Я никогда не проводила лето в деревне. Мне не нравилось там, хотя бабушка постоянно звала меня в гости, особенно на каникулы. Но я росла истинно городским жителем, до тех пор, пока бабушка не заболела. На семейном совете было решено, что все лето я проведу с ней, буду помогать по хозяйству и скрашивать ее одинокие дни. Такая перспектива для восемнадцатилетней девушки, которой я тогда была, совсем не казалась радужной, но огорчить бабушку я не могла.
Маленькая деревня в тихой болотистой местности встретила меня радушно. Здесь отовсюду веяло традициями, которые передавались из поколения в поколение. Телевизор показывал только один канал, радио не было и в помине, ночные клубы отсутствовали, зато рукой было подать до старого леса, населенного диким зверьем и скрывающего в своей утробе ягодные полянки и заповедные грибные места. Воздух здесь был чистый, наполненный ароматами природы и исцеляющий от любых недугов. Теперь я поняла, почему бабушка не хотела уезжать из деревни: здесь действительно становилось лучше и душе и телу.
Сначала я переживала, что умру от скуки среди престарелых людей, но оказалось, что в деревне жила и молодежь. Мы быстро познакомились и нашли общий язык, не смотря на то что не все из моих новых знакомых приехали на отдых из городов. Некоторые ребята оказались коренными жителями. Это не мешало нам, хотя иногда рождало всякого рода споры.
— Подумаешь, что у вас там клубы, кинотеатры, – возмущалась как-то Алёна, – не удивишь этим никого. Ваш город легенд не хранит, поэтому пустой и бесчувственный, как покойник. А людей всегда тайна манит, лучше та, от которой кровь стынет в жилах и сон не идет несколько ночей подряд.
— Хочешь сказать, у вас здесь есть такое? – усмехнулась Сабина. В отличие от Алёны, она жила и училась в городе, в деревне никогда не была до сегодняшнего времени, да и приехала сюда чисто из любопытства к каким-то родственникам.
— А вот и есть! – с жаром отозвалась Алёна. – Слышала про нашу Чёрную речку?
— Слышала только про ту, где у Пушкина с Дантесом дуэль была, – Сабина рассмеялась, – но это явно не здесь.
— Так это Пушкин, высоко берешь. На его славу посягать не смею, но наша Чёрная речка не хуже его будет. Хранит она ужаснейшую тайну, честное слово. До сих пор мурашки по коже. – Алёна поежилась в подтверждении своих слов, а потом понизила голос чуть ли не до шепота, для нужного эффекта: – Ведьму там утопили когда-то. Местные жители связали ее и бросили в омут, где она и утонула. Говорят, этот омут дна не имеет, а вода там даже в самый жаркий день холодная. А еще говорят, что иногда утопленница по ночам из воды выходит и в тоске по берегу мечется, если встретишься с ней, можешь задать вопрос.
— Бред, – перебила Сабина. – Где эта ваша Чёрная речка? Посмотреть хочу.
Алёна живо поднялась, кажется, эта идея ей самой понравилась.
— Там, за рощей.
— Теперь понятно, почему бабушка первым делом мне запретила ходить купаться на омут, – проговорила я, а потом рассмеялась. Отчего-то эта легенда про Чёрную речку показалась мне забавной и совсем фантастической.
— Точно, – оживилась Сабина, – как раз искупаемся.
Они с Алёной явно воодушевились идти на Чёрную речку, тогда как я и Викуля предпочли бы просто посидеть в теньке и дальше травить истории. Но переубедить девчонок было невозможно. Мы отправились к Чёрной речке.
— Алён, ты говоришь, ведьме можно вопрос задать, – вспомнила я по пути. – Ответ она даст?
— Даст, – кинула через плечо та. – А потом резко обернется. Успеешь громко назвать ее по имени и пожелать доброй ночи, тогда тебе повезет, живой домой вернешься, а не успеешь – поминай как звали.
