«Гунда»: легенда и воплощённый образ странного существа

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 2(52), 2024.

И что-то, как раздавленный паук,
Во мне бежит и странно угасает.
Но выдохи мои и взмахи рук
Меж временем и мною повисают.
Иосиф Бродский «Бессмертия…», 1961

В выдающемся романе С. Витицкого (известный псевдоним Б. Н. Стругацкого) «Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики» [1995] (рис. 1) взгляд специалиста-биолога притягивают следующие строки:

«…рабочий день начался с опозданием, и на раскоп все пошли, исполненные дурных предчувствий. И не зря! Рабочие напоролись на гунду, так что теперь уже всему конец. (Гунда — это особая легенда. Если верить рассказам и описаниям, это такое довольно крупное насекомое, с крыльями, чёрно-жёлтое, полосатое, но не оса и не шершень. Живёт в земле. Укус смертелен, убивает на месте. Когда выкапывают её случайно из земли, она гундит — не то издаёт специфический звук, не то наводит беду. Даже простая встреча с ней на раскопе предвещает несчастье.) Сам Виконт (гунда интересовала его давно и чрезвычайно) и в этот раз тоже ничего не увидел. Рабочие вдруг загалдели и всей толпой полезли из раскопа с паническими криками: „Гунда!.. Гунда!“ Гунду видел только один из них, но в панике были все. С большим трудом пан-шефу удалось вернуть их к трудовому процессу, но дело, видимо, дальше не пойдёт. Не будут они теперь здесь работать. Всё. Гунда! <…> …Теперь уже всем стало ясно, что ничего хорошего ждать здесь не приходится, и ещё через день пан-шеф-отец свернул раскопки на Кала-и-Муг. Всё. Нельзя здесь работать. Гунда!»

До настоящего исследования оставалось не вполне ясным, какое существо послужило прообразом для такого, казалось бы, полуфантастического описания. И существует ли оно на самом деле или это задуманная мистификация, игра воображения великого писателя. Не случайно уточняется: «если верить рассказам и описаниям», то есть достоверность некоторых изложенных здесь деталей можно подвергать сомнению. При строгом естественнонаучном подходе выясняется, что не все морфологические признаки, приведённые в кратком описании, фактически присущи этому созданию или же равноценны для идентификации. Собственно произведение является художественным по определению, насыщенным деталями «фантастического реализма» и сложными аллегориями. По вдумчивом размышлении следует это учитывать, пытаясь анализировать представленные в романе сведения. Недавняя попытка выяснить какие-либо подробности о странном существе у фанатов творчества Стругацких оказалась безуспешной.

Размеры («довольно крупное»), контрастный, предупреждающий об опасности рисунок на теле («чёрно-жёлтое, полосатое»), необычно зловещее глухое жужжание («гундит»), особо плачевное состояние после укуса («убивает на месте») существа почвенного, вызывающего страх и панику, — все эти сведения, вместе взятые, оказалось непросто интерпретировать однозначно.

Первоначально складывается мнение о каком-либо крупном представителе ос, например из семейства Vespidae (отряд перепончатокрылых — Hymenoptera) — несмотря на утверждение о том, что это «не оса и не шершень», в чём впору было бы засомневаться. В первую очередь приходит желание сравнить с шершнем какого-либо вида из рода Vespa Linnaeus, 1758, имеющим устрашающий облик. Возможно, даже с малоизвестным к тому времени для Средней Азии (Западный Таджикистан) восточноазиатским шершнем Vespa orientalis Linnaeus, 1771 (рис. 2), размер самки которого может доходить до 3 см.

Подчиняясь замыслу автора, действующие лица романа, тем не менее, не признали в наблюдаемом членистоногом шершня. Попасть в раскоп оса могла только случайно и не вызвала бы ни удивления, ни настороженности местных рабочих. Крупные крылатые перепончатокрылые в почве не живут. Они, как правило, общественные (или на таковых паразитируют), строят гнёзда над поверхностью земли. Если принять за основу то, что это насекомое, причём перепончатокрылое, то представить себе что-либо близкое к реальности затруднительно. Мнение о «смертельных укусах, убивающих на месте», в этом и аналогичных примерах также следовало бы отнести к возможному литературному преувеличению. Лишь люди с выраженной аллергией могут сильно пострадать от вполне терпимых, хотя и болезненных, умеренно опасных укусов жалящих перепончатокрылых.

Тем не менее странный, так наглядно и живописно представленный живой объект всё же должен иметь под собой какую-либо реальную основу, прототип, аналог. Однако до последнего времени существа с названием «гунда» или подобным именем обнаружить в источниках никак не удавалось. Ранее никакого побуждающего намёка для его поиска и сравнения с чем-либо реальным не появлялось.

