Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 7(57), 2024.

Недавно у меня состоялась любопытная дискуссия с одним из друзей, в основном русскоязычным, но проживающим в Германии, а потому следящим за новостями не только по российским, но и по европейским информационным каналам. Добавлю, что это человек разумный и отнюдь не склонный поддаваться пропаганде. Тем не менее он, к моему изумлению, выражал серьезные опасения по поводу роста исламизма в современных США, причем в первую очередь исламизма черного, политкорректно выражаясь — «афроамериканского». Когда я как американец попытался ему объяснить, что в США сейчас такой проблемы не существует — во всяком случае, в качестве сколько-нибудь значимого явления, — он возразил следующим образом:

«Ну, ведь нельзя отрицать, что для огромного количества черных американцев „афроислам“ стал отчетливым проявлением контркультуры. Это началось задолго до превращения Кассиуса Клея в Мухаммеда Али, а в последние десятилетия стало, думается, куда большей проблемой, чем видится тебе. Особенно сейчас, когда „прогрессивная общественность“ буквально на дерьмо исходит, захлебываясь от антиизраильского и пропалестинского пафоса. В ходе этого леваки нечувствительно слились в экстазе с крайне правыми — и поддержка исламизма, в любой его форме, стала для них очень удобным средством для выражения общих чувств. Тем более когда она же позволяет выразить поддержку любимой игрушке „исторически пострадавшей“ черной расы. А если учесть, что эта тенденция подкрепляет тот общий антиколониальный дискурс, с которым для западных политиков давно уже стало неприлично и даже опасно спорить…»

Что ж, по-видимому, такое впечатление действительно распространилось среди и россиян, и европейцев. Как злорадствующих, ждущих «скорого и неизбежного краха пр-р-роклятых пиндосов», так и, наоборот, сочувствующих. Попробую объяснить, почему при взгляде из Америки (для простоты в дальнейшем буду так называть США) все выглядит совершенно иначе.

Прежде всего скажу, что такое непонимание вполне естественно для современных европейцев с их европейским же мировосприятием. Дело в том, что многие из них, ощущая себя вместе с американцами представителями «единого Запада», не учитывают, что американская культура — это во многом антиевропа. Да, вроде как сама страна построена европейцами, но сейчас — вот так. И не только сейчас: это давняя, исторически сложившаяся ситуация.

Черное население Америки состоит из двух больших категорий. Первая — это так называемые «американские негры», то есть коренные (пусть и в ином смысле, чем индейцы) чернокожие американцы, являющиеся прямыми потомками американских рабов. А вторая категория — это чернокожие иммигранты, приехавшие в Америку позже, после отмены сегрегации, то есть после окончания Второй мировой войны, а в большинстве случаев и после завершения истории европейской колониальной системы. При этом «американские негры» чернокожих иммигрантов своими не признают, что вполне вписывается в, прямо скажем, характерную для них парадигму расизма (теперь, надеюсь, все понимают, что расизм бывает и черным тоже?) и национализма.

И какая же из этих категорий составляет большинство внутри черного сообщества Америки?

Ну, как легко можно догадаться, я лично их по головам не пересчитывал, но есть официальные данные, согласно которым до отмены сегрегации черные американцы составляли 6,5% от населения США, а сейчас они составляют 12,5%. То есть новые чернокожие иммигранты если и не представляют собой большинство, то уж точно не являются меньшинством по сравнению с потомками рабов.

Так вот, та афроисламизация, о которой говорил мой друг и в которую был вовлечен Мухаммед Али, затронула только сообщество «американских негров», но не коснулась черных иммигрантов послевоенного периода. Причем произошло это даже не потому, что «американские негры» их своими не признают и в свою среду не пускают. Дело в культуре тех стран, откуда эти иммигранты прибывают.

Итак, из каких стран прибывают в США черные иммигранты?

