Он с удовольствием осмотрел свою коллекцию. Четыреста девяносто девять – замечательное число! Ни у кого больше нет ничего подобного, его коллекция уникальна и неповторима. Не столько даже количеством, сколько качеством, собранных в ней предметов. А как приятно осознавать, что Он собрал так много. И ведь каждый экземпляр  поистине уникален!

Он коснулся ближайшего предмета и погрузился в замечательные воспоминания о том, как этот предмет ему достался. Ах, каким упрямым и гордым был тот король! Теперь же он – всего лишь золотая искра в волшебном сосуде. А этот человечек – он мнил себя великим волшебником, хотя был всего-то бледным подобием величия. Но потенциал у него казался хорошим, возможно, он даже смог бы превзойти своего теперешнего хозяина. Впрочем, этого не случилось, а значит, и думать об этом не стоит. А она была редкостной красавицей – правда, лишь внешне, искра ее совсем тусклая… Зато эта — превосходная целительница — сверкает с невероятной яркостью!

Ах, какая замечательная у него коллекция! Каждая душа – предмет для гордости.

Да, Он собирал души. Это было сложно, но результат того стоил. Правда теперь интересных душ совсем не осталось… Во всяком случае, так было лет тридцать назад, когда Он в последний раз предпринял попытку увеличить коллекцию. Тогда ему показалось, что пятьсот – куда красивее, чем четыреста девяносто девять, но Он не нашел ни одного интересного экземпляра, и отказался от своей идеи. С тех пор, увлеченный другими опытами, Он совсем позабыл о коллекции, предоставив волшебным сосудам пылиться в специальном зале, но сейчас ему вдруг захотелось обновить ее. Неужели за столько лет не появилось никого достойного?

Он подошел к волшебному зеркалу, стоящему  в углу зала и сдернул с него ткань, защищавшую стекло от пыли. Щелчком пальцев создав кресло и столик с едой и напитками, Он сел и приготовился наблюдать. Времени у него было предостаточно, последние опыты находились в стадии, когда от него требовалось лишь ожидание, так что Он мог позволить себе немного расслабиться.

В просмотре мелькающих за зеркалом картин пролетело несколько дней. Он начал думать, что коллекцию, как ни обидно, придется считать полностью законченной, когда вдруг нечто необычное привлекло его внимание. Он счел это случайностью, но заинтересовался – в последнее время Он перестал рассчитывать даже на такие случайности. За наблюдением Он не заметил, как пролетело еще несколько часов, и спохватился только тогда, когда комнату залил свет заката.

-Прекрасно! – пробормотал Он себе под нос. – Какая редкость! Отличное пополнение. И как раз будет ровное число.

Он шагнул было к двери, но тут же замер.

-Не стоит, не стоит. Я уже не в том возрасте, чтобы болтаться по дорогам. Зато стоит проверить, готов ли он к роли моего наследника. Вот это и будет его заданием.

Он подошел к волшебному зеркалу и снова пристально всмотрелся в картину за стеклом. Затем негромко позвал:

-Эдвин!

Прошла минута, не больше, и в комнате возник невысокий хрупкий светловолосый юноша.

-Вы звали, отец?

-Да, Эдвин. Ты спрашивал меня недавно о том, что я хочу получить в подарок к моему дню рождения. Так вот, я выбрал.

И Он показал на зеркало.

Юноша подошел ближе и вгляделся в стекло.

-Вы думаете, это будет неплохое пополнение вашей коллекции? – спросил юноша, рассматривая изображение. – И когда вы хотите доставить его в замок?

-Не я. Ты. Ты должен доставить мне его душу.

-Я? – поразился Эдвин. – Но, отец…

-Ты хочешь, чтобы я предоставил это кому-то другому? Что ж, я согласен.

-Нет, отец, я не так выразился! – запаниковал юноша. – Просто мне казалось, что вы сами предпочитаете собирать свою коллекцию…

-А теперь я хочу получить подарок.

-Хорошо. Я полагаю, что смогу доставить его вовремя, — решительно сказал Эдвин.

-Но тебе стоит поторопиться, — сказал Он. – У тебя осталось не так уж много времени, а он не похож на легкую добычу. Впрочем, то, что легко достать мне и не интересно, — и Он неприятно улыбнулся.

Юноша поклонился, бросил еще один взгляд на зеркало и исчез.

***

Даниэль нанес последний удар и устало вытер пот с лица. В последнее время сражаться в одиночку стало тяжелее: все-таки, ему было уже тридцать пять, серьезный возраст для странствующего рыцаря. Приближалась пора задуматься о доме и спокойной жизни. Но чудовищ становилось все больше, а быть рыцарем стало не модно.

Рыцарь не понимал, как его занятие может быть модным или не модным – это ведь необходимость. Кто-то же должен защищать людей? Но молодые люди избегали неоплачиваемого, небезопасного и во многом неблагодарного занятия странствующего рыцаря. Поэтому факт оставался фактом – рыцари исчезали. И Даниэль не мог оставить свою деятельность. Уйди он на отдых и кто знает, не станет ли это причиной гибели десятков невинных людей?

Даниэль не знал, что вело его: чувство долга, ответственность перед теми, кого он когда-то поклялся защищать или просто врожденное желание не давать никого в обиду, но твердо верил, что должен сражаться до тех пор, пока кто-то не придет ему на смену. И потому, хотя рыцари уже после тридцати переставали странствовать по дорогам и начинали обучать себе преемников, Даниэль все еще путешествовал в одиночку. Его мечтой было найти кого-то, кто заменит уставшего рыцаря в нелегком труде защитника. Но подходящего юноши так и не встречалось и Даниэлю приходилось продолжать свое странствие.

Рыцарь внимательно осмотрел тела чудовищных гигантских волков. Восемь. А ведь раньше они встречались, самое большее, парами. Что же происходит? И он не молодеет…

Спускались сумерки. Предоставив закапывать туши волков крестьянам, Даниэль тяжело взобрался на коня, и направил его в деревню. По крайней мере, ночлег, хотя бы на сеновале, и ужин ему предоставят. А завтра утром надо отправиться в Морион – говорят, там безобразничает какой-то особенно чудовищный тролль…

Конечно, если бы Даниэлю удалось собрать отряд, как, говорят, стали делать некоторые наемники, рыцарю стало бы гораздо легче, но где найти соратников? Он не может найти одного-единственного оруженосца, что уж тут говорить о целой команде единомышленников.

Как рыцарь и ожидал, встретили его довольно неприветливо: крестьяне предпочитали, когда нанятый ими герой погибал вместе с теми, кого должен был убить. Так им не приходилось платить. Даниэль понимал их. После прошедшей не так давно очередной войны люди были крайне бедны, и потому он сражался за них без платы – только за еду и ночлег. Но ему не всегда верили, ожидая, что он потребует плату по возвращении, когда подвиг будет доказан. Кое-как убедив старосту, что ему не нужны скудные сбережения селян, и увидев тень улыбки на измученном лице, Даниэль занялся конем, которому требовались уход и отдых.

Чуть позже рыцаря накормили, и Даниэль, поблагодарив хозяев, ушел на сеновал. Устроившись на мягком сене – стояли последние дни лета – рыцарь задумался о том, как и где провести зиму. Подумать только, еще десять лет назад принять странствующего рыцаря был рад хозяин любого поместья, а теперь путников прогоняли едва ли не с камнями. Можно было, конечно, устроиться на службу к какому-нибудь барону, хорошие воины всегда в цене, но как же долг странствующего рыцаря?

