Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 6(56), 2024.

Это пишется для тех, кто «в теме», так что не буду тратить время на предисловие.

Похоже, для «правильных» современных исследователей темы реликтового гоминоида (РГ) вопрос о негроидном происхождении Заны (и, соответственно, ее полная непричастность к теме РГ) считается абсолютно решенным. Извините, но я категорически не готов с этим согласиться! Такое впечатление, что каждый исследователь этого вопроса вольно или невольно искажает (то замалчивает, то акцентирует) те или иные факты в угоду своей собственной теории.

Никоим образом не оспариваю квалификацию тех, кто проводил анализ ДНК, и квалификацию исследователей, изучавших черепа Хвита и, как утверждается, Заны. Также никоим образом не оспариваю негроидность изученных черепов (она очень легко объясняется). Однако есть существенные доводы, ставящие под сомнение негроидность объекта, пойманного в Абхазии XIX века.

Начнем с простого и очень кратко.

Пункт 1:

Имеется история (с множеством свидетелей), что князь Эдги (или Эдже) Генаба держал у себя в имении (в селе Тхина) «дикую женщину», с которой вступали в половую связь местные джигиты — и вроде бы сам князь тоже. В результате этих связей у «дикой женщины» Заны родились дети, четверо (по другим источникам пятеро) из которых выжили. Самым известным является сын Хвит, известны его дети, внуки (живые потомки есть и сейчас), имеются прижизненные фотографии.

Пункт 2:

Есть такое понятие, как «абхазские негры» (реже их называют кавказскими неграми). Это проживающие в Абхазии семьи настоящих африканских негров. Считается, что первые семьи живут с XVI—XVII веков (если не со времен Геродота). Также считается, что привезены были (в основном в виде рабов) в разные периоды из разных частей Африки. Впрочем, происхождение абхазских чернокожих гипотетично: о нем молчат и письменные источники, и местные предания.

Пункт 3:

Из-за длительного проживания на данной территории многие семьи почти ничем не отличаются от коренных абхазцев (ни одеждой, ни языком, ни вероисповеданием) и сами себя считают местными, черными абхазами. Что и говорить о смешанных браках за многие поколения, особенно если семьи были одной веры. Есть 4—5 более крупных населенных пунктов, где локально проживали (и частично проживают по сей день) абхазские негры. При внимательном изучении сразу добавляются еще 7—10 сел, где существенную часть населения составляют негры. В некоторых сёлах их явное большинство.

Пункт 4:

Как всегда, дьявол кроется в деталях. Село Тхина, где князь содержал Зану, входит в число негритянских сёл!! Так же как соседние более крупные села Чхоу (Члоу) и Поквеши (12 и 16 км от Тхины) являются местами компактного проживания негритянского населения!

Вопрос: почему выкопанные негроидные черепа в селении, где много поколений проживают абхазские негры, обязательно должны иметь отношение к «дикой женщине» Зане?

Могли ли белые абхазцы, живущие в селении с неграми, да и сами абхазские негры определить, кого поймали в лесу? Для темнокожих абхазцев в местных диалектах и у соседей грузин есть специальные названия шави каци («черный человек») или шави халхи («черный народ»). Но ни разу свидетели не назвали Зану черной или чернокожей! Следовательно, это было что-то другое! И большинство называло ее «дикая женщина», иногда добавлялось слово «волосатая». Можно предположить, что если бы это была просто беглая и одичавшая безумная негритянка, то это отразилось бы в ее названии и описании. Да и выжила бы такая женщина в условиях, в которых жила Зана?

Пункт 5:

Поскольку могила Хвита была цела и известна, то мужской череп с большой вероятностью принадлежит именно ему, потомку Заны. С женским черепом не всё просто, за несколько лет вскрыли ряд соседних могил, и впоследствии многие исследователи выражали сомнение, что найден череп именно Заны! По совпадению митохондриальной ДНК можно сказать только то, что эти два черепа принадлежали людям, родственным между собою по материнской линии. Косвенным подтверждением, что изученный череп не принадлежит Зане, служат описание ее очевидцами. Зана была крупной высокой особью с массивной головой, очень мощными челюстями и плоским покатым лбом. Изученный женский череп явно не подходит под это описание, да и принадлежал он явно более низкому и хрупкому человеку. Также свидетели подчеркивали, что Зана вплоть до самой смерти не имела признаков старения (ни седины, ни выпадения зубов, ни общего дряхления). А у найденного женского черепа следы старения очень заметны.

