Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 5(55), 2024.

В обществе, где царит бюрократия, важны не реальные события, а их отражение в документообороте. «Правильные» слова, сказанные в «нужное» время, ценятся выше героических свершений. Бумага господствует над человеком. Если при проверках всплывают противоречия, их устраняют по утвержденной «наверху» схеме. А когда «неудобные» факты портят отчетность — это становится проблемой фактов… И тех, кто честно о них доложил.

Яркий пример господства бюрократии над здравым смыслом — жизнь и судьба Николая Терехина, одного из самых успешных советских асов времен Великой Отечественной войны.

Воздушный бой, прославивший его на всю страну, произошел 10 июля 1941 года недалеко от города Могилев. Если верить первым официальным отчетам, сначала Терехин на истребителе И-16 пулеметным огнем сбил «Хейнкель-111». Затем, израсходовав боеприпасы, пошел на таран второго «Хейнкеля». И уже на поврежденной машине вторым тараном уничтожил третий вражеский самолет.

Этот случай заинтересовал корреспондента «Красной звезды» Константина Симонова. Побывав в полку во второй половине июля, он записал в блокноте: «Старший лейтенант Терехин. Сначала сбил одного. Вышли все патроны. Таранил второго плоскостью по хвосту. Поломал только консоль. В третьего ударил мотором в хвост. У него, когда выбрасывался, рваная рана на ноге, разбил сильно лицо. Ссадины, запухшие глаза…»

Как возникла путаница

5 августа 1941 года в «Красной звезде» Симонов публикует балладу «Секрет победы» с описанием подвига Терехина. То ли поэт к этому времени забыл марку сбитых бомбардировщиков, то ли «Хейнкели» не укладывались в рифму… Но Симонов в балладе заменил их на «Юнкерсы». А дальше сработал известный советский стереотип: центральная пресса — рупор партии, она не может заблуждаться! Из баллады «Юнкерсы» перекочевали во фронтовую многотиражку, затем — в официальные штабные документы, а после войны — в мемуары очевидцев.

Стихи Симонова заинтересовали Ставку ВГК. Шутка ли — два тарана в одном воздушном бою! До Терехина это никому в мире сделать не удавалось. Правда, интерес был с оттенком недоверия. И нужно признать, у руководства страны имелись веские причины для сомнений. В августе 1941 года Генштаб обобщил поступающие с фронта доклады о немецких потерях в живой силе и технике. Если верить сводной таблице, вермахт к тому времени лишился более 90% танков, а уничтожение самолетов люфтваффе шло уже «по второму кругу». Стало ясно, что германские потери сильно преувеличены. От командующих фронтами потребовали тщательнее проверять доклады «с мест» и отсекать хотя бы явную «липу».

Могилев к тому времени заняли немцы, и осмотреть на месте боя сбитые машины было невозможно. Оставалось еще раз опросить очевидцев и сравнить тактико-технические данные участвовавших в бою самолетов.

Что показала проверка

О том, что дал повторный опрос, можно судить по мемуарам, которые были опубликованы после войны. Вот как описывает действия Терехина его сослуживец — Герой Советского Союза Михаил Девятаев: «Когда накатилась волна бомбардировщиков, на аэродроме было лишь три звена. Шестерка истребителей поднялась сразу и вступила в бой с вражескими истребителями прикрытия. Последнее звено, только что вернувшееся из боя, заканчивало заправку горючим и боезапасом и взлетело тогда, когда бомбардировщики находились уже над самым аэродромом. Командир звена старший лейтенант Терехин повел своих ведомых прямо на головное звено бомбардировщиков… Ему не везло: ближайший к нему бомбер, который Терехин поливал огнем своих пулеметов, не горел. Растратив боезапас, летчик решил таранить врага, не дать ему уйти. Он подошел к юнкерсу вплотную и винтом своего И-16 рубанул ему хвостовое оперение. Немецкий бомбардировщик перешел в неуправляемое падение. Вот тут-то и случилось то, что можно увидеть раз в жизни. Юнкерсы шли в очень плотном строю. Протараненный Николаем Терехиным бомбардировщик ударил крылом своего ведущего. Тот резко отвернул влево и столкнулся с левым ведомым. Так на моих глазах все головное звено Ju-88 и рухнуло на землю».

