«Детектив Киён: Безголовый ужас», «Баллада о маленьком игроке», «Цвета времени», «Любовная история Ворчуна»

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 12(74), 2025.

Чисто вьетнамское убийство

Лавры мистического детектива Ди, расследующего самые фэнтезийные дела Поднебесной, не дают покоя многим студиям. Не так давно в Штатах появился похожий герой, наш современник. Но интересней всего кино получилось у соседа с юга — сейчас я расскажу о вьетнамском фильме «Детектив Киён: Безголовый ужас», недавно вышедшем в мировой прокат.

Вьетнамское кино все еще робко пробивает себе дорогу, лавируя между столпами индустрии. Однако это не значит, что в стране нет хороших картин и их создателей. К примеру, Виктор Ву, поставивший этот фильм, — в его багаже уже почти два десятка фильмов, все больше детективов и триллеров. Неудивительно, что нынешний, щедро профинансированный, получился на заглядение интригующим и динамичным.

Позднее Средневековье. Создатели решили не концентрироваться на конкретном императоре или даже династии, нам представлен тот период, когда Вьетнам не воевал с Сиамом и не был покорен Китаем. В одной деревушке случается беда: пропадает юная Нга, племянница ткачихи Мун (авторы картины решили не мучить мировой прокат сложными именами, давая самые простые и распространенные, за что им отдельное спасибо). Ее туфлю нашли возле озера, где, согласно местным поверьям, живет злой дух, который уже не раз изводил селян, похищая жителей и возвращая обратно родным обезглавленные тела. Но, пока тело Нга не найдено, есть надежда. Ее тетя обращается за помощью к уважаемому Киёну, как ни кажется это решение многим очень странным: ибо именно этот судейский детектив несколько лет назад посадил мужа Мун за взятки. Но горе сильнее былой неприязни.

Непознанное начинается сразу по прибытии следователя на место — на спецэффекты денег студия не пожалела. А Ву дал волю фантазии и обставил каждое появление чертовщины так, что до самого конца картины остается непонятным, что же это на самом деле: явление потусторонних сил или же деяния хитрых и подлых умов. Последних же тут в избытке. У всякого уважаемого и не очень жителя поселения есть свои скелеты в шкафу, свой резон желать, чтоб племянница Мун исчезла навеки. Еще бы: она незаконнорожденная, ее мать бежала, не перенеся позора, оставив дочь на попечение сестры. Хуже того, сын местного богатея Тхак влюбился в Нга без памяти, наплевав на родительскую договоренность выйти за дочку главы округа Тиет. Нет, он не против взять Нга второй женой, на Востоке в ту пору было дозволено многоженство, но этого категорически не приемлют возмущенные родители невесты. Обстановка начинает накаляться еще сильнее, когда собственное расследование начинает вести супруга главы округа, которой тоже надо найти Нга, но только чтоб окончательно от нее избавиться.

Все же удивительный колорит у этой картины! Операторская работа Доминика Перейры сосредоточена не только на стремлении нагнетать атмосферу, передавая напряжение и ужас, опускающийся на поселок еженощно: в ожидании новых выходок проклятого демона округу обходят добры молодцы, напоминающие селянам о необходимости укрываться на все запоры от незваного гостя, восемь прежних жертв которого похоронены совсем неподалеку. Помимо ужасного, камера демонстрирует величественные пейзажи, после созерцания которых становится ясно, отчего французы так вцепились в эту колонию, что выбить их удалось только вместе с примкнувшими американцами. Да и сама деревенька уж очень облагорожена и живописна, это скорее поселок по российским меркам — с лавками, рынком и мастерскими. А еще надписями китайскими иероглифами: тогда вьетнамский язык пользовался ими, так что для современного жителя Вьетнама все приходится переводить субтитрами на привычную ему латиницу.

Ву закрутил сюжет так, что дальше некуда. На втором часу расследования Киён находит и разоблачает первую обвиняемую, ту самую Тиет, но, как выясняется тотчас, к исчезновению Нга она не совсем причастна, были и другие люди — и только ли люди? — имевшие возможности отправить девушку к праотцам. Перед исчезновением Нга, как в романе Агаты Кристи, деревня пережила невиданную активность подозреваемых, пожелавших разобраться с незаконнорожденной. Ву делает изящный поклон Даме Агате, создавая историю по ее лекалам, но на местном колорите, вплетая всю возможную местную нечисть.