Как просто было отказаться от этого долга! Только Даниэль не мог этого сделать. Он не знал, почему, но это его и не беспокоило – рыцарь не слишком любил философские размышления. Он просто жил, как считал должным. Для него существовал только долг и ничего кроме долга. Он не являлся бесконечно благородным сказочным персонажем, он был обычным человеком. Но человеком, у которого не было ничего в жизни: ни любви, ни веры, ни дружбы. И долг перед теми, кого обязан защищать странствующий рыцарь, был единственной его причиной жить.

Даниэль родился младшим сыном почти нищего барона, одного из тех, кто получил свой титул на предпоследней войне. Таких людей, за плечами которых не было ничего, кроме отваги, проявленной на поле боя, после войны оказалось немало. Но титулы их не были ничем подкреплены – ни землями, ни деньгами, ни родством — и настоящими, родовитыми аристократами не признавались. Поэтому все, что оставалось выросшему мальчику – это либо пойти служить в королевскую армию, либо наняться в услужение к какому-нибудь «настоящему» аристократу, либо стать странствующим рыцарем. Однажды на ночлег в дом отца Даниэля попросился один из таких странников, и выбор перед молодым человеком больше не стоял. Он не был романтиком и сразу понял – выбранная им дорога не принесет ему ничего, кроме опасностей, труда и боли. Только он точно знал, кто-то же должен это делать. Так почему не он?

И юноша стал оруженосцем странствующего рыцаря. Отец не стал отговаривать Даниэля, так как слишком обрадовался возможности кормить на один рот меньше. И, кроме того, барон, воспитанный на старых обычаях, считал, что судьба странствующего рыцаря не так уж плоха.

Возможно, когда-то так и было, но не теперь, вздохнул Даниэль, невольно вспомнивший рассказы наставника и сравнивший их с повседневностью. Неудивительно, что рыцари исчезают: они не вымирают, хотя высокая смертность среди них тоже весомая причина для ухода, но просто не появляются. Никто из молодых людей, встреченных Даниэлем, не желал связываться с такой тяжелой и почти не оплачиваемой работой. Он не удивился бы, узнав, что он последний из странствующих рыцарей. Что поделать, занятие странствующего рыцаря никогда не было престижным или почетным. Пожалуй, когда-то давно, когда рыцарем становились прежде всего для защиты людей, нечто подобное престижу или почету являлось неважным. Только вот теперь, когда превыше всего ценились деньги или, на худой конец, титул, быть просто рыцарем без поддержки вассалов или все тех же денег стало… глупо. Но Даниэлю все это было неважно. Он превыше всего ставил долг. А что важнее долга для рыцаря?

Проснувшись, Даниэль с неудовольствием обнаружил на улице дождь. Сильный, проливной дождь, о котором говорят, что он «как из ведра», должен был скоро кончиться, но рыцарю совсем не хотелось задерживаться здесь даже на лишний час.

В дверь постучали – он с трудом расслышал этот звук за шумом дождя.

-Да-да, входите! – с удивлением крикнул он, спускаясь по шаткой лесенке с настила.

-Добрый день, сэр Даниэль, — приветствовал его незнакомый красивый светловолосый юноша. – Мое имя – Эдвин. Могу ли я переговорить с вами?

-Я всегда готов помочь, если это необходимо, — честно сказал Даниэль. – Чем я могу служить вам?

-У меня к вам предложение, — Эдвин прошел на сеновал и закрыл дверь. Стало темно, но тут юноша зажег на ладони маленький волшебный огонек и подвесил его к потолочной балке. – Небольшая сделка, сэр Даниэль. Видите ли, моему отцу приглянулась ваша душа.

-Вы шутите? – не поверил Даниэль.

-Нет, — покачал головой Эдвин. – Мой отец – очень могущественный маг, коллекционирующий души. И сейчас ему приглянулась ваша. В обмен на вашу душу я выполню любое ваше желание.

-Боюсь, я не могу согласиться на ваше лестное предложение, — покачал головой рыцарь. – Я не продам свою душу ни коллекционеру, ни самому черту.

-Сэр Даниэль, подумайте как следует. Вы уже не молоды, долго ли еще вы сможете странствовать по дорогам? А если какое-то сражение станет для вас последним? Я предлагаю вам любые богатства, почет, уважение, славу – вы можете обменять душу на что захотите! Хотите королевский трон? Вы получите его, стоит вам только сказать!

-Не хочу, — грустно улыбнулся Даниэль. – Уходите, сэр Эдвин.

-Но хотя бы подумайте!

-Сэр Эдвин. Душа – это все, что у меня есть. Даже конь и меч могут оставить меня. Денег у меня никогда не было, поместий и земель тем более. Мне принадлежат только мое имя и моя душа. И я не продам ни то, ни другое.

-Сэр Даниэль, — почти жалобно начал юноша, но рыцарь уже распахнул дверь, впустив на сеновал холодный мокрый воздух. Дождь кончался. Вдали проглянуло солнце.

-Я не продам свою душу, — повторил Даниэль, выходя на простор двора. – Уходите. Купите ее у кого-нибудь другого. Не думаю, что я настолько уж уникален.

-Сэр Даниэль!  — выбежал вслед за ним под заканчивающийся дождь юноша. – Позвольте мне хотя бы сопровождать вас! Может быть, однажды вы все же передумаете!

-Я не передумаю, — ответил Даниэль. – И я не желаю терпеть ваше общество.

-А если я пойду к вам в ученики? Вам же нужен оруженосец!

-Не такой ценой.

И Даниэль ушел, не оглядываясь.

-Не может быть, чтобы у вас не было совсем никакого желания, — крикнул вслед ему Эдвин. – И я его вычислю! Тогда-то вы не сможете отказаться, сэр Даниэль!

А Даниэль покормил коня, оседлал его и поехал в Морион. Сражаться с троллем.

Хотя рыцарь и не признавался, но слова Эдвина все же задели его. Обменять душу на нечто… Но что могло быть столь же важным, как душа? Вот это-то и удерживало рыцаря от соблазна. Ни деньги, ни власть, ни слава, ни любовь не казались ему столь же ценными. И поэтому, к вечеру третьего дня, после схватки с очередным великаном, Даниэль перестал об этом думать.

Но ненадолго. Сидя в небольшом сельском трактире, ужин в котором он заработал колкой дров и уборкой конюшни, Даниэль вернулся мыслями к предложению Эдвина и поразился сам себе. Ему шел тридцать шестой год – а у него не было заветного желания или просто какой-нибудь цели в жизни. Разве это было нормально для взрослого мужчины? Даниэль впервые задумался о смысле своего существования. Его жизнь была идеалом для рыцаря из сказок или легенд, во всяком случае, внешне. Ведь она казалось полностью посвященной борьбе со злом. Только вот сейчас Даниэль понимал – он поступал так не по зову сердца, а по велению долга. Он жил по инерции, потому что не знал другой жизни.

Даниэль впервые ощутил пустоту своего существования. Ведь погибни он в одном из бесчисленных сражений, и никто даже не заметит этого. Связь с семьей рыцарь давно утратил, возможно, его уже считали мертвым. Друзей или хотя бы приятелей он так и не встретил, возлюбленной или дамой сердца не обзавелся. Он даже не мог сказать, что поступает так, а не иначе  во имя Бога – так как не знал, верит ли он сам.

«Может быть, именно поэтому и исчезают странствующие рыцари, —  мелькнула непрошеная мысль. – Мы просто никому не нужны».

С этой мыслью он встал, намереваясь идти спать, но тут к нему подошли.

-Сэр рыцарь, сэр рыцарь, — подергал его за рукав паренек лет пятнадцати. – У нас тут оборотень уже полгода как зверствует. Приструнили бы вы его? А мы вам заплатим!

