Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 8(58), 2024.

Японское лето и осень имеют уникальный саундтрек — песни цикад, или сэми (蝉). Ничто так не символизирует эти времена года, как звуки 34 видов японских цикад. Разные виды — каждый со своей уникальной песней — появляются в разные месяцы. Разные виды даже поют в разное время суток. Поскольку они действительно повсюду, многие японцы могут определить месяц и даже время суток по песне цикады-сэми.

Больше всего людям нравится тот вид, который звучит, когда солнце садится. Их называют хигураши.

Сэми — это лишь одна из бесчисленных разновидностей насекомых, популярных в японской культуре.

Культурные ссылки на насекомых можно найти уже в «Сказаниях о Гэндзи», первом в мире женском романе, написанном в начале одиннадцатого века придворной дамой Мурасаки Сикибу.

В одной из сцен девушки ставят в саду клетки с насекомыми — для высокопоставленной придворной дамы Акиконому:

«Акиконому послала нескольких девочек расставить клетки с насекомыми в саду. На них были одежды лавандового, розового и различных более глубоких оттенков фиолетового, а также желто-зеленые накидки с зеленой подкладкой, все соответствующие осенним оттенкам. Исчезая и вновь появляясь среди тумана, они составляли очаровательную картину. Четверо и пятеро из них с разноцветными клетками гуляли среди увядших цветов, срывая то дикую гвоздику, то еще один цветок для дамы».

Другой источник одиннадцатого века рассказывает, как император приказал своим пажам и слугам отправиться в район Сагано Киото на охоту за насекомыми. Их помещают в клетку, которую почтительно преподносят императрице. Вечер проводится за распитием сакэ и сочинением стихов, а насекомые служат фоновой музыкой.

Насекомые упоминаются во многих тысячах стихотворений хайку. Они также появляются на ширмах, в качестве рисунков на повседневных предметах домашнего обихода и в качестве украшений самурайских мечей.

Насекомые были не только украшением цуб, мечей и доспехов воинов. В конце шестнадцатого века — в период Сэнгоку — военачальники держали насекомых дома, чтобы развлечь себя.

На протяжении веков у горожан Японии был обычай посещать осенью сельскую местность, чтобы насладиться звуками насекомых. Точно так же, как люди в наши дни ходят любоваться цветением сакуры.

Одиннадцать мест прославились по всей Японии музыкой стрекочущих насекомых. Например, лучшими местами, где можно услышать мацумуси (松虫, сосновый сверчок), были Арасияма в Киото, Сумиёси в Сетцу (Осака) и Миягино в Муцу (северо-восток Японии).

Этот обычай исчез, когда торговцы насекомыми стали обычным явлением. К семнадцатому веку они, казалось, уже стали достаточно распространены, и покупатели могли искать конкретного продавца насекомых. В своей книге японский поэт Такараи Кикаку (宝井其角, 1661—1707) выражает разочарование по поводу неудачных поисков в Эдо (современный Токио) торговцев кузнечиком киригирису¹ (キリギリス).

Но все это внезапно прекратилось в 1687 году (Дзёкё 4). Пятый сёгун, Токугава Цунаёси (徳川 綱吉, 1646—1709), издал указ, запрещающий покупку, продажу и хранение насекомых. Эта мера была частью серии указов, запрещающих жестокое обращение с живыми существами (生類憐れみの令), изданных в 1680-х и 1690-х годах. В результате такая торговля исчезла с улиц городов Японии.

Прошло время, и продавцы насекомых вернулись. Новый этап начался с продавца одэна, японского блюда. Этого продавца звали Тюдзо (忠蔵), он родился в Этиго (нынешняя префектура Ниигата) и поселился в районе Канда города Эдо. Тюдзо решил поймать судзумуши (鈴虫, сверчки) и покормить их дома. Их хрупкие колокольчатые звуки очаровали соседей, и они заплатили Тюдзо за несколько сверчков для себя. За ними последовали другие покупатели, и Тюдзо стал продавцом насекомых.

Тюдзо лишь ловил и продавал насекомых. Но заказчику по имени Кирияма (桐山) пришла в голову идея разводить их. Тюдзо наловил ему различных самцов и самок, и Кирияма в конечном итоге преуспел в выведении не только судзумуши, но также кантан (邯鄲, древесный сверчок), мацумуси, куцувамуси (クツワムシ, другой вид сверчка) и других популярных поющих насекомых.

