Пришла вроде бы Русь к мере своей. Решил Царь Вандемир от дел немного отойти, взял и надел корону молодому князю Верхогляду, а сам к нему в товарищи пошёл, приглядывать да советы давать – со стороны оно всегда виднее. Посмотрели цари граничные и заморские: крепко вроде встала на ноги Русь. Понаехали к Вандемиру и Верхогляду: «Идёте вы хорошо, стоите крепко на нашем пути. Законы у вас на наши похожи, купцы ваши, ремесленники свободны и жить лучше хотят. Мы вас в свою компанию богатых и влиятельных примем, будем всем миром сообща управлять и других судить, кто хорошо делает, а кто нет».

«Ну что же, дело неплохое», – подумали Вандемир и Верхогляд.

– А от нас-то что надобно? – спросили правители Руси.

Цари иноземные отвечают:

– У вас под землёй богатства несметные, а у нас деньги большие. Давайте наладим два потока: от вас поток богатств подземных, от нас – денежный.

Ударили по рукам, и закипело дело великое: в граничные страны пошёл поток богатств земли русской, а обратно – поток денег иноземных.

К сокам и крови земли-матушки припал многий люд: копальщики, добытчики, купцы, доставщики, приказные, думские. Свои закрома под завязку набили златом и серебром и начали многие деньги за кордоном оставлять. От денежной речки вкусил многий рабочий люд, лишь крестьянин только намочил усы. Забурлила жизнь на Руси: кто познатнее – строили хоромы роскошные. В избытке стали брать коней иноземных и своих, а к ним кареты и телеги своих рук и иноземных. Открылись многие винокурни. Распоясались скоморохи. Набив карманы и пояса, хлынули русичи за кордон: других посмотреть и себя показать. А показывали способом исконно русским: швыряли злато и серебро направо и налево, вкушали и пили чрезмерно.

Дивился люд иноземный: «Неужто у русичей деньги на деревьях растут?»

Но всему есть конец и предел. По мановению чьей-то волшебной палочки в заморском царстве в разы упала цена на богатства подземные. Перестали строить хоромы, покупать руду, изготавливать кареты, продажные лошади стали застаиваться в конюшнях. И весь мир взяла Оторопь. Попала и Русь под Оторопь: «Вот ёлки зелёные, богатства подземные за кордон как плыли, так и плывут, а цена в разы упала»? Стали на Руси меры принимать: дали денег больших крупным ростовщикам и менялам, чтобы те купцам, артельщикам, мастеровым поддержку оказали. А они, не будь дураками, копеечку дармовую – раз! – и за кордон своим товарищам иноземным переправили. Что этим ростовщикам, менялам до купцов, артельщиков, мастеровых? Свой брат ростовщик иноземный ближе. Вороньё всегда в большие стаи собирается – так сподручней отбирать у других лакомые куски… Но закрома казённые пока полны…

2. Беседа правителей

Сидят в Стольном граде товарищи по правлению, царь Верхогляд и князь Вандемир, совет держат:

– Ненадёжные это товарищи по делам, царство Заморское и прочие, что на западе от нас. Мол, сами не знаем, как такая Оторопь случилась. Врут они, всё знали, хоть бы нам какой намёк дали… Оторопь и у нас в царстве-государстве – тут и до смуты недалеко.

– Все ли мы меры предприняли, все ли указы издали, чтобы смуты избежать? – спрашивает князь Вандемир.

– В казну указ отправили. Главным ростовщикам, менялам назидание выслали, предупредили купцов, артельщиков, мастеровых, чтобы люд простой почём зря на улицу не выставляли.

– А будут ли слушать?

– Кто будет, кто нет. Кто не будет – тем назиданье строгое.

– С этими заморскими и западными нам не по пути – лживы они и лицемерны. Надо других товарищей по торговым делам искать. На юго-востоке от нас великое царство-государство Поднебесная. Они с заморскими тоже не шибко ладят – надо нам туда дорожку натоптать.

– Да вроде натоптали – торгуем помаленьку.

– Мало натоптали, надо больше. Вот ведь народ какой! Вроде умом-то не блещет, а как по миру идёт: широко, с размахом, при этом ни с кем не воюет, всем старается угодить, улыбается.

– Заморские вроде всех умом превосходят, а сейчас сидят в Оторопи, а эти как шли, так и идут.

– Есть вещи, посильнее ума будут.

– Что может быть сильнее ума?

– Мудрость. Вот бы нам чего набраться.

– Может отправить к ним посольство великое? Набрать подарков дорогих, а кому-нибудь из нас с посольством отправиться?

– Пробовали – подарки возьмут, свои вручат, поулыбаются. Небольшие торговые, граничные дела провернутся, а крупные стоят. Тут надо к ним как-то способом необычным подойти.

– Тут нужен ключик, почти волшебный.

– Есть одна думка; помнишь, пару лет назад в предгорных землях погибли три богатыря: Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алёша Попович?

– Помню, и что с того?

– А то, что странная эта гибель была. Раньше там один Алёша Попович управлялся, и в то время там в троих особой нужды не было, одного бы хватило, а их почему-то было трое. И самих их, убиенных, не нашли, чтобы похоронить достойно. Окромя этого, перед смертушкой этой странной пришёл мне из тайного приказа слухаческий донос, в котором писано, что государев соглядатай подслушал троицу в трапезной на постоялом дворе, и толковали они про Ивана-дурака и какого-то царя Медведя. Так вот, дурака этого нашли, а про царя Медведя никто слыхом не слыхивал.

– Ну и что?

– А то: не будут эти достойные мужи, дружбу с кем попало водить. Они в трудах ратных такого повидали и в таких переделках побывали, что нам с тобой и не снилось. Да и головы их не хуже наших работают. Значит, были у них общие дела. И дела необычные, не для народа и наших ушей. И дурак этот наверняка участь в этом принимал, может даже и не последнюю.

Князь Вандемир раньше был старшим воеводой тайного приказа и толк в подобных делах понимал.

– Чем же сейчас этот дурак занимается?

– Обычными дурацкими делами: то на сеновале лежит по-полдня и в небо поплёвывает, то с детками в прятки играет, то день-деньской с удилищем на озере сидит. И что странно, хмельного в рот не берёт, ходит опрятный, со всеми здоровается.

– А давай-ка, княже Вандемир, этого дурака завтра с утреца к нам на дознание. Посмотрим, что он за дурак. Мы тут головы ломаем, как от Оторопи избавиться, а он, понимаешь, в небо голубое поплёвывает.

3. Путешествие в Стольный град

Иван-дурак уснул на сеновале глубокой ночью. Полночи он смотрел на звёзды, слушал ночные разговоры сверчков и кузнечиков. Вспомнил троих друзей богатырей. И вот он видит сон. Поздней ночью подъезжает Добрыня Никитич на тройке и молвит: « Ну что, Ванюша, пора нам в путь дорогу!»

И вдруг какая-то невидимая сила хватает его за ноги и стаскивает вниз, на землю. Иван-дурак открывает глаза и видит двух молодцев.

– Ты Иван-дурак? – спрашивает один из них.

– Да, я, – говорит изумлённый дурак.

– Поедешь с нами на дознание в Стольный град, – говорит второй. Они посадили его в повозку, одну руку привязали к поручням.

– Ты извини, брат, это чтобы ты не сбёг или не потерялся по дороге, а то нам головы не сносить, – сказал один из них. Стольный град встретил клубами пыли, ржанием лошадей, щёлканьем кнутов. Тысячи повозок, карет, напирая друг на друга, образовывали реки, потоки, которые то и дело превращались в запруды. То у кого-нибудь телега сломается, то друг на дружку наедут. Мат-перемат! Бежит стражник для разбору и правежа. Вдоль возничих рек проходят многотысячные людские толпы, кого здесь только нет: приказчики, коробейники, скоморохи, служивые всех видов. Все суетны, деловиты. «Вроде как муравьи», – подумал Иван-дурак. Много иноземных лиц, смуглых, чёрных. От суетного человеческого обилия у Ивана-дурака закружилась голова, и он опустил лицо вниз, подумав: «Чего это столько люда в Стольном граде кучкуется? Сколько на Руси просторов привольных…»

Долго ли, коротко ли, прибыли они, наконец, к царскому дворцу. Там приказные служивые передали Ивана-дурака двум разодетым в пух и прах дворцовым стражникам, шепнув им что- то на ухо. Те повели Ивана во внутренние покои, передали другим стражникам с бердышами – рында. Рында взяли Ивана под белы рученьки и доставили дурака пред светлые очи царя Верхогляда и князя Вандемира, поставили на колени и ткнули лицом в мраморный пол.

