Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 6(56), 2024.

В январе 1992 года я находился в отпуске и посвятил себя традиционному занятию, тешащему душу, — охоте. Проводил отпуск в деревне Балымово Брянской области Брасовского района Хотеевского сельсовета.

Деревня Балымово находится среди полей, сельскохозяйственных территорий, ближайшие лесные массивы Кретовский Лог и Сеновое находятся в нескольких километрах, просто глушь среди полей. Людей осталось мало, да и то одни старики, в то время (1992 год) в деревне жилыми оставалось процентов 30 изб, остальные пребывали брошенными в захудалом и ветхом состоянии, некоторые стояли без крыш. Картина просто удручающая, разве только наносные снега обеливали эти пейзажи и скрывали под снежным покровом сермяжный вид. В ту зиму морозы были умеренными, погода стояла безветренная. Как охотничий сезон — просто благодать. Охотился я с двоюродным братом, кстати, тоже Алексеем Мухиным, в наших именах только разное отчество — я Алексеевич, он Андреевич. Жили мы в пустом доме его покойных родителей (наши отцы родные братья). Напротив, через дорогу стояло нескольких пустых изб. Одна из них была без крыши. Раньше я часто бывал в этом доме, так как там жили наши родственники, но, увы, всё имеет свой конец.

Днём мы с братом колесили на лыжах по полям, скрадывая да выслеживая зверя. Бывали дни удачные в охотничьем понимании, а бывало — непруха шла впереди нас. Но охота пуще неволи. По возвращении с охотничьего поля топили печь, готовили кушать, обсуждали охоту, кормили собак (с нами было две охотничьих норных — собаки породы гладкошёрстный фокстерьер, отменные азартные работники с кипящей злобой к зверю, призёры выставок и испытаний на норе по подсадному зверю).

Неподалёку, примерно в метрах 200—250 жили наши родственники — двоюродный брат с женой, и я практически каждый вечер ходил к ним на посиделки, поболтать о том о сём. Возвращаясь назад (время примерно было от 20:00 до 22:00 часов), я прошёл мимо столба с еле мерцающей лампочкой, затем миновал колодезь-журавль, практически подошёл к избе и увидел, как по заброшенной избе, которая была без крыши (я упоминал выше — изба наших родственников), сверху вниз спускалось какое-то животное. Мелькнула мысль — куница, но уж больно большая, буквально прошло три — пять секунд, и она исчезла: по всей видимости, зачуяла меня. Скрылась, что характерно для любого дикого животного — избегать встречи с человеком, ну а то, что большая, мало ли что, время позднее, на улице темно…

Зайдя в избу, я рассказал брату, мол, так и так, куницу видел. На что он ответил: «А чего удивительного, куницы здесь полно, местные охотники перевелись, зверя никто не тревожит, а кормовая база хорошая, вот зверь и прижился». Давай, мол, ещё пару дней по полям, потом обойдём в деревне все заброшенные дома, она, как правило, по чердакам днюет, авось и добудем. На том и порешили.

Утром ещё до первых лучей солнца мы отправились в поле, чтобы к рассвету быть на месте. День прошёл безрезультатно, да и ветерок поднялся небольшой, срывал позёмку. Вернулись мы с охоты раньше обычного, ну и, как всегда, приводили себя в порядок, ужинали, кормили собак. Потом предались воспоминаниям, разговаривали о службе (хочу отметить, что я и двоюродный брат в то время были действующими офицерами одной из силовых структур), и т. д., и т. п. Немного отдохнув, собрались и пошли к родственнику погреться на русской печке да и пообщаться. Через часа полтора брат сказал, что пойдёт отдыхать, а я ещё остался посмотреть по телевидению спортивную программу — хоккей. Возвращался я примерно часов в 10 вечера, а может, и позже. Дойдя до того самого места, я снова увидел, как по стенке сруба той самой избы спускается, как я полагал вчера, куница. Но животное как-то мгновенно оказалось что ни есть у моих ног, примерно в метрах трёх от меня, и начало медленно подступать ко мне, при этом делая втягивающие движения головы и шеи взад-вперёд, взад-вперёд при каждом шаге. По размеру оно было в холке примерно как стандартный фокстерьер — 36—40 сантиметров. Колодка, то есть тело, была более круглой, нежели сплюснутым со сторон, голова по форме напоминала практически свиную. Вот были ли уши, сказать сейчас не могу. Не потому, что забыл, а просто не разглядел (но скорее что-то было вроде ушек очень маленьких), лапы были короткие, широко поставленные. Окрас шерсти (если таковая была) тёмный.