В рассказе описан только один — второй по счету — таран Терехина и ни слова не говорится о предыдущих событиях. В принципе, в этом нет ничего удивительного. Девятаев сам участвовал в сражении и не мог постоянно следить за действиями других летчиков. Зато в его рассказе есть детали, неизвестные самому Терехину, который сразу после второго столкновения выпрыгнул из разваливающей машины.

Совершенно иную картину рисует генерал-майор Георгий Захаров, командир 43-й авиадивизии: «Когда показались немецкие бомбардировщики, у нас на аэродроме находилось три звена. Шесть истребителей поднялись сразу и тут же были связаны боем. Звено Николая Терехина только возвратилось с боевого задания и еще не успело заправиться. Заканчивал заправку и взлетал Терехин уже под бомбежкой… Терехин точно вывел ведомых в прямом смысле из-под бомб, потом так же удачно сманеврировал и быстро пристроился к юнкерсу, но огня почему-то не открывал… И вдруг И-16 на наших глазах винтом рубанул фашиста по хвосту! После первого тарана ударил плоскостью другой, рядом идущий юнкерс».

Из описания понятно, что оба тарана Терехин совершил в зоне прямой видимости и генерал их запомнил. Последовательность эпизодов перепутана, но это легко объяснить. Дневники на войне вести запрещалось, и мемуары Захаров писал по памяти, которая — после стольких лет — могла подвести… Особенно в мелких деталях.

Описав все, что видел собственными глазами, генерал добавляет: «Однако же, по рассказам некоторых однополчан, дело обстояло следующим образом. Юнкерсы шли в очень плотном строю. Над ними в ожесточенном бою сошлись наши истребители (два звена) и Ме-109. И, оттого что бой истребителей протекал в непосредственной близости, немецкие бомбардировщики держались на минимальной дистанции один от другого. Когда Терехин таранил одного, тот стал заваливаться на крыло и зацепил своего ведущего. Ведущий резко отвернул влево и столкнулся с левым ведомым. Так все головное звено Ю-88 и рухнуло».

В обоих рассказах не упоминается о первом немецком самолете, который Терехин сбил огнем своего пулемета. Скорее всего, этот эпизод сомнению не подвергался. Зато оба очевидца подробно описали заключительный этап боя — все, что происходило в воздухе и на земле после того, как Терехин покинул разбитую машину. Спускавшиеся на парашютах немцы открыли по нему огонь из пистолетов. Терехин отстреливался. Затем бой продолжился на земле. К счастью, в поле работали колхозники (по совместительству — бойцы истребительного батальона). Они помогли обезоружить и связать расстрелявших патроны фашистов. На КП дивизии Терехин появился с пистолетом в одной руке и веревкой, которой были связаны пленные, в другой.

Могли ли эти подробности развеять сомнения Ставки? К сожалению, нет. Во-первых, число сбитых двумя таранами самолетов возросло до четырех, а это казалось ещё сомнительнее. Во-вторых, заключительный эпизод с дуэлью на пистолетах выглядел слишком уж театрально. Но самое главное — марка сбитых бомбардировщиков! «Хейнкель-111» и «Юнкерс-88» внешне были схожи, но сильно отличались друг от друга по тактико-техническим данным. Особенно в сравнении с И-16, который пилотировал Терехин.

«Юнкерсу-88» советский истребитель уступал не только в скорости, но и в прочности корпуса. Сбить этот бомбардировщик таранным ударом и остаться в строю И-16 было не по силам. «Хейнкель-111» — совсем другое дело. Изначально его проектировали как гражданский самолет и только потом переделали в бомбардировщик. Отсюда — малые скорости и очень хрупкая, для военной машины, конструкция. Высокоманевренный И-16 превосходил «Хейнкель-111» по этим параметрам, а значит, мог не только навязать ему бой в выгодных для себя условиях, но и остаться в строю после первого тарана. Правда, пилотировать истребитель в этом случае должен был настоящий виртуоз! Остается понять, обладал ли Терехин необходимой подготовкой…

Чему и как учили аса

Будущий летчик-истребитель родился 5 мая 1916 года в селе Чардым Пензенской области. Окончив школу, он поступил в автодорожный техникум Саратова. В 1930-е годы молодежь во всем мире грезила авиацией. Не избежал этого увлечения и Терехин. Оставив техникум, он подает документы в 14-ю Военную школу летчиков в городе Энгельсе и вскоре зачисляется в ее состав.

