давления или температуры. Будь это абсолютный ноль по Кельвину или недра раскалённой звезды.
– Многое проясняется, – Ингвар хмурился, обдумывая что-то. – На что же он похож?
– Он похож на безграничное море возможностей, полковник, – металлические нотки в голосе аббата всё нарастали. – Смотрите сами.
Из складок свободной рясы Даниэль вынул небольшой серебристый пакет, который непонятным образом смог там уместиться. Развернув его, святой отец продемонстрировал нечто, напоминающее чёрный бархатный водолазный костюм, только без прорезей для глаз или рта. Единственное отверстие, через которое, очевидно, надевался этот божественный скафандр, располагалось на спине.
– Но зачем делать марш-бросок к Солнцу? Почему нельзя было опробовать ткань в ядерном реакторе или недрах Земли? Окунуть в лаву, в конце концов. Кризис идей, падре?
– Я не сказал самого интересного.
Глаза всей команды расширились в испуге: что может быть интересней, чем способность сделать человека бессмертным?
– Во времена средневековья, – продолжал старик с каким-то мечтательным выражением на лице, – множество людей были преданы священным кострам Инквизиции. В те века был сожжён один муж, знавший тайну Чаши Христа.
– Ага, давай старик, расскажи нам в космосе про Грааль, – насмешливо фыркнул Пинн. – И про Туринскую плащаницу не забудь.
Даниэль словно не заметил насмешек капитана, спокойно продолжил.
– Этот же мужчина её перепрятал, стащив у Ватикана из-под носа. По понятным причинам, душа еретика отправилась прямиком в ад.
– Верю, ага, – Сэнди расслабился и гоготнул.
– Приберегите свой скептицизм, мистер Сэнди, ад был придуман ещё на заре веков кучкой полуграмотных вавилонян или шумеров, и эта концепция зародилась отнюдь не на пустом месте. Только истинное его расположение было специально скрыто, дабы не пугать жуткой истиной умы непосвящённых.
Падре подошёл к проецирующей панели и запустил трёхмерное изображение Солнца. Багряный шар сжигал миллионы тонн гелия ежесекундно, полыхая в черноте космоса целую вечность.
– Посмотрите на нашу звезду. Она дарит жизнь всему живому на Земле, но в то же время убьёт любого, кто приблизится к ней слишком близко. Раскалённое пекло, притяжение которого столь колоссально, что большинство протуберанцев просто не может вылететь из его плена. Ну, чем вам не картина ада?
Аббат говорил серьёзно. Слишком серьёзно для человека, просто не способного на шутки. Поэтому глаза полковника поползли из орбит.
– Этого не может быть! – он гаркнул так, что стало слышно на Венере. – Большей чуши я никогда не слышал. Бред фанатика, помешанного на старых сказках.
– Сказки, сын мой, это когда у всех на слуху. А то, что услышали вы – архивные записи, которым больше десяти тысяч лет! Надеюсь, вы понимаете, насколько важно вытянуть из того еретика тайну местонахождения Чаши?
– Важно для вышедших из ума стариков, – уточнил Ларден.
– Даже если это правда, – подал голос капитан, – вы собираетесь осуществить последний крестовый поход в ад? То есть заманить туда нас? Может ещё с Дьяволом нужно сразиться?
– Нет, с нечистым вам столкнуться не придётся. Как раз он является расхожей выдумкой. – Аббат сменил интонацию. – Кроме того я забыл уточнить крохотную, но совершенно важную деталь.
Нехорошая улыбка вновь исказила восковой лик аббата.
– Дело в том, что костюм, который вы только что видели, это единичный прототип.
Через пол-удара сердца всё закрутилось с бешеной скоростью.
Яркая вспышка, и в груди Пинна образовался кратер, размером с грейпфрут. После второй правое плечо Андрея брызнуло ошмётками плоти. Третий выстрел из перекрестья распятия на груди Даниэля поразил опешившего десантника прямо в сердце.
Реакция не подвела только жилистого цыгана. Его мозолистая ладонь выхватила из ящика гаечный ключ, забытый здесь пару дней назад рядовым. Стремительный прыжок, мощный замах, и верхняя половина головы предателя взмыла под потолок, а затем шлёпнулась с отвратительным скрежетом на металлический пол. Тагари не сразу понял, что в последний момент смертоносный крест выплюнул ещё один снаряд. Он упал на колени, зажимая окровавленными руками ужасную рану, из которой норовили вывалиться кишки. Разрывные капсулы были одним из самых подлых изобретений человечества.
Через минуту Ингвар, успевший во время перестрелки сделать кувырок за спасительное укрытие, бинтовал цыгана дрожащими руками, пытаясь остановить кровотечение. Но всё было бесполезно, и оба военных это понимали.
– Я всё-таки прищучил гадину, морэ, – белозубая улыбка на смуглом лице окрасилась розовой слюной, а взгляд начал затуманиваться.
Слабым голосом, в котором, тем не менее, звучали сила и решимость, он потянулся к уху полковника и тихо прошептал последние слова напутствия:
– Увидимся в раю. И ничего не бойся, ничего…
Бог степей забрал Тагари через несколько мгновений, и что-то внутри полковника упало на самое дно души, будто камень, брошенный в колодец. Наверное, это была вера.
Проведя пальцами по векам испустившего дух лейтенанта, Ларден подошёл к отрубленной части черепа. Её глаза спокойно смотрели на полковника, а механические трубки, торчавшие из нёба, неприятно гудели. Из них, страшно шипя, вытекала красная жидкость.
– Жалкий киборг. Столько отличных парней положил, – военный давно не позволял себе слёз, но в груди больно ныло, словно туда угодила смертоносная капсула.
– Ошибаешься, – динамик, встроенный в гортань, каким-то чудом уцелел, но голос казался каркающим и напоминающим смех шакала одновременно. – Я был рождён человеком, как и ты. К сожалению, органические тела не долговечны. Поэтому я переселился в синтетический сосуд. Очень удобно.
Переплетения проводов, похожих на человеческие артерии, слегка искрили, отчего мышцы на лице существа нервно подёргивались. Обвисший подбородок видимо скрывал какие-то дополнительные устройства для корректировки мимики.
Единственный оставшийся в живых занёс ногу над уродливым обрубком головы, чтобы покончить раз и навсегда с тварью, спрятанной в электронных импульсах микропроцессоров.
– После того, как добьёшь меня, не советую мешкать, Ингвар. Я включил систему самоуничтожения и тянул время, чтобы никто не успел отменить команду. Кроме того, я смог немного изменить направление. Последние сутки мы шли в сторону от Меркурия. Всё это для того, чтобы, одев костюм и выйдя в открытый космос, я имел возможность попасть под притяжение Солнца и спокойно нырнуть в его глубины. Но я лежу здесь, а тело – совершенство инженерной мысли – в другом конце комнаты. Так что честь погрузиться в недра нашего светила выпала тебе. Не упусти свой шанс, второго не будет. В недрах разыщи некоего Филиппо. Вытяни из него, как найти и уничтожь Грааль! Принеси, наконец, покой людям на Земле, они так устали от религиозных распрей.
– Как бы ни так! Капитан умирает вместе с кораблём!
– Не будь идиотом, полковник! – подобие смеха раздалось из динамика. – Ты же не дурак. Надень костюм и заверши то, ради чего умерли твои друзья. Или всё напрасно?
Мерзкий шакалий смех прервался смачным хрустом – Ларден всё же втоптал подошвой ботинка черепную коробку древнего существа в решетчатый пол корабля.
Выбора действительно не оставалось.
Ткань прилегала плотно к голому телу, точно кроили по меркам самого Ингвара. Как только все складки были расправлены, прорезь на спине намертво сомкнулась. Кожу начало жечь огнём, каждый квадратный сантиметр горел. Казалось, что его обливают, если не жидким металлом, то уж наверняка бурлящим воском.
Когда Ларден очнулся, мир вокруг заметно преобразился. Чувства обострились, голова стала ясной, скорость мысли возросла в десятки раз. Он мог смотреть вокруг в самых разных спектрах, от инфракрасного до ультрафиолетового. Ухо улавливало мельчайшие звуки автоматики в нижних отсеках, а пресный, затхлый воздух наполнился сотней новых ароматов и зловоний.
Внезапно время кончилось, и одинокий корабль, крадущийся через бескрайние просторы космоса, превратился в широкий багровый диск.
21 мая, 2279 год, вечер
Человек живёт, чтобы умереть. Так было, есть и будет. И никто не в силах этого изменить. Ведь получается, что в мёртвом состоянии каждый проводит намного больше времени, чем в живом. Какая простая арифметика. Мир полон умных людей, а все живут и продолжают верить, что отмерянные семьдесят лет – бесценная награда, посланная свыше. Может, жизнь – лишь подготовка? Возможно. Только кто нам расскажет правду?