Данное существо вызвало у меня не то чтобы страх, а на мгновение — оцепенение. Я почувствовал такое сердцебиение и задержку дыхания, что сейчас даже мысленно не могу это повторить. На какие-то секунды я попятился назад, отступать мне пришлось примерно метров 20—25, при этом моя скорость заднего хода была соизмерима со скоростью прессинга этого существа. Повторюсь ещё раз, каждый шаг его сопровождался втягиванием шеи и головы взад-вперёд, взад-вперёд, при этом вроде бы был слышен издаваемый глухой грудной звук. Я отступил почти до колодца-журавля и мало-помалу начал брать себя в руки, мелькнула мысль, что такого ещё не видел, и вообще — что это?

Не знаю, чем бы всё это кончилось, но за моей спиной послышался гул мотора, и мелькнул луч света. Вот здесь эта тварь как растворилась, я остановился даже в недоумении — но куда же подевалась? Через минуту мимо меня по деревенской дороге проехал бензовоз, за рулём которого сидел деревенский житель Виктор, кликали его в деревне Витуша. Не знаю, быстро или медленно я вошёл в избу (дверь была не заперта изнутри), брат спал, я разбудил его и говорю, мол, так и так, куница — совсем не куница. Рассказал ему увиденное, на что в ответ услышал, что, мол, и его оно уже не раз пугало и что это за создание, он не знает.

Утром мы пошли рассмотреть следы, при этом были вооружены охотничьими двуствольными ружьями. У стены (сруба) избы на снегу была посорка и след, тянувшийся навстречу мне. Затем, когда подъезжала машина, животное метнулось влево, именно метнулось — его прыжки были длинными, следы напоминали чем-то задние лапы (пазанки) зайца, только короче. Ветерок подёргивал позёмку, поэтому следы была припорошены. Мы обошли ближайшие нежилые избы и ничего подозрительного не обнаружили.

Оставались мы в деревне ещё больше недели, и каждый вечер я выходил уже на другую охоту, вооружённый охотничьим ружьём и табельным пистолетом ПМ 9 мм (имел право по роду службы на постоянное ношение и хранение табельного оружия, даже на время отпуска). Что называется, вооружён до зубов, плюс добротный фонарь. Ходил в одиночку, через раз брал с собой собак, но, увы. Алексей Андреевич говорил мне, мол, брось эту затею, появится оно теперь нескоро и неожиданно. Кстати, мы не единственные, повстречавшиеся с ним. Многие деревенские имели такие же эпизодические встречи, многих пугало так, что по неделе из изб на улицу не выходили…

К вышеизложенному хочу повториться: я — офицер, принимавший участие в ряде операций по обезвреживанию элементов, представляющих опасность для народа и страны в целом. Ко всему же реалист, в байки не верю и сам их не сочиняю. Но при встрече с описанным выше существом было состояние неподвластности самому себе на какой-то период.

Также утвердительно заверяю, что я был совершенно трезв, так как охота — «королева» спорта и алкоголь в нашем понимании абсолютно неприемлем. Мы вели с двоюродным братом здоровый образ отдыха. Галлюцинацией или видением быть также это не могло: следы на снегу и свидетельства других людей, которые говорили, что — да, месту быть.

2009

Материал предоставлен сайтом «Аламас»: https://леший.com/

От редакции «Горизонта»

Для криптозоологии, как и для науки вообще, ценна «повторяемость», «воспроизводимость результатов», что применительно к нашим обстоятельствам означает предпочтительную ценность таких наблюдений, которые опираются на несколько источников и при этом хотя бы отчасти пересекаются, подтверждают друг друга. В этом смысле одиночное описание является менее убедительным, чем серия встреч с каким-либо криптидом, наблюдавшимся разными люди в разных обстоятельствах, в разное время — а совсем бы хорошо не в одной и той же местности, что позволит выстроить хотя бы какие-то предположения об ареале.

Тем не менее криптозоологам сплошь и рядом «не до жиру», поэтому иногда приходится анализировать «точечные», единоразовые наблюдения. Особенно если они не только выглядят биологически достоверно, но и исходят от внимательного, образованного, опытного очевидца, хорошо разбирающегося в местной фауне и не имеющего оснований вводить ученых в заблуждение.

