(Окончание.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 10(48), 2023.

Продолжим поиск, расширяя и географию, и хронологию.

Соотечественники Жеводанского Зверя

Если говорить о Франции, то в ее истории зафиксировано еще несколько «La bête», но они все же с достаточной уверенностью идентифицируются как волки. Из этого не следует, что местное население всегда придерживалось той же позиции. Например, нападения волка из Корниля (loup enragé de Cornil) привели к ужасным последствиям и ко множеству жертв — но лишь потому, что он был бешеным. Разумеется, после вспышки бешенства среди крестьян сразу поползли слухи об оборотне, однако никаких криптозоологических версий с этим зверем связать не получится.

Упомянем также зверя из Суассона — как пример того, что может натворить волк. Этот зверь, очень крупный для своего вида (но вид, безусловно, был Canis lupus), совершил в 1765 году ряд беспримерно дерзких нападений. Его атаки продолжались всего два дня, но за это время он убил четырех человек, а тяжело ранил еще 14 (ни один из них впоследствии не заболел, что позволяет исключить бешенство). Бесстрашно заходил не деревенские улицы и кидался на вооруженных людей. После первого такого захода четверо дюжих мужиков с холодным оружием расположились в засаде возле тела недоеденной им жертвы, рассчитывая убить волка, если он вернется к ней опять; зверь действительно вернулся — но атаковал их с такой яростью, что крестьяне, израненные, едва сумели спастись бегством.

При таких темпах продлись история зверя из Суассона подольше, он, вероятно, сумел бы затмить Жеводанского Зверя — и его образ наверняка бы оброс массой фантастических подробностей. Но на вторые сутки своей «карьеры» этот волк погиб, причем фактически по случайности: во время очередного налета на деревню он отбился от всех противников и уже уходил, когда один из неожиданно попавшихся навстречу крестьян удачным выпадом двузубых вил сумел прижать его голову к земле и удержать (с огромным трудом!), пока не подбежали остальные с вилами, самодельными копьями и топорами.

Лишь две серии нападений остаются хотя бы в какой-то степени загадочными — хотя, может быть, лишь потому, что просто данных недостаточно. Обе они относятся уже к ХХ веку — и связаны с гибелью не людей, а домашних животных.

Bête du Cézallier, «зверь из Сезалье» (Верхняя Луара), явно представлял собой не одно животное… но о нем все же традиционно принято говорить в единственном числе. Речь идет о серии нападений на скот в 1946—1951 годах. Точное число убитых домашних животных неизвестно, но оно велико, среди них были не только овцы, но и коровы, туши их были страшно растерзаны… к сожалению, мы не вполне представляем, что это означает на практике. В полуголодное и все еще очень тревожное послевоенное время воображение у людей разгулялось. Главным подозреваемым, по общему мнению, был один из местных жителей: этнический немец (это правда), якобы служивший в SS (это, по-видимому, домысел), привыкший там обращаться с концлагерными овчарками и тайно начавший разведение их на своей уединенной ферме (а это уже точно домысел, тем более что по слухам это были не просто овчарки, но якобы использовавшиеся эсэсовцами «гибриды с гиеной» — абсолютный нонсенс с точки зрения биологии). Будто бы он устраивал со своими «адскими псами» охоту на окрестный скот специально из ненависти к французам. Фермера уже притянули было к суду, но тут обнаружилось, что нападения идут на спад…

Окончательно они прекратились после того, как в городке Грандье был убит крупный волк — видимо, последний из стаи; впрочем, за часть нападений, видимо, могли быть ответственны бродячие собаки, среди которых в те годы вполне могли оказаться немецкие овчарки — включая и охранявших концентрационные лагеря… С другой стороны, в 1947 году в тех краях была обнаружена львица, ранее сбежавшая из зверинца в Сен-Жермен-дю-Тей, — что показывает теоретическую возможность таких объяснений и для других случаев…

Последний цикл эпизодов связан с La bête de Noth (зверем из Нота) — и он имел место буквально на нашей памяти, в ноябре — декабре 1982 года. Некий таинственный хищник совершил серию нападений на домашний скот в окрестностях городка Нот, департамент Крез. В разное время были убиты несколько овец, что можно бы списать на действия бродячих собак… но крупный рогатый скот редко становится их жертвами, а 10 ноября зверь из Нота загрыз пасшихся рядом молодого быка и корову, причем каждое животное весило не менее 400 кг. Еще одна корова погибла 9 декабря. Даже больше, чем сам факт нападений, местное население поразили раны, оставленные на тушах убитых животных. Четких описаний и фотографий мы, к сожалению, не имеем, но их тела описываются как «растерзанные поистине ужасно».

