Зима близко…
Джордж Мартин, «Игра престолов»

Шёл красный снег, когда фонтан крови забил из горла священника, переброшенного через изгородь. Алые кристаллики льда кружили в воздухе, будто снежинки, и оседали на лице умирающего, как будто ничего не произошло.

Шёл красный снег, когда Гесина закрыла крышку сундука – как раз вовремя, потому что в дверь просунул голову… тролль. Огляделся по сторонам, принюхался, чихнул от дыма, сочившегося из всех щелей, никого не нашёл и покинул келью, проломив макушкой крышу.

Шёл красный снег, когда Элька вошла в разрушенное селение, заметила великана, похожего на ходячую гору, и спряталась за ограду монастыря. Она не видела, как девочка забежала в храм.

Ночь уже обрела полную власть над миром, а горящая крыша обители, освещала окрестности зыбким пугающим светом. Жгучий пламень, раскачиваясь на ветру, терзал доски, стропила, балки, и грозило перекинуться на прилегающие к церкви постройки, желая пожрать без остатка, сравнять с землёй.

Тролль начал ломать склад: то ли искал, чем поживиться, то ли игрался, как маленький ребёнок, топчущий карточный домик. Массивные гранитные блоки крошились под его чудовищно-мощными пальцами.

За его спиной Элька прокралась к дверям храма и скользнула внутрь. Девочка неподвижно лежала у алтаря, задыхаясь – она хотела выбежать, но не хватило сил. Циркачка подхватила её на руки и выскочила в разбитое жаром окно.

Тролль всё-таки их заметил.

Он, широко шагая, пересёк залитый кровью и усыпанный сажей двор монастыря и загородил собой ворота, отрезая пути к спасению, нависнув над девушкой.

Эльке пришлось выбрать единственный доступный путь отступления – через пробоину в стене, близ которой висел незадачливый священник. Наверное, он, возомнив себя Георгием Победоносцем, выступил против монстра, за что и поплатился, а остальные монахи осквернённой ныне обители, скрылись в лесу, который обступил селение со всех сторон.

Циркачка нырнула под руку тролля, который, безусловно, снёс бы ей голову, как ранее служителю господа, будь она мене расторопной, и заскользила вниз по склону, балансируя то на одной ноге, то на другой. Если бы она не провела двенадцать лет в шапито – точно бы упала! А так она отлично обходилась без лыж!

Очевидно ложбина, в которую угодила девушка, служила естественным водостоком и в неё из монастыря выплёскивали сточную воду и прочие «отхожие жидкости», благо все они сейчас затвердели под коркой из крови и не смердело. Наледь была довольно гладкой. Хотя… вряд ли этот сток использовался для катания на каблуках.

Тролль отстал. При всём своём огромном росте, он был крайне громоздким и, главное, медлительным.

Циркачка катилась с горки, благо не кубарем, нежно прижимая к груди девочку, и наслаждалась видами, которые проносились мимо.

Долина, к которой её влекло земное притяжение, была похожа на шкуру белой ящерицы: то тут, то там виднелись острые, как шипы, скалы.

Слева возвышался заснеженный хребет, грозящим жителям селения, что ютились у подножия, лавинами.

Чуть западнее виднелся широкий ледник, спускавшийся в долину, как застывший водопад.

А южнее раскинулось внутреннее горное плато с многочисленными поднимающимися над ним вершинами.

Спуск окончился.

Девочка распахнула глаза и заворочалась в объятьях циркачки, стала извиваться, будто змея, истерически вопя, совсем не как змея.

Меховая куртка и плотные кожаные штаны сидели на ней, точно влитые.

Они были одеты почти одинаково.

Как сёстры.

Их триумфальный спуск закончился комичным падением в сугроб: носами вниз – пятками кверху.

– Я же не чудовище, – пробурчала циркачка, выползая из «пуховой кучи» и отплёвываясь.

– Прости, – девочка пристыжено потупилась, но почти сразу подняла глаза и любопытно поинтересовалась: – А ты кто?