Но кто же на самом деле виновен, человек или призрак? И в чем именно? Самое время расспросить шамана, который явно знает больше, чем говорит.

Финал расставит не просто все точки над i, разобравшись с хитросплетениями сюжета и мудреными загадками, но и закинет мостик на будущее, ибо на месте ответов перед детективом Киёном тут же возникнут новые вопросы, которые еще только предстоит разрешить. А в том, что он, опытный и внимательный мастер интриг, справится и с ними, порадовав зрителей умением находить дьявола в любой детали, можно не сомневаться. Будем с нетерпением ждать продолжения истории, а пока с удовольствием посмотрим эту фееричную, головоломную картину.

Духов день игромана

История игровой зависимости, так славно описанная Федором Михайловичем, не дает покоя нашим современникам. Снять фильм о подобном нарушении психики довелось в Великобритании, для чего местные студии пригласили лучших людей и недюжинные финансы. Достаточно сказать, что режиссером картины, именуемой «Баллада о маленьком игроке», стал хорошо известный после новой экранизации «На Западном фронте без перемен» Эдвард Бергер. В том, что он выдаст нечто исключительное, не стоило сомневаться. Режиссер действительно постарался, и не зря — он был номинирован на премию кинофестиваля в Сан-Себастьяне.

Мировая столица азартных игр Макао — в ней происходит действие «Игрока». Заядлый картежник Райли, ночи напролет просиживающий за ломберным столом под несуразным именем лорда Дойла, плывет вниз по течению, лишь накапливая долги. Он пошел на подлог, а затем и воровство, чтобы продлить патологическое увлечение, однако помогает это мало. В один далеко не прекрасный момент к нему является сыщица Бетти, которая действует от лица обманутых им некогда влиятельных особ, с требованием или погасить почти миллионный долг, или сгнить в тюрьме. Все отсрочки и отговорки бесполезны, у Райли есть лишь двое суток, чтобы переманить фортуну на свою сторону и сорвать банк, о котором он мечтает полжизни. Тот заветный куш, после которого можно сказать «все» и раз и навсегда выйти из-за стола. Вот только где взять денег на игру?

Основу картины написал другой матерый англичанин — Роуэн Жоффе, чьи сценарии стали фильмами «28 недель спустя» и «Прежде, чем я усну». Нельзя исключить, что нынешняя драма писалась специально под исполнителя главной роли Колина Фаррелла. Возмужавший ирландский мальчик, большую часть жизни снимавшийся в пусть известных, но довольно проходных картинах, вдруг получил роль, будто созданную специально для него. Или так вложился в нее, что, кажется, он не играет, но живет этим несуразным человечком, с каждой новой взяткой все больше погружающимся на самое дно жизни. Дойл в его исполнении великолепен: он уже не азартен, он болен игрой, без которой не мыслит своего никчемного существования. Он прекрасно понимает ничтожность подобной жизни, но зависим от игры настолько, что готов пойти на любую низость, лишь бы ее продолжить. Неважно, выиграл он или нет, игра для него составляет смысл и основу бытия. В Китае подобное именуется «мертв для стыда».

Жоффе остроумно вплел в картину немного подлинной мистики Поднебесной. В то время, когда Дойл бьется за ломберным столиком с самим собой — о, это отдельная история, с каким упоением он заглядывает в брошенные банкометом карты! — в Китае наступает канун Духова дня, напоминающего наш лишь отчасти. Это время единения живых и мертвых, когда дышащие пытаются задобрить своих предков подношениями, сжигая для них что-то ценное, дабы напитать хоть ненадолго их извечный голод. Жоффе выворачивает почти наизнанку суть праздника, для него это не день единства, но страх перед ушедшими, тянущими руки к ногам живых. Уж не стал ли Дойл жертвой таких призраков? — ведь он порой видит явно не свое отражение в зеркале. И кто та женщина, с которой он знакомится в казино? — вроде крупье, да только есть в ней что-то странное. Даже более чем: ибо Мин ссужает ему денег на отыгрыш. А после привозит в свое жилище на барже. Мертвые боятся воды, это известно всем, значит, на какое-то время Дойл будет в безопасности.