Он обнаружил, что, если хранить банки с насекомыми в теплом помещении, насекомые вылупятся быстрее. Кирияма продавал их Тюдзо. Их успех вдохновил других последовать тому же примеру — или делать клеточки для содержания насекомых в домашних условиях.

Из-за большой популярности нового бизнеса продавцы насекомых Эдо были организованы в ассоциацию, известную как Эдо Муси Ко (江戸虫講, Ассоциация насекомых Эдо). Был издан закон, ограничивающий их число до 36, что фактически монополизировало торговлю в Эдо.

Когда писатель Лафкадио Хирн (1850—1904) в 1890 году (23 год Мэйдзи) начал знакомить Запад с еще неизвестной культурой Японии, бизнес по продаже насекомых существовал уже почти ровно столетие.

В 1898 году (31 год Мэйдзи) он опубликовал эссе — возможно, сейчас это один из лучших источников того времени. Хирн начинает свое эссе с описания, как шумные палатки торговцев можно встретить на красочных храмовых фестивалях:

«Если вы когда-нибудь посетите Японию, обязательно посетите хотя бы один храм-фестиваль — эн-ничи. Фестиваль следует увидеть ночью, когда все проявляется с наилучшей стороны в свете бесчисленных ламп и фонарей. Пока вы не испытаете этот опыт, вы не сможете узнать, что такое Япония, — вы не сможете представить себе настоящее очарование странности и красоты, чудесное сочетание гротеска и красоты, которое можно найти в жизни простых людей.

В такую ​​ночь вы, вероятно, позволите себе плыть некоторое время вместе с потоком зрителей через ослепительные ряды киосков, полных неописуемых игрушек — изящных ребяческих штучек, хрупких изумлений, вызывающих смех странностей; вы увидите изображения демонов, богов и гоблинов; будете поражены огромными прозрачными фонарями с нарисованными на них лицами чудовищ; вы увидите жонглеров, акробатов, танцоров с мечами, гадалок; повсюду, сквозь шум голосов, вы услышите непрерывные звуки флейт и грохот барабанов.

Возможно, ради всего этого и не стоит останавливаться. Но вскоре, я почти уверен, вы остановитесь на своей прогулке, чтобы посмотреть на будку, освещенную, как волшебный фонарь, и заполненную крошечными деревянными клетками, из которых доносится несравненный пронзительный визг. Лавка — это палатка продавца поющих насекомых; и насекомые производят ураганный шум. Зрелище любопытное; и иностранца это почти всегда привлекает» (Лафкадио Хирн «Экзотика и ретроспективы»).

Хирн поясняет, что «в эстетической жизни самых утонченных и артистичных народов эти насекомые занимают не менее важное и заслуженное место, чем то, которое занимают в западной цивилизации наши дрозды, коноплянки, соловьи и канарейки».

Затем он умоляет отличать «насекомых-музыкантов», которых он представляет, от цикад-сэми.

«Я думаю, что цикады — даже в такой исключительно богатой музыкальными насекомыми стране, как Япония, — по-своему замечательные мелодисты. Но японцы находят такую ​​же разницу между нотами ночных насекомых и цикад, как мы находим между нотами жаворонков и воробьев; и они считают своих цикад вульгарными. Поэтому цикад никогда не помещают в клетку и не держат дома.

Национальная любовь к насекомым в клетках не означает любовь к простому шуму; и звук каждого насекомого, пользующегося общественным расположением, должен обладать либо каким-то ритмическим очарованием, либо каким-то миметическим качеством, воспетым в поэзии или легендах».

---

¹ Значение этого слова менялось в разные эпохи: например, во времена Басе киригирису означало «сверчок», а при Иссе — «кузнечик». Вообще пение в темное время суток, за которое в Японии столь ценили шестиногих домашних питомцев, куда более характерно для сверчков, чем для кузнечиков. Впрочем, киригирису, изображенный на первой иллюстрации к этой статье слева от цикады, — несомненный кузнечик (как и насекомое на четвертой иллюстрации), а вот на цубе из музея Уолтерса (третья иллюстрация) столь же безусловно изображены сверчки. (Примеч. ред.)