(Справедливости ради скажем, что ни в Ноте, ни в Сезалье среди тех, кто наблюдал трупы животных своими глазами, по-видимому, не было специалистов, знающих, насколько ужасные раны способен наносить волк и с какой эффективностью он может «разделать» уже мертвую тушу… особенно если речь идет о группе волков, хотя бы небольшой.)

Разумеется, сразу же обозначились две крайности: кто-то из местных начал толковать о пуме или льве, в то время как другие отстаивали версию большой собаки. Своими глазами зверя наблюдал лишь один человек, причем непосредственно во время одного из ноябрьских нападений… но при плохом освещении, сквозь кустарник — поэтому животное не удалось опознать даже предположительно.

Продолжения эта странная история не имела: в конце 1982 года нападения прекратились.

Германия и Швейцария: от «тигра» до «монстра»

Tiger von Sabrodt, «забродский тигр» (одно название чего стоит!), он же «raubsüchtiges Ungetüm», то есть «хищный монстр», он же «последний немецкий волк», точнее, поскольку это оказалась самка, — «последняя немецкая волчица». Это животное свирепствовало в окрестностях городка Заброд (Саксония) с 1901 по 1904 год. Точнее, не так уж свирепствовало: урон, нанесенный им домашнему скоту, был сравнительно невелик, нападения на людей и вовсе отсутствовали. Волчица долгое время с большим умением уходила от многочисленных охотников — но в 1904 году все же попала под пулю. Тогда и выяснилось, что ничего чудовищного в ней нет, хотя размеры (1,6 метра в длину, 80 сантиметров в холке, вес — 41 килограмм) для самки действительно значительны. Возможно, она сбежала из передвижного зверинца, что и объясняет ее знакомство с людскими хитростями.

Швейцарский Monstre du Valais, «монстр из кантона Вале», чья деятельность охватывает 1946—1947 годы, тоже губил лишь домашний скот. Кем только его в этой местности, давно отвыкшей от каких-либо хищников, не считали: и рысью, и пумой, и леопардом, убежавшим из итальянского зоопарка во время бомбежек… Рассмотреть загадочного хищника удалось лишь после того, как он все-таки угодил под выстрел. Оказалось, что это волк волком: молодой и не слишком крупный самец (1,2 метра в длину, 80 сантиметров в холке, вес — по одним данным, 43 килограмма, по другим только 36). Пожалуй, он был даже чуть слишком молод, чтобы быть в ответе за первые нападения, но это наверняка проделали его родители — откуда-то же «монстр» взялся именно в этих краях, не из ада ведь он вынырнул и не с небес свалился…

Обратим внимание: «легенды о кошачьих» (не говоря об оборотнях, гиенах или эсэсовских экспериментах) регулярно «обволакивают» даже тех зверей, которые заведомо являлись волками. Причем происходит это даже в цивилизованные годы в просвещенных странах!

Англия: загадка «Опоясанного пса»

На Британских островах очень распространены легенды о «демонических псах» (знаменитая повесть «Собака Баскервилей» была принята читателями с таким восторгом именно потому, что хорошо вписывалась в знакомые реалии), да и рассказы о загадочных «больших кошках» известны, причем они-то не являются чисто мифологическими персонажами… но это отдельный вопрос. К нашей теме имеет отношение лишь один случай — зато имеет отношение в полной мере: больше, чем любой из эпизодов за пределами Франции!

The Girt Dog of Ennerdale, «Опоясанный пес» из Эннердейла (графство Камберленд, Англия), также именовался «пес-вампир» и «пес-демон», но к потустороннему миру он точно отношения не имел. Возможно, не был он и «опоясанным» (Girt Dog означает именно это, однако есть версия, что мы имеем дело с провинциальным произношением Great Dog — «Огромный пес»), но полосы на его шкуре действительно имелись: «Это была большая собака тигровой масти и с пятнами кое-где», «короткошерстный пес рыжевато-песочного цвета с темными пестринами на тигровой шкуре».

Описываемое так загадочное существо в течение шести месяцев 1810 года убило до 400 овец на холмистых пастбищах. Во время наиболее кровавых нападений оно загрызало по 7—8 овец за одну ночь. По некоторым сведениям (возможно, панически преувеличенным, но…), «Опоясанный» пожирал своих жертв заживо, выедал какие-то особо понравившиеся органы, пил кровь из перекушенной яремной вены. Голос его остается неизвестным: за все время пес (или кто?) так и не издал ни звука. На запах суки в течке, которым его пытались подманить, не реагировал.