– Элька, – сказала Элька¹.

– Элли? – пролепетала девочка с надеждой и дрожью в голосе.

– Можно и так. Но лучше всё же Элька, – циркачка улыбнулась.

Девочка неожиданно крепко прижалась к ней и громко прошептала:

– Я думала, что не выберусь из этой церкви совсем-совсем-совсем…

– Всё хорошо, всё хорошо, – успокоила её Элька, гладя по волосам, и спросила, чтобы она забыла минувшие жуткие события: – Как тебя зовут?

– Гесина², – через силу выдавила из себя девочка и закашлялась.

Вдали послышались тяжёлые шаги.

Горы содрогались.

– Бежим, – взвизгнула Гесина, пытаясь вскочить на ноги, и тут же снова упала обратно в сугроб. Она была ещё слишком слаба.

Элька сочувственно прищурилась, но не бросилась к ней, а внимательно оглядела ели, возвышавшиеся над колеёй справа и слева, достаточно близко, на почти одинаковом расстоянии, и присела на корточки и начала рыться в своём саквояже, который благоразумно закинула на спину, как рюкзак, едва заметив зарево пожара: ручки заменили лямки. Там девушка хранила лишь самое ценное. Сейчас она искала то, что хотела использовать для ловли тролля. И вытащила из своей «коробочки» огромный моток толстой калёной проволоки, которую заказала ещё на Перевале у кузнеца. Она прикрутила свободный конец к корню правой ели, отмерила на глаз длину, завязала узел и метнула «камень» по кривой в соседнее дерево. Моток, как болас – так любую верёвку с грузом называл Арлекин – окрутил вершину левой ели. Девушка подхватила его на излёте – он успел качнуться, будто маятник, но не успел сбежать, как клубок от кошки. Снова отмерив нужную длину, Элька метнула своё «ядро» опять. И опять. И опять.

Прежде чем макушка тролля показалась из-за ближайшей сопки, стальной силок был готов.

– Спрячь там, – Элька взглядом указала на припорошенный куст бузины, который рос шагах в тридцати ниже по склону. За ним начинался густой бор³. Гесина не стала исполнять её просьбу.

– Всё равно догонит, – пролепетала она.

Циркачка могла бы заставить девочку уйти, неприятными им обеим уговорами, но промолчала – тролль за несколько шагов оказался настолько близко, что это потеряло смысл.

Подбоченясь, она бесстрашно вскинула подбородок и встала между елями, так, чтобы гигант её заметил.

Прошло мгновение.

Тролль ринулся на неё! И угодил в сеть!

Крайне неудачно…

Он запутался, поскользнулся, упал и… лишился головы. В прямом смысле!

Элька с каменным лицом воззрилась на то, что подкатилось к её ногам.

У тролля был очень длинный нос, мохнатые уши и острые клыки, которые выпирали над нижней губой, но, не считая всего этого, он был похож на человека. Даже очень похож.

Циркачка утёрла кровь с подбородка, не свою кровь, невесело усмехнулась и посмотрела на девочку блестящими антрацитово-чёрными глазами. Она не плакала. Но чужая боль огорчила её.

– Идём, – сухо бросила циркачка, оборачиваясь, когда глаза тролля подёрнулись коркой льда. Гесина без споров затопала рядом с ней довольная. Эльке была непонятна такая радость.

Молчание были их спутником на пути через дремучий лес.

Без разговоров вошли они в тёмное ущелье. Гранитные стены давили на них.

А вдали снова послышались тяжёлые шаги.

И это стало неважно.

Тоннель становился всё уже и уже, но не настолько, чтобы тролль не мог протиснуться по нему.

– Бежим, – взвизгнула Гесина.

Элька кивнула, схватила её за руку, помчалась так, будто им обеим вот-вот должны были подпалить хвосты. Девочка старалась не отставать.

Они свернули налево.

Впереди замаячила спасительная трещина, в которую можно было нырнуть.