Эта мысль стала первой, посетившей полковника после прыжка. За доли секунды он выскользнул в аварийный шлюз, когда произошёл взрыв, совершенно не приносящий боли. Лардена отбросило на приличное расстояние, и он, с непривычки взмахнув руками, будто крыльями, раскрыл рот в беззвучном крике. Гравитация не заставила себя ждать, обняла космического странника нежными руками, словно человек залетевшего мотылька, и бросила беспомощной куклой навстречу Солнцу.
Спустя мгновение корабль превратился в пепел, разметав беспокойные души товарищей по просторам Вселенной. Притяжение светила, дёргающее ускользающие во тьму протуберанцы за пушистые хвосты, тянуло полковника к себе, как мощный магнит. Сердце в его груди перестало биться ещё на корабле, когда костюм кардинально изменял организм, силясь сберечь жизнь нового хозяина.
Вскоре Ингвар уже падал на бескрайнее поле ада с невообразимой скоростью. Гигантские столпы раскалённой плазмы обтекали конечности, не причиняя никаких неудобств. Боли не было, как не было и страха умереть. Словно дьявольский сёрфингист, он летел сквозь толщу бурлящего гелия, погружаясь в этот ярко-красный океан все глубже и глубже, пробираясь к самой его сердцевине. Червяк, прогрызающий в спелом яблоке лаз – вот кого напоминал полковник сам себе.
Спустя некоторое время Ларден переборол дикий животный страх и через силу открыл глаза. Густая пелена огня, перемешанная с оранжевыми сполохами, показалась ему дивным новым миром. Миром, в который он попал, шагнув через дверь, соединяющую два измерения.
От безумной скорости не звенело в ушах, от бешеных температур не кипели мозги, яркий свет не слепил. Но, тем не менее, рассмотреть хоть что-то перед собой дальше, чем на полметра, никак не получалось. Полковник был уверен, что скоро всё прояснится, ведь связь костюма и мозга с каждой секундой лишь крепла.
Странные голоса из прошлого глубоко под черепной коробкой заставили его вздрогнуть. Тагари? Пинн?! Невыносимая боль раскалённым металлом наполнила полковника с головы до пят, сознание начинало понемногу гаснуть, а густая пелена сладкой усталости заботливо заворачивала солнечного странника в пуховое одеяло.
«Вот и смерть», – напоследок мелькнула мысль.
Безвременье
Что-то коснулось Ингвара, неожиданно вынырнув из кипящей пелены, и довольно сильно стукнуло по затылку. Глухой удар, затем ещё один и ещё.
Полковник закричал, чуть не оглушив самого себя на этот раз. Онемевшее тело оживало, клетка за клеткой приходя в чувство. Глаза ужасно слезились, пульсирующая кровь тамтамами отзывалась в барабанных перепонках, а головная боль раскалывала череп. Ингвар изо всех сил сжал кулак и почувствовал, как сводит руку от напряжения. Меж мозолистых пальцев заскрипел песок. Странник перевернулся на спину, затем уселся и принялся оглядываться вокруг.
Бескрайняя выжженная пустошь простиралась от одного края горизонта до другого. Не было ни гор, ни огненных озёр с водопадами из лавы. Демоны да черти никого не варили в котлах, не поджаривали на огромных сковородках.
Умиротворяющая, почти мёртвая тишина.
Лишь где-то вдалеке на длинных гибких прутьях в порывах солнечного ветра колебались непонятные голубые коконы, походившие с такого расстояния на цветки садового колокольчика. Гигантские и необыкновенно манящие. Небо пылало огнём, обернув этот выжженный мир плотной непроницаемой кожурой. Вот о чём говорил аббат, перед тем, как отдать Богу душу. Или не совсем Богу?
«Добро пожаловать в преисподнею», – подумал Ингвар и тут же расхохотался в своё удовольствие. Дикий необузданный смех, больше подходящий Сатане, эхом разлетался над безлюдной пустыней. Следующие несколько часов он просто сидел и ржал словно умалишённый, без остановки и передышки. В груди ощутимо потеплело, а во рту пересохло. Бутылка качественного виски со льдом была бы не лишней. Но смог ли он теперь почувствовать вкус алкоголя? Ведь проклятый костюм запустил чёрные щупальца даже в его глотку, добравшись до лёгких и стенок желудка. Человек ли он отныне?
Когда впереди что-то бухнуло, и песок под ногами затрясся, расползаясь маленькими барханами в разные стороны, Ларден вскочил на ноги. Толчки, пока что слабые и робкие, шли откуда-то из глубины, но сверхчувствительность костюма засекала любое движение. Будь-то песчинка, гонимая ветром, или пепел с небес, устилающий пустошь ровным шёлковым слоем.
Чья-то сильная и тяжелая рука упала на плечо полковника. В его горле появился комок. А ноги предательски задрожали. Почему восприятие молчало?
– Грядут большие перемены, Ингвар, – раздалось из-за спины.
– Ты Филиппо? – только и выдавил из себя полковник, ошеломленный встречей.
– Да уж не чёрт, – насмешливо согласился собеседник и ослабил хватку, – может, уже обернёшься? У меня нет рогов, и языки пламени не вырываются изо рта.
Полковник пересилил непонятный липкий страх, возникший внутри, и оглянулся.
Встретившись глазами, они простояли так несколько минут. Филиппо легко выдерживал буравящий взгляд военного, хотя лица гостя и не было видно под чёрной тканью. Обитатель здешних мест довольно улыбался во весь рот, но разговор всё же начал Ингвар.
– Думаю, ты знаешь, ради чего я забрался в эту дыру. Мне нужны объяснения.
– Конечно, ты их получишь. Вот уже которую сотню лет я ожидаю тебя здесь. Правда, немного скучно, совсем не с кем поговорить, – он поманил пришельца рукой, двигаясь в сторону коконов на горизонте.
– А как же души грешников? Они-то никогда не переведутся, – полюбопытствовал полковник. Но столкнувшись с удивленной физиономией Филиппо, уточнил, – ведь верно же? Не переведутся?
– Ты видишь здесь кого-то кроме меня?
– Нет. Но ты-то точно из их числа! – всё ещё сомневаясь, попытался настоять Ларден.
– А я не грешник. Я контролёр в этом шатком мире.
Филиппо умолк и дальше вёл полковника за собой уже совершенно беззвучно. Прямо к гигантским синим цветкам. Колокольчики оказались огромными деревьями с множеством разноцветных ветвей, каждая из которых заканчивалась голубой мерцающей каплей, действительно похожей на кокон. Где-то большой, а где-то совсем крохотной.
– Что это?
– Подойди ближе, загляни внутрь, – попросил Филиппо.
Вокруг колышущейся капли медленно вились клубы пара. В них проступали очертания невиданных кошмарных существ и тут же таяли, сменяясь другими. Полковник зажмурился и мотнул головой из стороны в сторону. Видения пропали, дымка рассеялась, и на дне капли он обнаружил то, что никак не ожидал увидеть. Мерцающая, легкая, как утренний туман субстанция, с ангельским девичьим лицом и размытым силуэтом умиротворенно плавала внутри.
– Душа, – прошептал полковник и заглянул в соседний колокольчик. – Еще одна. Кто они?
– Сущности. Старые и новые. А все это, – он описал руками огромные круги в воздухе, – инкубатор. Инкубатор, который Церковь обозвала местом жутких мучений, адом.
Ошеломленный, полковник продолжал глазеть на пульсирующие сгустки. Картина мира, что представлялась ему точной и непоколебимой с самого детства, оказалась ложной и обманчивой. Его одолевали противоречивые чувства, среди которых зарождалась надежда. Именно сейчас он познал то, что открывалось мудрецам древности, когда те пользовались Христовой чашей.
– Твой приход сюда был предрешён. «Лишь тот освободит род людской, кто ступит за черту ада, будучи живым, но умерев душой». Ты смог это сделать, значит, Грааль твой.
– Почему именно я?
– Если б не ты, пришёл кто-то ещё. Но Освободитель бы явился! Без тебя Грааль – лишь способ индивидуального прозрения. Когда-то и я вскрыл им свою душу, – тень печали легла на лик Филиппо. – Но только добравшийся в Инкубатор самостоятельно сможет раскрыть весь потенциал Христова дара. Церковь хотела украсть его у меня и лишить человечество шанса на перерождение! Сперва Ипполито-флорентинец, казнивший меня, затем другие. Аббат Даниэль, кстати, в их числе. Я наблюдал отсюда.
– Да, был такой аббат, – полковник устало кивнул, вспоминая недавний бой.
– Хорошо, что был. Запомни, ты являешься катализатором, способным освободить все сущности, попавшие сюда. Ты – тот, кто даст им перерождение, вернёт на Землю, продолжит эволюцию! Прошу, не удивляйся, ведь и это понятие людям преподнесли искажённо. Эволюционирует душа, а тело подстраивается следом.
– В пророчестве говорится «умерев душой». Что это значит? – переспросил Ларден.
