Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(52), 2024.

Время от времени мы начинаем очередное предисловие к рассказам ретрорубрики такими словами: мол, уж этого-то автора совершенно излишне представлять любителям фантастики, он и без представления каждому знаком! Вот и сейчас нет причин поступить иначе. Но все же напомним тем, кто знаком прежде всего с «солнечной» стороной каттнеровского творчества: перед нами — младший современник Лавкрафта и вообще писатель если и не буквально лавкрафтовского круга, то, как принято говорить, из его окружения…

Пожиратель душ

В Бэл-Йарнаке сказывают на языке, неведомом Земле, что в невообразимой бездне, именуемой Седой Пропастью Йарнака, некогда обитало исполненное зла и ужаса существо. Не на Земле лежит Бэл-Йарнак, и не на какой иной планете, что вращается вкруг иной звезды под знакомыми нам небесами, — но по ту сторону Бетельгейзе, за звездами-гигантами, в зеленом, радостном, пышущем юностью мире, высятся башни и серебристые минареты сего города. Обитатели Бэл-Йарнака не принадлежат ни к человеческой расе, ни даже к человекоподобной; однако в долгие теплые ночи в их чудных очагах горит огонь, а если где-то во Вселенной горит огонь, то вокруг него будут звучать рассказы, а затаившие дыхание слушатели будут нести усладу в душу сказителя. Милостиво правит Синдара Бэл-Йарнаком. Но в Седой Пропасти Йарнака гнездится омерзительный кошмар — ужас и смерть, издревле покрывающие страну, будто саван. И чужеродное колдовство студит небеса и скрывает тройную луну за темнеющей пеленой.

Понеже явилось в страну некое существо, дабы насытить свой нечестивый голод, и те, кто жил в Бэл-Йарнаке, прозвали его Пожирателем душ. Не отыскать слов, коими можно описать существо, ибо никто не видел его, иначе как при обстоятельствах, исключающих саму возможность возвращения. Но каким бы оно ни было, существо гнездилось в Пропасти, а когда его тревожил голод, испускало беззвучный зов — так, что в корчме или капище, у камелька или во тьме ночи призванные, с бесстрастной печатью смерти на челе, медленно поднимались и уходили из Бэл-Йарнака в направлении Седой Пропасти. И не возвращались уже никогда. Сказывали, что существо из Пропасти — наполовину демон, наполовину бог и что души тех, кого оно умертвило, в вечном ему услужении исполняют невообразимые миссии в ледяных пустотах меж звезд. По словам гидромантов, существо явилось с темного солнца, где было зачато в нечестивом союзе между вневременными Древними, таинственно просачивающимися между мирами, и Сияющей Тьмой неведомого происхождения. Некроманты суесловили иначе — впрочем, они питали неприязнь к гидромантам, пребывавшим тогда в великой силе, а их практика метания рунных камней подвергалась всеобщему пренебрежению. Синдара, однако, выслушал обе школы магов и, обдумав все на своем халцедоновом троне, вынес решение — по собственной воле отправиться в путь к Седой Пропасти Йарнака, коя почиталась бездонной.

Некроманты вручили Синдаре причудливые приспособления из костей мертвецов, а гидроманты — изящно изогнутые хрустальные трубки, коим полагалось послужить ему в схватке с Пожирателем душ. Вслед за тем маги уселись у городских врат на корточки и скорбно заголосили, в то время как Синдара поскакал на запад верхом на горлаке, скороходной, но отвратительной с виду рептилии. Спустя какое-то время Синдара избавился от орудий и гидромантов, и некромантов, поскольку являлся почитателем Ворвадоса, как и любой Синдара прежде него. Никто не мог поклоняться Ворвадосу, окромя Синдары Бэл-Йарнака, ибо такова воля божества. Наконец Синдара спешился с горлака и стал горячо молиться Ворвадосу. Некоторое время ответа не было.

Затем песок зашевелился, хоровод и круговерть дымчатых песчинок ослепили Синдару. Из вихря заговорил бог, его голос был как слабое позвякивание бесчисленного множества хрустальных кубков.