-Есть чем? – усмехнулся Даниэль.

-Есть! – гордо кивнул паренек. – Мы неплохо расторговались на прошлой ярмарке. Так что можем себе позволить!

Это порадовало рыцаря – при всем его бескорыстии, пара серебряных ему бы не помешала.

-А куда же барон ваш смотрит? – поинтересовался Даниэль, больше ради приличия. На самом деле, его это не слишком волновало – он привык к безразличию лордов к безопасности своих земель.

-Горькую он пьет, барон наш, — по-взрослому вздохнул паренек. – Так как, беретесь?

-Берусь, — кивнул Даниэль. – Где логово-то, известно? Или так, слухи одни?

Слушая рассказ паренька, он невольно подумал: «А все же я не прав. Мы нужны, пусть только в миг опасности. Нам не рады, когда ее нет, но пока существует хотя бы возможность беды – рыцари обязаны существовать. Ради этих людей, которых больше некому защитить».

Что же, пусть он никому не нужен – он будет защищать этих людей, потому что никто другой этого сделать не может. Вряд ли ему осталось долго, странствующие рыцари редко проживают долгую и счастливую жизнь. Но то время, что ему отпущено, он проживет не так, как должно, а так, как хочет всем сердцем. А хочет он одного: чтобы не плакали люди, теряя тех, кто им дорог.

И это означает, что ему не на что менять душу. Ему не нужна любовь первой красавицы королевства, ему не нужен верный ученик или даже товарищ – зачем обрекать другого на такую судьбу? – тем более не нужны ему слава, богатство или, упаси Боже, трон. Ему нужно, чтобы как можно меньше людей были несчастны, теряя близких по прихоти чудовищ. Это и решил сделать своим смыслом жизни рыцарь Даниэль.

Найдя и сразив на следующий день оборотня, измученный тяжелой схваткой рыцарь вернулся в деревню и, получив плату, продолжил путь в Морион. Он не собирался задерживаться: каждый лишний потраченный день увеличивал число пострадавших, а то и погибших. Но при этом Даниэль совсем по-другому, по-новому смотрел на окружающий его мир и впервые – впервые за тридцать лет! – наслаждался окружающим миром, отмечая красоту уходящего лета. И в глубине души он был даже благодарен незнакомому Эдвину за то, что тот позволил ему обрести себя.

Смеркалось, и Даниэль решил остановиться на ночлег прямо в лесу, полагая, что до какой-нибудь деревни он доехать уже не успеет. Спешившись, он занялся обустройством стоянки.

Он уже жарил подстреленного зайца, когда перед ним внезапно возник Эдвин.

—Что вам нужно? – холодно приветствовал его Даниэль, снимая с вертела над костром тушку зайца. – Я же сказал, что не передумаю.

-Хорошо, что я успел! – выпалил юноша. – Здесь опасно!

-Почему? – серьезно спросил Даниэль.

-Где-то здесь водятся гарпии. Они опасны и ядовиты. Поэтому этой дорогой давно никто не пользуется, разве вы не заметили, что она заброшена?

Даниэль обратил внимание на то, что дорога изрядно заросла, но решил не придавать этому значения, желая сократить путь. Сейчас он немного пожалел об этом.

-Вы знаете другую дорогу в Морион? – поинтересовался рыцарь. – Такую, чтобы мне не пришлось терять слишком много времени на возвращение. Я тороплюсь.

В результате обсуждения выяснилось – используя другие дороги,  в любом случае Даниэль терял, самое меньшее, два дня. Столько он позволить себе не мог.

-Придется справиться с гарпиями, — вздохнул он. – Я не могу терять время.

-Да зачем вам так торопиться в этот Морион? На свадьбу опаздываете? – съязвил Эдвин, настороженно оглядываясь по сторонам. Даниэль показалось, что ему страшно – наверное, впервые в жизни. Похоже, Эдвин, хотя и был могущественным магом, в настоящем бою никогда не бывал.

-Нет, не на свадьбу, — спокойно ответил рыцарь. – На сражение. А настоящий воин никогда не должен заставлять себя ждать.

-И с кем же вы собираетесь сражаться? – невольно заинтересовался Эдвин.

-Это неважно, — ответил Даниэль, внимательно прислушиваясь к чему-то и вынимая меч. – И я бы посоветовал вам вооружиться факелом – говорят, гарпии не любят огня…

-Гарпии? – подскочил юноша.

Он вскочил вовремя: на то место, где он только что сидел, обрушилась огромная крылатая туша. Эдвин по-девчачьи взвизгнул, отскакивая, а Даниэль, наоборот, ринулся вперед.

Он был действительно превосходным воином, привычным к любому противнику. К тому же, ему уже доводилось иметь дело с гарпиями, и он помнил все их сильные и слабые стороны. Довольно скоро с чудовищной тварью было покончено. Рыцарь зажег факел и поднес его к останкам гарпии, поджигая их.

-Ну и запах! – Эдвина передернуло.

-Это лучше, чем оставлять ЭТО отравлять землю и воздух, — спокойно возразил Даниэль, подходя к краю поляны, откуда появилась гарпия. – Будьте осторожны: они летают стаями и в любой момент нас снова атакуют.

Он оказался прав: на них буквально рухнули еще две твари. Вскрикнув, Эдвин швырнул в ближайшую огненный шар… и пожалел об этом, когда волна огня коснулась его самого. Он потерял сознание.

Пришел в себя Эдвин от вони – совсем рядом догорала очередная туша ядовитого создания.

-Семь, — сказал Даниэль, смазывая его ожоги лечебной мазью. – Детенышей нет, кладки я уничтожил. Утром надо будет осмотреться, не пропустил ли я чего и, возможно, дорогой снова смогут пользоваться.

-Надеетесь на награду? – съязвил, поднимаясь, Эдвин. Его трясло от боли и пережитого страха.

-А почему бы и нет? – пожал плечами рыцарь, доставая бинты и начиная перевязывать невезучего мага.

Раньше Даниэля не беспокоили подобные вопросы, но теперь, когда он стал смотреть на мир по-новому, он осознал, что был не совсем прав, считая принятие любой благодарности недостойным. Возможно, именно такое отношение и сделало людей неблагодарными. Ведь зачем предлагать то, от чего все равно откажутся? Если хочешь, чтобы люди были хорошими, подумалось Даниэлю, провоцируй их на проявление их лучших качеств. Например, научи их благодарить за помощь, а не принимать ее как должное. Потому что на свете нет ничего «должного», есть только добрая воля людей. А на доброту нужно отвечать добротой, иначе чем тогда люди будут отличаться от чудовищ?

-Я вас не понимаю, — выпалил Эдвин, когда его ожоги были надежно скрыты мазью и бинтами. – Чего вы добиваетесь? Какая у вас цель? Ведь то, что вы делаете – бесполезно!

-Бесполезно? – повторил Даниэль. – В прошлой деревне оборотень загрыз восемь человек. Не слишком много, возможно, но для жителей это было серьезной потерей. Если бы чудовище осталось жить, то погибли бы еще люди.

-Но какое вам до них дело? Они вам, что, близкие родственники, друзья? Вы их даже не знаете! А они зачастую гонят вас…

-Я знаю одно – и я понял это благодаря вам, Эдвин, — что мне нравится защищать людей. Я счастлив, когда вижу улыбки на их лицах и понимаю, что еще кто-то сможет радоваться жизни. Это наивно… но чужое счастье делает меня… простите за повтор, действительно счастливым. Может быть потому, что я не знаю счастья иного, сэр Эдвин, но мне оно и не нужно – я уже слишком стар для поисков чего-то еще.

Стар? – засмеялся Эдвин. – Не смешите меня, сэр Даниэль!

