Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 12(26), 2021.

Детали описаний, значение которых ускользает от самих рассказчиков, несведущих в вопросах палеоантропологии, и доступно только специалистам, приводят нас к ряду констатаций. Первое — это полная достоверность каждого анатомического признака, взятого в отдельности, хотя многие из них не встречаются у современного человека и непонятно, где бы их мог подсмотреть очевидец. Второе — это полная достоверность комплексов, складывающихся из этих отдельных анатомических признаков, то есть соответствие этих признаков корреляциям, установленным в антропометрии. Третья констатация — это полное соответствие морфологических признаков исполняемым этими органами функциям. И четвертая констатация — это соответствие словесных описаний полученным в некоторых случаях материальным документам. Например, описание стопы и гипсовые слепки, снятые с отпечатков следов.

Реконструкция по этим данным черепа и тела алмасты воспроизводит анатомически правдоподобную фигуру некоего примата, несомненно принадлежащего к семейству существ, находящихся на эволюционной линии, приведшей к человеку, и известных до сих пор лишь в виде ископаемых останков.

Постараемся оживить эту фигуру и проследим за ее жизнью в районах ее обитания. Сразу нужно оговориться: речь пойдет преимущественно о Кавказе. Это следует уточнить именно потому, что своеобразие кавказского ареала привело к созданию ситуации уникальной, больше нигде в мире не повторяющейся.

Дело в том, что если на просторах центральноазиатских пустынь и высокогорий, в глубинах североамериканских лесов или нашей тайги создаются условия, при которых гоминоиды всегда могут оставить между собой и наступающим человеком своего рода no man’s land, нейтральную полосу, то геоморфология Кавказа и тот факт, что Кавказ с древних пор, с самой зари человечества оказался в центре его ойкумены, привели к тому, что этим существам оказалось некуда уходить.

Что представляет собой Кавказ? Собственно, широкий перешеек между Черным и Каспийским морями. И вот поперек этого перешейка тянется огромная, нигде не прерывающаяся на протяжении 1200 км цепь, состоящая из более или менее параллельных хребтов. Кавказ оказался очень рано втянутым в орбиту самых ранних цивилизаций, и прижатая к горам популяция наших алмасты оказалась «в плену» у человека.

Безусловно, алмасты хорошо умеет стирать следы своего пребывания возле человека. Это умение и позволило ему сохраниться так долго рядом с таким далеко не всегда безопасным и терпимым соседом, каким является современный Homo sapiens, разумный человек. Следовательно, отличительная черта гоминоида — осторожность.

«Зимней ночью мы лежали с отцом на стоге сена около навесов, стерегли барашек. Слева от нас, чуть повыше по склону, вернее, по долине — землянка. В землянке никого не было. Вдруг сверху появился человек. Подошел к навесу со стороны, противоположной нашей. Остановился и стоит. Я подумал, что это человек пришел овец воровать. Я сказал отцу. Отец говорит: „Нет, это алмасты“. Он стоял там очень долго. (Это очень характерное поведение. Как только гоминоид подходит к незнакомому человеку или в незнакомый кош, он останавливается и очень долго присматривается. — М.-Ж. К.) Наверно, с полчаса. Стоял, не шевелясь, присматриваясь. Был снег, полная луна, очень хорошо видно было. Потом он вернулся немного назад, спустился по склону, вышел к землянке, прошел мимо двери, но не вплотную, а обогнул ее. Подошел к окошку, долго смотрел через окошко в дом, потом вошел, пробыл в коше минут 10—15, вышел, закрыл дверь и по своему следу ушел… В коше на столе стояли буханка хлеба, мясо жареное, миска айрана. Хлеба он съел половину, мясо не видно было — трогал, не трогал, айран весь выпил. Второй раз, когда он пришел и встал у барашек, я поднялся во весь рост на стоге сена. Он не шевелился, стоял, смотрел. Потом точно так же спустился к кошу, смотрел долго в окно, только после этого зашел туда. Все 4 раза он появлялся с одного и того же места, сверху, и в точности повторял все как в первый раз. Стоял, смотрел, обходил дверь, смотрел в окно и только тогда заходил».

Другое посещение, другой кош:

«Вдруг тихо отворилась дверь и вошел алмасты. Закрыл за собой дверь. Сперва он постоял у дверей, смотрел на меня. Я лежал на нарах, курил, ничего не сказал. Он постоял у двери, потом пошел ближе к печке».

Как правило, он человека не боится. И во многих рассказах, которые я фиксировала, он спокойно без спешки уходит от человека. Кстати, это видно и в фильме, снятом в Америке, знаменитой ленте Паттерсона: казалось бы, что могло быть общего с нашим кабардинским материалом! Тем не менее гоминоид обычно настороже… При всем своем пренебрежении к человеку, он при малейших признаках угрозы не поворачивается к нему спиной и уходит, пятясь задом. Отсюда, видимо, и нелепая легенда о том, что у него ноги вывернуты задом наперед. Такой способ отступления у него очень редко встречается: лишь когда он действительно чувствует угрозу со стороны человека. Обычно он идет нормально. Поэтому обычно уже видят, что он повернул и пошел нормально, а следы — задом наперед.