Силой этот зверь превосходил любую собаку и даже нескольких: один раз, преследуемый охотничьей сворой, он побежал лениво, дал вожаку своры догнать себя — и одним движением челюстей раздробил ему переднюю лапу, что сразу поубавило у остальных желание гнаться за страшным противником.

Охотились на него всей округой: 30, 100, один раз даже 200 всадников и несколько сот собак. Погоня иногда длилась целый день, но к успеху не приводила. В «Опоясанного» неоднократно стреляли, обычно промахивались, но один раз выстрел из ствола, заряженного тремя крупными картечинами, достиг цели — однако зверь все равно ушел, почти не сбавляя скорости.

За его убийство назначили награду в размере 10 фунтов стерлингов. Для английской провинции той поры это была поистине королевская сумма.

Был случай, когда «Опоясанного» загнали в небольшую рощу, которую тут же окружили вооруженные люди с собаками. Деться оттуда было некуда — и тогда зверь пошел на прорыв. На его пути оказался Уилл Ротери, опытный охотник с мощным ружьем. Тут описания расходятся: то ли Ротери, недооценив скорость атаки, запоздал с выстрелом, то ли все же выстрелил, но второпях промахнулся… после чего то ли отскочил в сторону, то ли был сбит с ног. Впоследствии он описывал «Опоясанного» как существо, похожее на льва.

12 сентября 1810 года в «Опоясанного» во время очередной погони еще раз попали крупной дробью — и теперь это заметно снизило его скорость. Тем не менее преследование длилось еще много миль. Прижатый к берегу реки Эхен, зверь без колебаний прыгнул в воду — а собаки не изъявили желания последовать за ним. Но один из охотников, Джон Стил (он в итоге и получил награду), тщательно прицелившись, нанес «Опоясанному» смертельную рану. Изнемогающий зверь вышел на берег — и тут же был добит собачьей сворой, к которой наконец вернулась храбрость.

На льва он теперь никому не показался похож: охотники сочли, что перед ними все же собака, пусть и очень странная, напоминающая «что-то среднее между мастифом и борзой» (до чего же знакомая формулировка!). Насчет происхождения пса была высказана версия, что он сбежал из «какого-то цыганского табора».

Животное взвесили: оно потянуло на 8 имперских стоунов (51 кг). После того, как на убитого зверя налюбовалась вся округа, с него содрали шкуру и сделали чучело. Оно было выставлено на всеобщее обозрение в Музее Хаттона (Кесвик, Камбрия), где пробыло по меньшей мере до конца XIX века, после чего, изветшавшее и изъеденное молью, было перенесено в запасник. Примерно в 1950-х тогдашний куратор музея решил, что хранить совсем уже разваливавшийся экспонат незачем — «Ведь это всего лишь какая-то дворняга!» — и распорядился его выбросить…

Кое-кто из британских криптозоологов полагает, что речь могла идти о тилацине, сумчатом волке, сбежавшем не из цыганского табора, а из передвижного зверинца. Категорически не согласимся: тилацин полосат и может успешно драться с собаками, но все остальное — размеры, скорость, охотничье поведение — абсолютно не соответствует! Да и 1810 год — рановато для таких транслокаций из уже колонизируемой, но все еще крайне далекой Тасмании.

Пожалуй, история «Опоясанного пса» в куда большей степени заставляет вспоминать о Жеводанском Звере и прочих «олене-волках» — хотя ни один человек от его нападений не пострадал!

Американские параллели

Очень трудно предполагать, что какие-то аналоги таких зверей отыщутся в Новом Свете. Однако «информационные аналоги» там есть шанс найти.

Прежде всего это волк из округа Кастера, Южная Дакота. В поле зрения он (уже матерый самец, вряд ли менее 5 лет от роду) попал в 1911 году, когда в этом округе была истреблена последняя волчья стая… вся, кроме него. И до 1920 года (совершенно необычное долголетие!) он продолжал охотиться на скот, водя за нос всех посылаемых по его душу опытнейших охотников.

Тамошнее население было абсолютно уверено, что это не просто волк, а «монстр»: гибрид с пумой. Такое, разумеется, невозможно в принципе, но научным познаниям американской глубинки не противоречило. Лишь когда «Кастер» все же пал жертвой специально отправленного по его следу федерального агента (охотника поистине сверхопытного, получившего от правительства распоряжение не прекращать преследование, пока «монстр» жив), выяснилось: обычный волк. 1,8 метров длиной, 44 кг весом — и… с идеально сохранившимися зубами, несмотря на примерно 15-летний возраст.