Так что, скорее всего, этот череп принадлежит одной из старших сестер Хвита. Возможно, потому в большинстве источников сейчас фигурирует формулировка «предположительный (или возможный) череп Заны».

Пункт 6:

Отцом Хвита был местный пастух Сабеки (одно время его фамилию писали в огрузиненной форме «Сабекия»), воспитавший его и давший свою фамилию. Если вспомнить, что Сабеки, как и другие мужчины Заны, родом из селения, где много поколений проживают негры, есть полное право предположить, что негроидность у потомков Заны могла произойти от их отцов. Тогда всё совпадает и становится на свои места: эксгумированные черепа принадлежат Хвиту и одной из старших сестер, а Зана остается РГ, загадочным существом, как ее и описывали очевидцы.

Между прочим, версию о том, что Зана была просто одичавшей негритянкой, первыми запустили несколько местных этнографов (за много лет до описания черепов и до открытия ДНК), чтобы хоть как-то объяснить обсуждаемую историю. Эта версия казалась этнографам наиболее подходящей в тех условиях, ведь они знали о местных неграх.

Теперь взвесим известные факты заново.

Князь Генаба был отцом только первого (или первых) детей Заны. Если потом у нее были другие мужчины, то это значит, что на тот момент она уже не интересовала князя. Иначе такие связи рассматривались бы как посягательство на собственность и честь князя.

По словам односельчан, Зана прожила около 50 лет. Я так понимаю, что это время отсчитывается от момента ее пленения. Разные источники свидетельствуют о том, что Зана рожала как минимум 6—8 раз. Выжило четверо (другие говорят, пятеро детей), и только о первом мы знаем, что умер от купания в холодном ручье (также о нем мы знаем, что это сын князя). После детей у нее старались отобрать, но, по воспоминаниям, выжили не все. Если допустить, что родов действительно было 6—8, а периоды между ними могли достигать 2—3 года, то детородный период продолжался 12— 20 лет (а может, и больше) — что в пределах допустимого… Плюс некоторое время, пока ее приручили, и, возможно, плюс время, что она прожила после рождения Хвита… Есть предположение, что умерла она при очередных родах. И если Хвит родился предположительно в 1887 (умер он точно в 1954, а возраст его на тот момент называется лишь приблизительно: 65—70 лет), то смерть его матери, возможно, наступила в 1889—1890 годах (односельчане вспоминали более расплывчато: в 1880—1890-х). Если Хвит — младший из выживших, то сёстры могут быть намного его старше, на 10 и более лет. В любом случае у Хвита было две или три старших сестры. Сёстры, выходя замуж, становились уже членами другой семьи и, возможно, не афишировали свое происхождение — особенно при довольно типичной, по человеческим меркам, внешности. Пара очевидцев подчеркивала, что особо отличающимися и мощными были сыновья, а дочери хоть и выросли не мелкими, все же не так уж отличались от местных детей. Жена князя Эдги Генаба принимала активное участие в судьбе детей Заны и поддерживала семьи, взявшие необычных деток на воспитание.

Несколько слов об отце Хвита, пастухе Сабеки: до 1930 года сельские жители Абхазии не имели документов. На момент выдачи документов в 1930 году Сабеки не только был женат, но и имел много детей и даже внуков. Некоторые члены многочисленной семьи Сабеки стали возмущаться, что Хвиту тоже записали их фамилию, и тогда старик признался, что все честно: мол, когда был молод и еще не женат, случился грех с дикой женщиной.

И еще один важный момент: при поиске могилы Заны не следует сбрасывать со счетов тот факт, что на кладбище (будь оно православным или мусульманским — впрочем, у тогдашних абхазов оба варианта «гибридизировались» с местным родовым язычеством) вряд ли ее могила была возле сына. Как некрещеную ее могли похоронить где-то возле ограды (если вообще на территории кладбища).

О происхождении имени Зана ведутся споры. Или от «занга» — темнокожая, или от названия горы Задан. Очевидцы подчеркивали, что кожа была не черной, а скорее серой. Некоторые называли ее «абнауая» — лесная женщина (но не лесная негритянка).

Князь Генаба очень гордился своей диковинкой и показывал ее гостям. Некоторые, узнав о Зане, специально приезжали посмотреть. Думаю, что просто больная гипертрихозом рабыня-негритянка не вызывала бы такого восхищения и интереса.