Неожиданно топот за их спинами прекратился.

Элька резко обернулась.

Ущелье смыкалось на высоте пяти человеческих ростов и медленно окрашивалось слизью, которая выплеснулась из шей тролля, когда тот потерял три головы сразу⁴, когда раскроил себе череп… потом ещё один… и ещё, прямо таки нанизался на острый выступ скалы.

– Бедняга, – подумала Элька, исполнившись сочувствия к нему, и даже не задаваясь вопросом, откуда у него взялось ещё три головы.

Девочка захихикала.

Циркачка глянула на неё недобро, но промолчала.

Протащив Гесину через трещину, словно лисица цыплёнка, Элька увидела широкую холмистую долину, привлекавшую своей непорочностью. Девственные снега лежали у подножия окружающих утёсов, а замёрзшее озеро искрилось под светом луны. Белая сказка: ни меньше, ни больше.

– Как… – начала Гесина и затаила дыхание.

– Чудесно, – закончила Элька, не сказав ничего лишнего – одни словом она сумела описать всю красоту этой «земли обетованной», где не ступала нога человека. До их прихода. Вероятно… Наверняка!

– Давай останемся здесь, – предложила девочка.

– Нельзя, – буркнула циркачка, закрывая глаза – напряжение, державшее её на ногах, стало ослабевать.

– Тролли днём превращаются в камень, – зевая, сообщила Гесина.

– Почему ты не сказала раньше? – спросила Элька.

– Только сейчас вспомнила, – пожала плечами девочка.

Циркачка покачала головой.

– Даже если он встанет на цыпочки и вытянет когти – не перелезет эту стену, – сказала Гесина.

Элька кивнула и с трудом размежила веки, чтобы отыскать подходящее местечко, где-нибудь с подветренной стороны. В саквояже у неё была походная постель, пригодная не только для ночёвки в лесу, но сильно тяготившая – этакая неудобная «неподъёмная» ноша, давящая на каждый мускул, вместе с котелком, кремнем, кресалом и трутом.

– Набрать хворост, запалить костерок, растопить снег, – бубнила девушка, мечтая лишь о сне. Как-никак ей не приходилось убегать от троллей. Ещё ни разу. Тело гудело, будто колокол. Не столько голова, сколько остальное. Все жилки натянулись…

Элька не заметила, что говорит вслух.

Гесина приняла все распоряжения на свой счёт, и, ворча, отправилась собирать хворост.

– Восстановить силы, – подумала девушка, выгружая из саквояжа необходимые для готовки вещи, расстелила постель в сухой пещерке, обнаруженной неподалёку, и прикорнула «буквально на минуточку», подперев щёку кулаком.

Прошло два часа. Или больше. Или меньше…

Элька проснулась оттого, что Гесина поила её каким-то отваром, приговаривая: «Он уже радом, он уже рядом…».

Циркачка подскочила, как ошпаренная.

По вискам её били железные молоточки, перед глазами висела кроваво-красная пелена, а во рту был странный… грибной… привкус.

Тролль показался из-за горы в пяти шагах от неё. Пятиголовый тролль.

Девочка спряталась в самом тёмном углу пещерки.

Подхватив котелок, кипевший на костерке, Элька понеслась к озеру, чтобы увести великана подальше, и сразить, как Давид – Голиафа. Звериный рык клокотал у неё в горле.

Девушке казалось – а, может быть, совсем не казалось, – что её враг стал ещё больше: одним шагом тот покрывал огромнейшие расстояния, перешагивал через холмы, которые ей приходилось обегать. А не холмы – так сугробы, укрывшие до неузнаваемости старые буреломы или курганы. Времени размышлять об этом у циркачки не было: если бы она не мчалась, как таракан, быть ей раздавленной.