-Вы маг, а маги меряют время иначе. Годы текут для вас по-другому. А по меркам людей я уже немолод.

-Знал я людей, не магов, которые в вашем возрасте только жить начинали, — буркнул Эдвин.

-Что же, я рад за них. Но рыцари не живут долго, сэр Эдвин, и любой день может стать для меня последним. Поэтому я стар, несмотря на года. Но все же, сэр Эдвин, что привело вас сюда, ко мне? Желание спасти меня от гарпий?

-И это тоже, — сердито (сам не зная почему) сказал Эдвин. – Если бы вы погибли, я бы лишился подарка для отца.

-Что же, каковы бы ни были причины, я благодарю вас, — Даниэль поклонился.

Несмотря на то, что благодарность была искренней и шла от всего сердца, Эдвин явно не поверил рыцарю – слишком ясно ему было, что Даниэль справился бы с гарпиями и без его вмешательства.

Эдвин выругался и сел на землю.

-Послушайте, — почти жалобно сказал он, — ну придумайте хоть какое-нибудь желание! Иначе мне придется взяться за дело всерьез!

-Я не передумаю даже ради всех благ мира, — Даниэль принялся за уже остывшего зайца. – Хотите лапку?

-Нет, — Эдвин не был голоден, да и к тому же мог в любое время перекусить в своем родном замке – в отличие от рыцаря. — Но вы передумаете, если вам будут угрожать убить кого-то, особенно женщину или ребенка. Поверьте, я готов на все.

-Вы пытаетесь угрожать мне? – спросил Даниэль.

-Нет! Но долго ли вы, с вашими принципами всеобщей защиты, продержитесь, если на ваших глазах начнут убивать людей?

-Сэр Эдвин, вы преувеличиваете мою мягкость, — жестко сказал Даниэль. – Если мне угрожают, я убиваю. И если вы станете моим врагом – вы убедитесь в этом.

-Но я же человек, а не чудовище!

-А что отличает человека от чудовища, вы задумывались? Вовсе не внешность. Поверьте мне, иногда по своей сущности люди бывают страшнее самых ужасных чудовищ! – Даниэль тяжело вздохнул, вспомнив случай с одним людоедом, выглядевшим как весьма привлекательный мужчина лет тридцати.

-Я… не задумывался, – смутился Эдвин.

-Присмотритесь к миру, сэр Эдвин. В отличие от зверей, мы сами решаем, кем нам быть – людьми или чудовищами.

Даниэль спокойно жевал, искоса посматривая на задумчивого Эдвина. Рыцарю было ясно, что юноша сейчас впервые задумался о чем-то важном, изначально понятным для Даниэля – то ли из-за воспитания, то ли из-за врожденного характера. Для него самого Эдвин являлся почти открытой книгой: избалованный и привыкший получать все желаемое ребенок. Чего стоило одно его заявление: «Продайте душу!»

Эдвин чувствовал себя чудовищем. Он сам не знал, почему так действуют на него простые и в чем-то наивные слова рыцаря. Возможно, потому что тот искренне верил в то, что говорил? Почему-то Эдвину казалось, что Даниэль прав. Но это противоречило всему, чему учил Эдвина отец, утверждавший, что люди – не достойные существования твари, в которых нет ничего благородного.

Юноша впервые задумался над тем, что, собственно, отец понимал под «благородством». Умение извлекать душу из тела? Талант превращать людей в ужасных зверей или иных магический созданий? Магические способности – всего лишь случайное сочетание генов? Даниэль, вроде бы, говорил то же самое – что люди бывают хуже зверей, но в словах Даниэля крылось нечто другое: не неизбежность, а собственный выбор. И, согласно этому выбору, чудовищем был скорее отец Эдвина, великий маг, чем какой-нибудь не способный контролировать свой голод паук… возникший, скорее всего, благодаря магическим экспериментам одного из «благородных» волшебников.

-Я запутался, — жалобно сказал Эдвин.

-На самом деле все очень просто, — улыбнулся Даниэль. – Будь человеком сам, и предоставь остальным самим сделать свой выбор, не упрекая и принимая его.

Эдвин задумался. Его отец говорил почти то же самое, но предлагая считать всех остальных недостойными внимания ничтожествами – тогда как выбор может сделать только равный. Может быть, это и являлось главным отличием отца от Даниэля: маг считал всех людей ниже себя, относясь к ним с презрением, тогда как рыцарь воспринимал окружающих как равных и уважал их.

Теперь юноша понял, почему отец дал ему это задание. Купить душу можно у того, кого считаешь ниже себя – а попросту, вещью. И провал или выполнение задания означали, научился ли Эдвин вещам, которые так долго внушал ему отец. И, судя по тому, как внимал юноша Даниэлю, миссия была провалена: он никак не мог счесть рыцаря вещью, с какого-то момента приняв его как равного и достойного соперника.

«У меня и так ничего нет, кроме души, — думал  тем временем рыцарь.  – Без нее мне просто незачем будет жить… Неужели сэру Эдвину это настолько неясно?»

Достав из вещей толстый теплый плащ, Даниэль протянул его юноше.

-Ложитесь спать, сэр Эдвин. Утро вечера мудрее.

-А вы? – растерялся вырванный из размышлений юноша.

-Я привык к холодным ночам. А вот вы ни о чем не позаботились, — с легким упреком сказал Даниэль. – Вы же замерзнете.

-Но я могу отправиться домой…

-Тогда почему вы не торопитесь это сделать?

Эдвин растерянно замолчал. Ему явно не хотелось признаваться, что ему было намного уютнее и безопаснее рядом с рыцарем, чем в родном замке.

-Не хочу возвращаться без того, за чем меня отправили, — наконец сообразил он. Даниэль понимающе усмехнулся и вручил юноше плащ.

-Доброй вам ночи, сэр Эдвин.

Помня, что чудовища не слишком любят друг друга, рыцарь был уверен, — теперь, когда гарпий больше нет, ночь пройдет спокойно. Он  быстро уснул, не прислушиваясь к вертящемуся на ветках и камнях Эдвину. Даниэль не хотел ни о чем думать, и сон милосердно избавил его от мыслей.

Но утро наступило слишком быстро. Проснувшийся непривычно рано Эдвин увидел Даниэля уже бодрствующим и поджаривающим хлеб на костре.

-Сэр Эдвин, — сказал Даниэль, — вам не стоит оставаться здесь. Я не намерен продавать душу ни вам, ни вашему отцу. И мне бы не хотелось и дальше принимать вашу помощь – я не желаю быть обязанным вам. Мы враги, хотите вы этого или нет.

-Но я не хочу быть вашим врагом! – отчаянно воскликнул Эдвин и с удивлением понял, что это правда. Ему почему-то нравился этот упрямый некрасивый рыцарь с прядями седины в темных волосах. Эдвин начал уважать его за гордость и достоинство, которых не было у других продавцов душ, и юноше очень захотелось стать его другом.

-Тогда вам придется отказаться от вашей цели, сэр Эдвин. Вы готовы к этому?

Эдвин побледнел. Как понял Даниэль, ему совсем не хотелось идти против воли отца.

-Вот видите, — понимающе кивнул Даниэль. – Поэтому нам лучше расстаться. Возвращайтесь домой, сэр Эдвин… И не стоит больше приходить мне на помощь. Моя жизнь принадлежит только мне, и я сам решаю, как ею распоряжаться. Если мне суждено погибнуть – не людям отменять решение судьбы.

-Но я не хочу вашей смерти! – воскликнул Эдвин.

-А разве я не умру, лишившись души? – прищурился Даниэль.

