Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 3(53), 2024.

С Надькой мы познакомились на первом курсе Ксенолингвистического — красные дреды, черная помада, белые линзы, ошейник с шипами: такая типа мрачная киберготка, обожала ретромоду начала века. Не знал, как и подкатить, пока не дошло: позвал на свидание на кладбище. Она, смерив сомневающимся взглядом, согласилась.

Молча исходили все Ваганьковское, я зевал, считал пролетающие дрон-мейлы, разговор не клеился, и тут я нашел, чем разрядить обстановку. Увидел в зарослях увядших лопухов поблеклый могильный камень:

Сигизмунд Котофеич
(1923—1947)

— Ха-ха, вот это имечко было у дядьки!

Надька посмотрела на меня и ответила:

— Чья бы корова мычала, Коровкин.

Возразить мне было нечего. Но тогда мы впервые вместе расхохотались. Мрачным осенним днем, посреди кладбища.

* * *

Котофеич с тех пор не покидал моих мыслей. Пришлось подгрузить «нейро-фи». Упоминаний выскочило три.

На «Памяти народа» нашлись призывной список Дзержинского военкомата и наградной «За отвагу» сержанта С. Котофеича.

На «Фантлабе» — обложки двух иллюстрированных изданий 30-х годов прошлого века: рассказы «Сижка и Мышок спасают птицу», «Сижка и Мышок идут в пионеры». А еще публикация стихотворения «Товарищ мой конь» в антологии, посвященной 20-й годовщине революции.

В переозвученных недавно «оттепельных» мемуарах одного московского издателя мельком упоминалась трагическая судьба С. Котофеича — фронтовика, начинающего детского писателя, таланту которого не дал развиться пойманный под Вязьмой осколок.

В течение следующих трех лет С. Котофеич стал моим хобби. Папка на ноуте наполнялась новыми файлами. Форумы, букинисты, архивы… Потрепанные книжки с «Барахолки-ру». Эмо-слепки пожилых читателей в облаке «Ностальжики». Сканы кандидатской карточки из РГАСПИ — так у меня появилась фотка писателя.

Когда ходили с Надькой на «Бессмертный полк», на 95-ю годовщину Победы, плакатов у меня было два — прадед и Котофеич.

* * *

После защиты диплома стали искать с Надькой квартиру, сперва не складывалось — то по деньгам, то по расположению. Вдруг нашелся вариант у троюродной тетки в предназначенной под ренновацию старой «собянинке»: живите сколько хотите, с вас только коммуналка, но, чур, перебрать хлам и всё отремонтировать.

На третью неделю разбора мусора добрались до антресолей. Под тройным слоем пыли, под трухлявыми чемоданами и коробками обнаружилась кожаная папка на молнии — лежала там, наверное, еще со времен прабабки, со времен переезда конца нулевых.

Я расстегнул молнию — посыпались тонкие серые и зеленые листки. В глазах зарябило: «Отказать в публикации», «Не принято к печати». «Главлитиздат», «МосПролетЛит»…

Следом я извлек толстую пачку пожелтевших машинописных листов. На титульном заголовок пересекала дарственная надпись синим карандашом.

Я разглядывал ее около минуты, а потом позвал Надю, попросил, чтобы прочла вслух.

— Другу детства Мыше Коровкиной от С.К. 1947. «Как Сижка и Мышок стали взрослыми». Повесть.