4. Дознание

Несколько минут стояла тишина, затем невидимый голос произнёс:

– Ну, хватит уж спину-то гнуть, подымайся, Иван-дурак!

Иван медленно выпрямился, глянул перед собой. Перед ним два богато одетых господина: один молодой, смугловат, второй постарше, лысоват; корона на первом царская, второй простоволос. Между ними и Иваном длинный, белоснежный стол, локтей в тридцать.

Князь Вандемир сразу взял быка за рога для ошеломления:

– Кто такой царь Медведь?

У дурака внутри ёкнуло, но виду он не подал:

– А мне почём знать?

– Так может, ты и с тремя богатырями не знаком? – продолжает князь Вандемир.

– Отчего ж – знаком, бывали они у меня пару раз, в баньку ходили, отсыпались. Очень они охочие до сна, – отвечает Иван.

– Отчего ж они в аккурат к тебе, дураку, приезжали, а не к князю вашему, Мышколову? – не унимается князь Вандемир.

– А мне почём знать? Я разумею, что не охотники были они до церемоний. Обиходу они простого, а у меня тихо, спокойно на окраине. Помоются, выспятся – и вперёд, по делам своим богатырским.

– Ну а тебе что с посещений их? – спросил князь Вандемир.

Иван достал из кармана и показал медный пятак – отцовское наследство.

– А как ты с ними знакомство завёл? – опять спросил князь Вандемир.

– Обычное дело: сидел на озере, рыбу ловил, они подъехали – где, мол, баньку можно принять, да выспаться, вот я их к себе и зазвал, – ответил Иван-дурак.

Царь Верхогляд ум имел умный и любил одно с другим сопоставлять, сравнивать и через это к определённости переходить. Он думал: «Дурак этот врёт, несомненно, но почему? Что за дела общие у них имелись? Во вред народу не будут богатыри русские с кем попало якшаться». Он встал из-за стола и произнёс:

– Я царь Верхогляд, есть у нас с князем Вандемиром думка, что ты с тремя богатырями в дела непонятные, но благородные замешан. Расскажи нам про них. Может быть, тогда мы бы с князем поручение к тебе имели.

«Нашли дурака, – думает Иван. – Скажешь – всё равно не поверят, не поймут, и отсюда прямая дорога на дыбу либо в богадельню для бесноватых».

Тут подал голос князь Вандемир:

— Чего с этим дураком церемониться? На дыбу его – и весь сказ!

У Ивана всё внутри похолодело, но он решил стоять до конца. Князь Вандемир не унимался:

– Сказывай, дурачок, когда последний раз богатырей видел, о чём речь вели?

Иван-дурак, будучи в лёгком оцепенении, проговорился:

– Да вот, намедни, во сне Добрыня Никитич привиделся. «Пора, – говорит, – в путь-дорогу». Тут и ваши из тайного приказу подскочили, враз за ноги – и в телегу казённую.

– А — а, значит, общался с ними?! – воскликнул князь Вандемир.

– Да бывает, привидится во сне кто-нибудь, то Алёша Попович, то Илья Муромец, то Добрыня Никитич.

– Вот, уже теплее. О чём же ты с ними речи ведёшь? – спрашивает Вандемир.

– Так, по мелочи всякой: за погоду, за урожай. – Иван понял, что малость проговорился (не искушён был в речах с благородными господами).

– По мелочи, говоришь? А мы тебе вот наказ царский дадим, не исполнишь – голова с плеч долой! Срок – месяц, – сурово проговорил князь Вандемир. Тут царь Верхогляд решил смягчить суровость князя Вандемира:

– Мы бы не стали к тебе обращаться, Иван, если бы могли сами добыть то, в чём нуждаемся, но это нельзя ни купить, ни завоевать. Мы молодое царство-государство, постоянно следуем духу времени – выбираем подходящие пути, проводим изменения. Совсем недавно от безверия мы восстановили веру в Бога, начали богатеть, а тут приходит Оторопь – народ в унынии. Почему так? Только мы достигнем чего-нибудь, приходит обратное. Мы поняли, что нам не хватает Мудрости. Мудрость нельзя почерпнуть из книг, мы хотели бы быть к ней поближе, чтобы к нашему народу не приходила Оторопь и бедные не восставали против богатых. Хотя три богатыря и погибли, но, возможно, ты имеешь связь с их духом. А если это так, то мы даём тебе наказ: через трёх богатырей доставить на Русь частицу Мудрости, которая находится в стране желтолицых людей Поднебесной.

Наступило молчание.

– Я не знаю, – ответил Иван-дурак.

– Мы не можем тебя принудить . Здесь нужна твоя добрая воля. Мы даже не уверены, Иван, в том, что ты сможешь нам помочь. Но как правители царства- государства, мы обязаны использовать все наличные средства, чтобы избежать Оторопи, смуты, войн – всего плохого. И если у тебя получится, мы обещаем царское вознаграждение, – сказал царь Верхогляд.

– Я не смею сказать «да» и не смею сказать «нет». Если я скажу «да», то возьму на себя обязательства, если скажу «нет», то откажу вам, а в вашем лице и всему народу. Поэтому я скажу, что попробую, – ответил Иван-дурак.

– Хорошо, уже тепло, – сказал Князь Вандемир.

Он подошёл к Ивану-дураку, протянул маленькую золотую монетку с собственным изображением и сказал:

– Если тебе будет потребна помощь от нас, то предъявишь любому государеву человеку, и он вмиг доставит тебя к нам, либо сам сделает посильное.

5. Возвращение

Те же самые служивые доставили Ивана-дурака обратно. Он лишь попросил не заезжать в село, дабы избежать вопросов от досужих земляков. Если бы не маленькая золотая монетка с изображением князя Вандемира, то всё произошедшее с ним можно было бы принять за сон. Иван зашёл домой, взял удилище и отправился на озеро. Здесь думалось лучше и свободней. «Значит, так, воды-середы нет, старика Ихтиандрона тоже нет. А что есть? Есть я и мои сны. Это и есть моя связь с духовным миром. Значит, через сон надо вызывать Бабу-Ягу и просить о помощи».

Сделав такой расклад, Иван-дурак набрался спокойствия, уверенности и уснул на озёрном берегу с удочкой в руках. Поздно ночью, вдоволь наглядевшись на звёздное небо, он начал свою дурацкую работу: стал воображать образ Бабы-Яги и звать её для совета. Иван изрядно умаялся от напряжения и лишь под утро наконец уснул.

Заснув, Иван-дурак услышал старческий дребезжащий голос:

– Ванюша, милок, у вас в деревеньке старик-травник есть, Матвей. С утра сходи в лес да найди там ягоду несъедобную, вороний глаз называется. Корешок отдели от стебля и деду Матвею этому снеси. Да попроси его отвар для крепкого сна приготовить, и корешок этот пусть добавит. Взамен дашь ему карасиков золотых на ушицу. Знай, Иван, ты проспишь три дня, а дух твой в мой мир придёт. Тут всё и обговорим, обрешаем.

Видит во сне: стоит перед ним Баба-Яга с посохом в правой руке, а левый указательный палец перед его лицом назидательно держит. Иван схватил её за палец, открыл глаза, а никого уже нет – пустое место.

«Вот ведь старуха-шуструха!», – подумал он, но все назиданья запомнил.