— Все легенды на один лад, – махнула рукой Сабина. – Почему-то считается, что погубленные девушки обязательно должны выходить по ночам и жрать неприкаянных путников. Бедные покойницы, никакого уважения!
Пройдя рощу, мы вышли прямиком к реке. По обоим ее берегам росли кустарники и деревья, чья густая зеленеющая крона поглощала почти весь солнечный свет, горячие лучи едва касались водной глади, как бы они ни старались, но не могли ее прогреть. Ленивый, мерцающий поток реки неспешно скользил вдоль неровных берегов, откуда кое-где торчали омытые водой корни деревьев, больше похожие на оглоданные кости, и ненадолго замирал в таинственно дремлющем омуте. Его глубина хищно чернела, словно только что поглотила тающие льды, и веяло осенней прохладой, такой негостеприимной и омертвелой, что на душе становилось тоскливо. Мне подумалось, что эту реку следовало назвать Мёртвой, а не Чёрной.
— Впечатляет, – наконец произнесла Сабина, но вид у нее был скучающий. – Только в проклятых местах птицы не поют, ветер не гуляет, а тут очень даже уютненько.
— В этом омуте утопили ведьму? – спросила Викуля таким голосом, словно в следующую минуту начнет читать стихи. Непременно Блока.
— Да, – коротко бросила Алёна. Она выглядела встревоженной, хотя непонятно почему.
Тем временем Сабина скинула шорты и футболку, оставшись в купальнике.
— Ну, кто со мной?
Все молчали, а она выжидающе смотрела на нас.
— Вы боитесь, что ли? Сумасшедшие! Это же всего лишь легенда, обычная сказка, только страшная.
Мы все равно не решались лезть в воду.
— Ну и черт с вами, – она рассмеялась. – Ей-богу, детский сад!
Сабина подошла к самому омуту и попробовала ногой воду.
— Холодная, не обманули.
— Осторожно, там нет дна! – только и успела предупредить Алёна перед тем, как Сабина прыгнула в воду.
Она тут же ушла под воду с головой, и мое сердце тревожно дернулось. Секунда, другая… «А что, если она не вынырнет?» ­– подумалось со страхом, но в этот момент голова Сабины показалась над водой. Она вынырнула, громко выдохнула и с веселой улыбкой посмотрела на нас.
— Ну, убедились, что ничего кошмарного со мной не произошло?
Какое-то злобное черное чувство рассеялось, словно туман, стало весело и спокойно. Викуля потянула меня к воде, и я не могла уже отказаться, да и, честно говоря, мне хотелось освежиться. Только Алёна не пошла купаться. Хоть она и выглядела веселой, но все-таки осталась на берегу наблюдать за нами. Вода была холодной, но в жаркий день пришлась очень кстати. Мы плескались, как малые дети, смеялись, дурачились, иногда вылезая на берег, чтобы обсохнуть и отдохнуть. Алёна была права, омут действительно не имел дна, но нас это не пугало. Здесь было так хорошо, что уходить не хотелось, но все-таки пришлось. Сабине Чёрная речка явно понравилась, она все твердила о том, что надо ходить сюда купаться чаще, а не тащиться каждый раз на озеро, до которого полдня идти. Конечно же, мы все согласились.
Оказавшись дома, я пристала с расспросами к бабушке – уж больно хотелось узнать легенду о ведьме подробнее.
— Нечего рассказывать! – как отрезала бабка. – Утопили девицу давным-давно, еще меня на свете не было. Подозревали в колдовстве, но никем не доказано ведь было. Кто-то сказал, кто-то услышал… В общем, нечего тут рассказывать, раскаиваться надо о таких вещах.
— А как ее звали, ты знаешь?
— Анна, как бабку мою. Она рассказывала мне, что тогда в деревне только две Анны было – моя бабка и эта, ведьма которая. – Бабушка удрученно покачала головой. – Всегда люди злыднями были, всегда погубить старались друг друга, брат на брата шел, и здесь добром не кончилось. Столько лет прошло, а душа утопленницы все равно не успокоилась. Не ходите вы туда, Марина! Не доведет это до добра. Если есть легенда, то пусть она и будет, не зря ее сочинили, но и проверять ее правдивость не стоит.