Эдвин промолчал, подтвердив догадки рыцаря.

-Прощайте, сэр Эдвин, — намекнул Даниэль. И юноша послушно исчез. Но сдаваться Эдвин не собирался. Восхищение восхищением, но не выполнить волю отца он не мог.

Затушив костер и собрав вещи, Даниэль проверил местность на предмет пропущенных ночью кладок гарпий, и, не найдя ничего опасного, продолжил путь.

К середине дня Даниэль выехал к небольшой деревеньке и ахнул: она была словно покрыта странной серебристой пленкой. Рыцарь никогда не видел ничего подобного, но почувствовал исходящую от сияющей оболочки опасность. Перед ним снова появился Эдвин.

-Если вы не хотите в обмен исполнить заветное желание, то я предоставляю вам следующий выбор, — жестко сказал юноша. — Видите эту пленку? Это очень мощное смертельное заклятие. И стоит вам отказаться, как я активирую его, и все жители деревни умрут. Затем будет вторая деревня, третья, четвертая… Вы же рыцарь, неужели вы позволите людям гибнуть вместо вас?

-А вы не боитесь, что я просто убью вас?

-Вы рыцарь, — фыркнул Эдвин. – Вы с людьми не сражаетесь.

-Вы в любой момент из человека превратитесь в убийцу. И тогда кто вы – перестанет иметь значение.

-Так неужели вы допустите, чтобы порядочный человек стал преступником?  Разве как рыцарь вы не обязаны это предотвратить?

-Я никому ничем не обязан, сэр Эдвин — серьезно сказал Даниэль. – Я подчиняюсь только своему сердцу.

-Так я активирую заклинание? – перестал дурачиться Эдвин и поднял руку для нужного жеста.

-Вам ведь нужна моя душа? – спросил Даниэль, вынимая кинжал. – Так вот, стоит вам сделать это – и я умру. Мне не привыкать к мысли о смерти, я свыкся с нею еще много лет назад. Но вы станете убийцей, не получив ничего взамен.

-Эй, вы этого не сделаете! – испугался Эдвин, опуская руку.

-Сделаю, сэр Эдвин, — в голосе Даниэля была такая спокойная уверенность, что юноша поверил.

-Но почему? – с отчаянием спросил он. – Что для вас значат все эти людишки, что вы готовы умереть ради них? Почему вы не хотите поступить как любой нормальный человек и обменять душу на… на что-нибудь?

-Я-то как раз – обыкновенный нормальный человек, — улыбнулся Даниэль – И мне очень жаль, что вы раньше встречались лишь с теми, кто недостоин зваться человеком.

Эдвин пренебрежительно фыркнул.

-Например, — спокойно продолжал рыцарь, — настоящий человек никогда не опустится до угроз, особенно, если речь идет о женщинах и детях, которых, конечно, немало в этой деревушке.

-Вы намекаете, что я…

-Я не намекаю. Я знаю, что вы поступаете недостойно для человека. И не хочу иметь с вами дела. Поэтому я никогда не продам вам душу – мне проще будет умереть. Думаю, Бог простит мне этот поступок, ведь у меня нет выбора. Поступив иначе, я перестану быть не только рыцарем, но и человеком и стану – чудовищем.

Эдвин растерялся. Излишне самовлюбленный, он никогда не мог представить, что кто-то окажется способен пожертвовать собой ради других.

-Но что же мне делать? – растерянно спросил он. – Мне необходима ваша душа! Иначе отец не сделает меня наследником!

-Вы – принц, что так заботитесь о наследстве? – немного удивился Даниэль.

-Нет! Подумаешь – королевство! – фыркнул Эдвин. – Нет, наследие отца – это огромная магическая сила и бессмертие! Понимаешь – бессмертие!

-Всего-то? – удивился Даниэль.

-То есть как – «всего-то»? – не понял юноша. – Это же… это же… вечная жизнь и огромная сила!

-А зачем они вам? – спросил  Даниэль. – Когда вы получите желаемое – что потом? Для чего вам вечное существование с огромной силой?

-Но… это же… — растерялся Эдвин.

-Вы всего лишь ребенок, увидевший красивую и недостижимую игрушку, — вздохнул Даниэль. – Вы стремитесь заполучить ее, не задумываясь, зачем вам эта игрушка и сможете ли вы с нею играть. Поймите сначала, для чего вам эта вещь и нужна ли она вам вообще, а затем уже стремитесь к ней.

-Не нужно меня поучать! – вспыхнул юноша.

-Я вас не поучаю. Я только хочу, чтобы вы поняли: я не обязан умирать ради исполнения вашего невнятного каприза. А теперь снимите заклинание, — и Даниэль поднес кинжал к горлу, — или вам не видать вашей вожделенной игрушки. Как видите, я тоже неплохо умею угрожать.

Эдвин выругался от злости и обиды. Он ненавидел и не умел проигрывать, а сейчас он именно проиграл – рыцарь был нужен ему живым.

-Быстрее, — приказал Даниэль. Эдвин бросил на него ненавидящий взгляд и принялся снимать заклинание. Когда последние следы серебряного сияния исчезли, рыцарь опустил кинжал.

-Благодарю вас, — поклонился он.

-Не издевайся, — зло буркнул юноша.

-Я не издеваюсь, — покачал головой Даниэль. Он был совершенно искренен.

Эдвин зло посмотрел на него и исчез. Рыцарь с некоторым облегчением вздохнул и продолжил свой путь. Впереди была схватка с троллем… и может быть, что-то еще. Дороги ведь в последнее время становились все опаснее.

***

Даниэль с трудом перевязал рану, понимая, что это бесполезно. Он умирал. Тролль, наводивший ужас на весь город, был повержен, и это было единственным утешением для рыцаря, но оставались и другие чудовища. А Даниэль уже ничего не мог сделать. Вот если бы все чудовища в один прекрасный миг взяли и исчезли, оставив мир людям с их проблемами…

А ведь это выход, — внезапно подумалось рыцарю. У него есть право на одно желание – любое желание. И он может избавить мир от чудовищ – в обмен на душу. А он все равно умирает… Так может быть, Бог простит его за такое преступное решение? Ведь тогда людям будет гораздо проще жить. Не станет оборотней, огров, троллей, гарпий, драконов, чудовищных зверей – и людям останутся только сами люди, а уж с этим они справятся. Даниэль верил в лучшие качества человечества.

Ему оставалось несколько часов, он понимал это. За такой срок найти сэра Эдвина представлялось рыцарю невозможным. Но юноша был магом и, кто знает, может быть, он сможет услышать зов Даниэля? Если он придет на его зов, решил рыцарь, значит, Бог одобряет его решение. Если же нет – то не дело спорить с Божьей волей.

-Сэр Эдвин! – позвал он и устало прислонился к ближайшему большому камню. Оставалось только ждать. И он дождался: минут через пять перед рыцарем появился лохматый и сонный Эдвин.

Представшая перед юношей картина ошеломила его – Даниэль, которого Эдвин начал уже считать заговоренным, был весь в  крови и явно тяжело ранен. Троллю, лежавшему неподалеку, от этого, конечно, лучше не становилось, но свою задачу чудовище выполнило.

-Сэр Даниэль! – немедленно бросился к рыцарю Эдвин. – Подождите немного, я вас вылечу, все будет хорошо…

-Не суетитесь, сэр Эдвин, — строго прервал его Даниэль. – Я позвал вас не для этого. Я хорошо разбираюсь в ранах, и мне не жить. Поэтому я готов обменять душу на желание.