— Тебе суждено погибнуть, — зловеще изрек Ворвадос. — Однако в Бэл-Йарнаке спит и видит сны твой сын, и, когда тебя не станет, я получу себе служителя. Ступай без страха, поелику бог не в силах одолеть бога, но лишь человека, сотворившего его.

* * *

Изрекши эти загадочные слова, Ворвадос удалился, а Синдара, поразмыслив, продолжил путь. Недолгое время спустя он пришел к невероятной бездне, откуда, как сказывают, родилась ближайшая луна, и на ее краю распростерся ниц, и лежал, дрожа, в изнеможении, вглядываясь в скрытую туманом пустоту. Ибо из пропасти дул холодный ветер, и мнилось, что нет у нее дна. Лишь в неблизком мареве маячил дальний край, едва различимый.

Карабкаясь по неровным камням, показалось то, на чьи поиски отправился Синдара: оно быстро надвигалось, используя для подъема свои многочисленные отростки. Белесым и волосатым, мерзким и отвратительным казалось оно, уродливая голова твари доходила Синдаре лишь до пояса, но паучьи члены придавали ему в охвате внушающую ужас иллюзию тяжеловесности. Следом за ним показались захваченные Пожирателем души: они горестно шептали и волновались в воздухе, налетая, стеная и вздыхая по своей утраченной нирване. Синдара обнажил клинок и ударил врага.

Та битва и ныне воспевается в сагах, ибо у самого края бездны бушевала она безвременный отрезок вечности. Под конец Синдара был изранен, истекал кровью и выбился из сил, а противник — оставался невредим и мерзко щерился в отвратительной ухмылке. Затем демон изготовился к пиршеству.

В разум Синдары проник шепот, слабый зов Ворвадоса. Голос шептал:

— Во вселенных существует великое разнообразие тел и иных соединений, кои не суть тела. Пожиратель душ насыщается вот таким образом…

И он поведал Синдаре о невероятном способе питания, о слиянии двух существ, о впитывании меньшего, о явлении следом разбухшего полубога, в то время как выпущенная из клетки душа, стеная, летит вслед за остальными душами, пребывающими в услужении. Знание проникло в разум Синдары, а вместе с ним и мрачная решимость. Он широко раскинул руки, приветствуя страшные объятья, ибо Ворвадос поведал ему и о способе, коим можно избегнуть гибели.

Тварь бросилась навстречу — невыносимая боль перемалывала изнутри плоть и кости Синдары; твердыня его существа поколебалась, а душа оробела, возопив в своей клети. Там, на краю Седой Пропасти Йарнака произошло чудовищное слияние, метаморфоза и смешение — нечестивое и ужасное настолько, что превосходило всякое воображение. Погружаясь в зыбучий песок, тварь и Синдара вплавлялись в тела друг друга.

Но даже в такой, всё затмевающей агонии боль еще острее пронзила Синдару, когда он узрел чистую красоту земли, которой правил. Ему помстилось, что взор его никогда не услаждался зрелищем столь же прекрасным, как его зеленая и полная радости страна, и тогда боль снизошла в его сердце чувством напрасной потери и ноющей пустоты, которую невозможно восполнить. Он повернулся, взглянул прямо в злобные глаза Пожирателя душ, что чернели так близко от его собственных, и затем бросил взгляд за спину твари, туда, где простиралась холодная пустота, серая и полная ужаса. Слезы потекли из его глаз, боль защемила сердце в тоске по серебристым минаретам и башням Бэл-Йарнака, нагого и прекрасного в сиянии трех лун, ибо вовек больше он не узрит его.

Он снова повернул голову, и в последний раз его глаза застлались слезами и зрелищем смерти перед ним. И когда он прыгнул вперед, то услышал отчаянный визг, а затем вместе с демоном-богом они головокружительно рухнули вниз, успевая только заметить, как стена пропасти стремительно отодвигается от них. Ибо Ворвадос изрек, что так, и только так можно избавиться от заклятья.

Склон утеса прогибался внутрь, опускаясь вниз так, что скоро его стены растворились в тусклой седой дымке, пока Синдара падал в пустоту тумана и окончательную, недвижную тьму.