Есть воспоминания гостей-очевидцев о Зане как о крупной (не менее 2 метров) волосатой дикой женщине. Имеются свидетельства о большой физической силе (например, поднятие мешка весом 80 кг одной рукой). Будто бы есть и эскизы-зарисовки, сделанные гостями. Правда, нет возможности проверить, подлинные ли это эскизы или написанные позже уже со слов очевидцев.

Для меня было очень необычным изменение акцентов в повествованиях о связях местных джигитов с Заной. Воспоминания более старых людей говорят, что, мол, князь наш молодец, а за ним и другие джигиты молодцы, ибо вот смогли и дикой женщине из леса наделать детей! А позже, уже начиная где-то с середины ХХ века акценты явно меняются. Особенно если это вспоминали родственники, а потом и общественные деятели. (Подозреваю, что на это влияли другие взгляды на события — по сравнению с XIX веком.) Все они старались подчеркнуть, что наши джигиты — не «дикие люди с гор» и не бросаются сразу спариваться с пойманным в лесу диким зверем. А версия, что это просто рабыня-негритянка, выглядит более цивилизованно.

Возможно, этот же момент стал дополнительной причиной сокрытия событий социалистическими деятелями. Когда Сталину, а позже Хрущеву доложили о наличии в Абхазии настоящих негров, то возникла идея создать образцово-показательный район с культурными и просвещенными неграми в пику империалистам, где негры угнетены и живут в бедности. Но по разным (в основном экономическим) причинам план не дошел до реализации. Так как же можно говорить о «скотоложстве» (спаривании с человеком примитивного вида, как бы с животным) на фоне лозунгов о процветающих при социализме неграх и вообще о братстве народов и рас!

Эти мои мысли об изменениях акцентов, правда, выглядят как сочинение на вольную тему. Но ведь действительно есть сведения о расширенной докладной записке Ивана Степановича Исакова (Ованес Тер-Исаакян), адмирала, депутата ВС и члена Союза писателей, составленной для Никиты Хрущева. В этой записке излагались основные сведения о неграх в Абхазии, начиная с истории их появления на Кавказе, включая численность и материальное состояние и заканчивая вероисповеданием и уровнем образования. На этот документ (или на некоторые данные, в нем приведенные) ссылаются многие авторы статей о афроабхазах. Считается, что так должен был выглядеть один из пунктов программы «догнать и обогнать Америку» — наравне с кукурузой, сосисками и мороженым.

Если рассматривать версии шире, принимая проживание негров в Абхазии уже не первое столетие, то нельзя исключить возможность сексуального контакта афроджигита с РГ в более ранние времена. Или возможность похищения самцом РГ негритянки. Так, например, в Карпатах есть несколько похожих историй, где местный вариант РГ похищает девушек и потом появляется метисное потомство.

Вот пример из классической палеоантропологии: череп Салхит, который, с одной стороны, выглядит архаично, а с другой — имеет человеческую мтДНК!

Напоследок — несколько цитат.

Из Википедии:

«Описание Заны напоминает людей с атавистическими признаками (гипертрихоз — избыточный рост волос, включая волосы на лице, покатый лоб). Кроме того, гипертрихоз может быть приобретенным вследствие гормональных изменений на почве голода и лишений. Волосатостью нередко отличаются одичавшие дети. Предполагается, что Зана была слабоумной девушкой, заблудившейся в лесу и одичавшей. Этим же можно объяснить происхождение другого „дикого человека“, задержанного в горах Дагестана в декабре 1941 года отрядом полковника Карапетяна. По описанию последнего, это был глухонемой и психически больной человек, сплошь покрытый волосами».

Из «Комсомольской правды» 2015—2016 годов:

«Череп Хвита исследовали антропологи. В той же лаборатории пластической реконструкции его проверяли на предмет отсутствия патологии — акромегалии, которая может вызывать увеличение размеров головы. Как показало обследование, таковая патология отсутствовала. Антропологи, в частности академик В. П. Алексеев и профессора Дебец и А. А. Зубов, определили, что он относится к типу австралоидов, проще говоря — к папуасам, и нашли довольно необычное сочетание в нем примитивных, архаичных черт и черт прогрессивных. Было отмечено превышение над максимальными в человеческой серии многих абсолютных размеров, например продольный диаметр черепа, минимальная ширина лба, выступание надбровных дуг. Размеры и указатели надглазничного рельефа превышали даже максимальные величины некоторых ископаемых черепов или же сопоставимы с ними. Изгиб лба имеет малую высоту. Из ископаемых серий по ряду признаков череп Хвита приближается к неолитическим черепам Вовниги II. По заключению антропологов, череп обнаруживает очень большое своеобразие, некоторую дисгармоничность и разбалансированность признаков, очень крупные размеры лицевой части, повышенное развитие рельефа. В нем имеется так называемая „кость инков“, встречающаяся у людей довольно редко. И, конечно, они соглашались, что череп заслуживает дальнейшего пристального изучения. Вместе с молодым антропологом Мариной Колодиевой мы опубликовали отчет об исследовании черепа в „Докладах МОИП“ (Московского общества испытателей природы) 1985».