– Ты уже понял, когда закрыл веки Тагари, – склонив голову, произнёс Филиппо и протянул тонкий ключик от каменного сердца. – Такова цена, Ингвар Ларден.
Вот ты какой, Грааль.
Не материальный сгусток света, напоминающий детскую игрушку. И никакой крови, никаких чаш. Чистая энергия сына Божьего.
Всё стало на свои места.
Полковник знал, что его ждёт. Знал, что будет дальше. Знал, что произойдёт с его сущностью и со всеми остальными в солнечном инкубаторе. Он летел на Солнце, не зная зачем. Оказалось – чтобы спасти будущее.
Одним рывком он вонзил ключ себе в грудь и тут же превратился в пепел. Филиппо исчез вместе с гостем, а на самом краю бесконечного поля взошёл новый цветок. Фиолетовый колокольчик на каменной ножке. Душа полковника, заключенная в ослепительное соцветие, рванула на свободу самой первой.
Звезда всколыхнулась миллиардами взрывов. Освобожденные души потекли сквозь пространство и время на Землю. Пророчество сбылось.
22 мая, 2279 года, четверг, утро
Понтифик проснулся на заре от странного видения. Миллионы душ направлялись на Землю из недр Солнца. Какой горячечный бред.
Людской гомон на улице показался викарию Христа необычайно громким для столь раннего часа. Епископ вышел на балкон, укутавшись в алую дзимарру. К юго-востоку от Собора Святого Пётра, за рекой, растекалась людская река.
Площадь Цветов жила!
Прозрачные сущности, напоминающие призраков, сновали в небе повсюду.
– Спасение! Воскрешение! Смерти нет! – скандировали люди внизу.
Климент XVIII понял, что этот мир никогда не будет прежним. Он уселся на каменный пол и уставился перед собой. Смятый белоснежный пилеолус слетел с его головы.
1-12 июля 2013 г., Ростов-на-Дону
1 Ребята, не будьте глупцами! (цыг.)
Astra Nova 
Ничто в этом мире не меняется, несмотря на беспрестанные и тщетные попытки общечеловеческой цивилизации. Реки не поворачиваются вспять, небо никак не упадёт на землю, «жы» и «шы» по прежнему пишутся с буквой «и», а новоявленные авторы продолжают слать в приёмник свои постпубертатные шидевры.
Сказать по правде, я сразу же почуял неладное. Бегло оценив стиль и объём произведения, попробовал читать его по абзацам – от конца к началу текста. Так и есть! Это зашифрованная шифровка-послание всему сущему и грядущему! Кайтесь! Покаявшиеся – спасутся! Да поможет нам Ингвар-космонавт!
В совершеннейшей прострации я сижу, теперь, уставившись перед собой в каменный пол, в маленьком, плохо проветриваемом помещении со смывным бачком, и внутри моей черепной коробки бьётся и пульсирует единственная победоносная мысль:
«Всё-таки я был прав! Великий Пекинский Поход и объединение Прибалтики произойдут после Смоленского инцидента, а не до него, как предрекали нам Никейские язычники-старообрядцы…»
по крайней мере, Шаньга, рассказ Вы прочли.
«шидевр».
и вон какой комментарий написали. ухх!
советую читать теперь рассказ с середины к началу, и с середины до конца, меняя первое и последнее слово в каждом пятом предложении.
и только не в комнате со смывными бачками.
дух не тот.
спасибо за мнение.
p.s. спасибо за мнение, Александр.
Не стоит благодарности, ребята! К чему все эти фамильярности!
Вы доставили мне несколько приятных моментов, и за это я разрешаю вам обращаться ко мне по-простому: «товарищ штабс-капитан Шаньга, сэр». Хочу сообщить, что некоторые ваши, наиболее удачные на мой взгляд, словосочетания я разместил в разделе «Пир духа» и вы имеете там шанс на победу.
Александр))
У Вас отличное чувство юмора))
серьезно)
прошу прощения за резкость в предыдущем комментарии.
в восприятии сетевых писем есть один минус.
когда собеседник читает сообщение, он «выдумает» себе лицо, с которым писалось ему это сообщение) просто генерирует.
почти всегда это представление ошибочно
Хороший раздел «Пир духа». Весело)
И обидно.
Прочтите мой рассказ «Биективное отображение», а?)
Пир Духа?
Уровень грамотности очень низкий
Владение языком и стилистика скверные, много СВОИзмов, ЭТИзмов, ПАР, неопределенностей и другого словесного мусора.
Много штампов.
Много логических ляпов
герои штампованно-картонные, говорят одинаково, их не отличить друг от друга, несмотря на все подробнейшие описания внешности каждого.
Идей в рассказе использовано тоже много, но все они вторичны, и сравнение с классическими и куда лучше исполненными реализациями, конечно же, не идет тексту в плюс.
бонус — ну, пожалуй, то, что рассказ таки не превратился в анти-РПЦшную агитку, чего я очень опасалась. Агитки не люблю, как за, так и против.
Повтор. ПАРА – слово-паразит, от которого следует избавляться повсеместно, если оно не касается очков, ботинок или лошадей.
как может сжаться ОДНА челюсть?
Лишняя запятая
А почему не в чужую? СВОЙ – почти всегда лишнее.
Неверный термин и событийный повтор. Они там все только и делают, что стискивают челюсти и скрипят зубами. НЕНАВИСТНЫЙ – значит, вызывающий ненависть.
Даже генералу? Что это за армия такая? В которой, к тому же, полковники выносят с поля боя солдат вместо того, чтобы командовать!
Оба персонажа говорят совершенно одинаково, используя одинаковые словечки. Персонажи-функции, живых нет.
фраза противоречит сама себе – приземлиться в висящее кресло нельзя, нет связи с землей
По буквам прорычать это нельзя.
Это как?
Восемь прилагательных на три существительных.
–
Пропущена запятая
Брокколи – не шарик, шарик – брюссельская
С чего бы вдруг ощущениям течь по венам? В мозг по венам к тому же не получится – по венам только ИЗ.
Шлем вдохнул и шлем же выблевал. Хороший шлем.
Корявая фраза – если он и так не способен на шутки – зачем подчеркивать серьезность? Получается противоречие
Ужас. Не, автор – вы серьезно? это он с вывернутыми наружу кишками типа напутствует? голос тянется к уху. Анимешка голимая, так нельзя писать ничего, кроме пародий, а для пародии – несмешно. Я уж не говорю о том, что совершенно непонятна вся эта заварушка – почему святой отец их всех заранее предупредил, вместо того, чтобы по-тихому перетравить по каютам? Логики ноль.
Надев
Извините, а чем он тогда говорит? Динамик должен быть в нижней части головы, где гортань, а снесли только верхнюю. Или мозги у него в другом месте? Был бы киборгом – никаких вопросов, оно он же человек вроде как
не так
очень корявая фраза
как у него может пульсировать кровь, если сердце давно остановилось?
Будь то
Встретиться можно взглядом. Но не глазами.
Какая душа, если только что говорилось, что она у него умерла и именно это было ценой, позволившей ему проникнуть в ад?
Короче – сплошные ляпы
Может быть, идея была великолепной. Но пока ее невозможно оценить из-за скверного, нелогичного и малограмотного воплощения
Вот к чему приводят чрезмерные старания автора писать литературным языком. Изобилующий кошмарными сравнениями и растянутыми путанными описаниями громоздкий и неудобоваримый текст.
Филиппо совершенно не знал молитв, не признавал чужих богов, кроме пяти элементов, которые, как ему казалось, выстраивали Мироздание. Если не признавал чужих богов, значит, у него были свои, а тут пять элементов, о которых, кстати говоря, далее в рассказе ни слова.
Его просьбы были о скорейшей смерти, ибо лишь она даровала победу над ненавистной Церковью. Древние записи не врали, и Платон действительно подошёл очень близко, а после него многие другие. Смерть дарует победу над церковью, потому что древние записи не врали, а Платон подошел очень близко?
Буквально через секунды челюсть и морщинистые папские кулачки сжались с такой мощью, какой нельзя было ожидать от хрупкого святоши. Вот это я называю кошмарным описанием.
С балкона папских покоев, приютивших старца на минувшую ночь, этого нельзя было видеть. Однако, лёжа на необъятной кровати, Отец Римской католической Церкви точно знал: Впечатление, что папские покои приютили отца только на минувшую ночь, лишь далее по тексту становится ясно, что это не так.
Последние несколько веков Ватикан в числе первых получал важнейшие новости, сорвавшиеся с людских уст. Именно сюда прилетела первая весточка о поступи эпидемии змеиного гриппа, переплюнувшего бубонную чуму. Именно здесь хранились первые экземпляры органических процессоров. Именно духовенство Ватикана стало хранителем тайны открытия источников энергии вакуума, которые должны были полностью перекроить политическую карту мира. Именно, именно, именно, а пробуешь вчитаться — голова идёт кругом. Поступь гриппа, новости, сорвавшиеся с уст, тайны открытия источнтков энергии вакуума…
В столовой на первом этаже военной базы Альянса доедал свой утренний бифштекс бывалый вояка, полковник в отставке, заставший войну Севера с Югом, Смоленский инцидент и Великий Пекинский Поход – Ингвар Ларден.