Строго говоря, из всех стран, где живут чернокожие. Но это теоретически. Практически же, если говорить об Африке, то основная масса таких иммигрантов приезжает из Эфиопии, Эритреи, Сомали, Кении и Джибути. Если посмотреть на карту, мы сразу увидим, что это те страны, которые занимают регион древней Абиссинии.

Но эфиопы, эритрейцы и кенийцы — это христиане. Причем не просто христиане, а христиане православные (по крайней мере, в том смысле, который вкладывается в это слово представителями восточных церквей). И не просто православные, но настолько упертые православные, что те мракобесы, которых так много развелось на постсоветском пространстве, могут отдыхать в сторонке. Им только заикнись про ислам — мало не покажется.

А население Сомали и Джибути — это мусульмане-сунниты. Они, во-первых, и без того уже мусульмане. А, во-вторых, американский афроислам они за ислам вообще не признают: для них эта версия является извращением, и приверженцы ее проходят по категории врагов ислама.

Оснований для такого подхода, мягко говоря, более чем достаточно. Если говорить об основных религиозных постулатах, то верования американских «черных мусульман» являются для всех остальных мусульман не просто ересью, а сущим кошмаром. Не случайно на каком-то этапе заметная часть представителей этого течения, осознав, в какой изоляции (напрочь исключающей поддержку со стороны основного мусульманского мира) они оказались, начала потихоньку переходить под суннитские знамена. Это, впрочем, не всегда афишируется. Еще в меньшей степени афишируется и даже отрицается, что основатель афроислама Уоллес Фард Мухаммад был белым мусульманином, свою небольшую смуглоту — турецкую, пуштунскую, марокканскую, а то и вовсе мексиканскую, он это всячески скрывал, — выдававшим за «квартеронство» или «октеронство», позволяющее притвориться потомком американских рабов.

(Тут, к слову, упомянем, что сомалийцы считают себя арабами — и в самом деле являются так называемыми «черными маврами», потомками малого количества арабских работорговцев, державших фактории на африканском побережье. Веками эти торговцы продолжали свой род не за счет арабских жен, а за счет девушек из числа, э-э, живого товара, а также дочерей «полезных союзников» — вождей и воинов тех африканских племен, которые оказались активно вовлечены в добычу этого товара. Доля арабской крови у «черных мавров» не выше, чем у Пушкина — доля эфиопской, однако для традиционного сомалийского менталитета характерен ярко выраженный расизм, направленный против… «всяких там негров», исторически воспринимаемых не как соплеменники, а именно как добыча, рабы, «черное дерево»…)

Однако чернокожие иммигранты в Америке — это не только африканцы. Есть еще и «бывшие африканцы», гаитяне — цвет их кожи в среднем гораздо темнее, чем у «американских негров». Есть и другие островные черные. А еще есть малайцы и бангладешцы, которые не такие темные и, безусловно, не представители негроидной расы, но американское восприятие тоже относит их к «черным» или, во всяком случае, к «цветным».

Если говорить о гаитянах, то в США главным образом приезжают представители образованной прослойки. Традиционно они получают высшее образование во Франции, своей бывшей метрополии, в США едут делать карьеру, а потом уже перетягивают сюда свои семьи, чтобы распихать их уже по американским университетам.

Религий там много, но в Америку едут главным образом гаитянские евреи: то есть на самом деле не евреи по рождению, а те, кто реально исповедует иудаизм. О каком исламе здесь может идти речь?

Малайзия официально считается страной мусульманской. Но это официально. На самом деле там такая же свобода религий, как в США. И в США тоже едут, в большинстве своем, малайцы образованные, чтобы делать здесь карьеру. Образ жизни у них столь же секулярен, как и у среднестатистических американцев.

Ну и, наконец, Бангладеш. Бангладешцы в большинстве своем изначально мусульмане и по этой причине американский афроислам не признают. Кроме того, большинство бангладешских иммигрантов здесь сразу размусульманиваются и становятся светскими агностиками. Во всяком случае, те, с кем мне приходилось (и сейчас приходится) общаться, все без исключения абсолютно нерелигиозны.

