Три ампулы светлого матового стекла стояли в металлической подставке на столе переговоров. Положив руки на край полированной столешницы, Миэль смотрел на буквы N, нанесённые на ампулы серебром. Вокруг стола в кабинете ректора Института Мира Сато Сатоса сидели несколько человек: сам ректор в синем костюме со Звездой героя, высокий сухой профессор Усо Араки – директор комплекса лабораторий, мечтательный толстяк-эколог Пэлли Плау, полковник Ласас и майор Силаэ из контрразведки и он, журналист Миэль Ракаси.

Риссоилурия готовила операцию в помощь своему грязному и неспокойному соседу. Секретную операцию – потому здесь и были военные. А дело было вот в чём. У южного побережья на поверхности моря стали появляться нефтяные пятна. Анализ показал, нефть попадает туда из хранилища в Конкодракии, в пяти километрах от побережья и восьми километрах от границы с Риссоилурией. Миэль сделал поправку – хранилищем назывался большой открытый карьер без стоков, в котором раньше добывали минералы. Теперь его использовали как резервуар для хранения нефти.

Выбросами загрязнялись пограничные акватории обеих стран. И если Конкодракии было плевать на это, то Риссоилурия была сильно обеспокоена – в воде и на берегу гибли популяции животных, птиц и рыб. Переговоры с правительством Конкодракии результатов не дали. И тогда Риссоилурия решила провести эту операцию – оружие против нефти было найдено.

Профессор Усо Араки, чьи лаборатории и произвели это загадочное N-оружие, пояснил принцип его работы.

– Это штамм бактерий, который разлагает углеводороды нефти до биомассы.

– Они просто едят нефть, – пояснил Пэлли Плау.

Миэль почесал болезненный шрам от химического ожога на правом запястье и, не сказав ни слова, перевёл взгляд на профессора Араки.

– Штамм избирательно действует на парафиновые и нафтеновые углеводороды в узком диапазоне температур, – сказал профессор. – Оптимальный интервал – 23-37 градусов Цельсия. Сейчас штамм находится в ампулах при 30 градусах – температура поддерживается встроенными элементами питания. При помещении в слой нефти, а нам известно, что средняя температура верхнего слоя хранилища составляет 23-25 градусов, штамм начинает реактивно размножатся, питаясь ею. Реакция экзотермическая, она нагревает слой и создаёт благоприятную среду для бактерий. Поверхность как бы мелко кипит – это выделяются углекислый газ, кислород и водяной пар.

При внесении штамма N в определённые места на точно выверенную глубину, поле реакции будет перемещаться вниз, вверх и в стороны, и само затормозится – внизу более низкой температурой, вверху – ультрафиолетом. Бактерии погибнут, а образовавшаяся биомасса создаст значительной толщины пробку, устранив поверхностную утечку. Кроме того, она сделает безопасным хранение нефти. Пожар на хранилище – ещё одна катастрофа.

– И что же здесь сложного? – Спросил полковник Ласас. – Доставить микробы к хранилищу? Это сделает любой самолёт-разведчик.

– Есть сложности, – оживился Пэлли Плау. – Узкий диапазон температур, в котором живёт штамм, вынуждает нас быть осторожными. Мы не можем выстрелить им из пушки, от сотрясения и перегрева он погибнет. А для эффективной закупорки хранилища крайне важны места и глубины, куда он будет помещён. Этого ваши самолёты сделать не смогут. Мы посчитали вероятность благоприятного исхода при использовании техники – она не превышает 5 %. При ручной работе эта вероятность возрастает до 90-95 %.

– Ручной? – Переспросил Сато Сатос. – Вы хотите забросить туда человека, чтобы он под пулями конкодракских военных сделал эти точечные внедрения?

– Совершенно верно, – кивнул профессор Араки. – Послать же мы хотим господина Миэля. Его нам порекомендовали господа из контрразведки.