Утренний бифштекс не слишком удачно сочетается с бывалым воякой, полковником в отставке ит.п.
брови Лардена попытались взгромоздиться на середину лба
Брови попытались взгромоздиться?!!
Ларден разразился громким басом, валуны плеч подпрыгивали в такт гоготу. Как можно разразиться басом? А валуны плеч подпрыгивали в такт… это же ужас что такое. Понятно, что авторы старались сделать описания яркими, а на выходе получилась белиберда. Попробуйте прочесть свой текст вслух и представить картинку?
Добродушная громадина в три сотни фунтов, лысая и горбатая, виновато сжалась, походя на трусоватого ретривера. Вы это представляете? И подобных штуковин в рассказе пруд пруди…
Шлем экзоскелета тут же пропал, будто его не было, вдохнул полной грудью. Шлем пропал, а потом вдохнул полной грудью?
Яркая вспышка, и в груди Пинна образовался кратер, размером с грейпфрут. После второй правое плечо Андрея брызнуло ошмётками плоти. Третий выстрел из перекрестья распятия на груди Даниэля поразил опешившего десантника прямо в сердце. Кратер в груди, брызнуло ошмётками плоти… сингапурские страсти-мордасти и ничего живого. Господа хорошие, так писать нельзя.
Простите, но при таком уровне владения слогом, мне сложно оценивать все остальное. Герои с отвисшими челюстями и валунами вместо плеч представляются монстрами, гремящими и рокочущими басом, но не живыми людьми. Идея, конечно, с замахом на нечто всеобъемлющее (образ колокольчиков-душ красивый), но никак не соответствует уровню подачи материала.
Итого:
Идея — 1, Герои — 1, стиль и язык — 1.
Оценка — 3.
так
а что — оценки адо суммировать?
а не среднюю вычислять?
просто для этого рассказа это не суть важно, а вот для лидеров будет большая разница — 10 или 30))))))))))
Как тридцать? У нас система десятибальная.
Ну вы девушки даёте 🙂
P.S. да к черту запятые уже новый год на дворе у Джеймса Джойса их вообще не было в последней главе
Всем салют)) мы только из Кисловодска))
Всех с Новым Годом))
Не болейте, кушайте мандарины)
Что мы можем ответить Вам)
справедливо и заслужено вы нас размазали, как масло по бутерброду)
Спасибо, Фанни Альбертовна (я Вас так по СИ знаю, прощу прощения, что не знаю настоящих имени-отчества) за подробный разбор нашего опуса.. Все точно, все верно..
Прочли несколько раз. Сильно думаем.
В печали.
Нам с соавтором стыдно. Натурально стыдно.
Спасибо Rainova за подробный комментарий к рассказу. Три балла — самое то.
Позже отпишусь подробно. По каждому Вашему замечанию. Интернет не позволяет пока что..
Понимаю, что следующая фраза будет, что мертвому припарка, и мы никак не оправдываемся в корявости своих рук и «языка», но сказать нужно)
Мы с соавтором задумывали сей рассказ, как «боевик, экшен».. Без сильной глубокой мысли и прочего. Было интересно написать что-то «стрелятельно-пулятельное», выражаясь детским языком))
А еще мы математики. Мы стараемся как можно больше писать, ибо математика убивает в языке литературность и образность((
Мы с соавтором учимся. на ошибках(( Правда. Мы стараемся.
Мы исправимся, вот увидите)
А то прямо с плеча рубанули так «уровень грамотности очень низкий»(((
Кстати, рассказ писался на «Полет на Солнце» конкурса «Квазар» А. Жаркова и Д. Костюкевича.
Вижу комментарий Алексея)
Алексей, привет!)) Девушки просто титаническую работу делают) Праздники, а они читают, комментируют, оценивают) Молодцы)
Привет, привет, Валентин. 🙂
Девушки согласен жгут. Есть, правда, определенное и достаточно сильное влияние вкуса, который у судей следующего уровня может оказаться совершенно другим. И тогда случится казус — «это что вы нам подсунули?, это же читать невозможно!» Потому что вкус девушек прорисовывается весьма нехарактерный. Это хорошо, но очень спорно.
Следующий уровень — финальная восьмёрка.
нда…
ну, может, действительно излишне жестко высказалась, про низкий)))
тут и куда ниже встречалось уже)))))))))))
но ведь это значит, что есть куда расти, а представляете, какой ужас, когда нимб в потолок упирается и расти уже некуда???!!!
вот это, наверное, действительно ужас-ужас-ужас, как в том анекдоте!
что же касается имен … во всяком случае, папу действительно звали Альбертом))))))))))))))
такой вот курьез, а маму Альбертиной
бывает
по тексту — лучшие стрелялки вовсе не пустышки, возьмите ту же Буджолд! по ней стратегические игры делали, и хьюго с ньюболами, а вот откровенный любитель тупых стрелялок (мой брат) ее тоже оченно уважал, но как вы понимаете, не за это))))) то есть — вполне можно совместить глубокий умный2 текст и экшну-стрелялку
по крайней мере, вы видите, над чем надо работать
я так очень радуюсь, когда меня носом тыкнуть во что-то, чего сама в упор не видела, и потому стараюсь и других разбирать именно с такой точки зрения
жалко только. не все понимают
Рассказ, интересный своей идеей, хоть она и реализована как-то угловато. Что называется, не цепляет. Ровный язык, неплохо поданы герои. Но оттолкнул пафос и какая-то излишняя претензия, что ли. Да и технические моменты как-то недостоверно смотрятся. Костюм этот… плавный переход от протуберанцев к необычному миру. И горит на Солнце все-таки водород, а не гелий.
Я — 2
Г — 2
И — 2
Б — 0
Спасибо авторам за покаянный комментарий. После него смогла перечитать рассказ еще раз, уже не как издевательство или попытку подшутить.
Идея шикарная. В самом деле. Путешествие на Солнце, непригорающий скафандр, персональный ад — разве не прекрасно? Мне очень понравилось.
По поводу стиля скажу на примере только двух примеров.
Первый: если вы сначала сообщаете, что полковник нервно сжимает сигарету, а потом — что его рука внезапно дергается на рукояти пистолета, читатель становится косоглазым, пытаясь предугадать, где находится (в следующий момент может оказаться) рука/нога/голова героя.
Второй — эстетический момент. Герой проблевался после перегрузок. Полагаю, этот момент включен для создания реалистичности. Но, может быть, стоит тогда завершить начатую ситуацию? Например, из стены вылезет металлическое щупальце или робот-андроид, подчистит весь хлам и залезет обратно? Я шучу, конечно. Может, этот эпизод предназначался исключительно для издевки над аббатом.
И при этом встречаются совершенно изумительные образы, например, аббат, застывший как горгулья. Или цветки-души.
Из героев цыган и аббат получились достаточно одушевленными. Остальные для меня остались загадкой.
Бонус не дам :Р
Оценка 5.
Хаотично. Отталкивающее занудное монотонное повествование перемежается динамическими эпизодами, которые хочется читать. У читателя возникает аритмия: «тут нравится, тут — отталкивает», «тут интересно, тут — скучно».
Я встречала шоферюг, которых заслушаешься. Сочные и точные глаголы бьют наповал. В них тебе — и звуки, и краски, и запахи.
И вот половина этого текста написана таким залихвастским шоферюгой. И эта вкуснятина перемешана с папье-маше. Жевать можно, глотать неохота.
Коктейль «Разочарование».
Оценка — 4
выкладываю подробный разбор.
Впервые в жизни он не боялся. Не боялся боли, не боялся криков и проклятий, не боялся будущего. Да и к прошлому, чего скрывать, относился без должного уважения. Шесть лет остались позади, и теперь он точно знал, что роковой час совсем близок. Ведь яркий шарик, на который он уставился, вскарабкался высоко в зенит. Раскрасневшееся светило с удовольствием поджигало небосвод огненными стрелами. Очень скоро алые языки коснутся голых стоп.
— возникает ощущение, что алые языки солнца коснутся стоп. —
Филиппо совершенно не знал молитв, не признавал чужих богов, кроме пяти элементов, которые, как ему казалось, выстраивали Мироздание. Через пару минут он познакомится с самым жарким из них. А затем его прах развеет самый свободный из элементов. Ветер, взъерошив волосы на макушке, нетерпеливо свистнул над ухом.