Вот поэтому американский афроислам черных (и условно черных) иммигрантов не затронул.

Теперь несколько слов именно об «американских неграх», оставшихся, так сказать, вариться в собственном соку.

Афроисламизация в США возникла не стихийно, не сама по себе. Это было (и частично остается) намеренно организованное движение, созданное организацией черных расистов, которая называется «Нация ислама». Создавалась она как раз для того, о чем мой друг и говорил: в качестве агрессивной контркультуры. Достаточно сказать, что вышеупомянутого Уоллеса Фарда Мухаммада ряд современных исследователей всерьез считает турецко-немецким агентом влияния, сознательным или, возможно, просто хорошо оплачиваемым соратником Гитлера. Основатель «Нации ислама» начал свою деятельность в 1930 году (а уже в 1932, когда запахло жареным, попытался смазать лыжи — и два года спустя это ему удалось… хотя не исключено, что его, сделавшего свое дело, профессионально убрали со сцены…), в ту пору звезда фюрера сияла достаточно ярко. Турецкие симпатизанты нацистов на тот момент тоже многочисленны, активны, влиятельны — и, что важно, немецким националистам с ними было сотрудничать не западло, как и с «арийцами-пуштунами». А вот напрямую, без таких посредников, НСДАП работать с чернокожими вряд ли удалось бы, даже во имя совместной борьбы против «проклятых англосаксов»…

Однако с контркультурой не получилось. По крайней мере, если говорить о стратегической, на многие десятилетия, перспективе. И вот почему.

Сказать, что «ислам по умолчанию несовместим с отсутствием у мужчины права и возможности распоряжаться входящими в семью женщинами и детьми как по сути своей собственностью», будет крайне некорректно. Но сказать, что ислам несовместим с отсутствием у мужчины статуса главы семьи, основного кормильца, наверно, можно — и, пожалуй, даже сейчас это не повлечет обвинений в исламофобии. Также он практически несовместим с ситуацией, когда прочие члены семьи исповедуют другие религии или являются атеистами.

А среди современных американцев (и белых, и черных) мужчина по умолчанию главой семьи не является. Не является он и основным кормильцем в семье — во всяком случае, если говорить о традиционном понимании этого термина. Глава семьи здесь — это официальный статус, присущий тому человеку, который в семье выполняет бухгалтерские функции.

И уж тем более мужчина не может вести себя как «владелец» своих детей, распорядитель их судьбы. Сколько в семье ни культивируй что-то другое, американская школа сводит все это на нет. Дело в том, что в школах, начиная с самых младших классов, детей учат тому, что у них есть собственные права (отличные от прав взрослых, но есть), покушаться на которые не могут даже родители. В некоторых кругах принято фиксировать внимание на отрицательных сторонах такой педагогики, но вот и положительные: если ортодоксальный папаша попробует, условно выражаясь, напялить на ребенка чалму, то стоит этому ребенку рассказать об этом в школе или стоит подобное увидеть соседям — такой папаша сразу угодит за решетку.

Но и это не все. С некоторых пор конкретно у «американских негров» большая редкость — семья как таковая, в нашем понимании этого слова. Их семейная культура была полностью разрушена политикой Дж. Ф. Кеннеди, когда после отмены сегрегации он массово посадил афроамериканцев на вэлфер. С той поры в этой субкультуре стало обычным делом, что мужчина не живет постоянно в какой-то конкретной семье, а «бродит» между несколькими семьями. Детей воспитывают матери. Браки они в большинстве своем официально не регистрируют, а живут в гражданских союзах. (Исключение составляют люди публичные, вроде того же Мухаммеда Али.) Если семья многодетная, то нередко это мать с детьми от разных отцов.