Миэль посмотрел на Сато Сатоса. Тот теребил золотую Звезду героя.

– Мы уверены, что Миэлю Ракаси это по плечу, – сказал полковник. Майор Силаэ кивнул. – Правилам работы со штаммом вы его научите, а пробраться в эту зону сможет именно он.

– Для нас до сих пор загадка, как Миэль сбежал из конкодракской тюрьмы и преодолел пять километров приграничной зоны, – вставил Сато Сатос.

– Именно на эту его способность мы и рассчитываем, – подал голос майор Силаэ.

– А что со штаммом?

– Он понесёт его в специальном контейнере, – сказал профессор.

– Ни при каких условиях штамм не должен попасть в руки конкодракских военных, – весомо добавил полковник и посмотрел на Миэля.

– Он может его спрятать, – Сато Сатос попытался сгладить шуткой напряжённый момент. – Например, проглотить.

Но никто не засмеялся.

Границу Миэль перешёл без происшествий. Он закупорил защитный костюм и настроил его окраску на цвет окружающей местности – серо-коричневый.

Природа – вытравленная химией двухкилометровая полоса приграничной земли, страдала. Ни деревца, ни кустика, едкое грязевое месиво под ногами. Кислота сожгла здесь всё живое. Конкодракские военные регулярно свозили сюда бочки с химическими отходами и обрабатывали ими приграничную полосу.

Сунуться сюда без защитного костюма и обуви мог только сумасшедший. Но таковых здесь не имелось. Не было здесь и военных – торчать в кислотном аду не входило в их служебные обязанности. Встреча с ними, о которой Миэль размышлял, должна была произойти в безопасном далеке от жгучей границы. И этой встречи он собирался избежать.

Полоса кислотной грязи закончилась – лишь кое-где языки ужаса прожгли участки дерна в сторону Конкодракии.

Миэль сгрузил с плеч и разложил на земле небольшую металлическую тележку. Коричневые разводы на металле обозначили те места, где поверхность коснулись брызги и пары кислоты. Миэль провёл дезактивацию костюма, достал телескопическую мачту, выдвинул её и прикрепил к тележке. Специальной клипсой пристегнул к мачте поперечную балку. Расправил сложенный грязно-белый мешок, окрашенный снизу в оливковый цвет – имитацию одежды конкодракских крестьян. Надел мешок на мачту, закрепил тесёмками, чтобы силуэт стал похожим на человеческий. На верхушку мачты водрузил надутую баллончиком «голову».

Болтающаяся поперечная мачта создаст впечатление движущегося тела. Издалека его не отличишь от человека. Колёса, питающиеся от электромотора, увлекут патруль за чучелом, в сторону от Миэля.

Патруль обнаружился через полчаса. Миэль опустил бинокль, развернул катившееся за ним чучело и пустил его нарезать круги справа от себя. А сам лёг на землю в ожидании. Военные принялись стрелять в чучело. Пули не долетали, и тогда Миэль пустил тележку назад, к границе. Пограничники закинули за плечи винтовки и побежали за нарушителем.

Миэль некоторое время наблюдал за военными, потом встал и пошёл, закладывая дугу влево. Он рассчитывал выйти на барханы шлама – отходы добычи руды, а от них до нефтехранилища рукой подать.

На барханы он вышел точно, выбрал впадину между двух насыпей каменной крошки, изменил цвет костюма на блестяще-чёрный. Идти стало тяжелее – вязли ноги. Но этот путь считался оптимальным – обнаружить Миэля здесь не могли.

Наблюдательных пунктов на вышках и летательных средств у Конкодракии здесь не было, поэтому опасности с воздуха Миэль не боялся. Но чем он встретит конкодракских пограничников?

Оружия ему не полагалось – так, если он попадёт в плен, есть крохотный шанс уцелеть. Наличие оружия приравнивало нарушителя границы к военному преступнику. Миэль усмехнулся – Конкодракия не воевала, но вела себя так, будто война шла полным ходом.

