Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 8(46), 2023.

Ангел линял. Линял некрасиво, мучительно. По всему гаражу — на полу, в углах, на полках — клубились серо-голубые невесомые островки пуха. Крупные перья давно вылезли, и Саня вынес их, собрав для конспирации в старую наволочку.

Ангел сборам не помогал, лежал на старой кушетке и смотрел в совершенно неинтересный потолок Саниного гаража — болел.

Появился он на пороге гаража уже в сумерках — странный, закутанный в какое-то покрывало. Только беломраморные безволосые тонкие ноги торчали, обутые одна в кроссовку, а другая в ботинок. Лицо было таким же беломраморным, серые глаза смотрели строго и вопрошающе.

— Пустите погреться, — сказал он еле слышно. — Прошу вас.

Это «прошу» смутило Саню чрезвычайно. Он понял, что не может отказать, как отказал бы обычному бомжу, и пустил.

Гараж у Сани зачётный — масляная печка греет, кушетка уютно пролёжена, в полу кессон с припасами, кругом всё удобно сделано для возни в утробе старенькой «шкоды». Странный посетитель подсел к печке, почти обнял её.

— Понимаете, — сказал он тихо, — мне не справиться одному… Я могу вам довериться?

Саня помнил, что в тот момент совершенно серьёзно задался вопросом — а правда, можно ли ему довериться? И сам себе ответил: с натяжкой, но можно. Посетитель, казалось, услышал ответ и продолжил:

— Я хотел спасти одного человека, но не смог, а только вымок. Вода ледяная. А над несчастным сомкнулись воды чёрные. Утоп он, — сказал и поднял на Саню потемневшие серые глаза. Видно было, что жалеет того, утопшего, а не себя.

— Что ж вы так… — выдавил наконец Саня первые слова.

— Яша, зовите меня Яша, — ответил посетитель, со вздохом сбрасывая покрывало.

Открылись уныло висящие, мокрые, в пятнах мазута крылья. Бело-голубые перья пачками опадали вниз, обнажался нежный пух и кожа — вся крупных пупырышках, как у ощипанных кур. На тонком теле болтался, облепляя, мокрый — Саня с трудом вспомнил слово — хитон.

Саня засуетился, скрывая растерянность, кинулся в угол к коробкам с «дачным и гаражным», достал старые свои треники, бабушкины тёплый халат и кофту, валенки, помнящие Брежнева, протянул ангелу вместе с ножницами и сам отвернулся.

Под щёлканье ножниц успел подумать, что происходит что-то невероятное, необъяснимое и, наверное, чудесное. Хотя фигура ощипанного ангела в халате и валенках была чудовищно нелепа, а крылья в тепле удушливо завоняли мокрым пером.

Но сам ангел светло улыбался:

— Так намного лучше. Я боялся уже, что не встречу душу христианскую, замерзну в сугробе, как пропойца безродный.

— Я вообще-то атеист… Был, — признался Саня.

— Вот это неважно. Не в крестах благость — нательных или венчающих, а в расположении души к свету, — сказал Яша так твёрдо, как будто заканчивал какой-то многодневный диспут.

Саня принял к сведению, что этот вопрос для ангела не риторический, и спохватился, что надо же его, наверное, поить-кормить. Или нет? Спросил попросту:

— Яша, водку будете? Закуска есть.

— Давай на ты. Увы, ни водку, ни даже воду чин ангельский внутрь не принимает. А питаться надо — линька… Стресс, как здесь говорят, вот перо и полезло. Без крыльев закрыты мне небесные чертоги. Да ещё зима… Вся надежда, что поможет кто-то, может быть ты, — ответил и поднял на Саню вопрошающие глаза.

— А что делать-то надо? — спросил Саня с какой-то даже жадностью, так захотелось ему помочь ангелу.

— Подходит нам в земной юдоли только пчелиное молочко маточное, пыльца, прополис. Продукты должны быть натуральными, свежими, без химических примесей и добавок, — отбарабанил Яша и пояснил: — Так нас на кафедре выживания в земном пределе учили… Пока слушаешь, думаешь, что тебе-то не понадобится. Уж ты-то глупость не сделаешь. А как увидел душу страдающую… Такая тоска от неё шла… Я вообще такой, проблемный — больше чую, чем другие… Ну не мог не попытаться спасти, хотя и видел, что эманации тёмные, безнадёжные. Подхватил у самой-самой воды и… не смог поднять. Рухнули вместе, а в воде крылья только помеха… Еле сам выполз, длани вон ободрал, — Яша показал тонкие руки в голубоватых царапинах.

— Может, зелёнкой смазать? Или водкой?

— Не, не стоит. Само заживёт — на ангелах как на собаках… Только подпитаться надо.

— Прополис и это… молочко я достану. Только до утра подожди. Если сейчас искать, то откликнется только какой-нибудь интернет-магазин, я им не доверяю.

— Это правильно, — подхватил Яша, — я тоже… Мне бы полежать в тепле, подремать.

— Конечно, отдыхай, я так и так собирался домой. Мама звонила уже. А сколько надо тебе этих… продуктов пчеловодства?