«Я поднял бурку и увидел у костра алмасты. Он сидел на корточках, почесывая волосы. Я перепугался, схватил ружье и направил на него. Он встал и ушел, пятясь задом».

«Я взял лопату и замахнулся на него. Алмасты встал и стал отходить, пятясь задом. Дошел до двери и вышел задом».

Очень интересна полная беззащитность самок в отношении человека.

Летом в сад, где спала хозяйка, проникла крупная самка. Хозяйку разбудили ее собаки. Дальше ее рассказ: «Алмасты стоит прямо как человек, только очень большого роста. Я стала кричать собачкам: „Возьми!“ Но собачки боялись подходить ближе, а у меня всегда близко была большая палка. Я ничего не боюсь. Муж умер, все приходилось делать самой. Я за детей боялась. Я взяла большую палку, подошла к ней и сильно ударила ее. Она очень громко закричала и сразу перепрыгнула через забор почти двухметровой высоты».

«Он сидел, скрючившись, закрыв грудь руками, прислонившись боком к куче белого песка, приготовленного для ремонта дороги. (Ситуация такова: люди шли по дороге вечером, а кто-то двигался навстречу и, увидев их, рванул с дороги и спрятался за этой кучей песка. Рассказчик был обеспокоен таким поведением и решил, что „плохой человек“. — М.-Ж. К.) Он прямо втиснулся в песок и молчал. Я подошел ближе и спросил: „Ты кто такой?“ Он молчит. Я подобрал камень, осторожно подошел еще ближе. На фоне белого песка хорошо были видны длинные волосы его шкуры. Тогда я с силой кинул камень прямо в него. Он застонал вот так: „М-м-м-м-м“ — и подобрал ноги. Тогда я снова кинул камень и еще несколько раз. Я слышал, что попадал. Каждый раз, когда попадал, он глухо негромко стонал, прикрывая грудь руками… Потом медленно на четвереньках переполз через канаву и на той стороне под кустом сел на корточки».

«Когда я замахивался над ней палкой, моргает и съеживается. Значит, понимает, что можно ударить».

«Зашел в землянку, чиркнул спичкой. В двух углах стояли алмасты, женщина и мужчина. Испугавшись, я сразу выскочил наружу. Когда шел по улице, меня остановили два старика: „Что же это ты, как больной все равно, идешь?“ — спрашивают. Я им все рассказал. Они засмеялись и говорят: „Что же ты испугался? Ведь алмасты никогда человеку не сделает плохого“. Попросили проводить их к землянке. Один из стариков вошел в нее. Через некоторое время выходит и тащит за собой алмасты за волосы. Поставил перед нами и начал гладить ее. Посмотрели мы на нее, а потом отпустили».

Очень часто приходится слышать от стариков: «Не бойся ее! Если ты настоящий человек, если у тебя сердце джигита, ты прямо подходи, хватай за грудки. Ничего не сделает». И в этом отношении опять же очень большое сходство именно с приматами. В тех случаях, когда с ними решительно обращаются, — действительно, они, несмотря на могучую силу, не оказывают никакого сопротивления. Речь идет, как правило, о самках. Или о молодых самцах. И тут опять-таки поразительное сходство с крупными антропоидами, которые, несмотря на силу еще более могучую, чем у алмасты, тоже не оказывают человеку никакого сопротивления. Речь, правда, тоже идет о самках и подростках.

Вот показания известного охотника и путешественника Фреда Мерфильда, который видел «охоту» на горилл (вернее, их истребление):

«Я видел, как туземные охотники, убив „старика“ (главу семьи. — М.-Ж. К.), окружают самок и бьют их по голове палками. Самки даже не пытаются убежать, и невыносимо смотреть, как они закрывают головы руками, пытаясь защититься от ударов. Они даже не пробуют обороняться».

Однако этого не скажешь о крупных самцах. У нас есть много указаний об очень решительных мерах, которые они принимают для своей защиты, причем эти меры могут дойти до опасных для человека действий.

Порой самцы орудуют колоссальными камнями, швыряют их с большой дальности и с огромной силой, притом камни такого габарита, что два человека с трудом сдвигают их с места. Но во всех случаях речь идет об ответе на очень агрессивные, очень решительные действия человека. Без агрессии ни одного случая нападения не зарегистрировано.