— упоминание элементов — красиво. —
Но он молился. Молился, как мог. Вовсе не об искуплении грехов или спасении растоптанной души. Напротив. Его просьбы были о скорейшей смерти, ибо лишь она даровала победу над ненавистной Церковью. Древние записи не врали, и Платон действительно подошёл очень близко, а после него многие другие. Но у афинского старика не было того, что появилось на свет три с половиной века спустя вместе с юным пророком. Филиппо же смог найти это. Найти и надёжно спрятать там, где последователи Креста никогда не подумают искать. Именно поэтому лишь смерть станет надёжной печатью его устам.
— религиозная завязка мне совершенно не близка, но смысл понятен: есть доминирующая конфессия, которая всем надоела, но у которой вся власть и поэтому она творит, что хочет. —
Римская площадь Цветов ждала.
В тот момент, когда дух философа вознёсся над толпой, и сгоревшая плоть горьким пеплом поднялась в воздух, Папе Клименту VIII с ничтожным опозданием принесли тайное послание. Буквально через секунды челюсть и морщинистые папские кулачки сжались с такой мощью, какой нельзя было ожидать от хрупкого святоши. Величайшая реликвия христианской Церкви была утрачена навсегда. Ведь единственный, кто мог знать о ней, только что отдал душу Богу.
— это можно выразить проще и одним предложением, а не абзацем. —
16 февраля, 2279 год, утро
Джакопо Ламбертини которое утро подряд просыпался раньше, чем небесный диск являл огненный лик из-за горизонта, и подолгу размышлял до самого рассвета. С балкона папских покоев, приютивших старца на минувшую ночь, этого нельзя было видеть. Однако, лёжа на необъятной кровати, Отец Римской католической Церкви точно знал: символ побеждённых почти две тысячи лет назад на первом Никейском Соборе язычников, забытый, втоптанный в пыль веков, всё равно взойдёт. Символ, добраться до которого казалось нереальным. Космический объект, исследовать который было просто невозможно. Когда-то невозможно. Но мельница времени всё смалывает в мелкую крошку прошлого.
— 1. папские покои приютили его только на одну ночь? 2. символ не всходит. 3. фраза «символ побеждённых почти две тысячи лет назад на первом Никейском Соборе язычников, забытый, втоптанный в пыль веков, всё равно взойдёт» отдает немецким языком, про который Марк Твен говорил «и выныривает где-то в конце абзаца с глаголом во рту». 4. «мельница времени всё смалывает в мелкую крошку прошлого» — шикарно.
Последние несколько веков Ватикан в числе первых получал важнейшие новости, сорвавшиеся с людских уст. Именно сюда прилетела первая весточка о поступи эпидемии змеиного гриппа, переплюнувшего бубонную чуму. Именно здесь хранились первые экземпляры органических процессоров. Именно духовенство Ватикана стало хранителем тайны открытия источников энергии вакуума, которые должны были полностью перекроить политическую карту мира.
Носители красных ряс не брезговали пользоваться изобретениями высоколобых мужей, к которым обыватель по сей день относился скептически. Ментальный интернет, прототипы квантовых телепортов малых дистанций, гиперстволовые клетки – всё это лишь усиливало позиции пастырей Божьих на мировой арене, сделав их святыми судьями между Севером, Востоком, Югом и Западом.
— религиозные структуры обычно отличаются косностью. с чего вдруг этой церкви быть иной? была какая-то причина? хорошо бы поподробнее —
Наконец, было создано то, что могло стать мечтой всех военных подразделений Северного Альянса – объединения Прибалтики и осколков распавшейся России. То, что хотел бы видеть любой солдат во сне в ночь перед штурмом. То, что дарует почти абсолютную неуязвимость, позволит спуститься на дно океана из жидкого азота или искупаться в плазме.
Папа Климент XVIII обернулся в свою утреннюю мантию с рубиновым подбоем
— ай! не трогайте булгакова, в гробу перевернется —
и по-старчески пожевал челюстью.
— да, в первом эпизоде тоже челюсть упоминалась. авторы любят челюсть! —
Он вспомнил свой сон, соотнес в голове все «за» и «против» и тут же по закрытому каналу связи отдал короткий приказ, отчего шестерни военных механизмов, покорные воле Папы Римского, завертелись с чудовищной скоростью.
— «покорные воле Папы Римского» можно вычеркнуть, ничего не пострадает. —
16 февраля, 2279 год, день
– Инг! Генерал ждёт, где ты шляешься? – звонивший торопил бывшего сослуживца, но получив порцию проклятий из динамика, понял бессмысленность этого занятия и положил трубку.
— кто был этот «звонивший»? можно вставить конкретное лицо вместо получившегося серого пятна. —
В столовой на первом этаже военной базы Альянса доедал свой утренний бифштекс бывалый вояка, полковник в отставке, заставший войну Севера с Югом, Смоленский инцидент и Великий Пекинский Поход – Ингвар Ларден. Его наградам и медалям мог позавидовать сам главнокомандующий, а стопками почётных грамот можно было заменить ножку стола, не имеющего антигравов. Но Ингвар никогда не кичился этими заслугами,
— его генерал ждет, а он бифштекс откушивает? действительно, скромный человек. —
вёл скромную холостяцкую жизнь, наслаждался нескромной военной пенсией, разъезжая по миру. Точнее, по тем его уголкам, где Святая Церковь не объявила духовный карантин.
— духовный карантин — это что? —
Жёсткая двухдневная щетина, армейская выправка, широкие плечи, острый прямой взгляд, тёмно-русые волосы, посеребрённые на висках – всё это внушало трепетное благоговение любому, кто сталкивался с ним в узких коридорах базы.
— упоминание узких коридоров в данном контексте придает зловещий оттенок персонажу))) —
Не переставая жевать, Ингвар растянул губы в усмешке, перекинул через плечо ремень сумки, которую носил с собой повсюду, и вместе с тарелкой направился к лифту.
Небритая чавкающая физиономия ввалившегося пришельца привела генерала Кимерса в лёгкое раздражение.
– Совсем обнаглел, полковник? В каком виде ты ко мне являешься?
– Товарищ, генерал, – держа в левой руке бумажную тарелочку, а второй отдавая честь, Ингвар звучно пережёвывал мясо, немного приоткрыв рот, – встреча была назначена на девять, а сейчас без семи минут. Я бы вполне успел доесть внизу, если бы выслуживающиеся секретари не дёргали меня почём зря, сэр.
— весьма фамильярно дергали, между прочим. будто их что-то связывает. дружба, например. а он так пренебрежительно. —
Кимерс заскрипел зубами и принялся буравить ненавистным взором хама, что посмел выплюнуть такое.
— «выплюнуть» здесь вряд ли уместный глагол —
Он едва не выкрикнул «в камеру, на десять суток», но вовремя одумался. Злиться на Лардена было так же бесполезно, как злиться на ливень. Бескомпромиссный, расчётливый, матёрый, как волк,
— есть выражение «матерый волк», нет выражения «матерый, как волк» —
полковник Северного Альянса, вынесший когда-то с поля боя шестнадцать солдат
— одновременно? илья муромец, адназначна. —
– такой мог переломать ноги за косой взгляд.
Генерал ещё раз скользнул взглядом по обнаглевшей физиономии.
– Весьма остроумно, прямо умереть со смеху. Ладно, слушай сюда, – гнев старшего по званию постепенно утих, ибо сейчас намечались более важные дела. – Ты нужен для одной сверхсекретной миссии, справиться с которой способны единицы.
– Прямо слова из боевика, – Ларден отставил тарелку, спокойно приземлился в кожаное кресло, безучастно
— наделять неодушевленные предметы эмоциональными признаками опасно, потому что потом эту тенденцию приходится развивать и приводить к логическому завершению) —
висевшее в воздухе. – Сейчас вы мне скажете, что из множества кандидатур подходит именно моя в силу определённых обстоятельств?
— на «именно моя» можно и закончить. —
– Главная причина – твоя отставка, полковник. Сам знаешь, что за списанными в утиль наблюдение минимальное. Зато в помощь тебе дадут трёх-четырёх бойцов.
– Опять освоение новой планеты для мультимиллиардера, который хочет обезопасить себя на случай ядерной войны? Снова многомесячные перелёты, страх заблудиться в бескрайнем вакууме? У меня нервные судороги от этого появились. Я довольно повоевал на Земле и сверх меры бороздил космос. Там нет жизни, он мёртв. М-ё-р-т-в! – Почти по буквам прорычал полковник.
– Спокойно, – тихо произнёс Ник.
– Ни жуков, ни разумных рептилий, ни говорящих океанов, – с налётом раздражения продолжал собеседник уже тише. – Те планеты, где вероятно есть нормальная атмосфера, нам ещё не доступны. Так какой смысл? У военных подразделений кончились заказы, и они идут на поводу у взбалмошных толстосумов?
Генерал молчал, и ноздри полковника начали раздуваться от негодования.
– Если ты не будешь меня перебивать, то узнаешь, что приказ пришел из Ватикана.
На минуту повисла тишина, а брови Лардена попытались взгромоздиться на середину лба.Однако он быстро пришёл в себя, встал, принялся мерить шагами кабинет.