Светало. Пошёл Иван в лес. Долго ходил по росе, пока не нашёл вороний глаз. Аккуратно выкопал, понёс домой. Глаз этот он оставил сушиться под навесом, а сам отправился с удилищем на озеро, за карасиками для расчёту с травником Матвеем. Вечером, с уловом и вороньим глазом, зашёл Иван к нему:

– Здравствуй, дедушка Матвей, намедни я в лесу силки на птицу ставил, три дня плутал кругами – небось лешак попутал. Теперь вот второй день уснуть не могу, всё лешаки мерещатся. Нельзя ли, дедушка, отвару какого для крепкого сна сварганить, чтобы денька три поспать?

Дед Матвей покосился на связку рыбы:

– Отчего ж нельзя-то, можно, к полуночи зайдёшь.

– Да, добавь, дедушка, вот это корневище, у матушки нашёл, – попросил Иван-дурак.

– А что это? – спросил дед Матвей.

– Да Бог его знает! Мне, дураку, лишним не будет – ответил Иван-дурак.

«И то верно – что с дурака станется?» – подумал дед Матвей.

6. Встреча с друзьями

Вечером Иван-дурак натаскал матушке водицы и предупредил её, что травник Матвей приготовил траву сонную, крепкую, и что он, Иван, хочет выспаться в бане и просил три дня не беспокоить. «Что с дурака взять? То день-деньской лежит на сеновале да в небо голубое поплёвывает, то спит по три дня», – подумала матушка. После полуночи Иван постелил себе в бане на полог тулупов овчинных, выпил полный ковш зелья травяного и уснул. Очнулся он высоко в небе, глядь – внизу избушка на курьих ножках, и три богатыря ему руками машут. Испугался он: «Как же вниз спускаться?» Тут Баба-Яга подлетает, берёт за руки, и вдвоём они плавно приземляются к избушке. Илья Муромец, Алёша Попович и Добрыня Никитич бросились к Ивану. Взяли его за руки, за ноги и давай кверху подкидывать. Утомили Ивана силой богатырской, взмолился он:

– Хорош, ребята, последние мозги порастеряю!

– Они тебе без надобности, и так сойдёт, – пошутил Илья Муромец.

– Ну, сказывай, что там у вас, человеков, происходит, как там Русь наша стоит? – начал опрос Добрыня Никитич. Иван стал отвечать:

– По-разному стоим: то крепко, то не очень. Только вроде зажили, Оторопь пришла – уныние в народе. У нас под землёй богатства несметные – кровушка земляная, горючая. Вот наши взяли и кровушку эту напрямки на Запад и погнали, деньги большие нам платили, – сказал Иван.

– Почему платили? А сейчас что, не платят? – спросил Добрыня.

– Платят, но мало, цена в разы упала. В Заморское царство денежная Оторопь пришла, а поскольку оно на Западе главное, прочие западные пришли к убытку.

– А что есть Оторопь? – спросил Алёша Попович.

– Я понимаю это по-своему, по-дурацки: злато и серебро настолько ударяют человека в голову, что становятся смыслом жизни. Тогда духовное в человеке противится, восстаёт и отбрасывает корыстолюбивое, денежное. Корыстолюбивое отдаляется, а духовное не осознаётся, наступает уныние, и Оторопь охватывает человека, а сейчас и многие царства-государства.

– Чего унывать-то? Войн больших нету, голодных мало. Я вон, когда землю кыргизскую разведывал, торговлей занимался, набил семь сундуков золота, а оставил себе всего пять золотых монет, остальное сдал в казну. Я торговал из интереса, люблю знакомства заводить, стратегии разные с товаром выстраивать, – сказал Добрыня Никитич.

– С чем пожаловал: в гости иль надобность какая? – спросил Илья Муромец.

– Да вот, наши правители, князь Вандемир и царь Верхогляд, попросили меня на Русь частицу Мудрости доставить, коль возможно. Желают они избавиться от Оторопи, уныния и смуты, – ответил Иван-дурак.

– Делов-то, попроси Бабушку-Ягу, она вмиг мозги правителям вправит, – сказал Добрыня Никитич.

Тут в разговор вступила Баба-Яга:

– Моя мудрость хороша для этого мира, у человеков она будет непонятна, потому что в разных мирах действуют разные законы.

– Да, бабушка, нацелили меня управители на страну желтолицых людей, Поднебесную, – сказал Иван-дурак.

– Правильно нацелили. В своё время, когда вы, русичи, жили племенами, жил-был там один великий мудрец Лао-Цзы. Сейчас он пребывает в мире духов Поднебесной. Туда тебе, Иван, и надо. Однако один ты не доберёшься, разве только с товарищами-богатырями, – сказала Баба-Яга.

– Это мы завсегда. Ивану ли, народу ли помочь – для нас святое дело, – подтвердил Илья Муромец.

– Ну что, Иван, отдохнёшь с дороги, или делом займёмся? – спрашивает Баба-Яга.

– Отдохну дома на сеновале, давай, бабушка, нам расклад, – ответил Иван-дурак.

– Ладненько, пойду к зеркальцу волшебному, путь-дорогу посмотрю, – сказала Баба-Яга.

Она зашла в избушку на курьих ножках, нашла медное зеркальце, дунула на него три раза и начала водить им кругами над котлом с варящимся зельем. Затем стала в него всматриваться.

– Ага, вот она, путь-дорога, – проговорила она довольно.

Взяв зеркальце, Баба-Яга вышла на крыльцо и воскликнула:

– Слухай сюда, ребятки! Великий мудрец Лао-Цзы живёт на острове Даовань, что находится в океане Спокойствия на Дальнем Востоке. В океан Спокойствия впадает река Нигур, она течёт с запада на восток. Когда покинете мои земли, попадёте на земли Змея Горыныча, но вы с ним в хороших отношениях, здесь опаски никакой нет. Затем в царство Кощея Бессмертного, здесь тоже не должно быть опаски – последний раз вы его дюже уважили. Далее на границе мира духов русского и желтолицых вы встретитесь с Тенями. Эти Тени – ваше дно неизвестное, вам победить их невозможно. Их нужно хорошо рассмотреть, как можно ближе, принять, тогда их сила уйдёт, и они залягут на самое своё дно, недоступные ни для кого. Ближе к океану Спокойствия вам встретится шайка желтолицых разбойников. Здесь будет битва насмерть. Двигайтесь всё время к океану Спокойствия, там вас будет поджидать великий дракон желтолицых, имя его Всепоглощающий. Дракон доставит вас к острову Даовань.

Затем Баба-Яга хлопнула в ладоши, и с разных сторон прибежали четыре коня. Она спустилась с крылечка и начала перекличку волшебных коней:

– Ощущающий, иди к хозяину. – Один из коней подошёл к Илье Муромцу.

– Головастый, иди к хозяину. – Второй конь подошёл к Добрыне Никитичу.

– Чувствительный, иди к хозяину. – Третий конь подошёл к Алеше Поповичу.

– Внимательный, иди к хозяину. – Четвёртый подошёл к Ивану-дураку.

Потом Яга подошла к Ивану-дураку и протянула маленький глиняный пузырёк:

– Здесь тяжёлая смерть-вода. Супротив желтолицых разбойников в самый раз.

Далее она опять зашла в избу и возвратилась оттуда, держа в одной руке за шиворот кота, а в другой – большой, на кожаном ремешке, нож в чехле.

– Это Нож-Хорож. Хоть ты, Иван, не воин, но помочь товарищам иногда не помешает. – Иван послушно надел кожаный ремешок себе на шею, а пузырёк со смерть-водой спрятал в карман. Баба Яга продолжала:

– А это ваш проводник, кот Мегамот.

– Говорящий? – деловито осведомился Добрыня Никитич.

– Был лет сто назад, – ответила баба Яга.

– А как же он будет нам путь дорогу объяснять? – снова спросил Добрыня.

– Мегамот сам будет дорогу указывать. Посадите его на холку лошади или себе на плечо; куда надо повернуть, в ту сторону он вонзит когти или укусит. Давайте, добры молодцы, по русскому обычаю присядем на дорожку.

И они уселись в кружок, недалеко от избушки.