Вот рассказ сторожа, который некоторое время охранял телятник, где были фляги с молоком и куда нет-нет заходил пить это молоко крупный самец. В данном случае сторож отлучился и, возвращаясь, увидел, что кто-то ковыряется в замке телятника:

«Я увидел, что это тот алмасты. Я очень разозлился, стал кричать и размахивать палкой. Честно говоря, я был выпивши, хотел прогнать. Он надоел мне. Он стал отступать задом, все время не спуская с меня глаз. Я был очень сильно сердит, хотел драться с ним, а он уходит. Стал искать камень, попалась половина кирпича. Я ее швырнул в него. Он ушел в бурьян, а я зашел в телятник посмотреть, целы ли телята. Он же, обойдя телятник, поднялся на скалу, под которой стоит телятник. Кинул два-три камня. Они перелетели через телятник и упали точно перед дверью, там, где я стоял, открывая замок. Камни очень большие, тяжелые. На следующий день двое сильных мужчин с трудом оттащили их в сторону».

Другой пример защиты. В кош, в котором сидел и отдыхал очень сильный человек, вошел алмасты. Была очень холодная ночь, сильный мороз. Зайдя внутрь, гоминоид поглядел на человека долгим взглядом и, видимо, счел, что его присутствие не мешает полакомиться остатками пастушеского ужина. Подошел к столу, съел кусок, второй, третий. И тут очевидец разозлился. «Меня это стало злить. Так, думаю, весь хлеб съест. Когда он взял пятый кусок, я закричал на него, но он продолжал сидеть. Тогда я встал, взял лопату и замахнулся на него. Алмасты встал и стал отходить, пятясь задом. Он что-то бормотал, сердился, наверно. Дошел до двери, вышел. Я хотел закрыть дверь, но он держит, не пускает. И вдруг он с такой силой ударил меня, что я пролетел через весь кош и упал. Я тут же вскочил с топором в руке и выбежал, но его уже не было».

Должна сказать, что в материале, который насчитывает сотни и даже тысячи протоколов опроса свидетелей, такие эпизоды очень редки. Это буквально один-два случая на весь материал, но они показывают, что самцы не дают наступать себе на ноги.

Как правило, же речь идет о виде чрезвычайно кротком, несмотря на могучую силу, совершенно безобидном и, я бы сказала, даже с известным дружелюбием относящемся к человеку.

Вот более трогательные эпизоды, каковых можно привести множество.

«В 1963 году осенью я вечерком возвращался домой. Дом наш стоит напротив, в стороне от Малки. Когда доходил до последних домов селения, слышу собачий лай и крик какой-то. Когда подошел, вижу: стоит человек, прижавшись к забору спиной, и кричит, а три собаки наскакивают на него и тоже кричат. Когда подошел поближе, вижу — не человек стоит, а алмасты. Так бы я испугался немножко, конечно, но я тебе честно скажу: я был выпивши немножко, поэтому нисколько не испугался, а стал гнать от нее собак камнями. Женщина это была. Как только я отогнал собак, она отошла от забора, и пальцами правой руки схватила мою левую руку, и пошла рядом со мной. За нами идут собаки, кричат. Держала она меня так крепко, как в тисках, честное слово, чуть синяков не было потом. Прошли мы несколько десятков метров, мне направо надо свернуть с дороги к дому, а она не пускает. Я тяну, говорю: „Мне ж домой надо!“, а она не пускает, так крепко держит. Ну ладно, не хочешь, пошли дальше. Я даже совсем не боялся, смешно мне было. Прошли еще, повела она в сторону подсолнухов, собак уже не было. Там только отпустила меня, и я вернулся домой. Прошли мы вместе метров 300—400».

«Мой отец был охотником и выполнял эти обязанности у своего хозяина, князя. Охотился он один, без собак. Это был веселый и сильный человек. Он очень любил свою вольную жизнь, прекрасно знал зверей и природу наших гор, которые в те времена изобиловали дичью. Он частенько встречал алмасты, которых называл своими старыми друзьями. Много он рассказал мне о них. Вот один эпизод. Отец в горах убил козу, разделал ее и понес домой. С наступлением ночи он зашел в пещеру, недалеко от входа развел костер и начал жарить мясо. Вскоре из глубины пещеры тихонько вылез алмасты и уселся в сторонку, выразительно взирая на мясо. Отец бросил ему несколько кусков мяса и лепешки, добродушно разговаривая с ним. Затем, завернувшись в бурку, улегся у костра с внутренней стороны, положив возле себя винтовку, а алмасты ушел в свой дальний угол. Ближе к рассвету отец проснулся, кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел алмасты. Костер почти угас. Алмасты сильно дрожал и показывал взглядом на вход в пещеру. А там полукругом расселась стая волков. Отцу не стоило большого труда разогнать их выстрелами, мгновенно убив одного или двух. Все это время и долго после бегства волков алмасты сидел за его спиной, плотно к ней прижавшись».