Бабушка перекрестилась, словно хотела придать словам большей убедительности, а потом вышла из избы. Этим и закончился наш разговор и больше уже не начинался. Бабушка дала мне понять, что Чёрная речка несет в себе опасность и лучше держаться от нее подальше, но я пропустила предостережение мимо ушей. Мы с девчонками все равно продолжали ходить на омут, где проводили большую часть своего дня. Странно, но все наши разговоры сводились к утопленнице и ее незавидной судьбе, все мы в какой-то степени думали о реке, оставаясь один на один с собой. Она манила нас, притягивала, как магнит, и отбиться от этой тяги было почти невозможно. Было в Чёрной речке нечто печальное и даже сакральное, что непременно хотелось познать.
Впервые я испугалась нашей привязанности за день до праздника Ивана Купалы. Мы снова купались, снова рассуждали о судьбе утопленницы, как вдруг Сабина вскрикнула и ухватилась за мою руку.
— Там лицо в воде! – Задрожал ее голос. – Посмотри! Там мраморное лицо!
— Где? – Я вглядывалась в чёрную глубину омута, но ничего не видела. Это была обычная спокойная вода, по-прежнему холодная и таинственно-темная.
Словно ошпаренная, Сабина выскочила на берег и отбежала поближе к деревьям. Ее всю трясло, глаза в ужасе бегали по сторонам. Мне сделалось не по себе, и я тоже поспешила вылезти из воды.
— Я там видела кого-то на дне, – тихо твердила Сабина.– Девочки, клянусь вам, на меня смотрело просто кошмарное лицо. Давайте уйдем отсюда!
Она принялась судорожно собирать одежду, а я обернулась в поисках Викули. Она все еще была в воде, но уже не плавала, а задумчиво смотрела в глубину омута.
— Викуль! – позвала я, чувствуя, как холодок пополз по спине, – вылезай, Сабина хочет домой.
Она, словно пробудившись ото сна, повернулась ко мне. Пустой, равнодушный взгляд не выражал ничего, будто бы Вика меня и не слышала вовсе. Это было по-настоящему жутко. Я почувствовала, как ужас медленно втекает в мое сердце. В это самый миг что-то в лице девушки поменялось, в глазах появилось осмысление, и она поплыла к берегу.
Мы вернулись в деревню молча. Честно говоря, я не верила, что Сабина правда что-то видела на дне, она могла превосходно разыгрывать комедию, но потерянный взгляд Викули меня по-настоящему испугал. Я решила, что мы больше не пойдем на Чёрную речку. Все-таки бабушка была права: есть тайны, которые лучше не разгадывать. Так думала, видимо, только я, потому что на следующий день все было совершенно наоборот.
— Ночь Ивана Купалы невозможно пропустить, – говорила Сабина, чьи глаза горели неподдельным восторгом. – Мы же договаривались!
— Ты вчера бежала оттуда, как ошпаренная, – возражала я.
Сабина только отмахнулась, сказав, что ей могло и показаться. Алёна пожала плечами, мол, смирись, подруга, ибо мы смирились. Ничего не оставалось делать, как последовать их примеру.
Мы не входили в воду до тех пор, пока не село солнце и роща не погрузилась в густые сумерки. Венки из полевых цветов были готовы, и мы, водрузив их на головы, вошли в реку. Все, кроме Алёны: она снова осталась на берегу, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу и постоянно озираясь по сторонам. Уже тогда нужно было насторожиться и обратить внимание на ее странное поведение, ведь все в подруге говорило о том, что дайте ей возможность – и она побежит от этого со всех ног. Именно это Алёна и сделала, только позже, когда мы уже увлеклись купанием настолько, что попросту забыли о ней. Вода была удивительно теплой, вокруг стояла такая тишина, что звенело в ушах. Измученное дневным зноем тело расслаблялось, голова становилась удивительно легкой, словно меня опоили каким-то дурманом. Туман медленно вырастал из самой воды, окружая нас плотной стеной, постепенно густея, как гороховый суп. За какие-то считанные секунды берег уже не был виден.