Баба-Яга вздохнула:

– Какой же мир человеков суетный! Прибудет сюда дух какой свежий, все с делами, заботами, нет чтобы поговорить с бабушкой о здоровье, житье-бытье. Чинно посидели бы за столом, попили чайку из травы сказочной. Ан нет же, давай путь-дорогу смотреть, расклады, коней давай, проводников. Когда же вы, человеки, угомонитесь?

Все молчали, богатыри были довольны: впереди путь-дорога дальняя и опасная. Опасность и дорога – это то, в чём они нуждались всегда.

7. Начало пути

И вот наконец они снарядились и отправились в дорогу дальнюю. Впереди на Внимательном – Иван-дурак, а кот Мегамот – на холке Внимательного. Сзади на Ощущающем – Илья Муромец, он тревожен и насторожен. Следом Алёша Попович на Чувствительном – в уме очередная сказка. Последний – Добрыня Никитич на Головастом, с различными стратегиями на случай встречи с Тенями, желтолицыми разбойниками, драконом.

Двигались они так, двигались, вдруг потемнело, задрожал воздух. Глянули богатыри вверх – летит Змей Горыныч:

– Здоро ́ во, богатыри, далеко ли путь держите?

– Здорово, трёхголовый, нынче далече – в мир духов Поднебесной, – отвечает Добрыня Никитич.

– Везёт вам – делом заняты! А я вот летаю и думаю, чего бы такого сделать плохого?!

– Чего зря дурковать-то? Слетай вон к Бабушке-Яге, спроси, может, помощь какая потребна, – предложил Горынычу Илья Муромец.

– И то верно, а я вот смотрю, пополнение в ваших рядах, воин четвёртый появился. Неужто втроём не управляетесь? – спросил Змей Горыныч.

– Управляемся, но вчетвером быстрее выходит, – говорит Добрыня Никитич.

– Хорошо вы меня надоумили, полечу к Бабе-Яге, небось найдёт мне какое занятие. А вам удачи и возвращения, – крикнул Горыныч, развернулся и улетел в обратную сторону.

Прошло ещё некоторое время в пути. Дорога спокойна, лешие, водяные шебуршнут, глянут богатыри с Иваном-дураком и успокоятся. Вдруг грянул гром, сверкнула молния, и из темноты туч спустился перед путниками с трезубцем в руках Кощей Бессмертный:

– Рад видеть воинов благородных, в прошлый раз хорошо побеседовали. Далече ли нынче?

– Нынче мы далече собрались, в мир духов Поднебесной, по надобности человеческой, – отвечает Алёша Попович, кивая головой в сторону Ивана-дурака.

Кощей посмотрел на Ивана.

– А-а, это ты со мной речи переговорные вёл? По речам твоим нельзя сказать, что дурак, иным сам мозги вправить сможешь.

– Поучающих и назидающих на Руси в избытке, не моё это дело, – ответил Иван-дурак.

– А какое же твоё? — хитро спросил Кощей.

– Моё дело быть самим собой и линию свою дурацкую вести, – опять ответил Иван-дурак.

– Тоже верно. Я вот есть само зло, его и творю. Вот и для вас немного зла имею. – Он достал из-за пазухи небольшое продолговатое яичко. – Здесь игла зла. Если будет угроза, силы на исходе, то разбейте яйцо, выньте иглу и коснитесь ею друг друга, тогда придёт помощь нашего русского зла, – пояснил Кощей и протянул яйцо Добрыне Никитичу. Добрыня молчал и не двигался.

– Когда добро и зло рядом, то получается непобедимое. Бери, Добрыня, не бойся, – сказал Кощей. Добрыня нехотя взял яйцо и спрятал его.

– За сим позвольте откланяться. – Кощей взмахнул трезубцем и исчез.

8. Встреча с Тенями

Прошло некоторое время. За деревьями стали появляться тигры, леопарды. Путники вышли к реке Нигур и решили сделать привал. Солнце село. Разожгли костёр, наловили рыбы, сварили уху, отведали и легли кружком у костра отдохнуть. Кони на дозоре пасутся, и кот Мегамот на шее у Ивана-дурака пристроился.

Он сразу проснулся и понял, что кот подал опасный сигнал. Тогда Иван разбудил богатырей:

– Грядёт напасть, наверное, Тени, нужно подготовиться, сделать факелы.

Из веток деревьев и мха они сделали факелы, вынули мечи, Иван достал Нож-Хорож. Вдруг из тёмного леса вышли четыре тени и не спеша направились к ним. Костёр догорал, тлеющие угли отбрасывали блики на четыре тёмные личности, каждая из которых уверенно шла к своей богатырской половине. Тень Ивана-дурака представляла собой пухлого малого в дорогом кафтане и с золотой серьгой в ухе.

– Здравствуй, Ваня, ты чего своих не узнаёшь?

К Ивану потянулась пухлая неприятная рука с обкусанными ногтями. Иван стоял в раздумье: «То ли ударить Тень Ножом-Хорожем, то ли факел в морду сунуть?»

Пока он думал, Тень быстро приблизилась и сильно обняла за плечи. У Ивана руки разжались, Нож-Хорож и факел выпали. Затем Тень повалила вниз Ивана. Оба упали лицом к лицу, и Иван почувствовал отвратительный перегарно-хмельной запах. Иван-дурак прогнал от себя отвращение, и в голову пришла спокойная думка: «Раз он часть меня, то большого ущерба причинить не сможет».

Только он так подумал, как сила Тени ослабла. Лицо Тени удивилось и обеспокоилось. Не теряя времени, Иван схватил лежащий невдалеке горящий факел и сунул его Тени в лицо. Та уменьшилась до размеров детского платья и улетела в сторону тёмного леса.

Тень Ильи Муромца представляла собой закованного в железо худого, хилого человека. Илья махнул мечом. Железный прошмыгнул под рукой, прыгнул богатырю на спину и обнял крепко-крепко длинными жилистыми руками. Орудовать мечом или факелом богатырю было уже не с руки, и он намеренно упал на спину, придавив собой Железного. Тот стал извиваться, пытался выбраться. Илья изловчился и, сунув руку себе за спину, схватил Железного за шею. Затем его, извивающегося, вытянул перед собой и правой рукой ударил мечом по железной голове. Она, загремев, укатилась прочь. На месте головы зияла пустота. Илья факелом осветил её, заглянул внутрь и увидел в глубине дна два больших жёлтых глаза. Они испуганно моргали.

«Наверно, это и есть страх, ведь не зря говорят, что у страха глаза велики», – подумал он, плюнул внутрь и отбросил Железного в сторону.Тот покатился кубарем в тёмный лес.

Тень Добрыни Никитича по виду была воином-кочевником, в кожаных доспехах, в меховой остроконечной шапке. Раскосые узкие глаза смотрели в разные стороны и вращались вкруговую. Тень сняла с себя металлический пояс и вынула из него тонкий кругловатый меч с рукояткой, богато украшенной изумрудами и рубинами:

– Вот, Добрынюшка, из уважения и доброты своей имею достойный для тебя дар. – И меч-пояснец упал к ногам Добрыни. Богатырь опустил голову, чтобы получьше рассмотреть его. Тут воин-кочевник ударил Добрыню ногой в лицо. Тот упал навзничь, выронив меч и факел. Только Добрыня пришёл в себя, как почувствовал, что руки и ноги его крепко-накрепко связаны. Тень уселась у него на животе и начала дико и зло хохотать, обнажив белые клыки:

– Ха-ха, как тебе мой подарочек? – Тень взяла меч-пояснец и поднесла его рукоять к лицу Добрыни. – На, смотри и радуйся, вот изумруды, рубины, а вот и алмазики!

От смеха воин-кочевник стал трястись и дёргаться.

Добрыня улучшил момент и, когда кочевник зашёлся в очередном приступе, неожиданно и резко выгнулся вперёд, сделав мост. Тень взлетела вверх, а Добрыня вскочил на ноги, взял двумя связанными руками факел. Когда Тень начала опускаться вниз, Добрыня сунул ей в бороду горящий факел. Борода вспыхнула, глаза сошлись в одну точку. Тень дико закричала, закрыла руками в кожаных перчатках лицо. Кожаные доспехи вспыхнули, образуя смрадное пылевое облако. Когда облако рассеялось, Тени уже не было, не было и меча-пояснеца.