Шутка Друм-ависты

Передают историю о голосах, ночами призрачно звучащих на мраморных улицах давно погибшего Бэл-Йарнака и пророчащих:

— Зло явилось в страну. Гибель падет на прекрасный город, по улицам которого гуляют дети наших детей. Горе, горе Бэл-Йарнаку.

Тогда жители города испуганно сбивались в разношерстные группки, украдкой бросая взгляды на Черный Минарет, что гигантским копьем высился посреди храмовых садов; ибо, как всякому ведомо, когда погибель приидет в Бэл-Йарнак, Черный Минарет сыграет свою роль в том страшном Рагнарёке.

Горе, горе Бэл-Йарнаку! Навсегда пали сверкающие серебром башни, утрачена магия, покрылся грязью блеск. Ибо, словно тать в нощи под тремя лунами, что несутся по бархатному небу, гибель неумолимо расползалась из-под Черного Минарета.

Могущественные маги были жрецами Черного Минарета. Воистину могущественными были они: алхимики и чародеи, неустанно искавшие Философский камень, ту неведомую силу, способную превратить предметы в редчайший из металлов. В сводчатой келье, глубоко под храмовыми садами, не ведая покоя, у ярко сверкающих перегонных кубов и светящихся тиглей, в темно-лиловом свете лампад окуру предавался бдению Торазор, могущественнейший среди жрецов, мудрейший среди жителей Бэл-Йарнака. Дни, недели, годы подвизался Торазор в поисках Эликсира, все время, пока чудные луны закатывались за небосклон. Златом и серебром были вымощены улицы. Сверкающие бриллианты, луноцветные опалы и пурпурные самоцветы неведомого пламени павших звезд превращали Бэл-Йарнак в блистательное виденье, маяк во тьме ночи для очей усталого путника в песчаных пустынях. Но Торазор искал элемент еще более редкий. Другие миры обладали им, ибо сложно-суставчатые подзорные трубы звездочетов являли его присутствие среди пылающих солнц, полнивших неупорядоченное небо и делавших ночь над Бэл-Йарнаком — зерцалом, отражающим блеск лучезарного города, пурпурным гобеленом, устланным звездами, где три луны ткали свои арабески. И так не ведал покоя Торазор под Черным Минаретом — ониксом, сияющим гагатовой чернотой.

Он не преуспел, и вновь не преуспел, и наконец осознал, что лишь с помощью божества суждено ему обрести искомый Эликсир. Не божков и не богов добра или зла, но самого Друм-ависту, Потустороннего Обитателя, Сияющую Тьму нечестиво призвал Торазор из первозданного Хаоса. Ибо разум Торазора повредился: его тяготам и трудам не было конца, как не было конца неудачам, и одна только мысль пребывала в нем. И так он содеял то, что было запрещено — начертил Семь Кругов и изрек Имя, что пробуждает Друм-ависту от полного дум сна.

Тень хлынула вниз, окутывая Черный Минарет тьмой. Но тревога еще не объяла Бэл-Йарнак: славный и прекрасный сияющий город сверкал, слабые голоса призрачно стенали посреди улиц.

Горе, горе Бэл-Йарнаку! Тень сгустилась и охватила Черный Минарет, и полночная тьма зловеще сомкнулась вокруг чародея Торазора. В полном одиночестве стоял он в своей келье, ни один проблеск света не пронизывал страшный мрак, что служил предвестником прихода Сияющей Тьмы, но степенно и весомо возник пред ним Образ. Торазор вскричал и прикрыл глаза, ибо никто не может взглянуть на Потустороннего Обитателя и не погубить своей души навечно.

Подобно гулкому набату циклопического колокола прозвучал глас Обитателя, грозно прогремев под Черным Минаретом. Но лишь Торазор слышал его, ибо он и никто иной призвал Друм-ависту.

— Мой сон потревожен, — возгласил бог. — Мои сновиденья разбиты вдребезги, и мне надобно выткать узор новых видений. Многие миры, великие вселенные разрушены тобой, однако же есть иные миры и иные сны, и, быть может, я отыщу способ позабавить себя и на этой планетке. Ведь разве одно из моих имен не Шутник?