Именно это мы и имеем в данном случае. Можно добавить к тому же, что встреча Алексея Мухина с «неведомой зверюшкой» лишена какого-либо налета сенсационности: животное это, при всех его крупных (по сравнению с куницей) размерах и, возможно, агрессивном поведении — никакой не гигант, не «монстр», не «загадочный пришелец из глубин древности». Во всяком случае, очевидец никаких таких выводов не сделал — и мы тоже не будем впадать в грех «презумпции древнего происхождения», столь характерный, к сожалению, для многих сторонников криптозоологии…

Тем не менее как раз в таких ситуациях всегда очень жаль, что с таким очевидцем сразу не побеседовал квалифицированный криптозоолог — потому что многие детали, без труда восстановимые по горячим следам, теперь безнадежно утеряны.

Как спускалось существо по стене — головой вниз или хвостом вниз? Скорее всего, первое, раз уж была проведена аналогия с куницей, но точно мы этого не знаем… а подробность значимая, позволяющая определить или исключить несколько таксономических групп.

Был ли у животного длинный узкий хвост, как у куницы, или он выглядел иначе?

О высоте в холке, форме тела, поставе лап и необычном облике головы мы знаем. Но, похоже, у очевидца была возможность оценить и общую длину, и телосложение… Он не учел, что эти данные тоже важны для науки, — а провести целенаправленный опрос было некому.

То же скажем об особенностях следов и прыжков. Единственная информация — «прыжки были длинными, следы напоминали чем-то задние лапы (пазанки) зайца, только короче». Но опытный охотник наверняка мог бы вспомнить, был ли след не бегущего зверя (цепочка от сруба навстречу человеку) похож просто на увеличенный след куницы, а если имелись отличия, то какие именно; можно ли было увидеть разницу в отпечатках передних и задних лап; какой длины и ширины они были хотя бы примерно; то же — о длине прыжка, только не в сантиметрах, а в метрах (или хотя бы шагах); были ли видны на снегу отпечатки когтей и скольких именно (хотя бы возле сруба, вероятно, оставался шанс это заметить, несмотря на поземку).

Двоюродный брат рассказчика, как выяснилось, прежде встречался с этим существом: при каких обстоятельствах? Что именно ему запомнилось во время этих встреч? Какие основания он имел считать, что «появится оно теперь нескоро и неожиданно»? То же — об эпизодических встречах других деревенских жителей: что они видели, чего боялись? Происходили ли эти встречи только в ту зиму — или растянулись на много лет?

Будь эти условия соблюдены, наблюдение превратилось бы из «точечного» в более развернутое, подкрепленное описаниями нескольких очевидцев…

Раз уж всего этого не было сделано, попробуем работать с тем, что есть.

Речь, безусловно, может идти только о звере из семейства куньих. В других широтах и зоогеографических зонах можно было бы предположить и виверровых, и енотовых, но тут — нет. Факт лазанья по бревенчатой стене сразу исключает такого кандидата, как енотовидная собака, а размер и форма тела исключают возможность того, что это окажется кто-то из известных куниц. Даже огромная дальневосточная харза несколько ниже в холке, абсолютно не похожа ни телосложением, ни формой головы, ни поставом лап; вдобавок у нее очень характерный яркий резко контрастный окрас — и совершенно иное поведение: харза осторожна, она при таких обстоятельствах не станет угрожать человеку, да и по деревне, даже полузаброшенной, шастать не будет. Кроме того, появление харзы в Брянской области — не криптозоология, а фантастика. Прокормиться она там, вероятно, сможет (хотя даже небольшой популяции будет слишком трудно остаться малозаметной), но естественным путем ей там взяться абсолютно неоткуда, а интродукция даже одиночной особи, намеренная или случайная, — что-то запредельное: не тот это зверь…

Как ни странно, менее непохожа внешность и поведение у другой куницы-великана, почти равной харзе, но еще более немыслимой в тех краях. Это южноамериканская тайра: строго говоря, не совсем куница, однако все же близкий вид. Телосложение ее, при определенном допуске, может уложиться в описание (хотя рост в холке все-таки поменьше), окрас, малая длина шерсти, степень выступания ушей — тоже… И дерзкий, неукротимо свирепый нрав, который при сходных обстоятельствах, пожалуй, действительно может сподвигнуть этого хищника если не буквально броситься на человека, то обозначить такую угрозу.