В ноябре 1999 года на встрече с Борисом Натановичем Стругацким одним из читателей был задан такой вопрос:

«В „Поиске предназначения“ упоминается некое насекомое под названием „гунда“. Не могли бы Вы сказать — легенда это, чисто Ваше „изобретение“ или у гунды есть реальный „прототип“? Вообще, по описанию гунда больше всего похожа на сколию — крупную земляную осу (кстати, почти совершенно безобидную). Да и вообще, насколько известно, на территории бывшего СССР смертельно опасных насекомых вроде не водилось» [https://www.rusf.ru/abs/int_t16.htm («Русская фантастика»)].

Для справки: сколия пятнистая, или сколия-гигант Megascolia maculata (Drury, 1773), — самая крупная оса (до 4 см длиной) из семейства Scoliidae (рис. 3), грозная на вид и громко жужжащая в полёте, но вовсе не агрессивная. Обычно не использует жало как орудие защиты, и её даже безопасно держать в руках, не опасаясь укуса. Проверено лично, подтверждается.

Ответ Б. Н. был предметным и лаконичным:

«История с „гундой“ почти в точности повторяет действительные события, имевшие место летом 1956 года на раскопе древней крепости Кала-и-Муг в Таджикистане. Я сам энтомолог-любитель, но об этой „гунде“ выяснить так ничего и не сумел, хотя и рылся в разных справочниках и приставал к профессионалам (ещё в те далёкие времена). Так что „тайна сия велика есть“!»

Получается, что автора, словами героя его романа, «гунда интересовала давно и чрезвычайно».

Уточняем подробности: Кала-и-Муг, в современном написании Калаи-муг (Қалъаи Муғ), — археологический памятник, древняя согдийская крепость VII—VIII веков, расположенная на горе Муг в окрестностях села Хайрабад Айнинского района в 60 км к востоку от г. Пенджикент на северо-западе Таджикистана. Там начиная с 1930-х и по крайней мере до конца 1950-х гг. проводились археологические раскопки [Согдийский сборник, 1934; Бентович, 1958; Якубов, 1979]. К сожалению, в первоисточниках не удалось найти следов участия будущего талантливого писателя (Б. Н.) в археологических изысканиях. Однако под именем «пан-шефа», руководителя археологической экспедиции подразумевается известный учёный, исследователь истории Средней Азии А. М. Мандельштам [Кутимов, 2020]. Остаётся неясным, насколько описанные события совпадают с реальными («почти в точности»?) и в чём присутствует доля художественного вымысла. Кала-и-муг как «парадоксальная планета Морохаси» также упоминается в повести А. Н. и Б. Н. Стругацких «Волны гасят ветер» [1988].

Таким образом, сам Б. Н. подтверждал реальность встречи с неизвестным ему и не опознанным коллегами существом, настолько необычным и отвратительным, что его образ прочно закрепился в памяти и приводил к неоднократным попыткам узнать, что же это такое. Вполне ожидаемо, что сам Б. Н. как любитель энтомологии не поддерживал высказанную версию о сколии: вероятно, по тем же очевидным причинам, которые изложены выше. Тем не менее первоначально мы придерживались предположения именно о сколии. Хотя довод о смертельной опасности ужаления представлялся малоубедительным. По мнению редакции журнала «Горизонт», подобных рассказов-баек о вполне или относительно безобидных существах (среди перепончатокрылых насекомых — шершне, бембексе, сколии, даже рогохвосте, из паукообразных — о сольпуге, тарантуле) известно очень много.

Позднее вопросом о природе странного существа задавался писатель и литературовед Д. Л. Быков, один из знатоков и исследователей творчества Стругацких: «Вообще у Стругацкого Бориса Натановича была очень острая, очень сильная фобия насчёт всяких насекомых, арахнофобия, пауков боялся, ос ненавидел. Это позволило ему, кстати, придумать для „Поиска предназначения“ необычно достоверное животное — ну, не животное, насекомое — гунду, которая живёт глубоко в песке, как шершень, как оса-эвмена, и она гундит страшным образом. Укус её смертелен, если она появляется на раскопках, все рабочие разбегаются. Такой Олгой-Хорхой своего рода. Вообще Стругацкий умел, конечно, напугать, чего уж там говорить» [https://bykovfm.ru/boris-strugatskiy-poisk-prednaznacheniya-ili-dvadtsat-sedmaya-teorema-etiki-229a99 («БыковФМ»)]. Таким образом, более или менее вольно излагаемое представление о предмете обсуждения также оказалось бесполезным в прояснении вопроса. Но, в целом, хорошо отражающим обиходный взгляд на указанное и подобные ему легендарные существа.