«Итак, поскольку изучение женского черепа выявило его несомненную негроидность (африканский тип строения), а Хвит, по мнению антропологов, был типичным представителем австралоидов (папуасов), представляется, что женский череп принадлежал не его матери Зане. И, таким образом, можно считать, что сама Зана пока не найдена. Во всяком случае, сейчас, когда появились новые методы определения степени родства по костным останкам, было бы интересно провести такое генетическое исследование костей обоих черепов. Это могло бы решить спор о том, принадлежал ли женский череп, изъятый из могилы рядом с захоронением Хвита, его матери или нет».

От редакции

Увы, приходится не согласиться практически со всей аргументацией автора.

Все-таки главное — не общий «вопрос родства по материнской линии», а тот факт, что мтДНК, передающаяся только по материнской линии, является явно негроидной; более того, она определена с точностью до конкретной племенной группы, и… это те самые племена, которые часто попадали как рабы в Оттоманскую порту, то есть априори наиболее подходящие для того, чтобы оказаться предками абхазских негров.

Кроме того, важный определяющий фактор (подтвержденный несколькими независимыми экспертизами): мтДНК определена не просто с точностью до расовой, а с точностью до индивидуальной, она ИДЕНТИЧНА у Хвита и у той неведомой (допустим) женщины, могила которой расположена рядом (кстати, логика «вряд ли ее, „неверную“, похоронили бы возле сына» ошибочна: это не ее, а ЕГО похоронили рядом с могилой матери, на родовом кладбище семьи Генаба — не Сабеки! — много десятилетий спустя, уже в советское время). То есть попытка соотнести череп не с Заной, а с ее гипотетической дочерью (что затруднительно: см. ниже) в любом случае НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ! Ведь мтДНК этой женщины, идентичная с таковой Хвита, при всех обстоятельствах получена от Заны — даже если перед нами не она сама, а ее дочь. И эта мтДНК абсолютно «не та», она не имеет никакого отношения к РГ.

Вообще остается только диву даваться: откуда сейчас появляются все более и более новые, все более и более подробные сведения о Зане?! Чем дальше от тех 1960-х, когда проводилась первая и самая подробная волна записей, тем больше подробностей… мягко говоря, повисающих в воздухе… Что это за «разные источники», кто эти «другие», которые говорят, что выжило пятеро детей?! Кто эти «мы», которые «только о первом мы знаем, что помер от купания в холодном ручье (также о нем знаем, что это сын князя)»?! Кто донес до нас рассказ старика Сабеки его внукам?!

Вопросы, честно говоря, риторические. Помимо прочего, нигде нет ни слова о негритянской крови пастуха Сабеки — и вообще о присутствии афроабхазов в ТОГДАШНЕМ селе Тхина.

Самой авторитетной подборкой материалов следует считать ту, которая была сделана в 1962—1965 годы, во время первого цикла исследований. Все остальные повторяют ее ошибки (о которых еще скажем) и добавляют свои, но лишены ее достоинств, а вдобавок вызывают еще бóльшие сомнения в беспристрастности.

А согласно этой подборке, опубликованной еще профессором Поршневым, выживших детей — четверо (старший сын Джанда, старшая дочь Коджанар, младшая дочь Гамаса — умерла в 1924 году, младший сын Хвит — умер в 1954), умерших от ледяного купания — видимо, двое (первых), а с князем односельчане связывали, наоборот, двух последних, МЛАДШИХ детей: Гамасу и Хвита. Насколько он гордился своей пленницей, как и кому показывал, действительно ли она поднимала тяжелый мешок — все это очень недостоверно: реальность скрыта в «пене» новодельной информации.

Аналогично и утверждение «позже, уже начиная где-то с середины ХХ века, акценты явно меняются» недействительно потому, что нет ВООБЩЕ никаких сведений до того момента, как профессор Машковцев в 1962 году раскопал эту локальную историю (до того циркулировавшую только на уровне Тхины), а потом к исследованиям присоединился профессор Поршнев и ряд его младших коллег.