Само по себе это не указывает на какие-то особые отношения алмасты и человека, потому что мы знаем: животные в минуту опасности ищут защиты у человека. Хорошо известно, что даже такие зверюшки, как зайцы, преследуемые собакой охотника, прибегают к нему и, став чуть не на ноги охотнику, ищут у него защиту. Да, это покамест не говорит об особых способностях алмасты. Но сейчас мы будем подбираться и к ним.

Поговорим сперва об обезьянах. Вот что пишет большой знаток обезьян руководитель отдела этологии и зоопсихологии Амстердамского университета доктор Кортланд:

«Сомневаюсь, что может существовать другое животное, способное производить такой оглушительный шум, как шимпанзе-самец, за исключением нашего собственного вида после изобретения пороха».

Говорит доктор Шаллер, известнейший наблюдатель горилл (правда, в данном случае речь идет не о гориллах, а опять-таки о шимпанзе):

«Когда вопли достигли апогея, лес содрогнулся от новых звуков, глухих раскатистых „бум-бум-бум“. Потом мы узнали, что шимпанзе колотят по полым корням железных деревьев, подобно тому как африканцы бьют в барабаны. Постепенно адский шум утих, и обезьяны, совершенно запугав нас этим необычным представлением, исчезли».

А вот и наши алмасты:

«Там, в 15 метрах от коша был старый дом. В нем жили алмасты. Сколько, не знаю. Наверно, целая семья, штук 6 или 7. Мы слышали, как они шумят там каждый вечер, под вечер. Возятся, ругаются, играют. Страшно шумный народ, вечно кричат, пищат, плачут. Один раз они затащили к себе в дом водосточную трубу, которая валялась неподалеку. Всю ночь они играли с этой трубой. Всю ночь били по ней и не давали всю ночь спать».

«5—6 лет назад выше Куркужина я часто слышал их крики. Я пас баранов в том месте и каждый вечер слышал, как они возятся под большим камнем, там пещера есть. Кричат, дерутся, ругаются. Это невозможно, какой шум они там поднимают. Потом мирятся, тихо бормочут».

Продолжим сравнение с обезьянами. Говорит Джейн Гудолл, крупнейший специалист по шимпанзе:

«…Эти трое обнаружили, что для открывания коробки с бананами достаточно вытащить штифт, придерживающий рычаг в положении „закрыто“. Наш работник Хасан крепко трудился, чтобы обеспечить сохранность замка. Он нарезал резьбы в штифте и на ручке, так что теперь нужно было не тянуть, а развинчивать… Но эта хитрость продержалась недолго. Наши трое сорванцов решили и эту проблему. Тогда Хасан насадил гайки на концах болтов, что вынуждало жуликов сперва снять гайки, чтобы потом можно было отвинтить болты. Фиган, Фифи и Эверест виртуозно овладели и этим делом».

Доктор медицинских наук Фирсов, известный работами над поведением шимпанзе, выпущенными на волю в России, в Псковской области, на небольшом озерном острове:

«Чтобы дать представление о сложности и точности действий шимпанзе, следует рассказать об одном инциденте, который случился у нас в лаборатории. Лаборантка закрыла в вольере двух молодых шимпанзе, но оставила ключи в пределах видимости на столе в 3 м от решетки. Эти ключи не давали им покоя, и когда утром пришли (вечером она их закрыла в вольере), их обнаружили в соседнем помещении. Проанализировав вероятность их действий, наблюдатели скрылись и смотрели, как же действовали эти две молодые девицы, Лада и Нева… Оказывается, они действовали так: сперва они отломали от стола, который всю жизнь стоял у них в вольере и который они никогда не трогали, планку длиной около метра. С ее помощью дотянулись до ближайшей оконной занавески, висящей за пределами вольера, сдернули ее и затащили к себе. Третий эпизод был самым трудоемким. Держа занавеску за один конец, чтобы не упустить ее, второй они прицельно кидали на связку ключей и очень осторожно затем тянули на себя. Ключи упали на пол. Многими бросками их дотянули в пределы досягаемости руки. Заключительный этап уже никаких усилий не требовал: с открыванием замка любая обезьяна справляется за считанные секунды».

А вот что делает наш объект. В очень большую пустующую конюшню человек поставил на ночь коня, не привязал его и положил большую кучу сена:

«Утром конь оказался привязан за недоуздок к столбу совсем в другой стороне. Сено примято, как будто кто-то лежал на нем, и не тронуто. Я думаю: „Что за черт!“ Кто сюда приходил? Неужели я сам привязал коня? Тоже не может быть, потому что никогда таким сложным узлом человек не завяжет. Такой узел, что полчаса развязывал».

Это повторялось несколько ночей, потом установили, что туда ходит алмасты поспать в сене. А чтоб лошадь не мешала, он ее привязывал вдали.