«Ну и ладно больно нужен был меч-то!», – подумал Добрыня Никитич.

Тень Алеши Поповича была уродливым одноглазым мужиком со сломанным носом, одетым в лохмотья из семи нестиранных одёжек. Алеша был наготове, с мечом и факелом в руках. Вид тени был жалкий и невзрачный, кроме прочего она ещё заикалась:

– Вв-от, Ал-л-лёша, т-тоже п-п-пишу ст-тихи, с-сказки, г-глянь, р-рассуди, х-хороши ли? – Одноглазый протянул Алёше грязную мятую бумагу. Он взял её левой рукой, положив горящий факел рядом, и начал рассматривать кривые каракули на бумаге. Одноглазый быстро сделал шаг вперёд и ударил Алёшу обеими руками в то место, где заканчивались плечи, и начиналась кольчуга, прикрывавшая шею.

У Алёши потемнело в глазах, ноги ослабли. Одноглазый повалил богатыря вниз на спину и быстро связал руки и ноги. Затем он уселся ему на грудь, поднял бумажку со своими каракулями и стал зачитывать свои сочинения. Они были скабрезны и богохульны. Алёша не мог закрыть уши, поэтому пришлось слушать. Тут он заметил, что к нему приближаются с факелами в руках Иван-дурак и Илья Муромец с Добрыней Никитичем. Они подошли вплотную и протянули горящие факелы к увлечённому чтением Одноглазому. Бумага вспыхнула, единственный глаз Тени обиженно заморгал, затем этот глаз, увидев троих с факелами, юркнул вглубь грязной лохматой головы. Она втянулась в плечи, лохмотья от бумажки загорелись и превратились в кучу пепла. От пепла отделилось маленькое тёмное облачко и шмыгнуло в сторону тёмного леса. Алёша поднялся и стряхнул с груди остатки пепла:

– Фу ты, напасть какая. Вот тебе и Тени – наглые, бесцеремонные и трусливые.

Тем временем начало светать, и четвёрка решила продолжать путь на восток.

9. Битва с разбойниками

Русло реки Нигур стало расширяться. В сказочном небе появились морские чайки. Приближался океан Спокойствия. И вот наконец богатыри и Иван-дурак вышли к берегу, до океана Спокойствия оставалось около двухсот шагов. Тут кот Мегамот, сидевший на холке Внимательного, выгнул спину, выпустил когти и начал тревожно шипеть.

«Опасность какая-то, наверное, желтолицые разбойники», – подумал Иван-дурак. Он остановил Внимательного, развернулся к океану спиной и подал опасный сигнал троим богатырям. Они приблизились к Ивану и образовали конный полукруг – спиной к океану Спокойствия.

Тут из местных низин, из-за небольших скал стали появляться кучки вооружённых желтолицых людей, одетых в разноцветные ватные и шёлковые халаты. Головы одних были повязаны платками, другие – с длинными толстыми косами. Они сбились в толпу, окружив четвёрку друзей. В руках – кривые сабли и бамбуковые шесты. Толпа постоянно увеличивалась, пока не образовала небольшое море. Вперёд выступил воин в чёрном шёлковом халате с толстыми косами до пояса и двумя кривыми мечами:

– Меня зовут Гань Вань, я предводитель этих благородных людей. Ваши жизни нам не нужны. Отдайте нам оружие, коней, кошельки, и можете быть свободны.

Ему ответил Илья Муромец:

– Мы поняли, что вы обычные разбойники, но почему вы считаете себя благородными?

Гань Вань ответил:

– Потому что мы не убили вас сразу, без предупреждения, а даём вам свободный выбор.

Добрыня Никитич вступил в разговор:

– Мы ценим ваше благородство, но нам нужно посоветоваться.

Гань Вань согласился:

– Хорошо, мы даём вам время, равное полёту стрелы, пока она не упадёт на землю.

Один из разбойников выстрелил из лука вверх. Четверо друзей спешились.

– Ну что, ребята, кладите оружие на землю, окроплю его тяжёлой смерть-водой, – сказал Иван.

Разбойники издали видели, как один из четверых капает какую-то жидкость на мечи и палицы. Они подумали, что четвёрка хочет сдаться и проводит ритуал прощания с оружием.

Тут Добрыня Никитич сказал:

– Наши кони боевые и подобны нам. Пускай разбойники с нашими конями разомнутся. А мы пока время потянем.

Все согласились. И Добрыня зашептал что-то своему Головастому. Тот кивнул мордой, призывно заржал и побежал к берегу океана. Остальные кони последовали за ним. Тут упала пущенная вверх стрела.

Гань Вань сказал:

– Время истекло – ваш выбор!

Добрыня Никитич ответил:

– Если возьмёте наших коней, то мы отдадим вам наше оружие и кошельки.

Гань Вань выкрикнул команду, и дюжина разбойников побежала к лошадям. Когда разбойники приблизились, четвёрка коней встала на дыбы и перебила передними копытами всю дюжину. Гань Вань выкрикнул ещё команду, отделилась ещё толпа желтолицых и окружила лошадей. Те образовали прямоугольник, Головастый и Внимательный встали друг против друга мордами наруж, а Чувствительный и Ощущающий, наоборот, мордами друг к другу, а задними ногами наружу, потому что задние ноги у лошадей сильнее, но в то же время надо ещё и видеть нападающих.

Толпа разбойников опять набросилась на коней. Те ударили передними и задними копытами. В разные стороны полетели головы и прочие части тел. Части разбойников удалось протиснуться между лошадьми. Но лошади начали двигаться по кругу. Разбойники были смяты и опять попали под их копыта. Двум разбойникам удалось-таки вскочить Ощущающему и Чувствительному на спины. Те встали на дыбы и откинулись назад друг на друга. Разбойники были раздавлены, и от них остались только жёлтые пятна. Гань Вань свистнул, и оставшиеся в живых возвратились к нему.

– Так и нам надобно, – сказал Илья Муромец. Они встали кругом, Муромец – в центре, правее – Алёша, левее – Добрыня. Иван встал лицом к океану, охранял тыл. У него был Нож-Хорож и кот Мегамот. Кот неожиданно изменил цвет: из серого превратился в каменно-замшелый и стал почти невидим. Разношёрстная толпа с криками: «Й-я!» – кинулась на богатырей. Те спокойно, на левой руке щит, в правой меч или палица, отражали нападения.

Оружие было окроплено тяжёлой смерть-водой, поэтому шибко рубить и махать не приходилось; достаточно было коснуться разбойника, и тот превращался в жёлтую пыль. Внимательный, Головастый, Чувствительный, Ощущающий стали помогать Ивану: с тылу гоняли разбойников. Если кому-то из желтолицых удавалось прорваться к Ивану,то подкрадывался кот Мегамот и впивался прорвавшемуся зубами в щиколотку. Разбойник впадал в оторопь, и Нож-Хорож поражал нечестивца.

Сеча шла уже долгое время. Жёлтая пыль стояла столбом, а нечестивцев не убывало. Богатыри-воины подустали, и желтолицая толпа стала теснить их в сторону океана. Добрыня Никитич крикнул:

– Давайте зла Кощеева отведаем?

– Давай, Добрынюшка, давай, – крикнул в ответ Алёша Попович.

Добрыня, положив на землю щит, разбил левой рукой лежащее в левом кармане яйцо и вынул иглу зла.

– Иван, зло Кощеево не надобно? – крикнул Добрыня Ивану-дураку.

– Нет, Добрыня, мне должно быть трезвым, – ответил тот.

Добрыня коснулся Кощеевой иглой плеч Алёши Поповича и Ильи Муромца, затем задел остриём самого себя. Иван, не особо утруждённый ратным делом, наблюдал за богатырями. Он заметил, как у них немного сузились глаза, и в них загорелся неведомый тёмный огонек. Не сговариваясь, они положили на землю щиты и взяли в левую руку кто меч, кто палицу. В одно время они крикнули: «Ра-а-а!» Да так сильно, что у Ивана заложило уши, а разбойники насторожились. Тогда каждый из троих отведавших зла набросился в одиночку на разбойничью толпу. Мечи и палицы мелькали в их руках, как скоморошьи ложки во время потешного представления. Каждый из богатырей был окутан облаком жёлтой пыли. Желтолицых нечестивцев начало понемногу убывать,

«Да, зло пьянит, даёт великую силу, но ум и осторожность отнимает», – подумал Иван.