Нельзя знать наверняка, боялся ли Б. Н. лично пауков или ос, но героям произведений братьев Стругацких и всем окружающим в эпизодах они страшны и отвратительны. В обсуждаемом романе есть тому подтверждение:

«Это была довольно странная история. Уже во время войны, в эвакуации — они жили в деревушке Кишла, Чкаловской области [село Ташла Оренбургской области. — Примечание В. К.], — Слава с деревенскими ребятишками затеял кататься в лодке. Они залезли в лодку впятером, разобрали вёсла, и вдруг Толька Брунов заорал ужасным голосом и сделался белый, как молоко. Это уже и само-то по себе было страшно до судороги, а тут ещё Слава увидел, почему Толька орёт: на корме, на каких-то драных тряпках, сидел, оказывается, чудовищный, громадный, зелёный с красными пятнами паук величиною с кулак. Слава и вспомнить потом не мог, как оказался в воде. Все пятеро оказались в воде, а лодка не перевернулась разве что чудом. Слава к этому времени уже научился плавать, он вынырнул и только было нацелился рвануть изо всех сил к недалёкому берегу, как обнаружил, что прямо перед лицом его, раскинув зелёные ноги во все стороны, качается на воде все тот же паук и смотрит на него кровавыми россыпями блестящих глазок, которых у него было — миллион. И вот тут Слава отключился. Больше он ничего не запомнил. Ребята рассказали потом, что он плавал неподвижно у самой поверхности, так что затылок торчал наружу, и был в полной отключке. Его по-быстрому вытащили и откачали. Паука больше никто не видел. Потом, много позже, уже снова в Ленинграде, уже взрослый, Слава перерыл множество определителей членистоногих и даже ходил консультироваться в Зоологический музей, и все зря — не известен оказался биологической науке этот странный и страшный паук. Не существовало его в природе, во всяком случае — на российских широтах…»

Смелые догадки о том, какой это был паук, можно обсуждать, но неясное описание явно чередуется здесь с художественным вымыслом. Заметим, тем не менее, что это и не водяной паук-серебрянка — Argyroneta aquatica (Clerck, 1757) из семейства Dictynidae, и не полосатый охотник Dolomedes plantarius (Clerck, 1757) из семейства Pisauridae, как следовало предполагать. Эти обычные и сравнительно небольшие пауки никак не могли произвести столь сильное впечатление и вызвать такой выраженный страх. Единственный наиболее близкий к описанию «зелёный с красными пятнами» паук — самец зеленоватой микроматы Micrommata virescens (Clerck, 1757) из семейства Sparassidae. Нередкий, но тоже довольно мелкий (1—2 см) и безобидный, хотя чувствительно укусить может.

И по поводу отвращения к осам, особенно шершням, угрожающего облика и чудовищных размеров. Глубокая неприязнь к ним отражена ещё в одном позднем романе Б. Н. Стругацкого — «Бессильные мира сего» [2003]:

«Шершень уже плыл над столом, он направлялся прямо к Хану Автандиловичу, он словно целился собою в него — медленный, страшный, неотвратимый, и Вадим в отчаянии ударил по нему рукой, не успев ни подумать о возможных последствиях, ни испугаться по-настоящему. Он попал (ощущение в руке было такое, словно он ударил по пучку сухих листьев). Шершень упал на стол, прямо на пачку денег и распластался на ней, растопырив полосатые лапы, все так же подёргиваясь длинным полосатым брюхом и бессильно дрожа перепончатыми желтоватыми крылышками. Он был чудовищно, неестественно огромен — со средний палец длиною, — Вадим никогда не видел таких и даже не думал, что такие бывают. Из спальни с хрустящим гудением плыл второй — ещё больше, ещё страшнее, ещё опаснее на вид. Но этот тянул с явным трудом, как подбитый бомбардировщик, еле ползущий к родному аэродрому, не было, конечно, за ним хвоста маслянистого дыма, но была эта механическая натуга, почти немощь, неуверенность какая-то, словно летел он вслепую, не понимая, куда летит и зачем. Этот гигантский, вялый, полудохлый бомбовоз тоже казался чьей-то душой — душой какого-то подземного ядовитого чудовища». Шершни в различных образах и обстоятельствах фигурируют и в ряде других произведений Стругацких.

Несколько лет тому назад обнадёживающее пояснение о странном существе неожиданно появилось на сайте [https://www.rusf.ru/abs/abs_meta/m_011792.htm («АБС-Метамир»)]: «ГУНДА — в таджикском фольклоре насекомое, приносящее беду».