В кобуре спецкостюма, изолированный от окружающей среды герметичным клапаном, находился полевой шприц-пистолет для внесения проб. Пружина пистолета могла послать ампулу с пробой на глубину жидкости от метра до десяти. На воздухе такой пистолет представлял экзотическое, но действенное оружие. Ампула из него прицельно летела на сто метров – Миэль проверил это на испытаниях и порадовался точности стрельбы. Выстрел с 20-40 метров стеклянной ампулой в голову мог оглушить человека, а с двух-трёх метров убить. У Миэля было с собой 20 ампул.

Конкодракский солдат впрыгнул в его низину уже на подходе к хранилищу. Но не сразу обнаружил Миэля. Видимо, малый очень хотел облегчиться, а совершать столь деликатную операцию на виду у товарищей постеснялся. Миэль упал на бок, слившись с антрацитовой насыпью. Пальцы его правой руки рвали гермоклапан, пальцы левой тащили из кармана пустую стеклянную ампулу.

Парень, беспечно пускающий струю, заметил впереди фигуру Миэля, когда шприц-пистолет был уже снаряжен. Стрелять военному было неудобно – автомат висел на плече. Миэль выстрелил, пистолет негромко клацнул и ампула, сверкнув в воздухе, разбилась об голову солдата. Тот упал.

Миэль вскочил и, зарядив шприц второй ампулой, побежал по траншее. Мимо сражённого солдата он пронёсся не останавливаясь. Добежал до конца насыпи – впереди пустырь, до укрытия-пригорка метров пятьдесят. Миэль рванул.

Уже ныряя за укрытие, он увидел камни, поскакавшие от него в разные стороны, услышал грохот выстрелов. Но теперь позиция Миэля была выгоднее – он в укрытии, а два солдата бегут к нему по верхушкам насыпей. Одного он сбил сразу, с 50 метров – тот сполз по насыпи, другой успел спрыгнуть на землю и пересекал пустырь. Миэль уложил его с двадцати метров.

Миэлю везло – бесшумность оружия путала противника. Он снова зарядил пистолет, вскочил и побежал вдоль хранилища. Для начала операции ему нужно было достигнуть расчётной точки.

Он бежал по самому краю каменного мешка – справа от него нетронутым зеркалом лежала блестяще чёрная поверхность нефти. Говорят, местами глубина здесь доходила до 30 метров. Миэль разгерметизировал костюм и вдохнул воздуха. Голову освежило ветром, язык ощутил металлический привкус. Дрянь! Парило солнце. Жаркий денёк. Жаркий для Миэля Ракаси, который как лисица улепётывает сейчас от охотников.

«В заброшенных землях Конкодракии, к коим относятся хранилища, склады, свалки и зараженные земли, есть очаги партизанского движения», – почему-то вспомнил Миэль. И вдруг земля ушла у него из-под ног. Сапогами он прорвал тонкую маскировочную сеть и упал в канаву. Руки и колени залоснились чёрным. Миэль посмотрел вправо, высветил фонариком металлическую заглушку в основании траншеи – та отделяла её от хранилища. Затем встал на ноги, глубина траншеи чуть выше пояса, взглянул налево. Туда, где канал терялся в ослепительном мареве солнца. Там было море, там была жизнь, методично уничтожаемая нефтью. Сколько ещё вот таких траншей прокопано и спрятано под маскировочной сеткой? Неизвестно.

При разработке операции в штабе не отвергали версии, что загрязнение акватории – преднамеренный шаг властей Конкодракии. Зачем, пока непонятно, но задания, данного Миэлю, это не отменяло.

Он выбрался из траншеи и снова побежал. По пути он обнаружил ещё один замаскированный канал и перепрыгнул его.

