(Окончание.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 12(74), 2025.

В продолжение прошлой темы — еще один красный плакат с «Белыми Ходоками». Просто нет сил удержаться!

Зима 1918—1919 года. Еще ничего не решено, чаши весов колеблются. Налицо не только Ходоки (похоже, первую весть об их вторжении передаст — если успеет! — кто-то из дезертиров: практически по Мартину!), но и Стена.

А вот и антитеза этому: летание красного коня. Год 1920, художник неизвестен, стиль — сочетание иконописных традиций и художественных исканий эпохи модернизма.

«Красный пахарь» а-ля Микула Селянинович. Тут железный конь еще не пришел на смену крестьянской лошадке, а сама она не обрела крылья. Автору, Борису Зворыкину, революционное экспериментаторство не близко: прежде он немало потрудился на ниве и церковной живописи, и книжной иллюстрации. А вот в 1919 году занимался оформлением обложек журнала «Красноармеец» и создавал политические плакаты.

Этот плакат (честно говоря, выполненный в настолько традиционалистской манере, что ему бы, при замене всего нескольких «знаков», скорее на противоположной стороне место нашлось) оказался одной из последних работ Зворыкина, вышедших на родине. Вихрь революции забросил его в Крым, откуда он в 1921 году через Константинополь, Александрию, Каир добирается до Парижа. Там он продолжает работать довольно плодотворно, участвуя в различных эмигрантских проектах, стилистически и идейно ему куда более близких, чем красноармейские плакаты. Умер уже во время немецкой оккупации — но тут говорить об идейной близости не станем, хотя значительная часть тех изданий, с которыми Зворыкин сотрудничал, проявила ее в полной мере…

Продолжаем кавалерийскую тему. Этот плакат вышел настолько в 1917 году, что даже до октября (ноября по новому стилю). Автор его, Георгий Пашков, по художественному образованию действительно был в том числе и иконописцем (не только!), но по пути Зворыкина не последовал: вплоть до своей смерти в 1925 работал в СССР, создал ряд запоминающихся плакатов и иллюстраций — а также первую серию советских марок.

В 1918 году, похоже, считалось, что каждый коммунист должен стать кавалеристом. Автор, Александр Апсит, считается одним из основоположников советского плакатного искусства (именно его руке принадлежит тот плакат из прошлого номера, где «ни черных, ни желтых, ни голубых»), причем среди его сюжетов встречаются поистине фэнтезийные. В постсоветский период своей деятельности (в 1921 году вернулся в свою родную Латвию, жил и работал сперва там, потом в Германии, умер то ли в 1943, то ли вскоре после войны) он плакатной темы сторонился, как и политики вообще: рисовал праздничные открытки, рекламные постеры, иллюстрации к детским книгам…

Плакат 1919 года (для знаменитого Моора это довольно «дежурная», проходная работа) сейчас производит неприятное впечатление: фактически призыв к джихаду против «внешнего» мира с заменой зеленого знамени на красное.

Тут уже не «товарищи мусульмане», а «товарищи горцы»: к ним с призывом, конечно, тоже может обратиться лишь кавалерист, а лучшей агитацией служит великолепная стать его коня и небрежная ловкость посадки…

Снова крылатый конь. Хотя плакатиста и звали Владимир Фидман, иконописные каноны ему известны не хуже, чем Пашкову. Впрочем, он вообще хороший разносторонний профессионал, выпускник Императорской санкт-петербургской Академии художеств от 1907 года.

На самом деле уже зимой 1919—1920 года, следующей за временем визита Белых Ходоков, было ясно, что, когда счет идет на миллионы — главной делается не конница, а пехота, бронетехника (слегка стимпанковская, почти в духе Робида) и мотоциклеты: наступило время войны моторов…

Интересно, с запятой возникла ошибка — или она поставлена там, где надо? В смысле — да, трехмиллионная армия, назло врагам, действительно здравствует, а не хворает тифом и не голодает!

Отсылок к иконописи не чурались и после завершения «той единственной, Гражданской»: Моор изображает армейскую присягу как радостную молитву. Современный горожанин не сразу узнает все символы народного труда, которые торжественно воздымает «голосующее» на заднем плане мирное население: слева — кайло, рядом с ним — малый якорек-кошка, атрибут рыбаков и вообще речников, а справа на уровне колена знаменосца — не двухклинковый кинжал, готовящийся поразить его в ногу, но веретено. На крайне правом фланге — штангенциркуль старого образца: про трудовую интеллигенцию тоже помнят.

Неделя красноармейца, по Моору, включает в себя не только военное обучение, но и привычку к хозяйствованию, подготовку к мирной жизни.

В 1920 году Гражданская даже не завершилась, но какие уже все красивые, бодрые, воодушевленные: крестьяне и рабочие, дехкане и феллахи, немцы и негры (чуть ли не впервые!), дети интеллигенции (по костюмчикам видно!)… Как весело шагают они по обломкам прежней эпохи: одряхлевшим государственным символам, сборникам буржуазных законов, золотым монетам… Молодому художнику Николаю Кочергину, наверно, в самом деле представлялось, что светлое мирное будущее — совсем рядом. Однако ему еще предстоит рисовать плакаты к Великой Отечественной войне…

Впрочем, вскоре на войну и мир (химическую войну и химический мир) начнут смотреть иначе. Известный плакатист Дмитрий Пыхов несколько лет посвятит задачам Доброхима, незаметно для себя увлекшись обучающими иллюстрациями по химизации сельского хозяйства, станет видным художником-ботанистом (или как назвать эту специализацию — по аналогии с анималистом?), а Великую Отечественную пройдет как солдат — к счастью, без противогаза…

В 1924 году художник Виктор Машков (ничего, кроме имени, узнать о нем не удалось) бодро смотрит в будущее химической войны сквозь окуляры доброхимовского противогаза. Ни классический пузатый буржуй, ни похожий на инопланетного рептилоида «злодей-ученый» не способны согнать с лица красноармейца уверенность в завтрашнем дне.

Вот таким оно, завтрашнее дно, виделось в 1925-м неизвестному плакатисту. Как-то не совсем понятно, идет речь о химической защите или химическом нападении, с «нашей» или «чужой» стороны летят самолеты с химическими бомбами и пускаются газы из баллонов. Похоже, дело не только в условности изображения: публику действительно подготавливают к мысли, что именно такое будущее вскоре наступит — и о предотвращении его мечтать не приходится.

Что ж, со времени завершения Гражданской прошел совсем небольшой срок. Она все еще живет в душах победителей (побежденных тоже), пускай конкретные черты грядущей мировой бойни угадываются ими нечетко…