Вдруг он заметил в небе тёмное чудище. Оно опустилось ниже и начало кружить над океаном Спокойствия.

«Вроде Змея Горыныча, но в несколько раз больше и с одной головой. И с рогами. Ага, дракон Всепоглощающий!» – догадался Иван.

10. Встреча с драконом

Пока три богатыря поодиночке кромсали толпу желтолицых разбойников, четвёрка боевых коней заскучала и не спеша прогуливалась по океанскому берегу. Дракон Всепоглощающий снизился, подлетел к ним, открыл пасть и вмиг проглотил коней. Все это увидел Иван.

«Так, где опасность – там спасение», – подумал он. Зло тоже имеет предел силы. Изрядно покромсав и уменьшив толпу разбойников, почуяли три богатыря, что силушка их начала понемногу убывать. Мало-помалу они опять вернулись в свой круг и взяли в левые руки щиты. Разбойники продолжали их теснить в сторону океана Спокойствия. Тут Илья Муромец заметил, что коней, товарищей боевых, нет.

– Иван, куда же кони подевались? – спросил он.

– Они нас в брюхе дракона поджидают, вон он летает над побережьем. Негоже нам товарищей боевых одних оставлять. Надлежит и нам знакомство со Всепоглощающим изнутри завести. Разбойным людишкам нет числа, а Всепоглощающий один-одинёшенек. С одним управу-то найдём, – ответил Иван-дурак.

– Вот и ладно, раз имеем стратегию, значит, ей и следуем, – взбодрился Добрыня Никитич. И четвёрка стала спокойно и неторопливо отступать в сторону океана, ожидая, когда дракон избавит их от докучливых разбойников. Дракон не заставил себя долго ждать. Едва богатыри замочили ноги в морской воде, как он тут же вылетел из облаков с открытой пастью и проглотил четвёрку друзей, попутно прихватив дюжину разбойников, но они ему приелись, и он выплюнул желтолицых обратно.

Четвёрка очутилась в тёмном чреве чудища, неподалёку заржали боевые кони богатырей.

– А где наш проводник? – спросил Алёша Попович. Мегамот откликнулся снизу мяуканьем.

– Мы знаем, что коты хорошо видят в темноте, а мог бы уважаемый Мегамот помочь нам здесь с оглядкой? – схитрил Добрыня Никитич.

Внизу как бы зажглись два небольших голубых луча и осветили чрево чудища, напоминающее трюм большого корабля. Поверхность чрева была влажной, бурой, с многочисленными бороздами. Отовсюду сочилась и капала какая-то жидкость. Илья Муромец вытащил из-за пояса кинжал, обмакнул в небольшой лужице и понюхал:

– Желчь. Через пару деньков растворит и нас.

Снаружи вдруг раздался удар и громкий всплеск.

– Похоже на то, что дракон приводнился, – сказал Алёша Попович.

Чрево дракона заходило ходуном, и со стороны пасти чудища хлынула морская вода. Кот Мегамот прыгнул на холку Внимательного, а остальные, следуя его примеру, обхватили своих коней, которые прижались к стенкам чрева дракона. Вода поднялась до холки коней, и тут богатыри увидели, как мимо них проплыла усатая голова какой-то рыбы.

– Рыба-кит! – воскликнул Илья Муромец. Голова уплыла далее в желудок дракона. Следом проплыла вторая половина рыбы, с хвостом. Богатыри оставили коней, схватили вторую половину рыбы за хвост и попридержали её, пока не ушла вода. Кот Мегамот направил два голубых луча на хвостатую половину длиной шагов в двадцать

. – Не мог дракон сразу рыбу-кит проглотить, – сказал Илья Муромец.

– Зачем вы, ребята, хвостище этот попридержали? – спросил Иван-дурак.

– Сами не знаем, всё как-то само собой вышло, – ответил Илья Муромец.

Илья и Алёша подошли с кинжалом к тому месту, где Всепоглощающий разделил рыбу на две части.

– Здесь есть мясо и жир. Это можно есть, – сказал Илья Муромец, он бывал на северном море и видел рыбу-кит.

– А ещё узкоглазые люди, живущие на севере, с давних времён обшивают свои ладьи шкурой этой рыбы-кит, – добавил он.

– А мы сделаем себе накидки из этой шкуры, чтобы нас желчь поменьше доставала, – сказал Добрыня Никитич.

– А жиром можно смазать все открытые места – не так сильно жечь будет – присовокупил Алёша Попович.

Они так и сделали, руки и лицо обмазали жиром, а из шкуры рыбы вырезали себе накидки на головы и плечи.

– Надо как-то выбираться отсюда, – сказал Добрыня Никитич.

– Давайте присядем, подумаем, – предложил Иван-дурак.

Они присели на самом конце хвоста и задумались. Вдруг к Ивану пришло озарение:

– Кот Мегамот, ты ведь знаешь путь-дорогу?

Тот кивнул.

– А драконом сможешь управлять?

Кот кивнул снова. Иван-дурак воодушевился:

– Делаем так, ребята, нам нужно выдолбить в чреве дыру поближе к мозгам дракона. Через мозговые извилины Мегамот доберётся до глаз. Глаза соединены с мозгом нежными мышцами. Делая больно то левому, то правому глазу, Мегамот сможет направлять дракона к острову Даовань.

Мегамот согласно кивнул. Богатыри сели на коней и стали выдалбливать сквозную дыру поближе к мозгам. Чрево было твёрдым, но дело помаленьку шло, и Илья Муромец засунул кота в выдолбленную дыру. Тот через мозговые извилины добрался к глазам. Нашёл их внутреннюю часть, соединённую с мозгом нежными нитями мышц. Словно церковный звонарь: в левой лапе нити левого глаза, а в правой – правого, он начал управлять драконом. Конечно же, Всепоглощающий не сразу подчинился Мегамоту, от боли в глазах он метался в разные стороны, истощая свои силы, но вынужден был лететь в том направлении, в котором Мегамот не причинял ему боли. Наконец Всепоглощающий утихомирился. Из дыры сверху вылез Мегамот, мяукнул.

– Наверное, мы прибыли на остров Даовань? – предположил Алёша Попович. Друзьям нужно было выбраться наружу, но пасть была закрыта. Тогда Илья Муромец оторвал половину рукава своей рубахи и напитал тряпку жиром рыбы-кит. Затем он подошёл к дыре, откуда вылез Мегамот, и зажёг жирную тряпицу. Она начала сильно тлеть, и густой дым наполнил чрево дракона. Тот принуждён был открыть пасть, и четвёрка друзей вместе с боевыми товарищами-конями и котом Мегамотом покинула чрево навсегда, вступив на жёлто-песчаный берег острова Даовань.

11. Встреча с Мудрецом

Остров Даовань представлял собой небольшой участок земли посередине океана Спокойствия. На песчаном побережье вечнозелёные пальмы. В глубь острова вела вымощенная булыжниками дорожка. На ней путники увидели невысокого симпатичного желтолицего мальчугана в широкой соломенной шляпе. Они сблизились, затем Иван-дурак, шедший впереди с Мегамотом на плече, произнёс:

– Мир этому острову и его обитателям, здесь ли пребывает великий Лао-Цзы? – Мальчик кивнул, а Иван-дурак продолжал: – Мы из далёкой северной страны Русь, и хотели бы побеседовать с великим Лао-Цзы о Мудрости. Возможно ли это?