— Напишу, только смотри, чтобы свежее. А то не будет эффекта.

Утром Саня нашёл ангела совсем без сил: ночью ударил мороз, печка в гараже не справлялась — внутри было откровенно холодно, и Яша мёрз — лежал пластом, только вылезшие за ночь перья шевелились от сквозняка, как живые.

Саню Яша назвал «спаситель мой», принял молочко, шарики пыльцы засунул за одну щеку, прополиса за другую. И так несколько дней. Саня с утра, до работы проведывал страдальца, вечером выносил опавшее перо, других отходов от ангела не было.

Яша почти не разговаривал, норовил снова прилечь, но благодарил постоянно и так и говорил: «Благодарю тебя, спаситель мой усердный… Есть у тебя в душе струнка жалости к падшим с небес»…

Через несколько дней Саня застал ангела на ногах, усердно метущим бетонный пол. И хотя толку от уборки было чуть, оба они чихали, но таки радость — оклёмывается Яша.

На крыльях начал отрастать легкий чистый пух, и весь Яша как-то посветлел, посвежел ликом. К рождеству католическому запросил нагреть воды, ополоснул волосы с хозяйственным мылом, и, когда заблестели они — льняные, гладкие, — Саня подумал, что теперь и без крыльев за спиной смог бы признать в нём ангела.

Теперь они много разговаривали — о порядках там и тут, о справедливости, о всяком… Сане казалось, что каждый раз он уходит домой мудрее, взрослее, чем был.

Однажды, посмотрев на Яшу, разбирающего старьё из коробок в поисках чего-то получше бабушкиного халата, Саня заметил, что румянец у него нежный, персиковый, какой бывает только у детей и юных девушек. И движения, когда он берёт вещь, расправляет, осматривает, хмурится, не мужские. Уж Саня-то, давно живущий с мамой и бабушкой, знал.

Так и не выбрав ничего из коробок, Яша попросил принести ему при случае простыню, и побольше.

— Хитон мой в мазуте, разодранный, надо бы новый.

— А ты умеешь?

— Раньше не умел. Но раньше и в гараже не жил, тебя вот не знал. Меняется всё, друг мой Саня, и мы меняемся…

В тот вечер Саня шёл к себе ещё задумчивее, чем был обычно в эти странные дни. Мама заметила, решила, что «шкода» опять не заводится, заговорила, как всегда, что надо прощаться с этой дедовой рухлядью, что из-за неё у Сани заняты все вечера, а мог бы…

Что бы он такое необыкновенное мог бы, она всегда не договаривала сразу. Но потом нашёптывала про очередную «хорошую девочку» очередной своей приятельницы и тому подобный бред. Саня был в общем не против, но в частностях у него с этими девочками не получалось встречаться больше одного-двух раз. Не торкало. Как торкнуло когда-то в восьмом классе родной школы и не забылось, как это бывает, когда от улыбки девочки трепещет сердце.

Перед самым новогодием Яша почти полностью оперился, расхаживал по гаражу плавно, говорил певуче и всё больше улыбался — радуется, что скоро упорхнёт, — думал Саня грустно.

Принесённую простынь ангел раскладывал то так, то этак, наконец что-то отрезал, где-то подшил. Довольный, удалился в тёмный угол, освободился от халата и кофты, накинул новое одеяние, и тут оба они вдруг увидели, что спереди и вверху на корпусе ангела появились выпуклости.

Не первого размера, но ещё и не второго.

Они смотрели друг на друга, горели щеками, пока наконец Саня не выговорил с трудом:

— Яша… Ты что, девушка?

— Клянусь тебе, нет! Это всё молочко маточное… Там же гормоны… Я знал, что могут влиять, но не думал, что так явно. Хотел побыстрее, трутневое надо было принимать по правильному-то… Но, знаешь, Саня, мне кажется, не столько в молочке дело, сколько в тебе.

— Я-то тут при чём?!

— Засиделся ты в холостяках. Не друг тебе нужен, а подруга. А мы, ангелы, вестники желаний — в этом наша суть глубинная, смысл появления чина ангельского… Вот я и перерождаюсь. Потому что ты так хочешь.

— Так ты останешься?

— Я не могу, не могу… — Яша качал головой так грустно и непреклонно, что Саня поверил: правда, не может. — Но тебя не забуду, ты всегда будешь чувствовать, что я где-то есть. Если случится что-то нехорошее, угрожающее, я буду рядом, крыло подставлю… И девочка та, из восьмого «Б», ты же знаешь, где она живёт, всё ещё не замужем… Тебе бы встретить её «случайно», сумку помочь донести и так далее…

— Думаешь, она меня помнит?

— Я знаю, что помнит, ты даже снишься ей изредка. Я же ангел как-никак.

Утром Яши уже не было в гараже. Саня убрал старое тряпьё, походил с веником, собирая остатки пуха по углам, нашлось и перо — голубоватое, сверкающее, — похоже, что из нового оперения. Саня сунул его во внутренний карман, решив, что теперь это будет его талисман, и задумался — как половчее, но ненароком встретиться на пути той девочки.