Однако для тайры, как уже говорилось, действуют те же невозможности, что и для харзы — даже в большей степени, ибо слишком уж далек путь с ее заокеанской родины. Плюс еще одна, важнейшая: шерсть тайры потому и коротка, что это животное обитает лишь в климате, близком к тропическому.

Тем не менее все же отметим: куньи способны порождать довольно похожие формы. А предки тайры пришли из Евразии…

Одним из ее ближайших современных родственников является росомаха. И это, безусловно, та «фигура умолчания», с обсуждения которой следовало бы начать.

Самый крупный представитель куньих: указанный наблюдателем размер скорее соответствует молодой особи, телосложение и постановка лап — тоже. И по деревьям лазает, и по стене сруба сумеет — и по глубокому снегу скачками промчится. И внешность относительно подходящая: «свиную морду» у нее заподозрить легче, чем у тайры. А уж напугать способна кого угодно, причем это будет отнюдь не демонстративная угроза. Шастать по полузаброшенной деревне она тоже может за милую душу.

Дополнительный момент: куницы ведут оседлую жизнь, а вот росомахи — бродяги, в непредсказуемом порядке шастающие по своим огромным охотничьим участкам.

Правда, Брянская область южнее южной границы распространения росомахи — причем намного; а интродукция выглядит не реалистичней, чем в случае с харзой и тайрой. Однако в принципе местность для росомахи подходящая, а исторический ареал этого зверя считанные века назад был гораздо шире, чем сейчас. Возможно, молодой самец без видимой причины отправился в дальний тур «куда глаза глядят» — и это вывело его за нынешние пределы обитания своего вида? В принципе феномен известный: такое не очень часто, но регулярно случается с юными или, наоборот, матерыми самцами многих млекопитающих, будь то медведи, тигры, кабаны или приматы вида Homo sapiens. В случае действительно далекого выхода из ареала такой «ушелец» вполне может прожить там в одиночестве всю оставшуюся жизнь, иногда долгую, и изрядно «наследить». Новая популяция при этом, разумеется, в принципе не образуется, так что вопрос о ее длительном выживании отпадает автоматически.

Но может ли образованный человек, к тому же опытный охотник не распознать росомаху с первого же взгляда?

Как знать… Для этого и необходимы дополнительные сведения, о которых говорилось выше. Пока же мы ничего не знаем ни о форме хвоста, ни о длине тела, ни об особенностях следов (впрочем, формулировка «как заячьи пазанки, только короче» вполне подходит для росомахи).

Возможно, встреча с таким зверем в этой местности оказалась для наблюдателя настолько неожиданной, что у него не включился «рефлекс узнавания»?

Правда, есть одно веское возражение. Масть у росомах довольно разнообразна, зверь вполне может показаться и сплошь темным, особенно в вечерних сумерках. Однако зимний мех его длинен и пушист, за короткую прилегающую шерсть он точно не сойдет. Настолько короткую, что очевидец даже усомнился, есть ли она вообще…

Может быть, в этом все и дело?

Вспомним, что «прототипами» чупакабры сплошь и рядом оказываются полностью или частично облезшие от чесотки (либо иной кожной болезни) лисы, койоты, волки, даже бродячие собаки. Когда болезнь заходит далеко, они, уже фактически умирающие, полностью теряют страх, среди белого дня появляются в человеческих поселениях, нападают на домашних животных и птицу… Иногда их в таких случаях убивают, иногда и без этого вскоре находят труп — обезображенный болезнью, неузнаваемый, страшный и отвратительный…

Не может ли такая участь постичь и росомаху, проредив ее пышный мех и вообще уменьшив узнаваемость — но пока что не лишив ни силы, ни проворства? Не это ли вызывало такой испуг (не всегда осознаваемый) у видевших ее людей?

Не знаем…

И, чтобы не заканчивать анализ на столь грустной ноте — давайте все-таки предположим, что в Брянской области обитала (а может быть, до сих пор обитает) популяция неизвестных куньих. Гораздо более крупных, чем обычные куницы, но способных сойти за них для случайного наблюдателя. А профессиональные добытчики пушнины в тех краях вот уже несколько десятилетий встречаются куда реже, чем любые криптиды…

Если это так — то координаты названы четко. Может быть, кто-нибудь из читателей журнала решит проверить эти уже довольно давние сведения?