Озеро выглядело гладким, как стекло, лишь чуть присыпано, будто крупой, мягкой белой порошей. Элька надеялась, что снова ускользнёт от тролля, в прямом смысле, но застывшая рябь не дала ей такой возможности: лёд был шершавым, как наждак. Она продолжала бежать и надеяться, надеяться и бежать. И вот позади неё раздался предательский хруст – на пути тролля раскрылась полынья. Циркачка рванулась к ней, словно по катку, сделала полный круг, и очутилась лицом к лицу – лицам – с монстром, который погрузился в озеро по уши, занесла над головой котелок, будто меч, и опустила на самую левую голову великана, потом на самую правую, потом на самую левую, потом на самую правую: они лопались, как шляпки грибов, обдавая слизью всё и вся вокруг, кроме Эльки – раз за разом девушка отскакивала, а потом вдруг… очнулась, так и не нанеся последнего фатального удара.

Тролль молча смотрел на неё. Двумя глазами – остальные оледенели.

Неожиданно придя в себя, циркачка отшвырнула измятый треснутый котелок.

– Скинброк, – буркнул великан.

– Что? – переспросила девушка, со злостью глядя на свои руки, которые только что были готовы отнять жизнь.

– Я, – сказал тролль, и повторил: – Скинброк.

– Убей его! – взвизгнула Гесина.

Элька не шевельнулась. Краем глаза следя за девочкой, она вытерла тыльной стороной ладони пену, которая выступила у неё на губах.

– Отрава? – обращалась она к себе самой.

– Берсерк.

Элька ничего не поняла. Скинброк заметил это и просто кивнул:

– Отрава…

– Ты! – девушка посмотрела на Гесину. Щёки её побелели от гнева, а глаза наоборот, стали непроницаемо чёрными.

– Я его боюсь, – истерично завопила девочка.

– Врёшь, – бросил тролль.

– Ты охотился за ней? – спросила Элька.

– Нет, – сухо проронил Скинброк.

– Тогда зачем шёл за нами?

– Взять.

– Съесть.

– Нет.

– Поиграть?

– Да.

– Замучить?

– Нет!

– Тогда почему?

– Дочь.

– Что?!

– Моя дочь.

Лишь только он это сказал, Гесина, как рысь, бросилась на него, высоко подняв тяжёлую сучковатую палку, метя в тролля. Элька не могла позволить ей совершить убийство: она инстинктивно присела и оттолкнула девочку обеими руками.

Дерево заскрежетало о камень. Острый сучок впился в лицо маленькой негодяйки, со смачным чмоканьем, вырвал глаз из глазницы Гесины, и оставил глубокую борозду на щеке девочки – плоть её оказалась мягкой, как воск, а под кожей был гранит.

– Моя дочь! – воскликнул тролль радостно.

– Забирай, – буркнула Элька, с отвращением глядя на Гесину.

Она недолюбливала нежить, нечисть и нелюдей, если те пытались кому-то навредить.

Девочка пыталась выдернуть другой сучок, застрявший у неё в подреберье, тот не поддавался.

Когда же ей это удалось, огромная мохнатая рука обхватила Гесину целиком.

Элька не сомневалась: тролль когда угодно мог напасть, но не напал, потому что не хотел причинять никому вреда.

– Мама, не отдавая меня! – заверещала девочка.

Тролль посмотрел циркачку.

– Не Элли, – уверенно заявил он.

– Элька, – бросила Элька, стараясь не думать о том, как плодятся тролли.

Река перед ней закипела – Скинброк встал. Он был воистину огромен.

Циркачка запрыгала по льдинам к берегу.

– Бестия, – пошипела Гесина с высоты десяти человеческих ростов, – я вижу твою суть. Обманщица. Претворилась мамой. Сдохнешь, как священник. Отомщу. Старикашка мешал чёрной мессе. Я привела тролля. И тебя найдёшь смерть!

– Унеси её, – попросила Элька, не в силах выдавить из себя больше не слова.

Скинброк кивнул и двинулся через озеро в брод.

Элька претворялась, что любуется рассветом, пока великан не скрылся из виду: гора за горой.

Алая нить вспыхнула над восточным краем неба.