Для ознакомления с этимологией слова обратились к словарю. Выяснилось, что в переводе с таджикского языка «гунда» («ғунда») означает «фаланга» или «каракурт» [Калонтаров, 2008: с. 95; см. также https://durud.tj/]. В результате проблема стала гораздо прозрачнее и теперь могла быть направлена в определённое достойное обсуждения русло. Примечательно, что настолько разные по внешнему виду, но хорошо известные беспозвоночные животные в иранской группе языков именуются одинаково, в том числе и по-таджикски. С другой стороны, в тюркском наречии аналогом может быть слово «курт» или «гурт», означающее в одном из вариантов неприятное на вид червеподобное существо или же гниющий субстрат.

Заметим также, что ни фаланга (сольпуга), ни каракурт не являются насекомыми (класс Insecta), а принадлежат к членистоногим (Arthropoda) из класса паукообразных (Arachnida). Таким образом, предположение в романе о том, что гунда — насекомое, становится неверным, и это лишь первое несоответствие описанию, вполне простительное для неспециалистов. Вторым является отсутствие крыльев (по исходному тексту совсем иначе: «насекомое, с крыльями»). У паукообразных крыльев нет (выдумки отбрасываем). В итоге для осуществления сравнительного анализа описания остаётся лишь шесть диагностических позиций, которые изложены в порядке уменьшения значимости признаков: 1 — предупреждающая хорошо заметная пёстрая окраска, 2 — напочвенное обитание, 3 — издаваемый резкий «гундящий» звук, 4 — крупный размер как приблизительное оценочное свидетельство, 5 — критическая опасность последствий укуса, 6 — устрашающий вид, вызывающий панику. Три начальных признака являются решающими при выборе подходящего к описанию существа из двух (или, при случае, нескольких) сравниваемых.

Первый обсуждаемый таксон — фаланга, вероятнее всего из рода Galeodes Olivier, 1791, похожая по описанию на среднеазиатский G. caspius Birula, 1890 (рис. 4) или какой-либо другой близкий вид из Таджикистана [Бялыницкий-Бируля, 1938; Harvey, 2003]. Представляет собой крупную, длиной до 6—7 см сольпугу (отряд Solifugae), относящуюся к семейству Galeodidae. Для непрофессионального взгляда сольпуга крайне непривлекательна своим отталкивающим видом, а её укус, хотя и не смертельный, но весьма болезненный, опасен из-за возможности заражения через загрязнённые остатками гниющей пищи хелицеры. При опасности сольпуга производит пронзительное стрекотание трением последних друг о друга. Тем самым подтверждается художественный образ: «она гундит — не то издаёт специфический звук, не то наводит беду». Присутствует и упомянутая покровительственная полосатая окраска брюшка, пусть и не настолько яркая, как у жалящих перепончатокрылых, но вполне заметная. И скрытый образ жизни («живёт в земле») с сумеречным режимом активности. Несходство с описанием состоит лишь в том, что это бескрылое животное. Могли ли рабочие сильно напугаться грозного существа? Безусловно, так и произошло: «…Вдруг загалдели и всей толпой полезли из раскопа с паническими криками… в панике были все». Наверно, знали по рассказам, чего следует ждать от такой встречи, и категорически отказывались от дальнейшей работы. Громкое восклицание «Гунда!» звучало как призыв к прекращению раскопок. В том могли проявиться и языческие верования таджиков. Не случайно бодхон (местный колдун) старается лечить больных, которых укусила змея, фаланга, скорпион или каракурт, произнося короткое, но понятное без перевода заклинание «Ало гунда, бало гунда» [https://asiaplustj.info/ru/news/tajikistan/society/20231031/zachem-tadzhikistantsi-hodyat-k-koldunam (сайт «ASIA-Plus»)].

Для уточнения отметим, что под близкими к G. caspius видами сольпуг, встречающимися в Таджикистане, подразумевается любой из следующих пяти возможных: G. bactrianus Birula, 1937, G. bogojavlenskii Birula, 1906, G. setulosus Birula, 1937, G. sulphureopilosus Birula, 1905 (наиболее крупный) или G. uzbecus Roewer, 1941 [Harvey, 2003; см. также сайт https://museum.wa.gov.au/catalogues-beta/distribution-browser/Solifugae/TJ/32026].

Второй из подозреваемых, типичный по облику паук (отряд Araneae, вариант: Aranei) — каракурт или «чёрная вдова», Latrodectus tredecimguttatus (Rossi, 1790) из семейства Theridiidae — тенётники (рис. 5). Его размер значительно меньше — до 1,5—2 см, но и-за широко расставленных ног может быть преувеличенно воспринят.