Почему подобный образ жизни оказывается предпочтительным? Все просто. Если брак официально не зарегистрирован, то женщина по закону считается матерью-одиночкой и получает очень приличное пособие на детей. А отец в свою очередь платит на своего ребенка алименты, причем если это дети от разных отцов, то и алименты поступают от каждого отца на его ребенка. И плюс к этому ко всему еще и зарплата самой матери (если она работает). В целом получается весьма неплохой доход, причем не облагаемый налогом.

Ну и сами посудите, возможен ли в таких семьях (мужчина сам по себе, женщины и дети тоже сами по себе) мусульманский образ жизни?

Что же касается Мухаммеда Али, самого известного из «черных мусульман», то его жизненный путь как раз является ярким примером всего вышесказанного.

Кассиус Клей является прямым потомком американских рабов, то есть в полной мере «американским негром». С юных лет, еще до превращения в Мухаммеда Али, он был жестким черным расистом и среди своих не скрывал своей ненависти к «белой» государственной власти. Среди чужих он относительно последнего помалкивал, пока не стал знаменитым боксером. И уже после этого, в 1964 году вполне сознательно вступил в организацию «Нация ислама». Причем не просто в качестве последователя, но в качестве активиста этой организации. А получив повестку в армию (тогда как раз шла Вьетнамская война), публично разорвал ее перед дверьми призывного пункта. В результате был лишен всех званий, титулов, наград и дисквалифицирован на три года. Правда, через три года он опять завоевал те же титулы, те же звания и те же награды.

В момент принятия ислама он был уже женат, однако жена его не перешла в ислам, и они развелись. В первом браке детей у Али не было. Вторая жена как раз приняла его религию, но после развода отказалась от нее. В этом браке у Али родилось четверо детей; одна из дочерей стала фотомоделью — профессия, мягко говоря, не подобающая девушке из мусульманской семьи.

С третьей женой повторилась та же история: принятие ислама как религии мужа и немедленный отказ от нее после развода. Дочь от этого брака, Лейла Али, тоже считалась мусульманкой, пока ее родители были женаты, и тоже порвала с исламом, едва лишь они разошлись (чем отец был крайне недоволен). Впоследствии она стала чемпионкой по боксу среди женщин — и таким выбором профессии Мухаммед Али тоже был крайне недоволен. По словам Лейлы, отец возражал против этого «как мусульманин и как мужчина-шовинист»: во второй части формулы, конечно, можно увидеть отсылку к давно уже популярной повестке, но в целом тут всё, похоже, соответствует реальности.

Потом они сумели восстановить отношения, по крайней мере внешне, но Лейла не отказалась от своего выбора: ни конфессионального, ни профессионального. Скорее уж Мухаммед изменил свою позицию, перейдя из «Нации ислама» в мусульманство суннитского толка: как уже было сказано выше — обычный путь для публичных персон, которые, побыв в молодости крайними экстремистами, не захотели сохранять этот имидж всю оставшуюся жизнь.

Всего у него было пять браков, в которых родилось девять детей от четырех разных женщин. При этом ни один из его детей мусульманином не является. То есть получилось так, что мужчина-то ислам принял, однако этот ислам (не только «черный», но и суннитский) так на нем и закончился, дальше не пошел.

Похожая ситуация сложилась во всей этой среде. Пока сверстники Али были относительно молодыми, «Нация ислама» воспринималась как опасная организация — и к тому были основания. Даже видные кино- и телекомпании на эту тему боевики снимали, я сам смотрел их в начале 90-х. Но по мере старения этих людей все движение начало сходить на нет, превратившись из массового (пусть даже относительно) в маргинальное. Раньше, в начале и середине 90-х я часто встречал таких активистов на улицах — их легко было опознавать по вязаным шапочкам вроде, как ни смешно, ермолок. А сейчас афроамеромусульман в основном можно увидеть прогуливающихся с палочками около социальных домов для пенсионеров-одиночек…