Отдельно следует восхититься операторской работой еще одного постановщика «На Западном фронте без перемен» — Джеймса Френда. То, что он создал, являет собой исключительный визуальный ряд, который, наряду с работами Тонино делли Колли, создавшего великолепную раскадровку фильма Росселини «Где свобода?», можно смело разбирать покадрово. День в фильме отдан мертвым — глухие пейзажи, пустые города, холодное море, плещущееся возле самых небоскребов. Мир залит водой, и лишь дух веет над ней, где хочет. Зато ночь оживляет этот мирок — на свет неона отовсюду выбираются люди и направляются в ближайшее казино, чтобы жить в свое, а скорее чужое удовольствие. Они и показаны удивительно. Все сцены в игровых залах сняты так, что посетители в них похожи на муравьев, бездумно суетящихся вокруг столов и автоматов. Но, когда речь идет о Дойле и его окружении — камера буквально утыкается в лица, заставляя актеров играть на полную катушку, как в старых добрых картинах пятидесятых — помните «Летят журавли», снятые похожим образом? Временами кадр похож на классическую аркадную игру, где персонажи, лишенные третьего измерения, бродят тенями по коридорам и лестницам домов, от уровня к уровню. Иногда — на «Солярис» Тарковского, где холод металла соседствует с усталой от адреналина плотью, почти лишенной крови, а кровь отображается мазками декораций.

А звуки? Они тоже обыграны. Вот идет дождь через прохудившуюся крышу баржи, и мы слышим, как капли, падая в стаканы и плошки, создают иллюзию победного звона «одноруких бандитов». Вот Дойл пытается насытиться в ресторане казино, и мы слышим, как хрустят кости и рвется плоть, точно терзаемая тысячью голодных демонов. От внимания создателей ленты не укрылась ни одна деталь, всякая из них оказывается важной и нужной. Сцены выверены до секунды, хронометраж картины срежиссирован с величайшей точностью, в нем никаких отступлений, от самого начала, в котором из мира неона пробуждается Дойл, и до финала, где он пытается из него вынырнуть в последний раз. Интересно, что весь фильм передан исключительно с точки зрения Дойла, сцен без него попросту нет и, даже когда герой Фаррелла вроде отсутствует в кадре, какой-то его отзвук или деталь, присущая лишь этому игроку в жизнь, обязательно наличествует. А его лицо, оно переменяет ту гамму эмоций, которую не всякий человек проживет за всю жизнь, но почти каждый игрок перед, во время и после карточной баталии, — от ярости к отчаянию, от восторга к опустошению и обратно. Воистину, что наша жизнь — игра! Фильм показал, чего она стоит в полной мере. И как за нее приходится расплачиваться.

Прошлое, которое всегда с тобой

С большим нетерпением, но и тревогой я ждал выхода нового фильма Седрика Клапиша. Последние годы мэтры мирового кинематографа выпустили много достаточно спорных, а иногда просто посредственных картин, потому не хотелось бы обманываться в ожиданиях. Но что в итоге получилось у сего прославленного француза? Об этом сейчас расскажу.

Фильм «Цвета времени» (в оригинале «Наступление будущего») начинается с довольно занятного эпизода. Видеохудожник Себ, создающий клипы, инсталляции и тому подобное, работает над рекламой новой коллекции известного бренда — снимает моделей на фоне знаменитых «Кувшинок» в зале Клода Моне. Вот только не все платья сочетаются с нежно-голубым фоном, а потому Себ решает его подправить в редакторе.

А теперь о самой истории. Тридцать потомков некой Адели Менье, прибывшей в Париж в конце XIX века, получили уведомление от застройщика, что им принадлежит дом в пригороде, который попадает в зону строительства многоуровневой парковки, а потому наследникам предлагается согласиться на снос пустующего строения. Но что это за место? Преемники отправляются в ветхое здание. И среди пожелтевших снимков и литографий находят одну картину, по стилю напоминавшую работу импрессиониста. Теперь хорошо бы узнать, чья кисть ее написала и какова стоимость полотна. Так начинается путешествие настоящего в давнопрошедшее.

Клапиш в новой работе решил не просто столкнуть по обыкновению отцов и детей, но пойти гораздо дальше, введя в соприкосновение два, на первый взгляд, несовместимых времени — конец XIX и начало XXI века. Зритель будет следить за историей молодой девушки Адели, которая прибыла из глухой нормандской деревни в столицу на поиски бросившей ее матери, а еще за теми четырьмя ее наследниками, которых общее собрание прочих потомков мадам Менье выбрало в качестве своих представителей для общения с застройщиками: вышеупомянутым Себом, инженером Селин, пчеловодом Ги и преподавателем французского Абделькиримом (не стоит удивляться подобному: к примеру, автора этих строк в школе несколько лет обучал русской словесности азербайджанец). Оказывается, у них много общего, помимо корней.