Важным поводом для возможного выбора паука явился следующий факт. Перелистывая в очередной раз страницы известной книги П. И. Мариковского [1990: с. 11], обратил внимание на проясняющие строки: «В разных частях земного шара этого паука [каракурта] называют по-разному… таджики зовут гунда».

В популярном издании «Фанские горы и Ягноб» (Западный Таджикистан) [Пагануцци, 1968: с. 43] присутствуют такие сведения о гунде: «Укус фаланги и скорпиона переносится очень болезненно, но обычно не опасен для жизни. Гораздо опаснее укус ядовитого насекомого [так!], известного под именем гунда. К счастью, район его распространения ограничивается небольшим участком в нижнем течении реки Артучь. При укусе надо немедленно обращаться в больницу в селении Куль-Али. Укусы гунда наблюдаются редко».

Каракурт хорошо известен в Таджикистане и считается чрезвычайно ядовитым [Спасский, Луппова, 1945; Андреева, 1976; https://tj.sputniknews.ru/20201211/russia-smert-pauki-1032433982.html («SPUTNIK Таджикистан»)].

Спутать любого паука, имеющего характерную «паучью» внешность, с другими беспозвоночными, в том числе насекомыми, даже при беглом взгляде невозможно. Тем более тенётника, плетущего сеть. Поэтому трудно предполагать, что действующие лица романа «Поиск предназначения», местные жители, могли настолько ошибиться в его распознавании. Б. Н., будучи, как он сам считал, «энтомологом-любителем», тоже не мог бы не узнать в этом существе паука. Тем не менее, исключив самые невероятные позиции, о чём упомянуто выше, сравним определяющие признаки условной значимости для перечисленных членистоногих. Такая цель может достигаться наглядным построением двух рядов сравниваемых составляющих, расположенных в порядке снижения «удельных величин», то есть ценности характеристик.

Ряд для сольпуги сформирован из шести значимых и выраженных в цифрах признаков (подробные пояснения позиций см. выше), которые представлены в следующей последовательности: 2 (почва) — 3 (звук) — 1 (окраска) — 4 (размер) — 6 (страх) — 5 (укус). Соответственно, ряд для каракурта слагается из пяти аналогичных признаков в иной последовательности: 1 — 5 — 6 — 2 — 4. Наиболее вероятный вывод о преимуществе выбора сольпуги становится очевиден при оценке числа и взаимного расположения чередующихся признаков значимости. Поскольку признаки 1, 2 и 3 наиболее важны, то выбор решения тем более укрепляется.

В отличие от предыдущей заметки, частично проясняющей природу таинственного «жужела» [Козьминых, 2023], в настоящем очерке о легендарной «гунде» дано удовлетворительное, пусть и не исчерпывающее, естественнонаучное объяснение воплощённого в реальность специфического литературного образа. Не единственное и не претендующее на абсолютную достоверность.

Восток, как известно, дело тонкое, и, по ободряющему выражению Б. Н., «гунда — это особая легенда». Пусть же «тайна сия велика есть» остаётся лишь слегка приоткрытой.

Список литературы

Андреева Е.М. Пауки Таджикистана. Фауна и зонально-экологическое распределение. Душанбе: Изд. «Дониш», 1976. 195 с. — https://herba.msu.ru/shipunov/school/books/andreeva1976_pauki_tadzhikistana.djvu

Бентович И.Б. Находки на горе Муг (Собрание Государственного Эрмитажа) // Материалы и исследования по археологии СССР. № 66. Труды таджикской археологической экспедиции. Т. III. 1951—1953 гг. М.—Л.: Изд. АН СССР, 1958. С. 358—383. — https://b.eruditor.link/file/3728953/

Бялыницкий-Бируля А.А. Фауна СССР. Паукообразные. Т. 1. Вып. 3. М.—Л.: Изд. АН СССР, 1938. 179 с. — https://herba.msu.ru/shipunov/school/books/birulja1938_solfuga.djvu

Витицкий С. Бессильные мира сего // Миры братьев Стругацких. Донецк: «Сталкер», 2003. С. 5—274.

Витицкий С. Поиск предназначения, или Двадцать седьмая теорема этики. М.: «Текст», 1995. 334 с.