Вздрагивая от страха и все еще пряча глаза, Торазор молвил:

— Великий Друм-ависта, мне ведомо твое имя, я назвал его. Под страхом гибельного рока даже ты обязан повиноваться одному велению того, кто призвал тебя.

Тьма пульсировала и билась. Друм-ависта дал свое согласие, не сдержав иронии.

— Повелевай! О, жалкий глупец, повелевай своим богом! Ибо вечно смертные стремились сделать богов рабами, и всякий раз у них слишком хорошо получалось!

Но Торазор не внял предостережению. Одна мысль владела им: Эликсир — могущественная магия, что обратит все в редчайший из элементов. Без страха он обратился к Друм-ависте. Он огласил свое желанье.

— И это все? — ответил бог негромко. — Из-за такой-то мелочи потревожен мой сон. Так я исполню твое желание — ибо разве имя мое не Шутник? Сделай так-то и так-то.

И Друм-ависта поведал о том, как превратить всякий предмет на Бэл-Йарнаке в редчайший из металлов.

Затем бог удалился, а тень отступила. Вновь Друм-ависта погрузился в сновиденья, сплетая многосложные космогонии, и очень скоро позабыл Торазора. А чародей стоял в своей келье, дрожа от возбуждения, у ног его лежал драгоценный камень. Его бог оставил после себя.

* * *

Камень языками причудливого пламени, обжигающего и слепящего, осветил темную келью, загнав тени в дальние углы. Но глаза Торазора не видели его красоты — это был Философский камень, это был Эликсир! Сияние исходило из глаз колдуна все время, пока он готовил препарат так, как велел Друм-ависта.

Затем смесь забурлила и забулькала в золотом тигле: над ним Торазор держал сверкающий драгоценный камень. В миг, когда он бросил камень в пенящийся раствор, наступила кульминация всей его жизни, всех его помыслов и надежд.

Один миг — один удар сердца — ничего не происходило. Затем, поначалу медленно, но все убыстряясь, золотой тигель поменял цвет, постепенно темнея. Торазор вскричал, благословляя Друм-ависту, ибо тигель больше не был золотым. Силой драгоценного камня он превратился в редчайший из металлов.

Камень лежал на поверхности жидкости, словно весил легче, чем пузырящаяся смесь. Но метаморфоза еще не закончилась. Тьма сползла с подножия, поддерживающего тигель, — она расползалась по ониксовому полу подобно плесневому пятну. Тьма достигла стоп Торазора, и колдун примерз к полу, воззрившись на ужасную трансмутацию, что превращала его тело из плоти и крови в твердый металл. И, словно в ослепительной вспышке, Торазор осознал, в чем состояла шутка Друм-ависты, и понял, что отныне силой Эликсира город целиком превратится в редчайший из элементов.

Он издал одинокий вопль, а затем его горло перестало быть плотью. Медленно-медленно пятно расползалось по полу и вверх по каменной стене кельи. Сияющий оникс потускнел и утратил свой блеск. Алчущее пятно выползло из Черного Минарета наружу, в Бэл-Йарнак, пока слабые голоса горестно стенали на мраморных улицах.

Горе, горе Бэл-Йарнаку! Угасла слава, померкло и потускнело великолепие злата и серебра, холодна и безжизненна стала красота магической цитадели. Ибо дальше и беспрестанно дальше ползло пятно, и все видоизменялось на его пути. Беззаботные обитатели Бэл-Йарнака больше не движутся близ своих домов — их безжизненные фигуры заполняют улицы и дворцы. Недвижно и безмолвно восседает Синдара на потускневшем троне; темным и мрачным предстает взгляду город под проносящимися лунами. Теперь это Дис — проклятый город, и скорбные голоса в безмолвном метрополе оплакивают его утраченную славу.

Сгинул Бэл-Йарнак! Преображенный магией Торазора и злой шуткой Друм-ависты, обращенный в редчайший из элементов на планете злата, серебра и сверкающих самоцветов.

Нет больше Бэл-Йарнака! Отныне он Дис — Железный Град!

Перевод Ярослава Стрыкова, 2020