Однако с ним хоть связана какая-то загадка: долгожительство, запредельное для волков, особенно в дикой природе. Зато «волк из Карберри» (Манитоба), о котором тоже всякие странности рассказывали, был разве что большой и черный… А «Вирденнский волк», овеянный аналогичными легендами, вообще оказался зверем средних размеров и абсолютно заурядной внешности…

Заберемся поближе к нашим временам. The Turner Beast, он же Androscoggin Creature (зверь из окрестностей городка Тёрнер, округ Андроскоггин, штат Мэн — почти по Стивену Кингу!) привлек внимание криптозоологов еще при своей жизни. В течение как минимум пары лет он эпизодически нападал на скот и постоянно, целенаправленно — на собак, без труда убивая даже крупных псов. «Тёрнерский волк» и сам был весьма крупным, но при относительно коротких ногах и невероятно мощном телосложении его размеры оказалось трудно оценить; некоторые наблюдатели предполагали, что он весит под центнер. Масть и шерстный покров у него тоже были необычные, как и форма ушей. Высказывалось предположение, что это, может быть, чудом переживший свою эпоху ужасный волк, он же «лютоволк» из «Игры престолов» (об этом виде «Горизонт» ранее публиковал материалы).

В августе 2006 году он был найден на обочине дороги, сбитый машиной. Внешность, как видим, действительно необычная, вес же оказался преувеличен: чуть менее 55 кг… что тоже немало. Странная постановка ушей объясняется ранениями, полученными в многочисленных схватках с сильными псами, которых «тёрнерский зверь» побеждал все же не без урона для себя. Анализ ДНК сперва продемонстрировал абсолютно «собачьи» результаты (и тогда же отыскалась женщина, заявившая, что вроде бы узнает сбежавшего у нее домашнего любимца), но потом все же оказалось, что речь идет о гибриде между волком и домашней собакой — видимо, хаски.

(Поневоле вспомнишь об описаниях пары «Лионских зверей», в которых тоже фигурирует большой размер, могуче-приземистое сложение, нетипичная для волков масть и фактура шерсти… а возможно, и прижизненные травмы, изменяющие облик…)

Любопытная, хотя, может быть, случайная деталь: обе задние лапы этой волкособаки имели прибылые пальцы, что, как известно, было отличительным признаком Жеводанского Зверя. Среди пяти современных пород собак, у которых прибылые пальцы считаются отличительным признаком, две французских (бриар и боссерон) и одна — «примыкающая» (пиренейский мастиф). Все они существовали и в восемнадцатом веке, все — серьезные бойцы, особенно последняя. Об особенностях скрещивания этих пород с волками нет никаких сведений. Будет ли слишком смело предположить, что, возможно, обязательное наличие этого пальца сцеплено с каким-то геном, который при внутрипородном разведении никак не проявляется, но при гибридизации с волком может, «растормаживаясь», привести к… неким дополнительным последствиям? Наверно, будет. Но мы все же рискнем его озвучить…

Итог: новые мысли о старой загадке

Очевидцы в ХХ и ХХI веке оказались столь же склонны к преувеличениям и суеверно-фантастическим толкованиям, как их менее просвещенные предшественники; музейные работники тоже оказались не на высоте. Но все же фотографии, а потом и ДНК-анализ вносят дополнительную ясность.

Важно помнить, что все изображения Зверей миновавших эпох рисовались с огромными допусками. Художник никогда не был очевидцем, и даже если он пытался следовать описаниям очевидцев, а не своей фантазии (такое тоже случалось), то… они очень противоречивы и оставляют пространство для интерпретации. Поэтому рисунки и гравюры регулярно оказываются несопоставимы как с описаниями (которые тоже не всегда принадлежат очевидцам: сплошь и рядом ученый клирик или юрист записывает рассказы крестьян), так и друг с другом. Однако еще хуже, когда они оказываются сопоставимы потому, что более ранние «задают образ» последующим — и в итоге художники начинают ориентироваться не на очевидцев, а на рисовавших с их слов коллег.

Бывают и «третичные» искажения. Например, известно, что таксидермисты, готовившие для показа королю чучело добытого де Ботерном волка (первого из Жеводанских Зверей), максимально растянули шкуру и вообще придали чучелу предельно «чудовищный» вид. А ведь только с него делались зарисовки трофея: чучело второго Зверя, убитого Шателем, оказалось слишком непрезентабельным…

Тем не менее совершенно очевидно: то, что можно условно назвать «феноменом Жеводанского Зверя», охватывало более широкий интервал времени и пространства, чем принято думать. Он длился более трех веков и распространился даже не только по одной только Франции: «Опоясанный пес» тому порукой. Понятно, что версии о человеке, жеводанском преступнике-убийце середины XVIII века, не могут объяснить феномен в целом.