– Кто именно с вами связался? – наконец поинтересовался он.
– Доверенное лицо Его Святейшества, – многозначительно ответил хозяин кабинета, – серый кардинал викария Христового, аббат Даниэль. Теперь понимаешь, Ингвар, какая игра ведётся?
Верхняя губа полковника дёрнулась по-волчьи, кулак непроизвольно сжался. Об этом аббате ходили самые разные слухи. Подкупы и шантаж, жестокие пытки неугодных в застенках монастыря близ окраин Флоренции – Даниэль не брезговал средствами.
— не брезговал ничем? —
– Причём аббат будет сопровождать вас на протяжении всей экспедиции.
– Я бы предпочёл отправиться в путь с десятком бешеных гиен, а не с этим маньяком. Куда летим, генерал Кимерс? К Альфе или к Тау?
– Нет, полковник, всё гораздо ближе. Можно сказать, предстоит прогулка налегке без изнурительных криогенных снов. Путь лежит на Солнце.
Ларден разразился громким басом, валуны плеч подпрыгивали в такт гоготу. Когда бурной реакции пришёл конец, он вытер волосатыми пальцами выступившие слёзы и уточнил:
– А полетим мы, как в анекдоте, ночью? Они там в своих кельях с ума сошли?
– Об этом, как упомянул Даниэль, позаботится Его Святейшество.
– Благословение своё перед запуском даст? Или перекрестит?
– Не знаю. Может, сам апостол Пётр снизойдёт. Мне велели лишь подобрать наиболее подходящую кандидатуру и известить о конечной цели вылазки. Кроме того, категорически запрещено кому бы то ни было об этом распространяться. Даже твоя команда узнает обо всём, только у Меркурия. А до того момента пусть думают, что летите на него. Придумаем сносную легенду. Но в случае утечки информации, – генерал грохнул ребром ладони по столу, – пострадает не только моя голова, но и твоя задница, полковник. Запомнил?
– Ей не впервой, – язвительно фыркнул Ингвар.
Кимерс скосил глаза на фотографию, стоящую на краю рабочего стола, где он со своей семьёй проводил пикник на природе. Страх – это тоже способ управления.
– Не знаю, как они себе это представляют, и надеюсь, что старые пни ещё не выжили из ума. Ладно, я всё сделаю. Только подготовьте подробный список, кто мог бы меня сопровождать. Нужны дельные ребята, которые прикроют спину.
Ответом ему был лишь кивок. В глазах Кимерса поселилась тоска.
23 апреля, 2279 год, день
— дальше следует очень плохой кусок, который надо чистить, гладить и ваще переписывать заново. —
На самом краю стола сидел высокий курчавый цыган и бесцеремонно ковырялся ножом под ногтями в поисках грязи и остатков еды. Смуглый, жилистый, с большими карими глазами и узким невыразительным ртом на длинном зверином лице, он насвистывал себе под нос никому не знакомую мелодию, и каждый раз в строго определённой последовательности выстукивал каблуком по металлической лавке. С другого края в унисон активно звенели ложками по тарелкам.
– Всё жрёте, – цыган убрал нож за пояс и ловко спрыгнул с лавки.
— а только что он сидел на краю стола. —
– Да, – только и донеслось в ответ.
– Аи, говорить уже не могут по-человечески, – он сплюнул на пол, растерев башмаком, – щеки откормили, жопы еще шире, сидят довольные. Ай, не взлетим с вами!
– Тогда тебя за бортом оставим, Тагари. – Здоровяк отодвинул пустую тарелку и утер усы полотенцем. – Поскачешь за нами в космос на своей хромой кобыле!
– Вот отчего ты такой злой, Андрей? – Тагари воздел руки к небу. – Плохо обо мне говоришь. Намишто! Корабль сам вести будешь!
– Успокойся, цыган, – скуластый мужчина в квадратных очках потянул Тагари за руку на лавку, – я ваших склок с рядовым на год вперёд наслушался. Можно мне хотя бы один вечер провести спокойно?
– Пинн ты бы шёл в комнату, включал свою штуку, чтобы голограмма на весь корпус разрослась, и копошился там! Кто тебе не даёт этого сделать, очкарик? – довольная улыбка показалась из-под пушистых усов.
— вот здесь неплохо бы добавить «пушистых усов рядового», чтобы читателю не пришлось возвращаться к предыдущему упоминанию усов и таким образом определять, кто их хозяин. —
– Еще раз назовёшь меня очкариком, тыква перекачанная, и в твоём экзоскелете откажет система контроля температуры. Выйдешь в открытый космос, и бон аппети. Вряд ли после разморозки ты сможешь шутить. Вот как это брокколи, – он
— после столь длинных предложений местоимения недостаточно. нужно имя. —
наколол зелёный шарик на вилку и поднес к носу здоровяка, – форма при варке не изменилась, вкус стал богаче. Но в этом кусочке уже нет ничего живого. Надеюсь, аналогия ясна?
Пиноккио закончил, закинул брокколи в рот, молча достал из шкафа бутылочку огненно-острого соуса и щедро полил им овощи в тарелке.
– А ещё ты можешь зажариться в костюме до золотистой корочки.
– Извини, Пинн, я не подумал, – Андрей стеснительно ткнул невысокого американца итальянского происхождения в плечо пудовым кулаком. Добродушная громадина в три сотни фунтов, лысая и горбатая, виновато сжалась, походя на трусоватого ретривера.
— описание ничего не проясняет, наоборот, вводит в заблуждение. второе предложение можно начать с «вся его громадная фигура…» и т.д. тогда будет понятно, что говорится про андрея, а не невысокого американца итальянского происхождения. а в первом предложении для пущей ясности надо сократить прилагательные и наречия. —
Не удостоив собеседников даже мимолетным взглядом, Пинн продолжал жевать. В нём было примерно сто семьдесят пять сантиметров роста и почти восемьдесят килограммов веса. Но если бы не смешные старомодные очки, которые казались окружающим чудаковатыми, он смотрелся бы отнюдь не жалким книжным червём.
— отрицательная частица в первой части условного предложения подразумевает утверждение во второй его части. поэтому вторичное отрицание «не жалким книжным червем» вызывает ступор. —
А ещё Пинн Сэнди руководил полётами в космос вот уже второй десяток лет, имел колоссальный опыт, голову на плечах и преданность делу, за что был выбран Кимерсом в команду.
— а еще? когда это стало хорошей связкой между абзацами? а еще у него были две руки, две ноги. и еще что-нибудь. —
– Чавалэ, на авэнте дылынэ!1 – растянув улыбку от уха до уха, почти пропел Тагари на цыганский лад.
– Я твой тарабарский не понимаю. Ей-богу, – ответил Андрей.
– Кстати о Боге, – раздался в паре метров от стола знакомый голос.
Полковник Ингвар появился из коридора с кипой бумаг в руках.
— очень хорошее появление, а дальше весь абзац ужасен. —
Вслед за ним, всем телом опираясь на палочку, вошёл невысокого роста тщедушный монах в чёрном одеянии и фиолетовом дзукетто поверх отполированного гладкого черепа. Весь
— повторное «весь» после «всем» в предыдущем предложении можно безболезненно вычеркнуть. —
скрученный, иссушенный, словно мятая апельсиновая корка, он смотрелся лишним в этой комнате.
— для гармонии хорошо бы уравновесить хотя бы кратеньким описанием комнаты. например, строгая военная и тд. —
Спокойный взгляд, тонкие, за исключением мясистого носа и припухших век,
— а что там еще тонкого осталось? брови, что ли? —
черты лица, плохо гармонировали с чрезмерно обвисшим подбородком, как у пеликана.
— вот сравнение надо было вставлять так: «обвисшим, как у пеликана, подбородком».
Лысая голова смотрелась великовато на хрупкой шее, которую обвила цепь с массивным серебряным крестом. Казалось, что католическая реликвия вот-вот перевесит
— перевесит что? —
и сломает бедняге позвонки.
– Здесь все бумаги, капитан. Проверьте, чтобы каждый расписался. Приступайте немедленно, перед вылетом ещё много работы, – Ингвар уронил пачку на стол возле кувшина с водой.
— кувшин с водой можно безболезненно вычеркнуть. —
– Так точно, сэр, – учтиво ответил американец.
— тут хорошо бы имя, чтобы бедный читатель не возвращался к прочитанному тексту, уточняя, кто же из героев был невысоким американцем итальянского происхождения.
– И познакомьтесь. Это аббат Даниэль, представитель Ватикана. Он полетит с нами, – без тени эмоции произнёс полковник и вышел из комнаты.
– Неожиданно, – тихо проронил цыган и о чём-то задумался.
— о чем? либо уточнить, либо вычеркнуть. —
28 апреля, 2279 год, ночь
Первый двигатель утробно заурчал.