Учился новый курсант прилежно. Пилотирование давалось ему легко. К самостоятельным полетам Терехина допустили первым из однокурсников. С инструктором к тому времени он не налетал и половины от стандартной нормы часов.

Окончив летную школу в ноябре 1937 года, лейтенант Терехин получил назначение в Бобруйск. Здесь он тоже выделялся успехами в пилотировании: первым из новичков освоил полеты на высоте более 5000 метров без кислородной маски, полеты в ночных условиях и фигуры высшего пилотажа.

Успешная учеба способствовала служебному росту. В апреле 1938 года Терехина назначили командиром звена в 35-й истребительный авиаполк, а в августе — заместителем командира эскадрильи. В октябре ему досрочно присвоили звание старшего лейтенанта, сопроводив это характеристикой: «Как командир смелый, решительный, инициативный. Требователен к себе и подчиненным. В своих решениях настойчив и проводит их в жизнь. Дисциплинирован отлично. Летное дело за короткий период времени освоил на „отлично“. Стреляет как в воздухе, так и на земле только на „отлично“. Штурманская подготовка отличная…»

Первый боевой опыт Терехин получает в 1939 году. В составе 70-го истребительного полка он участвует в боях с японцами на Халхин-Голе, совершает несколько боевых вылетов, но воздушных побед не имеет.

В декабре 1940 года его отправляют на высшие тактические курсы усовершенствования начальствующего состава ВВС в Липецке, а 15 июня 1941 года, после их окончания, назначают командиром эскадрильи.

В боях против Германии Терехин участвует с первого дня войны. К концу июня на его личном счету уже три воздушные победы. 8 июля «за образцовое выполнение боевых заданий командования» старшего лейтенанта Терехина награждают орденом Ленина.

Боевой путь после двух таранов

Полученные 10 июля раны оказались не тяжелыми, и через неделю Терехин снова поднялся в воздух. 27 июля он опять отличился: на исходе воздушного боя, оставшись без боеприпасов, умелым маневром и угрозой тарана вогнал в землю вражеский бомбардировщик «Дорнье-17».

Авиационное начальство ценит удачливого аса. В декабре 1941 года Терехин — уже майор и командир полка. К 30 мая 1942 года на его счету числится более 150 боевых вылетов и 15 лично сбитых самолетов. В соответствии с Приказом наркома обороны от 19 августа 1941 года № 0299, устанавливающим порядок награждения летного состава, за такие результаты полагается пять боевых орденов и звание Героя Советского Союза. Но полученный в начале войны орден Ленина остается единственной наградой Терехина. За это время полк неоднократно выводили в тыл на переформирование и освоение новой материальной части — сначала МиГ-3, затем ЛаГГ-3 и наконец Р-40 «Киттихаук». Терехин и его подчиненные успели повоевать на трех фронтах: Западном, Калининском и Волховском. Значит, отсутствие орденов — не вина дивизионного, армейского или фронтового начальства. Награждениям препятствует Ставка ВГК.

1 декабря 1942 года авиаполк Терехина включили в состав Северо-Западного фронта и перебазировали на аэродром Едрово — в районе современной границы Новгородской и Тверской областей. 30 декабря группа из семи самолетов «Киттихаук» вылетела к станции Пола для встречи с штурмовиками Ил-2. Перед Терехиным и его ведомым, старшим сержантом Александром Шияновым, стояла задача непосредственного сопровождения штурмовиков. Остальные пять «Киттихауков» составляли группу прикрытия. Они должны были связать боем истребители противника, когда те появятся в районе штурмовки.

Если верить архивным документам, в 10 часов 55 минут командир сковывающей пятерки получил с земли команду на перехват вражеских истребителей. Он изменил курс и увел группу в сторону. Терехин со своим ведомым продолжили полет и на высоте 1000 метров встретились с шестеркой вражеских Ме-109F. Очевидно, это были истребители противника, которые искала, но не нашла пятерка прикрытия. В завязавшемся воздушном бою оба «Киттихаука» были сбиты. Летчики погибли.