Выстроив диспозицию, постановщик и продюсер (Клапиш создал воистину авторское кино!) с удовольствием демонстрирует зрителю любимый город, мало изменившийся за прошедшие полтора века. По одним и тем же улицам бродят разноликие жители, играет музыка, пьют и поют в кафешантанах, встречаются, общаются, расходятся. Прошлое постоянно перетекает в будущее и возвращается обратно. Вот Адель поднялась с причала на набережную, а обратно выбежал какой-то спортсмен-любитель в комбинезоне. Вот ее наследники смотрят на Сену, которую с той же точки наблюдает художник-импрессионист, создавая известное им и нам полотно. Однако у разных времен все время не стыкуются цвета. Но ведь они, времена эти, действительно несовпадающие. Или нет? Клапиш предлагает ответ на этот вопрос. Нетрудно догадаться, что именно его он вынес в оригинальное название картины.

В ленте много разговоров о прогрессе, о прошлом и будущем. Еще бы: сравнительно недавно изобретенная Ньепсом фотография к концу века так прочно вошла в жизнь, что два новых знакомых Адели, Люсьен и Анатоль, художник и фотограф, спорят, останется ли живопись в двадцатом веке. Помните, как в фильме «Москва слезам не верит» говорили про «одно сплошное телевидение»? Клапиш размышляет и над этим. И немудрено, конец XIX века был временем бешеного научно-технического прогресса. Казалось бы, еще совсем недавно люди ездили в дилижансах и не грезили о небе, а теперь — моментальная фотография, паровозы и пароходы, ундервуд и Эйфелева башня, телеграф и радио, канцелярские скрепки и жвачка. За первую четверть XXI века не было создано и десятой доли того, что преобразило мир в последнее десятилетие века XIX. Неудивительно, что Клапиш назвал свой фильм именно так: на глазах Адели Париж преображается. Добравшись до него, она дивилась на творение Эйфеля, а вскоре лицезрела первые электрические фонари на улицах Монмартра. Разве можно остаться при этом в стороне? Вот и Адель просит новых знакомых обучить ее грамоте, а затем начинает брать и другие уроки у художника. Время поистине преображает всех. И юная, наивная Адель, филигранно точно изображенная Сюзанн Линдон (ее мы помним по «Шестнадцатой весне», которую она же и режиссировала), становится совсем другой.

Но кто как не живописцы могли бы отобразить это преображение? А значит, фильму никак не обойтись без самого известного импрессиониста того времени, с картин которого и начинается лента: Клода Моне.

Вот так мы и добрались до сути вещей. Конечно, Моне появился не просто так, Адель встречалась с великим художником. И не просто встречалась… Клапиш идет дальше и поступает неожиданно: Абрахам Уоллер, исполнитель роли Себа, играет… этого художника в молодости. Вы говорите, времена разные? Вот вам и ответ.

Чем чаще в прошлое заглядывают наследники, тем больше параллелей находят, тем больше материала для размышлений подбрасывает им неутомимый постановщик. И вот уже собравшиеся на вернисаже художники и примкнувший к ним Жюль Верн неотличимы от их зрителей из далекого будущего, а среди тех, кто волей судеб затесывается в прошлое, оказывается и сам автор картины: Клапиш сыграл крохотную роль пассажира омнибуса, везущего героев в грядущее. И здесь нельзя не отметить работу оператора ленты Алексиса Кавиршина, снявшего ее в пастельных тонах, разложив на целый ряд акварелей, совмещающих настоящее и былое. Картины, снятые его камерой, оживают, превращаясь в то, что совсем уже скоро станет кинематографом, а уж потом именно он породит и самого постановщика, и всех актеров, и этот фильм. Который, взяв в помощь ретроспекцию, вернется назад, к началу начал, в конец позапрошлого столетия, где и будет развиваться основная часть «Цветов времени» — истории о прошлом, ставшем будущим, о страсти к новому и уважении к уходящему, о вечном и преходящем, словом, о том, из чего мы все созданы и чем напитаны, начиная с первых самостоятельных шагов в мире. Право же, хочется снять шляпу перед этой искренней восторженной лентой, соединившей миры и разделившей каждый на части.