— реально пацаны ночью полетели!!! —
Священник и украинец умолкли, крепче схватились за поручни перед собой. Все дни, что аббат находился в расположении
— ??? это как? —
экипажа, он всячески высмеивал Андрея за его безверие, норовя попасть под горячую руку. Складывалось впечатление, что отец Даниэль проводит психологические эксперименты и проверки на прочность.
Подобный манёвр он пытался повторить с Тагари, отчего был послан на чистом цыганском в дальние края, куда не долетает ветер.
— хорошее определение) —
Жалкие попытки прощупать старшего капитана также не увенчались успехом: Пинн в упор не желал замечать святого отца.
Лишь Ингвар, сидевший в момент запуска посреди всех, не бегал и не скрывался. Полковник предельно ясно объяснил, что как только Даниэль подойдёт с бесполезными расспросами ближе, чем на расстояние прыжка – следующими в списке знакомств падре будут апостолы. Военного мало волновали дальнейшие разбирательства с Церковью и возможная расплата.
— абзац можно изложить короче и четче. и потом — пинн тоже не бегал и не скрывался. и цыган тоже! он посылал в дальние края! —
Яркие вспышки света, сопровождаемые хлопками
— аудитория аплодировала стоя? —
, больно ударили по глазам. Не будь в шлеме защиты, им бы пришлось несладко. Изогнутые металлические планки, словно крючки гигантской вешалки, безжизненно отвалились от корабля, пропали в бездне пусковой шахты. Экзоскелеты как по команде обернули тела, тонкие трубки с кислородом, точно хоботы давно вымерших
— для красного словца, да? выыыыычеркнуть. иначе представляются зомбированные трубки. —
слонов, уходили глубоко в пол. Подошвы с мощными магнитами намертво прилипли к полу, окончательно обездвижив команду, за исключением Тагари. Он, как первый пилот, по негласной традиции
— или согласно инструкции по управлению кораблем? —
сидел отдельно от пассажиров. Двигая длинными пальцами в объёмной проекции штурвала, цыган, словно ткачиха, прядущая из нитей замысловатый узор, готовил шаттл к полёту. Голографическая панель в мельчайших деталях транслировала старт корабля с внешних камер. Иллюминаторов не требовалось – лишь глухая обшивка по всей поверхности корабля, и десяток совмещённых проекций, воссоздающих объёмную картинку снаружи. Пинн, будучи вторым пилотом, молча наблюдал и ждал указаний.
Заработали остальные двигатели. Спустя секунду корабль дёрнулся, выдохнул клубами пара, подняв облако пыли, замер на мгновение, словно собираясь с мыслями, и рванул вверх с чудовищной скоростью. Как будто чья-то могучая рука подкинула его в небо.
Погрузившись по локоть в спроецированный на пространство штурвал, настолько реалистичный, что ощущались даже вибрации, цыган умело управлял кораблём. Ощущения текли по венам прямо в мозг, и Тагари, слившись с машиной в единый организм, несущейся в космос с чудовищной скоростью, находился в состоянии экстаза, пока корабль не вышел на орбиту.
— последний абзац — замечательное описание —
Несколько самых тяжёлых минут во всей этой кампании.
— а вот этот комментарий сделан совсем непонятно от чьего лица. —
На Меркурий, думал он, садиться будет одно удовольствие. Там уже второй десяток лет активно развивается база колонистов-роботов. Эти существа подзаряжаются прямо от Солнца, купаясь в еде. Но вот нога человека там ступала всего пару раз, причём не все ноги
— наверно, имелись в виду все-таки обладатели ног. —
улетели прочь с этой жаркой, ободранной излучением планетки. И это откровенно пугало. Как и то, что им до сих пор никто не объяснил цель миссии.
— кому не объяснили? ногам? —
Внезапно всё затихло. Свист и грохот прекратились – корабль вырвался из объятий матушки Земли. Замки на сидениях с приятным звоном раскрылись, и полковник Ингвар клацнул кнопкой на запястье. Шлем экзоскелета тут же пропал, будто его не было, вдохнул полной грудью
— шлем? —
и бесцеремонно выблевал содержимое ужина едва ли не на спину спокойному, как мумия, аббату. Тот, надо отдать должное, стоически вытерпел перегрузки.
— и реакцию полковника. —
– Простите, святой отец, ради Бога, – Ларден сделал акцент на последнем слове, – не переношу перелёты.
Сэнди обменялся с лейтенантом насмешливыми взглядами.
Отойдя от Земли на достаточное расстояние, цыган включил автопилот, и фотонные нагнетатели заработали на полную мощность. Конечно, нужно будет давать им передышку, так что впереди лежали долгие недели пути.
– Курс на Меркурий, сэр? – уточнил пилот.
– Так точно, – Ингвар сглотнул неприятный комок в горле и кожей ощутил пристальное внимание преподобного Даниэля.
21 мая, 2279 год, полдень
До Меркурия оставалось рукой подать. Ларден заметно нервничал, а духовный надсмотрщик молился всё чаще, крестился всё яростнее. Одни и те же бесполезные действия изо дня в день.
– Ну что, часов через пять сядем с теневой стороны, запрограммируем местных обитателей на осмотр нашей телеги, возьмём пару камешков на борт и двинем обратно? – капитан не оставлял попыток получить хотя бы кроху лишней информации от молчаливого командира.
Играть в молчанку Ингвару надоело. Заглянув за ужином в равнодушные серые глаза итальянца, спрятавшиеся за стёклами диковинных очков, он раздражённо выдохнул, поиграв желваками. Затем достал нечто совершенно древнее – электронную сигарету – и принялся пускать кольца ароматного густого дыма по палубе один за другим.
— «по палубе один за другим» можно безболезненно вычеркнуть. —
Немое удивление Сэнди не осталось без внимания:
– Ну, а что? Эти симуляторы, имплантированные в кадык я с детства ненавижу. Скоро земляне забудут вкус настоящего табака. Уже и с Эспады семь какую-то дрянь активно возят. Мрут пачками, как китайцы в прошлом веке, а трава тоннами расходится. Собирай-ка команду, капитан, мне давно пора объясниться.
Пинн умчался в каюты, где дремали цыган с украинцем. Церковнослужитель явился сам буквально через минуту, тихо пристроившись в углу на прикрученном к полу стуле.
Голос полковника звучал иначе. Тембр и акцент остались теми же, а вот уверенность и властность куда-то пропали. Едва уловимая нотка паники вместе с сигаретным дымом растекалась по полу. Сумбур в словах выражал злобу и нездоровое возбуждение.
– По идее я должен был предупредить всех с самого начала, когда только набирал команду, – он немного растягивал слова, нервно сжимая сигарету, – но секретность операции категорически запрещала открывать рот. Да, святой отец?
Очередная струйка дыма вылетела из ноздрей Ингвара.
– Боюсь, что наш путь лежит несколько дальше той горошины, которая зовётся Меркурием. Люди здесь не глупые, вижу, все поняли, что имею в виду Солнце – наш поганый раскалённый желток на чёрной сковороде космоса.
— и тут настоящий вояка заговорил, как настоящий пират! к чему бы это? —
– Это что, акт принудительного самоубийства? – Пинн вначале растерялся, но понемногу стал приходить в себя.
– А об этом не худо спросить у старого пеликана, засевшего в углу. Что скажете, аббат Даниэль? Не пора ли открыть карты?
– Пора, – немного механическим голосом проронил тот. – Дело в том, что пару месяцев назад до Ватикана дошла новость: в Индии успешно синтезированы первые образцы ткани, созданной посредством фиксации и сближения кварков.
Полковник вздрогнул. Его ладонь на рукоятке пистолета дёрнулась
— это я уже упоминала. рука полковника держала сигарету, а тут вдруг оказалась уже на пистолете. —
, но он не издал ни звука. Аббат стоял неподвижно, словно одна из тех каменных горгулий, что украшают башни собора в Париже. Выждав паузу, он кивнул.
– Да-да, не удивляйтесь, прогресс шагнул куда дальше, нежели принято считать в широких кругах. Как когда-то хлопковая тряпка из преобразованных молекул защищала лучше кевлара, теперь тонкий гибкий костюм, плотность которого близка к плотности вездесущего вакуума, может даровать неуязвимость Бога.
Святой отец улыбнулся уголками губ, неприятно, по-змеиному. Затем продолжил:
– Этот материал имеет специфические свойства в силу своей природы. Он полностью сливается с верхним эпителием, изменяя его навсегда. Разумеется, снять такой
— пропущено слово. —
невозможно, даже не стоит пытаться. Процесс чем-то напоминает симбиотическую связь, хотя материал нельзя назвать органическим. После синтеза необходимых веществ костюм преобразует и некоторые внутренние процессы. Хотя, какие там некоторые. – Аббат покачал головой из стороны в сторону
— «из стороны в сторону» можно вычеркнуть. или сформулировать по-другому всю фразу —
. – Все.
Украинец испуганно уселся на высокий стул.