«Есть описания гостей» — ну и где же они есть? Ведь по-настоящему старых данных не обнаружено, все начинается с записей Машковцева… А то, что приводится в качестве зарисовки кого-то из гостей (откуда она взялась, где хранилась?), — с первого взгляда очевидный недавний «новодел», палеоантропологическая реконструкция.

Прочие версии вроде той, что дочери Заны не афишировали свое родство, — тоже лишь догадки, ничем не подкрепленные и противоречащие, между прочим, тому, что известно со времен Машковцева и Поршнева. Версия насчет захоронения у ограды обсуждается давно (добавим еще и версию насчет «скорченного» погребения — послужившего одним из доводов, какие останки считать принадлежащими Зане), но суть в том, что этот участок кладбища очень каменистый: ямы рыли и тела опускали в землю прежде всего с учетом расположения этих глыб.

К сожалению, не только новодельные сведения, но и та информация о Зане, что была собрана самим Поршневым, совершенно отчетливо подпорчена «байками». Достаточно сказать, что совершенно запредельный возраст односельчан, фигурирующих как очевидцы Заны (и утверждавших, что им по 120—130 лет!), явно завышен на очень многие десятилетия. Вообще видна явная «притянутость за уши» в том, что касается дат, а значит, и вопросов старения, которому Зана якобы была никак не подвластна. Но как бы там ни было, наиболее подходящей кандидатурой из родичей Хвита по женской линии, умершей за столько десятилетий до него и несущей отчетливые признаки старости, является мать, а не сестра (да еще за вычетом Гамасы, чья могила определена, останки исследованы — все как у Хвита: явная негроидность и никакой архаики).

Так что у Хвита просто нет соответствующей сестры, которая могла бы быть похоронена там. Если ориентироваться на зафиксированные в 1960-х, пусть и не очень четко, рассказы тогдашних односельчан (а больше ведь не на что!), то единственная, кроме Гамасы, девочка, Коджанар, вышла замуж не в Тхине, уехала с мужем в другое абхазское селение и там же, надо думать, похоронена (не живет же она по сей день!). Но это, повторимся, не имеет значения. Кому бы ни принадлежал этот череп — пусть даже Коджанар или какой-нибудь из ее дочерей, как и из дочерей Гамасы, — у всех них будет мтДНК Заны. Только ее и полностью ее. Она никоим образом не передается по отцовской линии, поэтому никоим же образом не перейдет ни от пастуха Сабеки, ни от князя Генаба.

Далее. Как раз о чернокожести Заны говорилось с самого начала, хотя сторонники ее «гоминоидности» предпочитали фиксировать это в расплывчатых формулировках. А вот какими словами через переводчика говорилось о ее волосатости — большой вопрос: по-абхазски очень легко сказать (носители языка подтверждают!) о «длинноволосой», «косматоволосой» безумной женщине так, что это, при большом желании, можно будет трактовать не как буйную гриву волос на голове, а как шерсть. Неловко говорить, но, похоже, такое «при большом желании» витало и над самим Поршневым, и над более поздними исследователями. Однако даже с учетом этого никто из них не сумел ни у кого выудить информацию о гигантском, «снежночеловеческом» росте Заны… и даже о соизмеримости его с обычным человеческим ростом высокого мужчины…

Что до якобы отсутствовавших признаков старения — увы, значит, это очередной дефект информации… И. Д. Бурцева не смущало их присутствие в тот момент, когда он решил соотнести череп с Заной, — и неправильно «отыгрывать назад», когда выяснилось, что это, по-видимому, действительно Зана (а хоть бы и ее дочь!!!), но она «не та».

Продолжим. Череп Заны (если это она) не указывает на классический гипертрихоз: это определяется, не удивляйтесь, по зубам. Впрочем, бывают и нетипичные варианты, в быту тоже именуемые гипертрихозом, — и вот их-то таким образом не определить…

Идея насчет каких-то политических конструкций, связанных с планами на советских негров, кажется абсолютно фантастической, а самое главное — не имеющей никакого подкрепления. То есть она вполне могла иметь место, но не влиять на представления, связанные с Заной.