Калонтаров Я. Новый таджикско-русский словарь. Душанбе, 2008. 320 с. — https://vk.com/wall-42203489_745

Козьминых В.О. Необычный «жужел»: штрихи к портрету // Горизонт. Сетевой научно-популярный и фантастический журнал. Ганновер (Германия), 2023. № 12 (50). — https://astra-nova.org/issues/horisont/n050/

Кутимов Ю.Г. Экспедиционная деятельность А. М. Мандельштама в 1940—1960-е годы в Средней Азии // Записки Института истории материальной культуры РАН. 2020. № 23. С. 163—171. — https://www.elibrary.ru/download/elibrary_44359182_18121316.pdf

Мариковский П.И. Чёрная вдова (Повесть о ядовитом пауке каракурте и других паукообразных). Алма-Ата: Изд. «Казахстан», 1990. 192 с. — https://herba.msu.ru/shipunov/school/books/marikovskij1990_chernaja_vdova.djvu

Пагануцци Н.В. Фанские горы и Ягноб. Серия «По родным просторам». М.: Изд. «Физкультура и спорт», 1968. 72 с. — https://www.phantastike.com/tourism/fanskiye_gory/pdf/

Согдийский сборник. Сборник статей о памятниках согдийского языка и культуры, найденных на горе Муг в Таджикской ССР. Л.: Изд. АН СССР, 1934. 122 с. — https://www.academia.edu/90640296

Спасский С.А., Луппова Е.П. Материалы по фауне пауков Таджикистана // Энтомологическое обозрение. 1945. Т. XXVIII. Вып. 1—2. С. 43—55.

Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н. Волны гасят ветер / НФ: сборник научной фантастики. М., 1988. Вып. 32. С. 10—127.

Якубов Ю. Паргар в VII—VIII веках нашей эры (Верхний Зеравшан в эпоху раннего средневековья). Душанбе: Изд. «Дониш», 1979. 219 с. — https://web.archive.org/web/20230418173905/https://core.ac.uk/download/pdf/162465016.pdf

Harvey M.S. Catalogue of the smaller arachnid orders of the world. Amblypygi, Uropygi, Schizomida, Palpigradi, Ricinulei and Solifugae. Australia, Collingwood: Csiro Publ., 2003. 385 p. — http://dx.doi.org/10.1071/9780643090071

От редакции

Уж не знаем, может ли энтомолог-любитель страдать инсектофобией или даже арахнофобией не то что в острой, а хоть в какой-либо форме. По нашему мнению — нет. Дмитрий Быков вообще не сообщает (что довольно типично), опирается ли он на какие-то слова Бориса Натановича или исключительно на собственные выводы, «линейно» следующие из описаний в творчестве конкретно Б. Стругацкого и вообще А. и Б. Стругацких очень страшных членистоногих. Мы склонны предположить именно последнее. Но если у АБС ракопауки, мохнатые пауки-кровососы из «Трудно быть богом» или рукоеды из «Улитки на склоне» действительно страшны, то само себе это никоим образом не арахнофобия. Скорее уж нечто противоположное: интерес к теме, глубокое её понимание… включающее и осознание того, как литературный образ «членистоногого монстра» может воздействовать на значительную часть читателей.

(Между прочим, паукообразные роботы-пришельцы в «Извне» описаны без всяких фобий — а ведь задний фон там воссоздан явно по впечатлениям от таджикских раскопок, даже узнаваемая тень «пана-шефа» присутствует: да, мы знаем о поездках молодого БНС в такие экспедиции, группа «Людены» эту часть его биографии внимательно исследовала. Притом что в «Стажёрах» фамилию Шершень носит действительно крайне неприятный персонаж, пускай и не наделённый внешними признаками монстра.)

До прочтения этой статьи мы действительно априори предполагали, что речь может идти о сколии или рогохвосте, но теперь без колебаний присоединяемся к выводу автора статьи, что гунда в данном случае — сольпуга (фаланга), возможно «срощенная» в сознании таджикских рабочих с гораздо более ядовитым каракуртом, а вдобавок увиденная, так сказать, сквозь «мифологические очки». Если же говорить об их реальном наблюдении, то оно явно было очень кратким и смазанным. Панически бросающиеся врассыпную землекопы могли лишь краем глаза увидеть выбирающееся из земляной норки полосатое и довольно-таки вытянутое, «насекомоподобное» тело сольпуги — краем уха слыша при этом характерное «гундение»-жужжание, навевающее мысль о работе крыльев…

Итак, с гундой разобрались. А вот загадочный водяной паук требует дополнительных комментариев.

Начнём со статьи, которая попалась нам на страницах старого издания «В мастерской природы: популярный журнал естествознания и техники» (1927, №3, с. 24—28). Приводим тут её полностью, включая иллюстрации и подписи к ним:

Пауки-рыболовы

И. Нюстадского

Естествоиспытателям и рыбоводам давно известно, что многие насекомые — в стадии личинок, а то и на более высоких ступенях развития — пожирают молодых и слабосильных рыбок. Таковы жуки-водолюбы (рис. 1), плавунцы (рис. 2) и скакуны (рис. 1), а также личинки некоторых видов стрекоз и коромысел², с оже­сточением охотящихся на мальков и рыбью молодь.