«Вокруг бедер у него была наворочена какая-то грязная тряпка, которая поддерживалась, как поясом, другой тряпкой, завязанной на животе немыслимым узлом. Узел был очень крупный, потому что очень запутанный и сложный».

О том, что алмасты любят вязать узлы, на Кавказе рассказывают многие старики. Кстати, и по сей день, когда какой-нибудь узел сильно затянут и с трудом развязывается, в Кабарде говорят: «Эх! Как алмасты связал».

Уже начинает вырисовываться разница. Обезьяны тоже великолепно расправляются с узлами, это очень любимое у них занятие. А вот завязывать узлы они никак не могут. И подавно они не могут делать таких вещей:

«В середине поля подсолнухов днем сидел алмасты, вытянув ноги, и расчесывал длинные волосы очень большой деревянной гребенкой, держал ее как человек».

Что за гребенка? Я, когда первый раз услышала о гребенке, то была, конечно, в недоумении:

«Очень часто расчесываются большими деревянными расческами с редкими большими зубами. Таких расчесок у людей нет».

«Потом села на поваленное дерево и стала расчесываться большой деревянной расческой. Почешет голову, посмотрит туда-сюда, еще почешет, еще посмотрит. Волосы у нее были распущены, как у женщины».

«Она расчесывала волосы огромной гребенкой деревянной».

«Она сидела, расчесывала волосы большой расческой, примерно сантиметров 20».

«Открыл дверь, а там возле печки сидит алмасты, расчесывает волосы большой грубой расческой из дерева в форме руки. (Рассказчик растопыривает пальцы кисти и показывает: вот такая расческа, с очень крупными зубьями.)»

У кабардинцев «алмасты манжа», или «расческа алмасты», фигурирует в пословицах. Так, до сих пор говорят: «Ты украл расческу алмасты». Это значит — предпринял совершенно ненужное дело, которое абсолютно никакой пользы тебе не принесет.

Я пыталась, конечно, расспрашивать подробнее, как выглядят эти расчески. Для чего они их делают — совершенно непонятно, потому что пальцы у них очень длинные, ногти у них очень длинные, и все это вполне позволяет расчесывать волосы. Может быть, есть какой-то элемент подражания человеку. Во всяком случае, такое впечатление, что эти расчески изготавливаются из ветки в том месте, где она разделяется на несколько вторичных веток.

Дальше идет одежда, которая часто фигурирует в гардеробе алмасты. Вопрос: «Почему некоторые алмасты ходят одетыми в человеческую одежду?» Ответ: «Во-первых, наши люди жалеют алмасты. Раньше много случаев было, что алмасты приходили в дом, чтобы ему давали кушать. Тогда же и одевали его, чтобы не было ему холодно. Особенно наши женщины жалеют ихних женщин с маленькими детьми».

«Заглянув в помойную яму, я вздрогнула от испуга. В яме на корточках сидела голая женщина, вся заросшая густыми черными волосами. На руках у нее был такой же волосатый маленький ребеночек, которого эта женщина пыталась завернуть в обрывок грязной тряпки, выброшенный в яму. Почему-то я решила, что это шайтан пришел за моими детьми. Надо было откупиться. Я вскочила в саклю, сдернула с кровати старенькое одеяло и выбежала во двор, бросила его волосатой женщине с криком: „Возьми одеяло, только уходи отсюда“. Схватив одеяло и прижав к своему ребенку, волосатая женщина убежала большими прыжками».

«…Теперь за кизяком со мной поехал мой дядя. Помню, что мы захватили кое-что съестное и даже поношенное платье. Когда мы зашли опять в овчарню, мой дядя подошел к волосатой женщине и отдал ей два печеных хлеба и кусок сыра, завернутые в старое женское платье. Алмасты что-то пробубнила низким глухим голосом и вышла из овчарни. Она шла, не торопясь, что-то невнятно бормоча. Одной рукой она вела своего волосатого детеныша в возрасте двух-трех лет, а другой держала подарки моего дяди».

«И тут я увидел в трех шагах пару фигур. Одна — женщина, на руках держит ребенка. (Показывает, как держит, по-человечески.) Ребенок маленький, еще ходить не может, завернут в красные тряпки, плачет, как человеческое дитя».

«Я увидел двух женщин алмасты. Одна из них держала на руках грудного ребенка, который пищал. На обеих женщинах было что-то вроде платья, лоскуты красной материи. Когда они меня увидели, мать подняла подол своего платья и завернула в него ребенка, приготовилась убежать».

«Перед пещерой сидела женщина алмасты. На коленях она держала маленького ребенка, завернутого в какие-то тряпки». «Были на ней рваные тряпки». «Были на ней какие-то тряпки…»

«На ней было рваное платье, все изодранное».

«На ней был надет старый изорванный кабардинский кафтан».