— с испуганным видом, наверно? —
Его брови и щеки были влажными и блестели от липкого пота.
— а причем тут липкость? на взгляд не определишь. —
Тагари и Пинн выжидающе смотрели на Даниэля. Тот и не собирался умолкать.
– К примеру, начиная поглощать все известные виды излучения, материал освобождает своего носителя от необходимости питаться естественным способом. Само собой, он залечивает внутренние болячки, останавливает процессы старения. Кроме того хозяину отныне не страшны никакие перепады давления или температуры. Будь это абсолютный ноль по Кельвину или недра раскалённой звезды.
– Многое проясняется, – Ингвар хмурился, обдумывая что-то. – На что же он похож?
– Он похож на безграничное море возможностей, полковник, – металлические нотки в голосе аббата всё нарастали. – Смотрите сами.
Из складок свободной рясы Даниэль вынул небольшой серебристый пакет, который непонятным образом
— а нам только что сказали, каким! подчеркните «свободной рясы» красным цветом! —
смог там уместиться. Развернув его, святой отец продемонстрировал нечто, напоминающее чёрный бархатный водолазный костюм, только без прорезей для глаз или рта. Единственное отверстие, через которое, очевидно, надевался этот божественный скафандр, располагалось на спине.
– Но зачем делать марш-бросок к Солнцу? Почему нельзя было опробовать ткань в ядерном реакторе или недрах Земли? Окунуть в лаву, в конце концов. Кризис идей, падре?
– Я не сказал самого интересного.
Глаза всей команды расширились в испуге:
— «в испуге» можно вычеркнуть. —
что может быть интересней, чем способность сделать человека бессмертным?
— да и это тоже. ибо повторение —
– Во времена средневековья, – продолжал старик с каким-то мечтательным выражением на лице, – множество людей были преданы священным кострам Инквизиции. В те века был сожжён один муж, знавший тайну Чаши Христа.
– Ага, давай старик, расскажи нам в космосе про Грааль, – насмешливо фыркнул Пинн. – И про Туринскую плащаницу не забудь.
Даниэль словно не заметил насмешек капитана, спокойно продолжил.
– Этот же мужчина её перепрятал, стащив у Ватикана из-под носа. По понятным причинам, душа еретика отправилась прямиком в ад.
– Верю, ага, – Сэнди расслабился и гоготнул.
— ой, что случилось? раньше его все время Пинн называли. читателю еще раз пришлось пройтись по всему прочитанному тексту, чтобы найти полное имя героя. —
– Приберегите свой скептицизм, мистер Сэнди, ад был придуман ещё на заре веков кучкой полуграмотных вавилонян или шумеров, и эта концепция зародилась отнюдь не на пустом месте. Только истинное его расположение было специально скрыто, дабы не пугать жуткой истиной умы непосвящённых.
Падре подошёл к проецирующей панели и запустил трёхмерное изображение Солнца. Багряный шар сжигал миллионы тонн гелия ежесекундно, полыхая в черноте космоса целую вечность.
— вот все второе предложение очень хорошо для энциклопедии. но что оно здесь-то делает? —
– Посмотрите на нашу звезду. Она дарит жизнь всему живому на Земле, но в то же время убьёт любого, кто приблизится к ней слишком близко. Раскалённое пекло, притяжение которого столь колоссально, что большинство протуберанцев просто не может вылететь из его плена. Ну, чем вам не картина ада?
Аббат говорил серьёзно. Слишком серьёзно для человека, просто не способного на шутки.
— а масло масляное. —
Поэтому глаза полковника поползли из орбит.
— логики нет. —
– Этого не может быть! – он гаркнул так, что стало слышно на Венере. – Большей чуши я никогда не слышал. Бред фанатика, помешанного на старых сказках.
дальше отрывками.
______________
Через минуту Ингвар, успевший во время перестрелки
— трусливо? или только мне показалось? —
сделать кувырок за спасительное укрытие, бинтовал цыгана дрожащими руками, пытаясь остановить кровотечение. Но всё было бесполезно, и оба военных это понимали.
____________________
Принеси, наконец, покой людям на Земле, они так устали от религиозных распрей.
— такой поворот к альтруизму хорошо бы как-нибудь обосновать. или опровергнуть. например, добавив, что глаза аббата хитро блеснули. —
– Как бы ни так! Капитан умирает вместе с кораблём!
— как бы не так
Устойчивое сочетание (фразеологизм). Используется в качестве междометия. —
_______________
Спустя мгновение корабль превратился в пепел, разметав беспокойные души товарищей по просторам Вселенной. Притяжение светила, дёргающее ускользающие во тьму протуберанцы за пушистые хвосты, тянуло полковника к себе, как мощный магнит.
— «как мощный магнит» можно вычеркнуть. —
____________
Словно дьявольский сёрфингист, он летел сквозь толщу бурлящего гелия, погружаясь в этот ярко-красный океан все глубже и глубже, пробираясь к самой его сердцевине. Червяк, прогрызающий в спелом яблоке лаз – вот кого напоминал полковник сам себе.
— червяк делает это медленно. и с удовольствием. —
Спустя некоторое время Ларден переборол дикий животный страх и через силу открыл глаза.
— абзацем выше у него не было страха и он явно видел красный океан, значит, глаза были открыты. —
____________
Густая пелена сладкой усталости заботливо заворачивала солнечного странника в пуховое одеяло.
— скорее, усталось укутывала густой пеленой. —
«Вот и смерть», – напоследок мелькнула мысль.
Безвременье
Что-то коснулось Ингвара, неожиданно вынырнув из кипящей пелены
— слишком четкое наблюдение для человека в беспамятстве. —
, и довольно сильно стукнуло по затылку. Глухой удар, затем ещё один и ещё.
Полковник закричал, чуть не оглушив самого себя на этот раз.
— «на этот раз» можно вычеркнуть. читатели уже забыли про предыдущий крик полковника в вакууме. —
___________
Небо пылало огнём, обернув этот выжженный мир плотной непроницаемой кожурой.
— вот тут «пеленой» подошло бы лучше. —
Вот о чём говорил аббат, перед тем, как отдать Богу душу. Или не совсем Богу?
«Добро пожаловать в преисподнею», –
— нюю. —
____________
Человек ли он отныне?
— «отныне» можно вычеркнуть, как неподходящее по стилю. да и вообще лишнее. —
___________
Когда впереди что-то бухнуло, и песок под ногами затрясся, расползаясь маленькими барханами в разные стороны, Ларден вскочил на ноги.
— повторение про ноги лучше убрать. например, так: «Впереди что-то бухнуло, песок затрясся, расползаясь маленькими барханами. Ларден вскочил на ноги».
______________
– Да уж не чёрт, – насмешливо согласился собеседник и ослабил хватку, – может, уже обернёшься? У меня нет рогов, и языки пламени не вырываются изо рта.
— все после рогов можно вычеркнуть. или всю фразу переформулировать. корявая и не нагнетает. —
Полковник пересилил непонятный липкий страх, возникший внутри, и оглянулся.
Встретившись глазами, они простояли так
— не говоря ни слова. —
несколько минут. Филиппо легко выдерживал буравящий взгляд военного, хотя лица гостя и не было видно под чёрной тканью.
— фраза только запутывает. как можно легко выдерживать взгляд, который не виден? и зачем называть полковника в одном предложении по-разному? —
Обитатель здешних мест довольно улыбался во весь рот,
— вот этого будет достаточно для описания первых минут встречи. —
но разговор всё же начал Ингвар.
— зачем «но» и «все же»? просто: разговор начал ингвар. —
– Думаю, ты знаешь, ради чего я забрался в эту дыру. Мне нужны объяснения.
– Конечно, ты их получишь. Вот уже которую сотню лет я ожидаю тебя здесь. Правда, немного скучно, совсем не с кем поговорить, – он поманил пришельца рукой, двигаясь в сторону коконов на горизонте.
– А как же души грешников? Они-то никогда не переведутся, – полюбопытствовал полковник. Но столкнувшись с удивленной физиономией Филиппо, уточнил, – ведь верно же? Не переведутся?
– Ты видишь здесь кого-то кроме меня?
– Нет. Но ты-то точно из их числа! – всё ещё сомневаясь, попытался настоять Ларден.
– А я не грешник. Я контролёр в этом шатком мире.
— что шаткого, если длится уже много веков? —
______________
тень печали легла на
— омрачила. —
лик Филиппо.
_________________
Звезда всколыхнулась миллиардами взрывов. Освобожденные души потекли сквозь пространство и время
— причем тут время? оно там не существует, насколько я поняла. —
на Землю. Пророчество сбылось.
______________________________________________________________________________________
Повторно про оценку: стиль и язык — 0, идея — 3, герои — 2. Итого — 5.
сорри, но героев тут тоже нет
есть супермен в суперскафандре
шлем которого выблевывает завтрак
и есть набор штампов и банальностей, обязательных для любого низкопробного боевичка — вместо идеи