Дед в поисках любви

Ворчун возвращается. Самый знаменитый персонаж современного финского кино снова радует поклонников своим появлением. Это как постаревший и наконец умудренный жизненным опытом Шурик из комедий Гайдая — но снятый Рязановым. Старый финский дед, живущий на хуторе где-то в Лапландии, вот уже десять лет попадает в разные передряги, неизменно выбираясь из них самым причудливым образом. Он то теряет свою верную машину, то приобретает несуразную внучку, то…

Это уже четвертый фильм о Ворчуне и второй снятый главным мэтром Финляндии — Мики Каурисмяки. По названию новой ленты, именуемой «Любовная история Ворчуна», нетрудно догадаться, какие деда ждут испытания.

И действительно: Ворчун постарел, вконец выросшие дети решают избавиться от родителя, сдав отца на попечение государства, а его домик и два гектара леса окрест прибрав себе. Однако дед не лыком шит, он сбегает из богадельни, а по дороге домой встречает ту, которую… Нет, у него была любимая женщина, с ее духом он беседует каждую неделю, но эта Сайми… Словом, дед пропал.

Каурисмяки в последнее время снимает все более и более мрачные картины, от которых исходит запах полной безысходности. Взять хотя бы недавнюю «Благосердную ночь» — историю про карантин и безуспешные поиски выхода. Ворчуном Каурисмяки будто перезагружается, создавая непривычно теплые и трогательные истории такого же простого мужика, о которых он обычно и снимает картины, но совсем в ином настроении. Легкая, пронзительная комедия любви немолодого, вернее, старого человека (Хейкки Киннунену, сыгравшему во всех четырех лентах, скоро стукнет 80) к женщине чуть старше средних лет — она открывает нам новые грани хорошо знакомого постановщика. А может, это Каурисмяки осознаёт себя заново?

Слово за слово, и вот дед, лишенный в предыдущей части картины машины, на расхристанном велосипеде мчится в поселок, домой к любимой. Чинит несуразной фотохудожнице бойлер, хлопочет по хозяйству, показывает окрестности. Сайми в ответ снимает его на старую камеру, а после священнодействует во тьме фотолаборатории (да-да, она тоже — продукт семидесятых и, где-то находя пленки, снимает на них чудаковатого деда, поучающего ее своей простой житейской мудрости). Они удивительно разные люди, но этим и притягиваются друг к другу. Он — рукастый бирюк, небольшой любитель говорить или читать, и зимой и летом не расстающийся с песцовой шапкой, она — вышедшая в тираж светская львица, ветреная любительница прожигать жизнь, живущая в долг и кредит. И все равно они, к большому неудовольствию детей Ворчуна, все больше и больше сближаются. Эдак еще поженятся, а там еще неизвестно, как обернется дело с гектарами леса, которые не одну сотню тысяч евро стоят. Неудивительно, что дети решают пойти ва-банк.

Из всего нескольких персонажей Каурисмяки создал ностальгическое полотно о сельской Финляндии с ее простыми жителями, бескрайними пейзажами, от которых дух захватывает, теплым дружеством и легкой иронией. Но режиссер не был бы собой, коли не ввел бы в эту уходящую идиллию щемящую нотку грусти. Хутора пустеют, железнодорожная станция зарастает бурьяном, поезда идут в обход — все меняется, время безвозвратно проходит. И тонкой грустью звучит песня на финском на мотив нашей родной «Эх, дороги» — под которую старики пытаются вальсировать.

Этот фильм — еще и поклон автора семидесятникам с их наивными мечтаниями и вольницей духа: людям, к которым мэтр всегда питал самые теплые чувства. Вот и его Сайми оказалась носительницей именно таких, одряхлевших, но не забытых идей и мечтаний. Оттого и потянуло к ней, «городской штучке», старого деда, который, может быть, в последние годы, но обзаведется второй половинкой. Ведь его приключения далеки от завершения — на что мы все очень надеемся, веря, что эта тетралогия рано или поздно, но продолжится пятой частью. Уж больно хорош ее центральный персонаж.

---

Кирилл Берендеев

Перпендикулярное кино (100 рецензий на фильмы за пределами Голливуда)

Информация о том, как можно заказать книгу: https://ridero.ru/books/perpendikulyarnoe_kino/

В сборник вошли рецензии на зарубежные фильмы, вышедшие в последние годы за пределами голливудских студий в самых разных странах мира: от Франции до Камбоджи, от Новой Зеландии до США (независимых студий), во всех жанрах, кроме скучного. Они разбиты на несколько разделов, в зависимости от жанров: драмы и мелодрамы, комедии, детективы, исторические, ужасы и триллеры, фантастика, детские и подростковые.