Настоящим разбойником на мелководье держит себя желто­бокий жук-полосатик (рис. 2). Два поколения — жуки и их личинки — наперебой нападают на мальков и стяжают себе славу рыцарей-разбойников; и вот оказывается, что с ними сопер­ничают пауки. Что пауки охотятся на мелких птиц, было уже давно известно. Большинство этих пауков принадлежит к роду «Avicularia» и водится под тропиками, как паук-птицеяд (рис. 3). Но что пауки ловят рыбу — мало кому известно.

Первое известие о таком странном явлении, как охота пауков на рыб, помечено 1859 годом и получено через проф. Спринга, гостившего в Новом Южном Джерси у своего приятеля. Гуляя по дамбе одного болота, оба заметили посреди канавы большого чёрного паука, производившего несвой­ственные паукам телодвижения. Присмотревшись ближе, они убедились, что паук присосался к спине рыбы и вцепился в неё когтями (рис. 4). Рыба порывисто плавала и неистово била хвостом, явно стремясь отделаться от седока. Раза два она нырнула так, что над водой оста­валась голова паука. Рыба явно выбивалась из сил, слабо отби­ваясь плавниками; не удалась и попытка утопить паука, забравшись вместе с ним под большой лист кувшинки. Тогда паук решил, что пора кончать; дотащил рыбку вплавь до откоса канавки и стал выталкивать её на берег. Прошло 6—8 минут, а паук все ещё возился со своей добычей.

Тем временем Спринг столкнул и паука, и рыбу в большую бутыль, на дне которой было немного воды. Паук выпустил тогда добычу, рыбка стала плавать, а паук следил за каждым её дви­жением. После того наблюдатели оставили своих пленников на произвол судьбы, а когда возвращались с прогулки, то, к изу­млению, заметили, что рыбка бойко плавает, а паук мёртв.

Тельце паука было длиною в 2,2 см, а вес 84 г. Рыба имела в длину 8 см, вес её был 396 г³. Паук оказался из рода Dolomedes.

За этим первым сообщением последовали дальнейшие. Так, некий Петерс натолкнулся в 1876 г. на выходящий из ряда вон факт. Ему случилось быть в Аляске и залюбоваться играми молодых плотичек. Внезапно явился большой паук. Он перекинулся через ручей на паутинке и сразу же впился одной рыбёшке в спину позади затылка. Малёк был длиною около 7 см. Он энергично отбивался, нырял, бил по воде плавниками, но не мог отделаться от паука; потом вдруг всплыл вверх брюшком и околел. Свидетели, видевшие эту сцену, говорили, что паук укусил плотву в затылок и, раненую, потащил на берег. Длину паутинки, по которой паук спустился с дерева на рыбу, свидетель определил на глаз в 3—4 метра. Удивительно, что паук удержался на спине нырявшей рыбы, но сам паук был «специалист», хорошо знакомый с водною стихией. Эта разновидность паука так же быстро бегает по поверхности воды, как ныряет, и долго может просуществовать без притока свежего воздуха. Такие свойства очевидец объясняет густым подшёрстком на мохнатом теле паука; в этом подшёрстке запутываются пузырьки воздуха и долго препятствуют смачиванию тельца.

Другой наблюдатель и естествоиспытатель жалуется, что паук прикончил у него в аквариуме две золотые рыбки в 5—6 см длины. Едва паук успел справиться с одной жертвой, как он уже атаковал другую. Тогда паука немедленно убрали из аквариума, но золотые рыбки всё-таки погибли.

В двух других сообщениях очевидцы, вне всякого сомнения, устанавливают факт, что пауки-доломеды гоняются за маленькими рыбками. В Южной Флориде зоолог-наблюдатель видел, как паук утащил небольшую рыбу. Он сначала подумал, не присвоил ли паук мёртвую рыбёшку, но вскоре ему довелось видеть, как паук тащил рыбу с слабыми признаками жизни. А несколько времени спустя тот же очевидец в третий раз наблюдал разбойничьи под­виги паука среди мелких рыб.

В заключение приведём отчёт естествоиспытателя, видевшего самолично, как две самки паука из семейства «ликозидов» охоти­лись на головастиков.

К этим паукам принадлежит также тарантул, о котором ходила дурная слава, будто от его укуса люди впадают в бешенство и пляшут тарантеллу до полного изнеможения. Теперь никто уже не верит в такую средневековщину: яд тарантула безвреден для человека, но для некоторых животных тарантулы несомненно ядовиты.