Однако не рискну сказать, к сожалению это или к счастью. Дело в том, что на их место пришло печально известное движение BLM, которое из-за своего откровенно погромно-бандитского поведения сейчас рассматривается как реально опасное. Пока, правда, BLM-овцев удается сдерживать. Пару лет назад они организовали акцию по разгрому «белых» бизнесов в одном из региональных городов, при этом к ним на подмогу еще и подтянулись черные из других таких же городов. Всего им удалось собрать толпу в несколько тысяч человек — и вот эта толпа выдвинулась к деловой части города. Но там их встретили собственники этих «белых» бизнесов, поддержанные членами семей и соседями: все со стволами, да еще под командой шерифа. Увидев это, толпа сразу остановилась, а после первого залпа в воздух ее будто корова языком слизала. С тех пор больше подобных эксцессов не было — но не факт, что не будет. Во всяком случае, власти оценивают это движение как вполне способное инициировать очередную расовую войну вроде той, что имела место в Вашингтоне 60-х или в Лос-Анджелесе 70-х.

Вот так сегодня выглядит ситуация с черным расизмом.

А вот проблемы исламистов (не только афроамериканских, но и вообще) по указанным выше причинам внутри США вообще нет: по крайней мере, в той форме, как она присутствует в Европе.

Мусульмане есть, конечно, но главным образом иммигранты из исламских стран. Это те, кого видно. А собственно американских мусульман практически вообще не видно. Есть многоквартирные дома, где они компактно селятся, но мусульманских кварталов здесь нет совсем. И даже обитатели таких домов — тоже в основном иммигранты. Живут они компактно, только пока не найдут постоянную работу, а потом как-то рассеиваются по общеамериканскому пространству. И конфликты с немусульманами у них весьма редки…

Зато студенческие, молодежные левацкие движения захватили практически все университеты. И вспышка антисемитизма в этих университетах такая, что куда там мусульманским активистам: американцы старшего поколения изумленно разводят руками. Но здесь тоже есть существенное отличие от этого же явления в Европе: в США этим охвачены студенты и, увы, профессура исключительно гуманитарных факультетов. А их меньшинство, пусть даже очень «громкое»: большинство составляют студенты и преподаватели технических и научных факультетов.

У людей технических и научных специальностей в Штатах нет проблем с трудоустройством, зато у гуманитариев они есть, причем очень серьезные. Достаточно сказать, что большинству выпускников гуманитарных факультетов после окончания университета приходится переквалифицироваться. Поэтому после окончания вуза они напрочь забывают про свои левацкие настроения, им становится резко не до того. В итоге американцы таким поворотом хоть и удивлены, но не напуганы по-настоящему.

Америка все время меняется. И сейчас я живу совсем не в той стране, в которую когда-то приехал.

Тогда даже большую тревогу, чем исламизм, мог вызывать фундаментальный протестантский буквализм. Но теперь он в Штатах присущ незначительному числу верующих. Таких не каждый день встретишь. Я встречал лишь дважды — и, кстати, исключительно в среде чернокожих из крайне малообразованных семей. В основном же, особенно это касается 25—50-летних, американцы теперь протестанты скорее формальные.

В 90-х, когда я приехал, если в воскресенье надо было куда-то выехать из дома, то старались делать это или до 12:00, или уже после 14:00. А между 12:00 и 14:00 лучше было сидеть по домам. Дело в том, что в американских городах невообразимое количество церквей — по церкви на каждой улице, а то и больше. В полдень заканчивается воскресная служба и прихожане начинают разъезжаться из церквей. 30—35 лет назад их было такое количество, что на целых два часа полиция перекрывала движение по большинству улиц, чтобы дать разъехаться прихожанам. В результате весь город вставал в пробках.

А вот сейчас об этой проблеме вообще забыли, будто ее и не было никогда. Многие из тогдашних прихожан никуда не делись, пусть даже на пенсии повыходили, церквей физически столько же — но никаких пробок по воскресеньям больше нет. И полицейские посты у церквей тоже больше не выставляются.

Этот признак говорит о многом. Если судить по нему, то религиозность у нас действительно падает, причем массово.