Мальчик опять кивнул и предложил следовать за собой. Они вышли на небольшую песчаную поляну. В центре – небольшой пруд, края которого выложены камнями, а в нём каменный цветок Лотос с бьющей струйкой воды. Возле пруда — большой квадратный навес с пальмовыми листьями наверху и бамбуковыми циновками внизу. Мальчик предложил путникам присесть, а сам вошёл в маленький деревянный дом с причудливо изогнутой крышей. Четверо друзей отпустили от себя коней и устроились под навесом полукругом на бамбуковых циновках. Через некоторое время из дома вышел седой старичок с белоснежной бородой, в сером ватном халате, войлочных тапках и в соломенной, как у мальчика, остроконечной шляпе. Он присел рядом с друзьями и произнёс:

– Рад приветствовать гостей издалека. Мне известно, что происходит в мире человеков. Знаю и о вашем царстве-государстве. Так с чем вы пожаловали?

– Можно ли нам, уважаемый Лао-Цзы, для удобства общения называть вас просто Учитель? – спросил Иван-дурак.

Учитель сказал:

– Да, но прежде чем начать беседу, я хочу предложить вам после долгого пути чаю и немного фруктов. Беседа на пустой желудок тоже может оказаться пустой.

Мальчик-слуга принёс большую корзину, наполненную мандаринами, финиками и бананами. Затем перед каждым из друзей он поставил небольшой глиняный чайник с чашкой.

Отпив немного чая с запахом земли, Иван сказал:

– Я Иван-дурак из мира человеков, а это мои друзья, три богатыря: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович. Они из мира духовного. Мы здесь для того, чтобы понять, почувствовать вкус Мудрости и передать этот вкус своему народу. Потому как либо по молодости, либо по незнанию, наш народ часто пребывает в смутах и страданиях и через это уменьшается.

Выждав немного времени, Иван-дурак спросил:

– Что есть Мудрость?

Учитель сказал:

– Совершенная Мудрость подобна небу, она никому не причиняет вреда, ни добрым, ни злым.

Иван спросил:

– На чём основана Мудрость народа Поднебесной?

Учитель сказал:

– На пути длиной в пять тысяч лет и на понятии ДАО.

– Что есть ДАО?

– Вкус ДАО в словах пресен. Понятие ДАО имеет много значений: путь, метод, сила природы, причина всех явлений. ДАО есть сущность, однако оно непостижимо и непонятно. ДАО есть творящая сущность, производящая в качестве отца и рождающая в качестве матери. Оно – начало и конец всех существ. ДАО подобно воде, вода приносит пользу всем существам и не борется с ними. Человек, следующий Дао, подобно воде, не борется с вещами, поэтому он не совершает ошибок. ДАО пусто, но в применении неисчерпаемо.

Добрыня Никитич спросил:

– В чём основа ДАО?

Учитель сказал:

– Основа ДАО – недеяние, ход естественности и действие противоположного.

Добрыня Никитич спросил:

– Что значит недеяние?

Учитель ответил:

– Недеяние – это ни действие, ни бездействие. То есть действие только в том случае, когда к этому принуждают.

Алёша Попович сказал:

– Учитель, так же поступает и Иван, он ничего не делает, пока его не принудит матушка, мы или, как сейчас, правители царства-государства.

Учитель спросил:

– Иван, у тебя случайно не было желтолицых предков?

– Я не знаю, – ответил Иван-дурак.

Учитель сказал:

– Иван, следуя ходу естественности, пребывает в недеянии.

Добрыня Никитич спросил:

– Что значит ход естественности?

Учитель сказал:

– Лошадь с четырьмя ногами – следствие хода естественности.Та же лошадь с надетой уздечкой – следствие хода человеческого.

Иван спросил:

– Что значит действие противоположного?

Учитель сказал:

– Всё течёт, всё меняется, всё переходит в свою противоположность. Жизнь переходит в смерть, любовь – в ненависть, вера – в безверие, добро – во зло. Ход человеческого усиливает действие противоположного. Ход естественного – уменьшает, производя изменения плавно, без ущерба.

Илья Муромец спросил:

– Учитель, чем отличается ум от Мудрости?

Учитель сказал:

– Ум устраивает всё «как лучше», вызывая действие противоположного, мудрость – как должно, следуя ходу естественности.

Добрыня Никитич спросил:

– Почему народ Поднебесной так успешен?

Учитель сказал:

– Народ Поднебесной чтит дух предков, не борется с богами, не борется с безбожием, никого не судит, ничего не порицает. Народ Поднебесной идет путём ДАО и подобен воде. Вода в избытке излилась на юг от Поднебесной, так же она может излиться на север, в ваше царство-государство.

Алеша Попович спросил:

– Учитель, не означает ли это, что в нашем царстве-государстве будет потоп – избыток желтолицых людей?

Учитель сказал:

– Никто не может знать этого. Но надо готовиться к наихудшему, чтобы пришло наилучшее.

Добрыня Никитич спросил:

– Учитель, а если всё-таки избыток желтолицых Поднебесной случится, как нам быть?

Учитель сказал:

– Когда приходит потоп, то строят корабли. Так народ Авраама спасся от потопа. Здесь притча, когда строят корабли, то создают команды. Они состоят из матросов, капитанов, вперёдсмотрящих, лоцманов, водолазов. Матросы – это здоровая часть народа. Капитаны – имеющие ум, вперёдсмотрящие – дальновидные, лоцманы – осторожные, водолазы – имеющие связь с духом предков. Речь идёт о развитии народа. Только более развитый народ может выжить в среде более многочисленного. Так выжил народ Авраама.

Иван спросил:

– В чём печаль нашего народа?

Учитель сказал:

– Печаль вашего народа в том, что ваш ум подобен уму заморских бледнолицых, а ваши души подобны душам желтолицых Поднебесной. А вы сами ни то, ни другое.

Иван-дурак спросил:

– Каким же путём нам идти?

Учитель сказал:

– Давайте рассмотрим ваш путь с начала. Тысячу лет назад ваши предки объединились вокруг Киев-града. Они использовали многобожие. Для руководства собой пригласили искусных в набегах северных князей. Те, для облегчения управления народом, ввели веру в любовь к ближнему. Совсем недавно вера в любовь к ближнему перешла в безбожие и в ненависть к богатым. И почти вчера безбожие перешло в однобожие, а ненависть к богатым в любовь к большим числам и количеству нулей. Вы опять взяли чужую веру заморских бледнолицых. Вера заморских хороша для них самих – это их сущность. Какова ваша сущность?

Добрыня Никитич сказал:

– Но ведь заморские верят ещё в любовь к ближнему?

Учитель сказал:

– Это лицемерие. Как можно одновременно любить ближнего и числа с большими нулями? Тогда одно будет всегда в ущербе из-за другого.

Добрыня Никитич сказал:

– Но ведь так живут многие.

Учитель сказал:

– Какое дело вам до многих? У каждого народа своя судьба, свой путь. Тот народ, который ходит чужими путями, верит чужим богам, меняет богов и веру, подобен неумному суетливому продавцу, полагающему, что товар соседа лучше его собственного. Так, суетливый попадает в зависимость от продавца-соседа и теряет самостоятельность. Кто знает, куда подевался великий народ Фараонов? Народ Фараонов менял местами богов, веру, хулил и порицал старых богов, своих предков. Не так ли делали и вы? Как может куст хулить и порицать свои корни? Небо и земля ни хороши и ни плохи, предки так же ни хороши и ни плохи, если они не отъявленные мерзавцы. Осмелится ли кто-нибудь хулить небо и землю? Предков нужно почитать за то, что они нас питают. Народ Поднебесной почитает предков, не борется с богами и безбожниками, никого не судит, ничего не порицает. Так же поступает и народ Индов, так поступает и народ страны Восходящего Солнца. Малое племя Авраама хранило и развивало свою веру, уважало и почитало предков, их традиции. Теперь племя Авраама – один из великих народов. Дух предков помогает всем, кто его почитает: народу Поднебесной, народу Индов, народу страны Восходящего Солнца. Жизневедение народа должно быть гармоничным, гармония достигается через постоянство, а постоянство приходит через спокойствие.

Добрыня Никитич спросил:

– Учитель, тогда, может быть, нам вернуться к начальной вере в многобожие и начать заново её развитие?

Учитель сказал:

– Прошлое необратимо, в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Кроме того, куда вы денете верующих в любовь к ближнему, в любовь к большими числам и безбожников? Все они потерпят ущерб.