Викуля опустила на воду один лишний венок, сплетенный специально для ведьмы, а потом вдруг затянула песню. Ее чистый голос неожиданно пронзил тишину и нашел отклик в наших сердцах, мы с Сабиной тоже запели, хотя я плохо знала слова. Становилось так хорошо и легко, что хотелось, чтобы это чувство никуда не уходило. Сквозь ветки деревьев тонкой струйкой лился бледный свет луны, придавая деревьям и кустам причудливые формы. Все было слишком странно и загадочно, чтобы можно было заподозрить какой-то подвох.
Неожиданно чья-то ладонь коснулась моей руки. Я повернула голову и увидела незнакомую девушку рядом с собой. Она смотрела на меня и улыбалась самой нежной в мире улыбкой. Необычайно красивая, с огромными глазами, чернеющими на бледном лице, она удивительным образом располагала к себе, хотя я не могла понять, почему так рада ей. Сначала мне подумалось, что это Алёна, но девушка совсем не была похожа на нашу подругу, даже в полутьме я могла понять это. Она сильно сжала мою руку и потянула к себе, но я высвободилась и подалась в сторону. Что-то нехорошее шло от ее нарочито медленных движений. Бросив взгляд на подруг, я увидела, что они держатся за руки и кружатся, словно находясь в неком трансе. Незнакомка присоединилась к ним, запевая ту же песню, что несколько минут назад пели и мы. Некоторое время я непонимающе смотрела на их действо, мозг был странно затуманен.
— Иди к нам, – произнесла незнакомка сказочно-сладким голосом.
Она повернулась ко мне и пошла навстречу. Действительно пошла, а не поплыла, и именно это пробудило меня. Я вдруг поняла, кто она на самом деле. Не осознавая, что делаю, бросилась к берегу, но тут же почувствовала, как нечто тяжелое наваливается на меня сзади и давит на плечи. Я хлебнула ртом воды, беспомощно молотя руками воздух, с опозданием понимая, что меня хотят утопить.
— Алёна! – попыталась закричать я, но крик вышел хриплым и глухим, словно меня завернули в войлок.
Следующий вопль вода безжалостно затолкала обратно в глотку, не давая мне даже шанса на сопротивление. Я вертелась и брыкалась, чувствуя, как руки и ноги оплетает что-то скользкое. Сковывая движения, меня тянуло на дно, а бледное лицо было прямо передо мной, зловеще сверкая абсолютно черными глазами и улыбаясь счастливой улыбкой. У меня не было шансов. На какое-то мгновение мне удалось ухватиться за чью-то руку. Совсем рядом, на воде, колыхались белокурые волосы Сабины, которую ведьма тут же отбросила в сторону. Моя подруга уже была без сознания, но я не могла вспомнить момента, когда утопленница разделалась с ней. Выходит, мне суждено погибнуть. Я закрыла глаза и решила не сопротивляться. Ведьме понравилось мое бездействие. Она тут же перестала меня топить, обняла и прижала к себе. Холодная рука нежно погладила меня по волосам. Налившиеся свинцом мышцы не хотели повиноваться приказам мозга, они отказывались двигаться вообще.
— Моя доченька, – послышался мелодичный голос, который подобно нектару разливался по измученному сознанию, – стань моей доченькой.
Я открыла глаза и посмотрела на нее. Чёрные глаза стали серыми, как осенний дождь, я хорошо видела их в свете луны, словно ведьма сама была создана из этого света. Она по-прежнему была прекрасна, не считая ужасного запаха сырости и гнили, который въедался и в меня.
— Как тебя зовут, моя девочка? – спросила она.
Мой мозг, который, казалось, уже сдался, вдруг принял сигнал. Я вспомнила все, что говорила Алёна про имена, когда их нужно назвать и какие именно. С отчаянием ухватившись за этот шанс спастись, я тихо ответила:
— Я не скажу тебе. Но я знаю, что тебя зовут Анна. Доброй ночи, Анна!