Расчётное место. Компьютер снял план местности, и выдал первую точку внедрения с координатами и расстоянием до неё. Надо было торопиться. Миэль бежал к точке, планируя достать из потайного кармана ампулу со штаммом и вставить её в дозирующее отделение шприца-пистолета. Компьютер выделил на карте 12 точек. Если на каждую Миэль затратил по ампуле, пять штук у него останется для обороны. Он бежал вокруг хранилища как спортсмен по дорожке стадиона – бег с препятствиями в виде стягиваемых к хранилищу конкодракских патрулей. Миэль включил глушитель радиосигнала.

До первой точки он так и не добежал. Сзади послышался окрик «Стой!» и лязг оружия. Миэль остановился, по команде поднял руки и повернулся. Направив на него автомат, в кустах стоял загорелый усатый мужчина лет 45 с лычками сержанта. Указательный палец лежал на спусковом крючке. Позади него, шумно лезли из зарослей двое молодых парней. Но мужчина в усах бдительности не терял. Он даже не оглянулся на вновь прибывших, приказав обыскать Миэля.

По защитному костюму зашарили руки. Солдаты нашли шприц-пистолет, запасные ампулы, вытащили из широкого заплечного кармана контейнер с провизией. Забрали миникомпьютер. Ампулу штамма, помещённую в толстый шов на груди, они не обнаружили.

Усач дёрнул автоматом, и они пошли в сторону от хранилища по тропинке между кустов. Солдаты шагали впереди, Миэль следом, сержант-усач замыкал шествие. Руки Миэлю не связали.

Лёгкие равномерно вдыхали кисловатый воздух, мозг работал. Скоро вдалеке что-то зашумело. Река.

Река и вправду была, но шумела не она. Группа подошла к пятиметровой толщины трубе, горизонтально торчавшей из склона обрыва. Поток чего-то мутного лился из неё и с высоты падал в реку.

Миэль больше не думал. Наклонив голову, он зубами схватил шов на груди, добрался до ампулы. Теперь нужно действовать руками. Он пошёл на риск, уверенный, что стрелять в него не будут. Дойдя до трубы, он театрально схватился за сердце, выдернул ампулу из шва. Затем припал на колено, выставив в сторону правую руку. Левой вскрыл ампулу и… выпил её. Вкуса он не почувствовал. Дёрнул вверх молнию костюма, изолируя себя от окружающей среды, и, кувырнувшись, полетел вниз.

Никто не стрелял. Падая, он мельком видел суетливые фигуры военных. В реку Миэль упал в сознании, но ударившись обо что-то головой, утерял его.

Майор Силаэ вошёл в кабинет ректора института Мира Сато Сатоса.

– Ничего, – сказал он, садясь за широкий стол переговоров.

– Прошло четыре дня, границу он перешёл, вступил в перестрелку, тело не найдено, – Сатос дёрнул щекой. – Маяк спецкостюма не отвечает, продовольственный паёк рассчитан на трое суток. Надо готовить спасательную операцию или требовать экстрадиции Ракаси у конкодракских властей.

– Спасательная операция осложняется беспорядками на границе. Мы можем всколыхнуть пограничный сектор, завязав партизанскую войну, но Миэлю не поможем.

– Требование экстрадиции тянет за собой признание незаконности операции. Тем более, нахождение на территории Конкодракии сбежавшего из её тюрьмы преступника, – добавил Сато Сатос. – Нда, задача!

А через сутки пришло любопытное сообщение.

– Над нефтехранилищем стоит туман, – сказал майор Силаэ, по привычке явившись в кабинет ректора. – Раньше такого не было. Химики говорят – водяной пар со значительными примесями углекислого газа. Утро проходит, а туман только сгущается.

– Под действием штамма N углеводороды нефти разрушаются до простой органической массы, углекислого газа и воды. Вода – это пар, – улыбнулся Сатос. – Вот вам и туман. Ракаси удалось выполнить задание! Но как он это сделал, чёрт возьми?