В субботу вся деревня традиционно отмечала день святого лентяя, поэтому Илья вполне предсказуемо был пьян и не запер хлев – вот как получилось, что уржумский хряк Прохор выбрался на улицу и с радостным хрюканьем принялся рыться в разномастой куче отбросов возле стены сарая. Отбросов было немало, и развлечение у Прохора нашлось на всю ночь. Радуясь неожиданной свободе, он даже негромко прихрюкивал в такт несущейся с улицы разудалой песне.
Разумеется, на утро Илья бы относительно протрезвел и пинками водворил Прохора обратно, осенью порося бы зарезали и наготовили всяческой вкуснятины в невиданных размерах, и история закончилась бы, даже не начинаясь. Но на неожиданное Прохорово счастье, в то время, когда Илья благополучно храпел в доме, на крыше сарая неожиданно объявился самый настоящий ангел. Надо понимать, что у него были какие-то свои дела или же вовсе не было дел, и он просто хотел полюбоваться на весенний разлив реки, устроившись на нагретом за день шифере – чтобы там ни было, посланник неба возник на крыше и из-за этого оттуда свалился кирпич, угодивший Прохору аккуратно по шее.
Конечно же, это свиновредительство произошло совершенно случайно, и можно со всей ответственностью заявить, что ангел не имел дурного умысла, когда его крыло спровадило кирпич на хряка. Надо сказать, что это очень больно – получить по шее, а для поросёнка вообще нестерпимо, потому что шея у него устроена особенным образом. Прохор хрюкнул от боли, мотнул головой и стал первой свиньёй, которая смогла поднять рыло и увидеть небо.
Была весенняя ночь, и звёздные наколки на чёрном бархате сияли особенно ярко, призывая с собой, куда-то в невообразимую глубину бесконечности. Поражённый Прохор смотрел в эту тёплую пустоту, а острые лучики звёзд резали до слёз его непривычные глаза и озаряли своим светом его тёмный разум. Просветлённый Прохор заплакал от счастья, поняв, что свершилось чудо, прецедентов какому ещё не было: поросёнок, увидев небо, стал разумным.
— Ничего ж себе, — пробормотал Прохор, — как же я раньше не видел неба? Не в луже, а наяву, как сейчас?..
Он утёр копытцем слезу и продолжил:
— Как же это хорошо! Я просвещён. Моему взору открыты бесконечные миры, о которых я и не ведал. А ведь и где-то там, на звёздах, тоже есть разум и создания, подобные мне. О!..
Больше он ничего не сказал, потому что едва не задохнулся от восторга.
С крыши свесилась кудрявая голова ангела, который услышал Прохора и поспешил посмотреть на это чудо природы. Насколько он знал, в этих краях никто и никогда не размышлял о подобных предметах. Как-то не до того было.
— Послушай-ка, философ, — сказал ангел. – Как так получилось, что ты говоришь? Я свиней немало повидал, но разума у них вовсе не было. Не положен вам разум.
— И у меня не было, — с определенной скромностью признался поросенок, — но потом я получил по шее, увидел небо, и звезды увидел… ну и собственно, вот результат.
Некоторое время недоумевающий ангел и поросёнок молча смотрели на звезды, а потом Прохор спросил:
— Скажи, а есть ли разумные миры там, среди этих звёзд?
— Бессчётное количество, — глубокомысленно изрёк ангел.
— А есть ли там поросята?
— Не везде, но есть. Вот говорящих точно нет.
— А люди есть?
— Есть и люди, и всякие прочие существа, наделённые разумом. Творец премудр!
Они снова замолчали. Звёзды медленно текли по своим путям, а веселый сельский люд уже разошелся по домам и лег спать, так что тишина стояла такая, что было слышно, как с хлюпаньем и плеском прорастает трава.
Внезапно тишину разорвал крик Прохора, исполненный боли и отчаянья:
— О горе мне! Я же поросёнок! Пусть я разумен – меня всё равно зарежут и съедят! О, горе, горе!!! И слушать никто не станет!
И Прохор стал невразумительно рыдать и бить копытцами в грязь.
— Но ведь так заведено, — попытался ангел его утешить, — все твои сородичи идут людям в пищу… Так мир устроен. Кого-то едят, а кто-то сам ест. Против природы не попрешь.
Но к его словам Прохор остался глух. Ему не было дела до какой-то там природы, когда обнаружилось, что жестокий финал, в общем-то, недалеко.
— Попрешь! – возмутился он. – Когда я был простая свинья, то мне было все равно, а теперь я разумный! Не хочу под нож! Не хочу в холодец! Нечестно! Неправильно! Нельзя!
Ангел хотел было сказать, что все честно, и правильно, и можно, но Прохор разошёлся не на шутку и не дал ему и слова вымолвить.
— Если я неразумен, то я – мясо! Если я разумен – человек! А чего? Вон Илья мой, когда напьётся и валяется в грязи – свинья свиньёй! Даже хрюкает похлеще любой свиньи. Тут полдеревни по праздникам несёт чёрт-те что, хуже поросят, честное слово!
Прохор поднялся на задние ноги, а так как был довольно высоким хряком, то достал до самой крыши и заголосил:
— Хочу быть человеком! Хочу быть человеком! Хочу! Хочу!
Ангел сокрушенно покачал головой, прикидывая, насколько крепко ему влетит от старших по званию за исполнение подобных желаний. Прохор всхлипнул и жалобно произнес:
— Ну пожалуйста. Чего тебе стоит? – и тотчас же добавил, опасаясь, как бы ангел не передумал: — А я не подведу. Вот честное свинское, не подведу.
Некоторое время ангел размышлял, а потом поднял руку и, ухватив тонкий лунный луч, тотчас же натянувшийся, как струна, протянул его Прохору.
Поросенок решительно прихрюкнул по старой памяти и сделал первый шаг.
Что было дальше, трудно сказать с исчерпывающей точностью. Свидетель Петя, шофёр-дальнобойщик, уверяет, что видел ночью свинью в телогрейке, которая шла с котомкой в город, а рядом с ней шагал странный человек с бумажными крыльями на спине. Но этот свидетель очень любит закладывать за воротник и потому не может пользоваться доверием. Милиционер Сидоркин рассказывает о банде свинокрадов, которые уволокли Прохора. Маленькая девочка Катя говорит, что Прохор испугался забоя и ушёл в леса. В общем, Илья прошляпил породистую свинью.
А со мной по соседству уже два месяца живёт студент физического факультета Макс Прохоров. Он не ругается матом, не курит в подъезде и очень аккуратен. Только вот лицо у него какое-то поросячье.