Обсудив ситуацию с автором статьи В. Козьминых, мы пришли к следующим совместным выводам:

• Да, для пауков из рода Dolomedes (семейство Pisauridae, близкое к охотникам Lycosidae) это вполне возможно, пусть даже о таком малоизвестном факте и не слыхал никто из знакомых нам современных специалистов. Скорее всего, это исключение: слишком велика добыча (пусть даже речь идёт о рыбной молоди и головастиках), а шансы насытиться ею, наоборот, малы. Возможно, сработали какие-то особенности поведения, обусловленные околоводным обитанием и реакцией на движущийся в воде объект, пусть даже крупный. Вместе с тем скорая гибель паука в банке с рыбой свидетельствует о нетривиальности ситуации: «что рыбе хорошо, то пауку смерть».
• Что до паука с лодки из «Поиска предназначения» — то в чём-то это, конечно, домысел: достаточно вспомнить даже не размеры, а расцветку и невероятное количество глаз. Но, возможно, он опирается на олитературенную версию воспоминаний о встрече с таким представителем семейства Lycosidae, как окаймлённый охотник: менее глубоко приспособленным к обитанию в воде, чем широко известный паук-серебрянка, зато гораздо более крупным… а от неожиданности способным показаться ещё более крупным, размером с большого тарантула. Этот мезогигрофильный вид обитает по берегам водоёмов, в воду без особой надобности не лезет, но плавать вообще-то может, пускай и недолго.
• Добавим, что если внимательно перечитать «Поиск предназначения», то становится ясно, что… пауку совсем не обязательно быть водяным! С берега его увезли случайно, на той же бухте троса, на которой впоследствии заметили, — а потом, при переворачивании лодки, он попал в воду точно так же, как и мальчишки. При этом не пошёл ко дну сразу, а распластался на поверхности… и при виде снизу предстал вообще фантастическим чудовищем.
• Крупный наземный паук, случайно занесённый в воду, безусловно, не утонет (во всяком случае, сразу), но будет очень активно двигаться, пытаясь удержаться на поверхности и отливая на солнце всеми цветами радуги: очень яркое впечатление! Да, по книге, он неподвижно лежал… но это ведь не научный отчёт, а, скорее всего, беллетризированное воспоминание.
• При этом, если у лежащего на поверхности паука были из-под воды видны глаза, хотя и не «миллион», конечно (при определённом угле падения света они действительно могут поблёскивать), — он, скорее всего, распластался спиной вниз. А это и указывает на его непривычность к водному образу жизни и вдобавок может увеличить «радужность» за счёт большего отблеска на волосках, располагающихся главным образом на спинной стороне.
• О каком пауке в таком случае может идти речь? Предположительно воспоминания о нём базируются на некой «смеси» детских впечатлений от наблюдений агриопы, «паука-осы», крупной и яркой (пусть величиной всё-таки не с кулак и без красных пятен), — и… от тарантула: большого, мохнатого, способного в этих условиях «радужно» переливаться.

Вот такие возникают мысли при анализе знаменитого романа БНС. Имеют ли они отношение к криптозоологии? В каком-то смысле да: «отрицательный результат — тоже результат». Но тема криптидов в творчестве Стругацких гораздо шире… и, надеемся, в одном из следующих номеров мы подступимся к ней ещё раз.

А может быть, и не раз.

---

¹ В журнале эта иллюстрация приведена в «опрокинутом» виде, то есть «левый нижний угол» соответствует правому верхнему. Изображенное там существо — конечно, не жук-скакун, в высшей степени наземный, а водяной клоп гладыш, действительно проворный хищник, способный охотиться в том числе и на мальков. В 1920-х гг. обиходное название «скакун» иногда использовалось для него даже в среде энтомологов. (Здесь и далее — примеч. ред. «Горизонта».)

² Коромысло — бытовое название крупных стрекоз семейства Aeshnidae.

³ Тут явно какая-то путаница в мерах веса. Паук такого размера никак не может весить 84 г: это превышает вес двух взрослых воробьёв! Крупные пауки-птицееды (сейчас название пишется так) бывают даже тяжелее, но они и крупнее в несколько раз. Соответственно, и 8-сантиметровая рыбёшка не может весить почти 400 г: на столько тянет взрослая плотва длиной более 30 см! Вероятно, при пересчете с унций (вряд ли британский энтомолог середины XIX в. измерял вес в граммах) была неправильно проставлена запятая, и цифры должны быть соответственно 8,4 и 39,6 г.