В те времена французы ежедневно жили по соседству с волками и хорошо знали этих животных. Волки были частью общеевропейского фольклора — вспомним сказку о Красной Шапочке, прототипы которой были известны в Италии, Франции и Швейцарии по меньшей мере с XIV века. Не случайно волчья версия Жеводанского Зверя была непопулярной в народе, в отличие от среды экспертов-биологов, которые сами Зверя не видели.

Источником фольклора о монстрах-людоедах были реальные истории о встречах с неопознанными хищниками. Конечно, в их число могут входить случайные гибриды волка и собаки. Такие гибриды известны (собака Сарлоса, Куньминская овчарка, чехословацкий влчак, волкособ), но разводились они всегда искусственно… и те из них, которые обладают высокими рабочими качествами, представляют собой довольно сложные сочетания, это не спонтанно образовавшиеся «полукровки». В дикой же природе аналогичные гибриды получаются лишь изредка и не могут образовать стаю или хотя бы устойчивую группу, быстро растворяясь в генофонде соседей при случайных спариваниях. Поэтому «долгоиграющие», наследуемые признаки вроде слишком длинных морд и хвостов волко-оленей выглядят особенно интересными (тут заметим, что спонтанные собачье-волчьи гибриды далеко не всегда такими признаками обладают: вспомним хотя бы «тёрнерского зверя»).

Да, французский термин «loup-cervier», дословно означающий «волко-олень», переводится теперь как «рысь». Но для рыси характерны короткая морда, небольшие размеры, короткий хвост-«обрубок» и миролюбие к людям, что противоречит описаниям монстров-людоедов.

Складывается впечатление, что под волко-оленем когда-то понимали не только рысь (кстати, во все времена далеко не такую скрытную и малоизвестную опытным охотникам, как иногда пытаются утверждать), но и какого-то иного хищника типа зверя из Фонтенбло, чудовища леса Сингле… все-таки и Жеводанского Зверя… и, пожалуй, британца «Опоясанного», который больше всех похож на зверя из Фонтенбло.

Проблематичность отождествления таких зверей с современными животными подтолкнула некоторых исследователей к поиску аналогий среди ископаемых видов млекопитающих. Так была высказана гипотеза о потомке эндрюсарха (Andrewsarchus mongoliensis) — гигантского «копытного волка», исчезнувшего еще к концу эоцена около 28 миллионов лет. В качестве более вероятной альтернативы теоретически можно предложить гигантского гиенодона (Hyaenodon gigas), числившегося среди крупнейших хищников Евразии, но вымершего около 25 миллионов лет назад: этот зверь как раз был размером с корову, обладал ровной спиной, длинным хвостом и огромной головой с длинной узкой мордой. А можно, столь же теоретически, задуматься о поздних махайродонтидах из трибы гомотериев, отделенных от нашей эпохи всего десятком тысячелетий. Тем более что в ней, судя по амфимахайродусу, совершенно неожиданно обнаруживается ген, отвечающий за формирование длинного хвоста… который является одним из наиболее отличительных признаков Жеводанского Зверя. Причем даже у самих амфимахайродусов морда куда более «волчья» (длинная и узкая, со «скрытой» саблезубостью), чем у кого-либо из нынешних кошачьих, а у ряда более поздних гомотериев, ведших, судя по всему, еще более «волчий» образ жизни, этот вектор был дополнительно усилен. Если же предположить существование послеледникового гомотерия — то этот гипотетический вид практически наверняка должен был пройти именно по тому же эволюционному пути еще дальше.

Однако, наверно, все это излишне. Особенно если речь идет о древних архаичных хищниках вроде гиенодонов и тем более эндрюсархов. Они могли держаться на вершине пищевой цепочки лишь в такой биоте, где не существовали ни продвинутые хищники современного типа, ни та растительноядная фауна, которая миллионы и десятки миллионов лет проходила эволюционную адаптацию к методам охоты этих последних.

Тем не менее «обыденная» версия, сваливающая всё или почти всё на нестандартно агрессивных и повышенно могучих волков (вроде зверя из Суассона, которому для его людоедских подвигов отнюдь не потребовалось быть ростом с корову или даже осла), не выглядит единственно возможной. Может быть, в дальнейшем наука что-нибудь скажет нам о загадочных канидах либо гиенидах, скрывающихся под маской таких «двойников», как волки, волкособаки и даже, пусть в последнюю очередь, рыси.

Точнее, наверно, не скрывающихся, а скрывавшихся: вряд ли они все-таки дожили совсем уж до наших дней. Но если говорить о таких, как Жеводанский Зверь, то не иметь их среди ныне живущих соседей даже спокойней…