«Она была в тряпках, и на голове что-то вроде платка».

Таких «костюмированных» алмасты очень много. Есть даже почти анекдотическое наблюдение гоминоида в… офицерской фуражке (как оказалось, в окрестностях была воинская часть, и изношенное обмундирование широко выбрасывалось на свалку).

Но есть одна деталь костюма, которая у нас долго вызывала недоумение. Это — набедренная повязка. Тоже огромное количество показаний:

«У всех троих были какие-то набедренные повязки из старой бурки». «У взрослого вокруг бедер какая-то тряпка». «Какая-то тряпка вокруг бедер». «Одежды не было, только тряпка внизу живота». «Вокруг туловища какое-то барахло намотано». «Вокруг бедер тряпка». «На бедрах какая-то тряпка».

Помню, что у нас с профессором Поршневым вышло разногласие по этому поводу. Борис Федорович, при всей его объективности и всей огромной эрудиции, иногда впадал в фантазию. Вдруг он решил, что нашел причину, и сказал мне: «Очевидно, это из чувства стыдливости местные жители прикрывают низ живота у этих товарищей». Мне это показалось достаточно романтическим объяснением. Ведь мы имеем дело с крестьянами, которые привыкли сводить своих домашних животных для определенных действий, которые совершенно не стесняются повязать корову, быка или собак. Кроме того, ведь надо гоминоида сперва изловить, чтобы нацепить на него это приспособление. Так что мне показалось, что это объяснение достаточно далеко от истины. И вдруг совершенно неожиданно пришла, как мне кажется, разгадка.

Во-первых, обнаружился алмасты, который чесал, чесал голову этой расческой, а потом взял, ткнул ее за этот пояс и пошел. А во-вторых, было такое очень интересное наблюдение. Пошел человек искать козу через свой огород и чуть не наступил на алмасты, который копал картошку:

«Я его не видел, чуть не наступил на него. Вокруг бедер была тряпка, завязанная сзади. Левой рукой он держал часть тряпки, как фартук, а правой выкапывал картошку. Картошки клал в фартук. Когда я подошел, он уже набрал полведра. Когда я наскочил на него, он спокойно встал, пошел, перепрыгнул через канаву, держа свой фартук, не выронил ни одной картошки и ушел в бурьян».

Тут возникает очень важное обстоятельство. Получается, что в поведении алмасты сквозит какое-то представление о будущем и возможность заблаговременно готовить какие-то акции. Речь идет о каком-то, пусть на ближайшее будущее, но все-таки реальном предвидении. Вопрос колоссальный, его можно коснуться только бегло, ведь мы намечаем определенные черты. Он относится к первоначальному использованию всех внешних предметов, к которому когда-то переходили древнейшие гоминоиды.

По этому поводу покойный профессор Бунак¹, до последних лет ведущий глава отечественной антропологической школы, писал, что «многоступенчатость переходных стадий как в развитии интеллекта, так и в использовании орудий стала нынче общепризнанной». Итак, многоступенчатость стадий. Авторы по большей части уже не ограничиваются двумя-тремя стадиями. В иностранной литературе широко цитируется схема Нейпира (тоже очень крупный английский антрополог), которая включает 6 степеней использования внешних предметов первейшими гоминоидами. Первая — это случайное использование орудий. Вторая стадия — намеренное использование орудий. Третья — формирование орудий для непосредственного использования. Это делают, например, шимпанзе, которые срывают веточки и снимают с этих веточек листья для того, чтобы можно было окунуть их в узкие ходы термитника, откуда они их вытаскивают уже с прилипшими насекомыми. Четвертая стадия — приспособление орудий для использования в будущем.

И вот с этой формулировкой профессор Бунак не был согласен. Вполне естественно возникает вопрос: если вы приспосабливаете орудия для того, чтобы использовать их в будущем, вам нужно их в чем-то транспортировать, не занимать же ими «намертво» руки! Нужно иметь «авоську»:

«В схеме Нейпира вызывает сомнение этот четвертый пункт — приспособление орудий для использования в будущем. Ведь заготовка орудий впрок (той же самой расчески или картошки, которую нужно перенести. — М.-Ж. К.) предполагает наличие каких-то транспортных средств: плетенных из травы сумок или кожаных мешков для переноса обработанных предметов. Сложность изготовления подобной тары не меньше, чем начальная обработка камня».

Совершенно верно. Изготовить сетку из травы сложнее, чем «хлопнуть» кусок камня. И вот отсутствие таких транспортных возможностей и ставит под сомнение возможность заранее приспособить орудия для использования в будущем.