-Какое желание? – чуть удивленно спросил Эдвин. Неужели суровому рыцарю так захотелось жить, что он готов отказаться от души? Это противоречило тому Даниэлю, которого юноша успел узнать, но страх смерти менял многих людей. Правда, Даниэль догадывался о том, что без души люди долго не живут – но кто знает, он может потребовать вечную жизнь… Да, наверное, это он и попросит…

-Я хочу, — заговорил Даниэль, — чтобы в мире не осталось и больше не появлялось ни одного чудовища. Мне неважно, переместите ли вы их в какой-то безлюдный мир, превратите в безобидных муравьев или даже просто истребите – но в мире не должно остаться ни одного из них. И я не знаю, откуда берутся чудовища – но больше ни одно из них не должно появиться в нашем мире. Это мое желание. Вы сможете выполнить его?

Эдвин задумался. Разведение чудовищных зверей и магические эксперименты, в результате которых чаще всего и появлялись монстры, было любимым занятием многих великих магов, которым было скучно. Исполнение желания Даниэля должно было потребовать от Эдвина противостояния своим наставникам и товарищам отца.

-А может, я лучше попытаюсь вас вылечить? – почти жалобно спросил юноша. – Или вы попросите что-то другое.

-Это единственное мое желание, сэр Эдвин. Если его выполнение невозможно, то мне лучше умереть.

Даниэль устало закрыл глаза.

Эдвин запаниковал. Выполнить такое желание он не мог, но потерять столь желанную отцу душу он не мог тоже – тот слишком трепетно относился к своей коллекции. Юноша боялся даже представить, что будет, когда отец узнает, что Эдвин позволил рыцарю, который должен был стать украшением коллекции, умереть.

Страх перед отцом оказался сильнее гордости. И Эдвин, уцепившись за тяжелое тело рыцаря, переместился в маленький лесной домик.

-Какие люди! – приветствовали его. – Что тебя принесло? Ой, бедняга.

Конечно, «ой, бедняга» относилось уже не к Эдвину, а к рыцарю, и это было последним, что услышал перед тем, как потерять сознание от боли Даниэль.

Придя в себя, он услышал доносящиеся откуда-то голоса. Один из них явно принадлежал сэру Эдвину, а второй – женщине.

-Я, кажется, просила  тебя забыть о моем существовании! Я не намерена лечить отцовских убийц!

-Но его же ты вылечила, — неуверенно сказал Эдвин.

-Потому что целитель не может пройти мимо раненого, и ты этим нагло воспользовался! Позволь напомнить, что именно ты поддержал отца, когда меня за любовь к лечению и помощь людям изгнали из дома! А теперь ты заявляешься с каким-то воином и ведешь себя так, словно ничего не произошло!

-Этот воин – последний странствующий рыцарь! Он людей защищает!

-Да что ты говоришь! И ты думаешь, я поверю, что среди людей отца найдется такой уникум?

-Он не человек отца. Он… — Эдвин замолчал, но через минуту продолжил:

-Он – рыцарь для отцовской коллекции. Если бы он умер, не отдав душу, отец наказал бы меня…

-Отец еще не прекратил собирать души? Чудовищно! Души – не предмет для коллекции! Но что же потребовал в качестве желания этот… рыцарь?

-Он отказывается отдавать душу.

-Серьезно? – явно не поверила женщина.

-Абсолютно! – до Даниэля донеслись шаги – видимо, Эдвин ходил туда-сюда по комнате. – Я предлагал ему все, что возможно придумать… А он спросил, могу ли я истребить всех чудовищ! Да еще и предотвратить их появление! Конечно, это невозможно!

-Ну, не так уж и невозможно, — спокойно заметила собеседница. – Стоит только хорошенько прошерстить магов и их лаборатории, да приструнить разумные расы.

-Эмилия, это недопустимо!

-Почему? Давно пора это сделать. Должна заметить, что простым людям жить становится все сложнее и опаснее. Скоро опасность коснется и замков, и магам придется столкнуться лично с тем, что они насоздавали. Это пока они еще могут развлекаться, наблюдая за чудовищами и борцами с ними за защитой волшебных зеркал,  но однажды этому придет конец.

В появлении все большего числа чудовищ виновны маги? Это настолько поразило Даниэля, что он неловко пошевелился, потревожив рану и невольно застонав.

-Твой рыцарь очнулся, — сердито сказала та, которую назвали Эмилией.  – Пойду его проверю.

И в комнате появилась… самая красивая девушка из всех, встреченных Даниэлем за его жизнь. Она была очень похожа на красавца-брата, но была гораздо изящнее и, конечно, женственнее. Длинные светлые волосы были заплетены в толстые косы, золотисто-карие глаза словно светились, а скромное серо-зеленое платье подчеркивало стройную фигуру.

-Так-так, — девушка подошла к Даниэлю, стянула одеяло и принялась бесцеремонно его рассматривать. – Так, заживает неплохо. Недельки через две будешь как новенький. Будь рана не столь тяжелой, ушел бы пораньше, но так придется тебе какое-то время провести у меня.

-Я не смогу ничем отплатить для вас за спасение моей жизни, — с трудом выдавил Даниэль, едва скрывая восхищение красотой спасительницы.

-Это моя работа, — пожала плечами девушка. – И потом, оплату я потребую с брата.

Она подошла к полке, уставленной склянками и флаконами, и принялась перебирать их. Найдя что-то, на взгляд Даниэля, выглядящее весьма подозрительно, Эмилия вернулась к рыцарю, сняла с прикроватной тумбы кусочки ткани, и принялась обрабатывать рану какой-то дурно пахнущей мазью. После этого, заставив Даниэля, выпить нечто безвкусно-кислое, она ушла, и рыцарь погрузился в дрему, слушая сквозь сон продолжение разговора.

-Спасибо, Эмилия, — выдавил Эдвин. – Ты спасла меня.

-Я это сделала не ради тебя, — пожала плечами сестра. – Я просто выполняю свой долг.

-И ты о долге! – взорвался юноша. – Даниэль твердит только о долге перед людьми, ты – тоже! Никто никому ничего не должен! Каждый должен жить для себя!

-А я и живу для себя, — спокойно отозвалась Эмилия. – Мне нравится помогать другим. Тебе не нравится – ты и не  помогаешь.

-Рядом с вами двумя я начинаю чувствовать себя неполноценным!

-Это твоя проблема, — снова пожала плечами девушка. – Если ты недоволен своей жизнью, ничего не могу сделать. Изменить ее можешь только ты. А что для этого сделать – я не знаю, и учить тебя не собираюсь. Просто реши сам, что для тебя важно.

-Я хочу, чтобы отец мной гордился! – почти жалобно воскликнул Эдвин. – Но он упорно игнорирует меня или дает мне невыполнимые задания, вроде этого. Он же мог потребовать любую другую душу – нет, выбрал этого упрямого болвана, который готов скорее умереть, чем ее отдать. Или мог сам пойти к нему – уж он-то, наверное, справился бы.

-Эдвин, а почему ты не солгал? – спросила Эмилия. – Насколько я помню воспитание отца, ложь – это естественное средство достижения желаемого. Ты мог солгать рыцарю, что выполнишь его желание и забрать душу, а потом забыть про обещанное. Насколько я знаю, без души живут совсем недолго, так что он не успел бы обвинить тебя в обмане. Тем более, он и так был при смерти – мне потребовалась вся моя сила, чтобы его подлечить.

-Я… не знаю, – растерянно сказал Эдвин. – Просто это как-то… подло… наверное…

-Надо же, ты еще не совсем потерян для общества, — ехидно заметила девушка. – Все же, теперь будь добр, покинь мой дом. Ты напоминаешь мне не лучшее время моей жизни.

-Эми… Может быть, ты уговоришь его обменять душу на что-нибудь? Может быть, тогда отец простит тебя?