Иван спросил:

– Как же нам быть, чтобы даже самая ничтожная вера заморских не потерпела ущерба?

Учитель сказал:

– Не нужно ничего хулить и порицать, а предоставить вере возможность самоизменяться. До сих пор вы следовали ходу человеческого «как лучше», а наступило противоположное. Почему бы вам не последовать ходу естественности?

Иван-дурак спросил:

– Учитель, мы ведь не сможем идти путём воды, как народ Поднебесной, мы растворимся в море желтолицых людей?

Учитель сказал:

– Верно. Народу Поднебесной пять тысяч лет, вам – тысяча. Если мерку человеческой жизни применить к мерке народной, то нам пятьдесят лет, а вам десять. Кроме этого, совсем недавно вы отказались от всеобщего безбожия. Не пойти ли вам путем Новорожденного? Он не ведает ни веры, ни безверия, ни добра, ни зла, ни любви, ни ненависти. Новорожденный с одинаковым вниманием смотрит на тысячу внешних вещей и, следуя ходу естественности, саморазвивается.

Так как Иван был дураком, то мозги его работали туже всех, поэтому он замолчал, чтобы понять, принять, прочувствовать сказанное. Молчал и Алёша Попович, будучи сыном духовных людей, он думал о делах веры. Илья Муромец, как крестьянский сын, думал о простых вещах, о счастье народа и хотел задать вопрос учителю. Но Добрыня, думая об управлении народом, опередил его:

– Учитель, какой правитель народа самый достойный?

Учитель сказал:

– Тот, которого народ не знает, не видит. Чуть похуже тот, который требует, чтобы его уважали, любили. Хуже него тот, которого народ боится. Наихудший тот, которого народ презирает.

Илья Муромец спросил:

– Как сделать народ счастливым?

Учитель сказал:

– Нужно богатых сделать чуть беднее, а бедных чуть богаче. Кроме того, сердца людей надо держать пустыми, а желудок — полным.

Илья Муромец спросил:

– Что значит держать сердца людей пустыми?

Учитель сказал:

– Это значит, что не нужно терзать сердца людей страстями, ненавистью, завистью, бахвальством.

Алёша Попович хотел узнать что-нибудь о делах веры и неверия, но, не найдя, что спросить, задал вопрос о себе:

– Учитель, на юге нашего государства я свёл знакомство с одним купцом из желтолицых. Он мне рассказал, что в Поднебесной если ты купец, то занимаешься торговлей, если воин, то воюешь, если разбойник, то разбойничаешь. Я вот воин, но люблю писать сказки, былины, когда нет ратных дел. Верно ли я поступаю?

Учитель сказал:

– То, что хорошо для желтолицего, не обязательно хорошо для русича. Поэтому ты поступаешь верно, следуя собственному духу и духу своего народа.

Добрыня Никитич спросил:

– Учитель, я по природе очень добрый человек и всем стараюсь делать добро. Но бывает так, что своим добром я невольно приношу зло. Как мне верно действовать?

Учитель сказал:

– Нужно творить добро без усердия. Усердие приводит к назойливости, назойливость – к действию противоположного.

Все замолчали, почувствовав, что беседа приближается к концу.

Лао-Цзы внимательно посмотрел на Ивана-дурака и сказал:

– Ты единственный среди нас из мира человеков, ты вышел за пределы самого себя, своего народа и своего времени. Когда вернёшься в мир человеков, то позаботься о спокойствии ума и душевном равновесии. Для этого в мире человеков тебе должно стать позади всех и быть ниже всех – занимайся недеянием.

Иван внимательно посмотрел на Лао-Цзы и молча ему кивнул.

Опять наступила тишина. Четверо друзей стали молча пить чай с запахом земли, который уже остыл. Кот Мегамот подошёл к Ивану-дураку и стал просяще смотреть ему в глаза. Так как для котов чайные церемонии не предусмотрены, то Иван налил чаю себе в левую ладошку и протянул Мегамоту. Тот начал с удовольствием лакать. Закончив, он облизнулся и произнёс:

– Очень вкусный чай, здесь не только запах земли, но и мышей, ведь их жилища в земле, не так ли? – Все удивлённо на него уставились.

– Ведь ты раньше не говорил, – сказал Добрыня Никитич.

– То было раньше. Раньше у меня не было настроения, я был с вами по делу, по наказу Бабы-Яги. А сейчас я сделал своё дело и могу расслабиться. Мне хорошо здесь, спокойно и уютно. Если бы я был сам по себе, я бы остался здесь навсегда, – сказал Мегамот.

– Вот и мы про то же. Ты лучше скажи, как мы вернёмся восвояси? – спросил Алёша Попович.

– Об этом позаботится совершенномудрый Учитель, – ответил Мегамот.

Он не спеша отошёл от круга и, позёвывая, уютно разлёгся на краю циновки.

– Это так, о искатели Мудрости, вы утомлены дальней дорогой и непростой беседой. Следуйте ходу естественности, отдыхайте. Сон – это недеяние, перейдёт в деяние – пробуждение, и каждый из вас пробудится в том мире, в котором пребывает временно или безвременно, – сказал мудрец.

Четверо друзей почувствовали себя действительно усталыми. Они встали, поклонились Учителю и отправились вглубь навеса, где уже пристроился Мегамот. Приятная свежесть океана Спокойствия способствовала плавному переходу ко сну.

12. Возвращение домой

Солнечный луч сквозь слюдяное оконце долго гулял по шее и ресницам Ивана-дурака. Просыпаться не хотелось – так хорошо было на острове Даовань в океане Спокойствия.

– Ваня, Ванюша, жив ли ты, сынок? Уж три ночи проспал. – Голос матушки заставил проснуться.

Иван обул лапти и вышел наружу. Везде царило полуденное солнце. Летний зной впитал в себя цветочные ароматы, они немного пьянили. У Ивана появилось ощущение Новорожденного. Но оно пропало, когда матушка начала давать наказы:

– Так, Ваня, водица питьевая на исходе, в погреб надо за капустой квашеной, потом снеси пуд ржи до мельника.

Иван вздохнул, взял коромысло, две деревянные бадьи и пошёл к колодцу. Поздним вечером, сделав все дела, лёжа на сеновале и глядя на звёздное небо, начал он думки свои в порядок приводить:

«Так, кажись, наказ правителей я исполнил – побывал с тремя богатырями у мудреца в Поднебесной. Вкус Мудрости вроде отведал. Как же им этот вкус передать-то? Ведь я отведал вкуса пресного, что же мне остаётся для них? Запах Мудрости? Если я, как сказал Учитель, следую ходу естественности, а правители – ходу человеческого, как же я смогу им что-то передать на словах? Мы же разные. Да ещё идти многие вёрсты в Стольный град. В граде этом тоже ничего хорошего: суетливая толпа отдавит ноги, уши оглохнут от ржания лошадей и свиста кнутов, ноздри забьются пылью. А награды царские? Тоже все известны: злато-серебро да невеста-красавица из благородных. Сундуков железных с большими замками под злато-серебро нет. А если бы и были, кто будет их караулить, матушка, что ли? А благородная красавица-невеста? Ни грядку посадить, ни щи сварить, а хоромы и наряды подавай – даром не надо. Так. Значит, мне царские награды без надобности, а значит, и в Стольный град мне поспешать незачем».

Тут Ивана коснулось озарение: «Это – недеяние». Ему стало изрядно смешно:

«Ежели бы я жил в стране желтолицых Поднебесной, то меня бы почитали за мудреца. Ну и что хорошего? С утра до вечера вереницы просящих назидания и поучения, а здесь, на Руси, наоборот, стороной обходят, здесь я свободен, а там бы проходу не давали. Как же коротка дорожка от дурака к мудрецу». Придя к такому раскладу, Иван остался доволен положением вещей.

Он устроился поудобней, прикрылся отцовским овчинным тулупом и с удовольствием стал погружаться в сон. Так он сделал очередной шаг к Мудрости, ибо на Руси говорят: «Утро вечера мудренее».