А вот мнение другого антрополога Дж. Д. Кларка по поводу, правда, доорудийной деятельности австралопитеков:

«…Собирательство растений — фруктов, орехов, корней и семян — требует при удачном сборе использования какой-либо тары. Похоже, что одним из случаев, вызывающих у шимпанзе наибольшую ярость, является тот, когда он не может унести больше одной охапки бананов. Поэтому представляется вероятным, что даже в столь глубокой древности человекообразные обезьяны должны были изобрести какое-нибудь простейшее средство специально для переноски растительной пищи — кусок коры или кожи, наплыв дуплистого дерева или панцирь черепахи».

Как хорошо укладывается в схему Нейпира фартук, который обвязывается вокруг пояса и в который что-то можно положить, абсолютно не делая никаких сложных изготовлений! Здесь мы уже нащупываем какой-то отрыв от животного. И этот отрыв еще более заметен по другим наблюдениям.

Но вот сейчас мы встретимся с действиями, которые ни одно животное, ни одна обезьяна не в состоянии выполнить. Единственный вид, на это способный, — хомо сапиенс.

«У нас стал пропадать сыр из сарая. Спохватились, когда уже две бочки опустели. Тогда дед взял ружье, вошел в сарай и велел запереть его снаружи, как обычно. А засов мудреный был очень. Вдруг ночью кто-то открывает засов, входит … Алмасты берет сыр, уходит, запирает засов».

Другой случай: в кош, в котором спало несколько человек, входит алмасты, подходит к стене, где висела уздечка. Он, конечно, пришел кормиться. Но даже в этом поведение его совершенно не животное: собаку не отвлечешь какой-то побрякушкой, когда она голодна и хочет есть. Обезьяну тоже.

«Подошел к стене, где висела национальная уздечка. Знаете, кавказские, украшенные металлическими подвесками. Прямо берет уздечку, смотрит, вертит, рассматривает со всех сторон, вешает обратно на стенку и бесшумно уходит».

Мне приходилось когда-то делиться такими наблюдениями с зоопсихологами. Они просто стонали. Они объяснили, что ни одно животное не в состоянии проделывать такие действия. Речь ведь идет о том, чтобы восстановить окружающую обстановку в том виде, в котором она была до вмешательства. А этого не делает никто. Это может делать только человек.

Вот еще несколько очень интересных примеров:

«Пасечник рассказал Магиду, что с некоторых пор он начал замечать, что из шалаша по ночам пропадают продукты. Сам он спал рядом не вышке. Лист фанеры, которым был прикрыт вход в шалаш, утром стоял на своем месте. А продуктов не было, и были вылизаны все тарелки и сковородки».

«Я начал замечать, что по ночам пропадает комбикорм. Комбикорм навален большой кучей в металлической цельно сваренной будке. Вагончик такой, цельно сваренный, стоит на отлете, причем туда проехать практически невозможно зимой, там большие снега на плато, проехать можно только верхом, да еще умея. А в окрестностях абсолютно никого близко нет. И вот стал пропадать комбикорм. Эту металлическую будку взломать невозможно, металлическая дверь закрывается очень плотно. Но на ночь я еще подпираю ее брошенной железной печкой, которая там валялась. Утром смотрю: точно так же привалена печка, а в будке кто-то был. Неясные большие следы на полу, и в комбикорме ямка, примерно взято с полведра…»

Другой эпизод, когда наблюдателем оказался сторож в телятнике, где в дальнем отделении жили телята, а в ближнем углу стояли фляги с молоком. Вдруг ночью открылась дверь, вошел алмасты, постоял, посмотрел на человека, а потом прямо пошел к молочным флягам-бидонам: «…Фляги были пусты, кроме одной. В ней было молоко для маленьких телят. Пустые фляги он расшвырял, а ту, которая с молоком, сразу открыл. Наверно, он уже знал, как открывают. Там, знаете, такой рычажок, который откидывается. Он откинул крышку и стал пить. Он пил долго, попьет, попьет, на меня посмотрит. Пил в три приема. Когда кончил пить, закрыл крышку, поднял все фляги, которые опрокинул вначале, поставил их на место, как стояли вначале, и ушел. Ни звука не сказал… На третью ночь он пришел опять. Но молока тогда не было. Все фляги перешвырял, все поилки для телят сбросил на пол (они лежали на полке). Там стоял тоже керосиновый фонарь, но фонарь он не трогал. Увидел, что молока нигде нет, фляги поднял, поилки положил обратно на полку, посмотрел на меня и ушел. Ничего не сказал».

Вот здесь мы, кажется, провели грань между алмасты и животными. Конечно, он еще далек от человека, но вместе с тем это уже и не животное, потому что у него есть предварительное осмысливание предстоящего конструктивного акта.