-Я не намерена становиться чудовищем, — гордо возразила сестра.

-И ты туда же! – отчаянно воскликнул Эдвин и, судя, по воцарившейся тишине, исчез. Дальше до Даниэля доносились только повседневные звуки вроде мурлыканья кошки (или кота), звона посуды и шороха ветра. Под эти уютные звуки рыцарь не заметил, как крепко уснул.

Проснулся он где-то в полдень следующего дня от того что его мягко, но настойчиво трясли за плечо.

-Есть пора, — встретили его взгляд золотистые глаза Эмилии, — вставайте, сэр рыцарь.

Даниэль, с удивлением понимая, что почти не чувствует неизбежной боли от раны, приподнялся и сел на постели. Девушка подала ему поднос, уставленный тарелками.

-Съесть все, — велела она. – У вас сейчас сильно ускорена регенерация, поэтому необходимо хорошо питаться.

-Благодарю вас, леди, — наклонил голову Даниэль.

-Я не леди, я – Эмилия, — возразила девушка.

Воцарилось молчание. Даниэль осторожно ел, Эмилия вязала что-то, искоса наблюдая за ним. Рыцарь отлично понимал — видит она не слишком привлекательное зрелище: худощавый некрасивый мужчина, весь в шрамах, с сединой в волосах и блеклыми светло-серыми глазами, — и от этого очень смущался. Сейчас ему очень хотелось выглядеть как широкоплечий красавец Эдвин. Впрочем, он понимал, что это глупо – девушке было лет двадцать, она казалась лишь на пару лет старше брата, и потому была слишком молода для того, чтобы Даниэль мог заинтересовать ее.

Собрав посуду, Эмилия снова занялась лечением. И потекли одинаковые дни, которые, по мнению Даниэля, были самыми счастливыми в его жизни. Единственной его проблемой была плохо – по мнению Эмилии – заживающая рана. Сам Даниэль раньше считал рану неизлечимой и потому про себя возносил к Богу молитвы благодарности как Эдвину, так и девушке. В остальном же Даниэль впервые наслаждался спокойной и беззаботной жизнью. Он понимал, что это ненадолго, тролль был не единственным чудовищем на свете, и работы для странствующего рыцаря оставалось еще немало. Потому он считал позволительным получить небольшой подарок от судьбы.

Даниэля немного беспокоило только одно: загадочный отец Эдвина и Эмилии. Не получив желанную душу от сына, тот мог пожелать лично встретиться с рыцарем – и кто знает, не найдет ли он появившееся из-за девушки слабое место Даниэля?

Рыцарь хорошо понимал, что не просто увлечен красотой Эмилии. Он был влюблен, хотя никогда прежде не верил в любовь с первого взгляда и считал себя слишком здравомыслящим для этого. Но, возможно сказалось то, что в последнее время он стал по-другому, более по-детски относится к миру… и с детскими силой и яркостью испытывал неведомые прежде чувства. Но вел он себя исключительно вежливо и даже намеками не пытался дать понять Эмилии, что испытывает к ней что-то большее, чем благодарность.

А Эдвин тем временем паниковал. День за днем он навещал уже смирившуюся с этим сестру. День рождения отца был практически на носу, а упрямый рыцарь даже из благодарности за спасение (Эдвин как-то попытался было намекнуть на это, получив суровую отповедь) не желал отдавать душу. Юноша не знал что делать, и даже – судя по исходящему от него почти постоянно запаху алкоголя – начал пить. Но ни рыцарь, ни сестра, почему-то не желали помочь ему. В столкновении интересов они предпочитали свои собственные. С одной стороны, Эдвин мог это понять – сам был таким же – но с другой, он же предлагал такую хорошую плату!

-Сэр Эдвин, — не выдержал в один прекрасный осенний день Даниэль, занимаясь колкой дров – рана уже практически не болела, благодаря магии, мазям и зельям Эмилии. – А вот если бы вам предложили продать душу, чтобы вы сделали? Разве не отказались бы?

-Я бы потребовал вечную жизнь, — мечтательно протянул Эдвин.

-Вы настолько сильно боитесь смерти? – поразился Даниэль.

-Нет! – возмутился юноша. – Я ее не боюсь! Просто за вечную жизнь можно столько сделать…

-Например, помирая со скуки, выпустить в мир еще десяток – другой монстров, — предложила Эмилия, сидевшая в плетеном кресле у крыльца и штопавшая постельное белье.

-Эми! Я не собираюсь этого делать!

-Тогда скажи, что ты собираешься сделать за вечность. Подчеркиваю – вечность. То есть, бесконечность. Нашему отцу около пятисот лет, он от скуки начал собирать души. А что от скуки начнешь собирать ты? Живых людей?

-Эмилия! Перестань выставлять меня чудовищем! Я…

-Да-да, только крылышки и нимб в кладовке, чтобы не пачкались, — съязвила сестра.

-Эми!

-Сэр Эдвин, если вы так боитесь что-то не успеть, почему бы не заняться этим чем-то сейчас? Не откладывая на неопределенную возможность вечности? – серьезно спросил Даниэль, заканчивая с дровами и беря ведро, чтобы натаскать Эмилии воды из колодца.

-Да у него просто нет никакого занятия, — фыркнула жестокая девушка. – Все, что он может, слушаться отца.

-Подчинение родителям – достойная вещь, — кивнул Даниэль. – Почитать родителей – долг каждого человека. Но жить при этом следует по-своему. Полностью повторяя чужую жизнь, рискуешь лишиться своей, даже если впереди – вечность…

-Вы сами себе противоречите! – воскликнул Эдвин.

-Почему? Я уважаю вас, сэр Эдвин, за вашу преданность своим взглядам, но живу я по-своему, а не по-вашему. Это вполне гармонично уживается.

Эдвин закусил губу. Это и злило его в рыцаре: уважение к Даниэлю постепенно перерастало в нечто большее – желание поверить ему и начать жить точно также, то есть, попросту, сдаться. Почему же уважение к нему рыцаря не вызывало у того подобного же желания?

-Может быть, я просто верю в правильность своего пути? – мягко улыбнулся Даниэль, наблюдая за юношей. – До тех пор, пока вы не поверите, что живете правильно, вы так и будете сомневаться в себе.

-Хватит меня учить! – взорвался Эдвин. – По-вашему, если я считаю, что убивать людей – это нормально, я живу правильно, лишь бы я верил в это? Но вы же сами утверждаете, что это – не так, и я верю в неправильное. Вы живете по каким-то дурацким законам, и считаете, что все остальные живут по ним же, но это не так, сэр Даниэль, далеко не так! И я еще найду способ подарить вашу душу отцу, слышите? Потому что я хочу стать таким, как он – для кого не существует никакого чужого мнения!

-Браво, Эдвин, — услышали все трое холодный неприятный голос. Развернувшись, Даниэль увидел очень высокого человека, красивого, как и его дети, но при этом на удивление неприятного: его правильные черты лица вызывали отторжение, а желтые – не золотые! — глаза казались кусками льда.

-Признаться, меня заинтересовало, почему ты, вместо того, чтобы выполнить за один день данное тебе задание, так долго возишься. Да еще и перемещаешься в последнее время исключительно к сестре, с которой тебе запрещено общаться. Я даже начал подозревать тебя в предательстве… рад услышать, что это не так. Но за свою глупость ты должен быть наказан.

И волна чистой магической силы резко ударила по Эдвину, бросив того на колени.

-Простите меня, отец, — слабо выдавил юноша. – Но я не могу выполнить ваше задание не потому, что не хочу этого, а потому что у сэра Даниэля нет желаний!