Лицо ведьмы резко изменилось. Она скинула меня с колен, как ненужную куклу, и я тут же оказалась под водой. Инстинкт самосохранения оказался сильнее апатии, в которую я впала минутами ранее, заставляя конечности шевелиться и выплывать из бездны проклятого омута. В то время ведьма вопила и плевалась, вертелась в воде, как заведенная игрушка, то подвывая, то испуская стоны боли и отчаяния.
— Где моя дочка? Где моя девочка? Где моя дочка? – все повторяла она, молотя руками по воде.
Ведьма явно искала кого-то, но уже не меня. Это был шанс выбраться из воды. Я развернулась в сторону берега и тогда снова увидела белокурые волосы Сабины. Раскинув руки, девушка дрейфовала на черных водах омута вниз лицом. Мне подумалось, что она уже мертва, но оставить ее я не могла. Пока ведьма была занята стенаниями и одной только ей известной истерикой, я подплыла к Сабине и, закинув ее на себя, стала продвигаться к берегу. Туман немного рассеялся, и цель была различима, но каждое движение, каждый всплеск воды заставлял все внутри меня замирать от страха. Ведьма могла накинуться на меня в любой момент – неизвестно, что взбредет в ее призрачный мозг. Но она не трогала меня. Руки коснулись мягкой травы, и я едва не заплакала от счастья, на несколько секунд прижимаясь щекой к сырой земле. Вытащив на берег Сабину, обернулась, чтобы поискать Викулю, но замерла на месте. Ведьма стояла прямо передо мной, ее холодное дыхание касалось моей щеки, обездвиживая меня, словно гипноз. Одной рукой она придерживала Викулю, которая смотрела на нее с таким ужасом, что была готова вот-вот сойти с ума. Я поняла, чего хочет ведьма.
— Это не твоя дочь, Анна, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал от страха, хотя внутри, казалось, даже сердце не билось.
Утопленница зашипела мне в лицо.
— Иди с миром, Анна!
Схватив Викулю за руку, я резко дернула ее на себя. От неожиданности руки ведьмы разжались, выпуская подругу, которая просто рухнула на меня.
— На берег! – только и успела крикнуть я, волоча девушку за собой.
Мы выскочили из воды, как сумасшедшие. Едва успев подхватить Сабину, которая так и не приходила в себя, рванули в рощу, спрятавшись за деревьями. Притихли на несколько минут, жадно вглядываясь в чернеющую реку, но там ничего не происходило. Минуты шли, тишина врастала в нас, вытесняя ужас, который еще недавно затмевал собой все. Потом послышались всхлипывания Викули, которые мне отчаянно хотелось подхватить. Я на ощупь нашла ее руку и сильно сжала, рядом тихо простонала Сабина, и я, скосив на нее глаза, увидела, что она начала шевелиться. Значит, живая!
Неожиданно с другого берега послышался девичий смех. Мы с Викулей замерли, жадно следя за тремя темными силуэтами у воды. Девушки скинули одежду и вступили в реку. Мое сердце отчаянно забилось, голос сдавил спазм, ведь я знала, что могло случиться уже в следующую секунду. Ведьма была там, это мы разбудили ее, и теперь она хочет получить свое. Дочку, которую, видимо, у нее отняли вместе с жизнью.
— Господи, – только и прошептала Викуля, тоже отлично понимая, что может произойти.
Тихий всплеск воды больно дернул по воспаленному мозгу. Девушки тихо хихикали, совсем не замечая, как поодаль от них стали расходиться едва заметные круги. Сначала маленькие, потом все больше и больше, а потом послышалась песня. Чудесный, просто сказочный голос запел печальную песню о девушке-утопленнице…
Схватив своих подруг за руки, я силой потащили их прочь от Чёрной реки, не желая видеть то, что будет происходить уже через минуту. Сейчас мне стало абсолютно ясно, что бабушка была права: некоторые легенды не стоят того, чтобы их изучали.