Несколько слов о речи. Какие-то элементы, видимо, у алмасты появляются. Я не буду говорить о всех проявлениях его вокализации. Среди всей звуковой информации, которую он передает, фигурирует и очень громкий крик, слышимый на огромных расстояниях и служащий, видимо, сигналом для общения с другими, потому что есть указания на ответные крики. Я не буду говорить и о свисте, о шипящих звуках. Есть и своего рода стон, есть визг, тоже очень характерный. Это очень высокий пронзительный визг, который алмасты испускает при страхе. Он часто описывается нашими очевидцами, всегда примерно в одних и тех же выражениях: «Он убегал на двух ногах очень быстро, крича очень громко высоким голосом, как женщина», «Она закричала громким голосом, точно как женщина», «Он кинулся в бурьян с криком „и-и-и“», «Вокруг него прыгали три собаки, но все-таки совсем близко не подходили и только сильно лаяли. Алмасты все время крутился и не переставая кричал громким высоким голосом, как женщина», «Когда испугается алмасты, он кричит громким высоким сильным голосом, как женщина, когда увидит мышку».

Но это не самое интересное в его вокализации. Самое интересное — во многих описаниях повторяющееся упоминание о бормотании. Вот он сидит, бормочет один сам с собою. Вокруг ничего не происходит, а он сидит и бормочет. Этот звук мне так объясняла одна женщина: «Вот мы с тобой сидим в комнате и слышим рядом в соседней комнате людей. Они разговаривают громко. Но мы не можем понять их слов. Вот точно так же и он. Он что-то говорит, а что, понять невозможно». Это одинокое бормотание имеет место почти постоянно и зачастую даже служит причиной того, что его обнаруживают. Без этого бормотания человек прошел бы мимо, а то он идет, допустим, ночью мимо какого-то заброшенного жилья, а оттуда слышно бормотание. Человек думает: что же там такое? Пьяный, может быть, завалился и замерзнет ночью…Он заходит — а там сидит алмасты и «сам с собой разговаривает»:

«Он ходит по полю, собирает коноплю и при этом все время бубнит, что-то бормочет, сопит и беспрерывно бубнит».

«Алмасты сидела рядом с ним и все время бормотала».

«Слышал не то бормотание какое-то, подошел поближе, смотрю — сидит и держит на коленях маленького ребенка. Она меня увидела, но даже не пошевелилась и продолжала бормотать».

«Не переставая что-то бормотать себе под нос, это существо скрылось в кустарниках соседнего леса».

«Он медленно переходил дорогу, при этом все время что-то бормотал и ушел в траву».

«Я на него случайно наткнулся в бурьяне. Он стоял и что-то бормотал».

И вот что поразительно. Психологи пишут: «Древнейшая человеческая речь зазвучала в стадах обезьянолюдей более полумиллиона лет назад. Так как в наше время нигде на Земле не сохранилось живых не только питекантропов, но и древних людей, так как нигде на Земле уже не бродят первобытные человеческие стада, то навсегда бесследно умолкла и их речь». Большинство авторов, занимающихся генезисом речи, считают, что вербальной, то есть устной речи предшествовал жест. Мысль выражалась прежде всего жестами. Есть даже особый термин для этой стадии, она называется «ручная речь» или «кинетическая речь».

И вот только американский исследователь Торндайк создал очень странную гипотезу. Очень интересно было бы узнать, что, собственно, его заставило, в противовес всему остальному ученому миру, выдвинуть теорию лепета. Словно предвидя наш материал, он пишет: «Предок человека обладал привычкой к непроизвольным движениям органов речи. Он издавал лепет, сопровождающий его чувства и переживания даже в тех случаях, когда он находился один».

Даже трудно представить, что означало бы для всех областей гуманитарных наук обнаружение этого лепечущего, бормочущего предка человека.

Как сказал тот же профессор Бунак, «звуки, не выражающие понятия, нельзя называть словами». Да, это не слова. Но, может быть, алмасты все же старается ими что-то выражать. Мы часто говорим о своих собаках: «Все понимает, только говорить не может». Именно такое представление возникает, когда знакомишься с рядом наблюдений алмасты…

Даже создается впечатление, что не так уж много ему не хватает, чтобы быть человеком. Возможно, прав один из энциклопедистов XVIII века, который говорил: «Из него легче будет сделать человека, чем из детей, которые были в раннем детстве лишены человеческого общества, которые попали к зверям и были выращены животными».

---

¹ Виктор Валерианович Бунак, выдающийся антрополог, один из основоположников советской антропологической школы, умер в 1979 году. Этот материал Ж. И. Кофман был подготовлен во второй половине 1980-х, то есть не непосредственно после смерти Бунака — но его авторитет был непререкаем и в последующие годы, и, собственно, до сих пор. Кстати, Бунак в целом положительно относился к возможности существования реликтового гоминоида и вообще к отечественной криптозоологии — в том виде, как она существовала при его жизни. А ее тогдашний уровень был высок, в чем можно убедиться хотя бы по этой статье. (Примеч. Григория Панченко.)