О Салхите, черепе действительно архаичном, несапиентном — при этом датируемом кроманьонскими временами. В ту пору, при «общей» дикости, похищение кроманьонской прапрапрабабушки протопалеоантропом или пережиточным архантропом выглядит вполне реально. Главное же, что у Салхита морфология представлена на уровне препалеоантропа или постэректуса: общее строение определяется яДНК, несапиентной. А мтДНК, передающаяся ТОЛЬКО по женской линии и при этом передающаяся ЦЕЛИКОМ, без примесей и без гибридизации, останется неизменной даже через множество поколений (пока в каком-то из них не родятся одни мальчики) — пускай ни в одном сапиенсов больше не было.

Несколько слов о сравнении с «неолитическими черепами Вовниги II»: разумеется, публикация в «Докладах МОИП» нам известна не только по цитате из «Комсомольской правды». Стоянка Вовниги II (где обнаружено в общей сложности 25 черепов, из них 23 — в хорошем состоянии) датируется 6,3 тыс. лет назад: не такая уж древность — многие племена тогда уже в медном веке живут, а древние египтяне пусть пирамид еще не строят, но успели «изобрести» цивилизацию и вот-вот до иероглифов додумаются. Правда, обитавшие на этой стоянке представители днепро-донецкой культуры жили даже не в неолите, а в субнеолите, лишь местами и эпизодически освоив высокие технологии новокаменного века. В антропологическом смысле они оставались типичными поздними кроманьонцами, так сказать, пережитками верхнепалеолитической эпохи — и сохраняли присущую этой эпохе робустность, но… без каких-либо признаков «иновидового» (неандерталоидного или какого угодно иного) включения.

Вообще же не менее робустных представителей человечества хватает и в бронзовом веке. А среди современных народов этот признак в наибольшей степени характерен для представителей австралоидной расы: собственно австралийских аборигенов и папуасов.

Вот мы и подошли к тому, что означает «австралоидность» Хвита и почему она на самом деле синонимична негроидности.

Когда такие признанные мэтры, как Алексеев, Дебец, Зубов и коллеги, выносили свой вердикт, в советской антропологии было принято определение «негроидно-австралоидная раса». (Теперь-то установлено: это разные расы, а то, что казалось их родством, является сохранением остатков так называемого «экваториального комплекса», который в древности и у европейских кроманьонцев проявлялся.) Поэтому при исследовании обращалось внимание прежде всего на общие для этих рас экваториальные признаки. Поскольку они у Хвита, за счет отца-абхаза, были выражены гораздо слабее, чем у классических негроидов, череп его обрел очертания, приближавшиеся к противоположному расовому (в тогдашнем понимании) флангу, а именно — к австралоидно-папуасской группе. В пользу этого свидетельствовал и большой нос (на самом деле вполне кавказский), и очень сильная общая робустность (классические негроиды скорее грацильны, хотя, конечно, и среди них немало таких, как Майк Тайсон; а вот классические австралоиды и папуасы, наоборот, демонстрируют максимальную для современных популяций робустность). Хвит — как и его сестра Гамаса, у которой это, правда, в меньшей степени проявилось, — был чрезвычайно могуч, что и отразилось на его костяке, придавая ему некоторое дополнительное сходство с австралоидным. На самом деле это, видимо, было следствием гетерозиса, именно так проявляющегося при далеком расовом скрещивании. Не исключена также личная особенность: среди кавказцев очень велика доля людей с повышенно мощным костяком и аналогичной мускулатурой, что сейчас видно хотя бы по составу успешных бойцов ММА. Впрочем, среди представителей любой расы и национальной группы встречаются люди типа Тайсона или Валуева…

У потомков дальнородственных, межрасовых браков часто встречается и такой набор особенностей, как некоторая дисгармоничность черепных костей (надо ли говорить, что это лишь антропологическая формулировка, а не какой бы то ни было недостаток!), а также… «кость инков». Да, все то, что присуще черепу Хвита…

А вот у его матери как раз ничего подобного быть не должно — и в самом деле грацильный женский череп, соотносимый с Заной, демонстрирует именно негроидные признаки! Без той массивности, которая, в глазах антропологов советской школы, могла придать черепу с негроидной примесью «австралоидные» черты.

Как видим, данные ДНК совсем не противоречат результатам исследования черепов, но в полной мере подтверждают их…

…Что до описания пленника, осмотренного в декабре 1941 года полковником Карапетяном, то вот тут-то данные осмотра как раз и указывают на реликтового гоминоида. Но это, как сказали бы классики, совсем другая история, и мы попытаемся вернуться к ней когда-нибудь в другой раз.