-Таких людей легко взять на угрозу, — пожал плечами маг. – Убил бы пару детей…

-Но он пригрозил, что тогда умрет сам! И вы потеряли бы шанс заполучить его душу…

-Даже так… — маг своей волшебной силой приподнял сына над землей и со всего размаху ударил им об дерево. – Я переоценил тебя, Эдвин. Такой наследник мне не нужен.

-Прекратите, отец! – бросилась к брату Эмилия. Но не успела она подбежать к нему, как ее тоже приподняло в воздухе и ударило об стену дома. Девушка потеряла сознание.

А Даниэль почувствовал, что не может пошевелиться.

-Элементарное заклинание обездвиживания, Эдвин, — маг презрительно рассматривал рыцаря, который невольно почувствовал себя ничтожной букашкой. – Неужели ты не способен даже на это? И никакой угрозы для ценной души. А теперь, сэр… — Даниэль, кажется? – поговорим серьезно. Я начну с этих двоих – они бесполезны, затем приступлю к жителям ближайшего городка. Затем следующего. А вы не сможете даже шелохнуться, сэр рыцарь, и будете лишь бессильно наблюдать… Итак, — маг снова приподнял Эдвина, — начнем с него. – Пожалуй, стоит превратить его в червяка, не находите? Это вполне подходящий для него облик. А червяка так легко раздавить… но это уже ненужные детали.

-Стойте! – воскликнул с трудом Даниэль. – Прекратите! Сэр Эдвин искренне старался выполнить ваше желание и не заслужил такого обращения!

-Он не выполнил приказа и заслужил наказание.

-А если я все же соглашусь отдать душу, пожелав прощение для сэра Эдвина?

-Вы блаженный? – с легким интересом посмотрел на него маг. – Вы можете потребовать все, что угодно – а хотите, чтобы я всего лишь простил Эдвина, который с удовольствием лишил бы вас души! Хотя… Неужели сияние души зависит от глупости человека?

-Мне все равно, глуп я или нет, — твердо сказал Даниэль, понявший, что с этим человеком бороться не сможет. Это был не сохранивший остатки наивности и благородства Эдвин, а жестокий и коварный человек. – Я прошу, чтобы вы простили сэра Эдвина и леди Эмилию и позволили им продолжить жить, как они пожелают. В обмен на это желание я отдам вам душу.

-Что же, против вашего желания я не могу пойти, — сказал маг, опуская Эдвина на землю. – Итак, Эдвин, мнение Эмилии мне известно, а чего пожелаешь ты? Как ты хочешь жить дальше?

-Я желаю прислуживать вам и дальше и однажды все же заслужить звание вашего наследника, — через силу сказал Эдвин, с трудом держась на ногах. – Я надеюсь, что вы простите мою вину и позволите мне исполнить это намерение.

-Хорошо, — кивнул маг и посмотрел на Даниэля. – Тогда в качестве доказательства своего послушания забери эту душу.

Даниэль закрыл глаза. Он жалел только об одном – что так и не сказал Эмилии о своих чувствах.

-Спите, сэр Даниэль, — сказал Эдвин. — Спите.

***

Он с нескрываемым восторгом смотрел на новый волшебный сосуд с ослепительно ярко, до невозможности, сияющей душой. Этот рыцарь был действительно уникален, просто превосходный экземпляр для коллекции…

Увлекшись рассматриванием, Он не почувствовал, как что-то с огромной силой ударило его по голове.

Эдвин сглотнул и посмотрел сначала на бесчувственное тело отца, затем на дубинку в своих руках. Юноше было страшно. Но он впервые в жизни принял самостоятельное решение и не желал отступать от него. Спящему волшебным сном Даниэлю даже под присмотром целительницы Эмилии оставалось уже недолго, так что следовало торопиться.

Схватив волшебный сосуд с душой рыцаря, Эдвин переместился в домик сестры, где и оставил его, а сам вернулся в замок и принялся разбивать банку за банкой. Увлеченный своим занятием он не заметил, как резко начало бледнеть и рассыпаться тело великого мага. А когда Эдвин, довольный тем, что отец все еще не пришел в себя, разбил последний сосуд, выпустив очередную душу, и обернулся, то увидел на полу лишь кучу праха в лохмотьях. Сначала Эдвин испугался, решив, что это хитрый фокус отца, но шло время, а великий маг так и не появлялся, чтобы обрушить на голову непокорного сына суровую кару. И юноша понял, что души были не просто коллекцией: именно они и давали его отцу могущество и бессмертие. И потому, стоило Эдвину разбить последний сосуд, суровый и могучий маг, пугавший собственных детей, превратился в прах.

С этим известием и отправился к Эмилии Эдвин.

Девушка тем временем разбила сосуд с душой и хлопотала вокруг приходящего в себя рыцаря. Известие о гибели отца она приняла с какой-то ледяной холодностью.

-Я давно перестала считать его отцом, — пожала она плечами в ответ на удивленный взгляд Эдвина. – Мы с тобой были для него даже не слугами, а всего лишь вещами, которыми он может распоряжаться по собственному усмотрению.

Придя в себя, Даниэль прежде всего почувствовал удивление, которое еще больше усилилось при виде склоненных над ним похожих красивых лиц с золотисто-карими глазами.

-Разве я не…

-Да, — кивнул Эдвин. – Но я разбил все сосуды, включая ваш. И вы теперь снова живы и здоровы. А коллекции больше не существует… как и великого мага.

-Но как же вы…

-Как я пошел против отца? Знаете, сэр Даниэль, что-то сломалось во мне тогда. Вы, совершенно чужой человек, готовы были отдать за меня жизнь, тогда как тот, кому я верил и верно служил, собирался меня хладнокровно убить. И я понял одну важную вещь: стоит быть верным не тому, кто готов предать, а тому, кто верен тебе. Может быть, я не прав, может быть, это пафосно звучит, но теперь я считаю именно так. И поэтому, сэр Даниэль, возьмите меня в ученики! Я хочу стать рыцарем, как вы!

-Сэр Эдвин, люди, которых вы собрались защищать, зачастую не ответят вам ни верностью, ни благодарностью. Кроме того, вы маг, а не воин…

-А что, маг и воин вместе – неплохая команда, особенно если к ней добавить целителя, который будет залечивать ваши шишки и раны, — оживилась Эмилия. – Давайте создадим отряд – и исполним вашу мечту о мире без чудовищ, сэр Даниэль.

-Но я не могу рисковать вами…

-Мы обязаны вам жизнью, сэр Даниэль, — серьезно сказала Эмилия. – И хотим исполнить вашу мечту. Это не в знак благодарности, нет, а просто потому, что мы тоже об этом мечтаем. Верно, Эд?

Эдвин согласно кивнул.

-Хорошо, — сдался Даниэль, про себя подумав, что как-то подозрительно быстро смирился с оказанным на него давлением – не обошлось ли здесь без магии? – я согласен. Когда выступаем?

И через пару дней они выступили. Из них вышел действительно хороший отряд, правда, ненадолго – года через два, поженившись, Даниэль и Эмилия осели в небольшом городке. Но за это время деяния их отряда достигли такой славы, что быть героем стало модно. Даниэль не мог понять —  как это занятие может быть модным или не модным, — но смирился с этим. Он обучает новых рыцарей, Эмилия лечит больных и учит других лекарей, а Эдвин, ухаживая за хорошенькой дочкой булочника, дает одаренным детям уроки магии. И, пожалуй, скоро наступят дни, когда отряды героев станут не редкостью. Уж тогда-то, думает Даниэль, никто не подумает коллекционировать рыцарей из-за их редкости!

И, признаться, это его радует.