Терехина похоронили в деревне Добывалово Новгородской области. В 1955 году, к десятилетию Победы, его прах перенесли в сквер Героев города Валдай. На могиле установили мраморную плиту с надписью: «Майор Терехин Николай Васильевич геройски погиб в воздушном бою с немецко-фашистскими захватчиками над городом Валдай в 1942 году». О том, что 10 июля 1941 года он двумя таранами сбил четыре самолета, сейчас помнят немногие…

Награда, ставшая посмертной

8 октября 1942 года членом военного совета Волховского фронта стал корпусной комиссар Лев Мехлис. Обычно историки рисуют этот образ исключительно черными красками. Мехлиса называют «главным инквизитором Красной армии» и основным виновником керченской катастрофы. На его совести смерти тысяч офицеров и генералов, репрессированных в 1937—1938 годах. Однако мало кто помнит, что этот партийный фанатик обладал огромным личным мужеством. Если требовала обстановка, он мог первым подняться из окопа и повести солдат в бой. Если считал, что кого-то несправедливо обидели, готов был защищать его на любом уровне, рискуя собственной карьерой.

5 декабря 1942 года внимание Мехлиса привлекает наградной лист, который лежал во фронтовой канцелярии уже не первый месяц. Бумага была датирована 1 июня. В ней командующий авиацией 52-й армии просил представить майора Терехина к двум правительственным наградам: званию Героя Советского Союза и ордену Отечественной войны I степени. 6 июня этот «сдвоенный» лист подписал командующий авиацией Волховского фронта генерал-майор Журавлев. Штабной писарь вывел в углу страницы: «Достоин высшей правительственной награды присвоения звания Героя Советского Союза. Командующий Волховского фронта генерал армии Мерецков». Однако Мерецков представление не утвердил: он помнил, как относится к Терехину Ставка ВГК. Бумага легла «под сукно».

Мехлис риска не боится. На наградном листе он убирает ластиком слова о присвоении звания Героя Советского Союза, заменяет их на «…награждения орденом Отечественной войны первой степени», а затем расписывается поверх затертой фамилии командующего фронтом. Смысл этих действий прост и логичен. Звание Героя Советского Союза присваивают в Москве указом Президиума Верховного Совета СССР, а орденом Отечественной войны может наградить командующий фронтом. Мехлиса, несмотря на недавнее понижение в должности и звании, все еще считают фаворитом Сталина. А спорить с любимцем вождя опаснее, чем игнорировать мнение Ставки… И Мерецков подписывает приказ о награждении Терехина.

Действия Мехлиса бескорыстны, мотивы благородны… Однако вреда от его инициативы оказалось больше, чем пользы. О награждении в полку узнали только в январе 1943 года. Вручать орден к тому времени было уже некому. А поскольку Мерецков подписал приказ за несколько дней до гибели Терехина, формальных оснований для новых награждений «таранных дел мастера» не осталось, как бы высоко ни оценили его воинские подвиги в дальнейшем. В результате все обращения историков и краеведов с просьбами о присвоении Терехину посмертно звания Героя Советского Союза — а затем и России — неизменно получали отказ…

Последним такую попытку предпринял житель города Валдая Валентин Демьянов. В 2008 году он обратился к президенту с просьбой присвоить Николаю Терехину звание Героя Российской Федерации посмертно. Письмо было передано в Главное управление кадров Министерства обороны. Военные чиновники ответили Демьянову, что «…за храбрость, летное мастерство и за сбитые лично 15 самолетов противника (в том числе и за 3 сбитые самолета в одном из воздушных боев 10.07.1941 г.) Н. В. Терехин награжден орденом Отечественной войны I степени. Установить причины, по которым Н. В. Терехину не было присвоено звание Героя Советского Союза, не представляется возможным. Повторное награждение за заслуги, которые отмечены правительственными наградами СССР в свое время, не производится. Оснований для положительного решения вопроса не имеется».

Ответ безукоризненный по форме и бездушный по существу — в лучших традициях военной бюрократии. Вряд ли писавший его чиновник пошел дальше беглого просмотра первичных рапортов, отчетов и донесений 1941—1942 годов. А чему удивляться?.. Чтения дополнительных документов и мемуаров, способных пролить свет на причины, по которым Терехину не присвоили звание Героя при жизни, должностная инструкция не требует. А воинская честь и гражданская совесть — категории неправовые… Пользы от них в кабинетной работе никакой, только жизнь осложняют.

Остается утешать себя тем, что Терехин и его сослуживцы воевали не за ордена и медали. Главной их целью было — спасти Родину! Эту боевую задачу наши отцы и деды выполнили. А награды?.. Лучшая из них — память о подвиге героев, сохраняемая потомками! Сохраняемая вне зависимости от прихоти бездушных бюрократов, а если потребуется — то и вопреки их канцелярским отпискам.