Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 12(74), 2025.

Это вершина советской разведки, достичь которую
способны лишь те, кто отмечен и избран Богом.
Председатель КГБ СССР Юрий Андропов

Если когда-нибудь состоится чемпионат по разведывательно-диверсионному многоборью среди резидентов-нелегалов, то первое место на нём получит сотрудник госбезопасности СССР Иосиф Григулевич… В принципе, он может занять весь пьедестал, если поделит работу на этапы и выступит под тремя псевдонимами.

Иосиф родился 5 мая 1913 года в Виленской губернии в семье литовских караимов. Его отец Ромуальд Григулевич был фармацевтом. В 1924 году он продал аптеку и уехал за «лучшей жизнью» в Аргентину, оставив жену и сына в Вильно.

Иосиф увлёкся марксистскими идеями в гимназии. В 13 лет он вступил в ЛКСМ Литвы и занялся революционной деятельностью. К маю 1933 года в активе молодого коммуниста имелось уже семь лет подпольного стажа и два года тюрьмы. Пока он сидел, мать умерла от сердечного приступа. Вскоре после освобождения Иосифу пришлось уехать во Францию, чтобы избежать нового срока. Он учился в университете Сорбонны, работал в Международной организации помощи революции (МОПР), писал статьи в журнале, выступал на антифашистских митингах.

В августе 1934 года Григулевич получил письмо из Аргентины. Отец серьёзно заболел и попросил приехать, чтобы помочь с делами фирмы. К этому времени его фармацевтическая компания успешно освоила местный рынок и выходила на уругвайский. К письму прилагались въездная виза и пароходный билет до Буэнос-Айреса. Руководство МОПРа, узнав об этом, рекомендовало Григулевича в свой латиноамериканский филиал.

Несколько месяцев Иосиф провёл в провинции Энтре-Риос, в поместье отца. Он знакомился с процессом производства лекарств, их хранения, перевозки и сбыта, изучал испанский язык. К этому времени Григулевич свободно говорил по-русски, по-литовски, по-польски и по-французски, мог общаться на идиш. Так что испанский был уже шестым языком.

Через полгода МОПР поручил Иосифу работу с региональными отделениями. Требовалось скоординировать действия иммигрантских групп: польской, украинской, еврейской и т. д. Григулевичу новое дело давалось легко. Благодаря знанию языков и умению копировать интонации собеседника его всюду принимали за своего. То же касалось и местных диалектов испанского. В каждой стране Иосиф старательно подмечал характерные слова и выражения из разговорной речи. В результате с аргентинцами он общался «по-аргентински», а с уругвайцами — «по-уругвайски».

Этап первый: чистильщик мадридской Сегуридад

Когда стало известно о мятеже Франко, Григулевич отправился в посольство Испании за визой. Борьба с фашистами перешла в военную плоскость, и он рвался в бой. Посол Осорио-и-Гильярдо выдал МОПРовцу испанский паспорт на имя Хосе Окампо и объяснил, как быстрее добраться до Мадрида. Григулевич попал в 5-й «коммунистический» полк Энрико Листера. Как это часто бывает на гражданской войне, ранг подразделения не соответствовал его численности и составу. Кроме пехотных батальонов, в полку были танковые роты, сведённые в бригаду под командованием полковника Давида Сикейроса, известного мексиканского скульптора-монументалиста. Имелась и собственная авиация. Общее число бойцов превышало 22 тысячи человек.

Путь от рядового до командира Окампо прошёл за считанные дни. Со своей интернациональной ротой он отличился в боях за Толедский мост и был отправлен на повышение — в штаб Центрального фронта. Но кабинетная работа казалась «аргентинцу» скучной, и он вернулся в 5-й полк…

После одной из побед Листер устроил «протокольный» ужин для политиков, журналистов и дипломатов. На приёме он познакомил Окампо с советским атташе Львом Николаевым. Под этой «легендой» скрывался старший майор госбезопасности Лев Фельдбин (резидент ИНО НКВД по кличке «Швед»). Он предложил Окампо перейти в Сегуридад — контрразведку Мадрида. Фельдбин был уверен: «пятая колонна» готовит восстание в столице. Он получил сведения, что «фалангисты» тайно стягивают в город боевиков, завозят оружие… И всё это прячется в посольском квартале, защищённом дипломатической неприкосновенностью. Необходимо пресечь их деятельность. Вскоре агенты Окампо внедрились в состав путчистов. Оказалось, что боевики осели в домах перуанского генконсульства, турецкого посольства и финской дипломатической миссии. Сегуридад тут же нанесла удар. Было арестовано свыше трёх тысяч «фалангистов», изъяты сотни ящиков с оружием.

Власти Мадрида часто конфликтуют с северными провинциями, особенно с Каталонией. В её столице Барселоне сильны позиции анархистов и сторонников Троцкого из POUM (Рабочая партия марксистского единства). К началу мая 1937 года разногласия с центром перешли в стадию уличных боёв. Мадрид пытается договориться, но сепаратисты на уступки не идут. В результате к середине июня отряды Сегуридад подавляют восстание и арестовывают его организатора — руководителя POUM Андреса Нина. Власти объявляют, что его ждёт справедливый суд… Но 20 июня Нин исчезает из тюремной камеры.

В POUM уверены, что он убит по заданию Сталина. Исполнителем приказа считают Окампо, который 16 июня арестовал Нина в отеле «Фалькон», а за день до исчезновения инспектировал тюрьму, где содержали узника. Догадка недалека от истины. Окапмо действительно участвовал в похищении, но возглавлял операцию Фельдбин. Он убил Нина выстрелом в затылок и велел своим охранникам закопать тело. Окампо ждал их в машине.

Руководя репрессиями в Барселоне и Валенсии, Фельдбин «соблюдал приличия». Аресты производили работники испанских спецслужб — во главе с Окампо. POUMовцы не оставались в долгу. Сторонники Мадрида исчезали ничуть не реже, чем сепаратисты. Но если из Сегуридад арестованные ещё могли выйти на свободу (как это случилось, к примеру, с английским писателем Джорджем Оруэллом и будущим канцлером ФРГ Вилли Брандтом — перед ними Окампо даже извинился), то людей, попавших к ликвидаторам POUM, можно было сразу считать покойниками. Вскоре НКВД получил информацию, что каталонское подполье собирается похитить и убить Окампо. По рекомендации Фельдбина руководство ИНО отозвало перспективного агента в Москву.

Полгода Григулевич провёл в Малаховке — на курсах подготовки резидентов. В мае 1938 года его (с оперативным позывным «Макс») отправили в США и Мексику для организации убийства Троцкого. К осени 1939 года Григулевич доложил о готовности и в ноябре выехал в СССР на инструктаж. План ликвидации одобрили «наверху», но Максу запретили участвовать в «акции», приказав ограничиться контролем. Перед ним поставили новую задачу — создать нелегальную резидентуру в Южной Америке, которая была бы «белым пятном» для советской разведки.

24 мая 1940 года два десятка боевиков Сикейроса атаковали виллу Троцкого в Койоакане. Все они были ветеранами испанской войны. Операция шла как «по нотам». Часовых на улице скрутили без шума. Завербованный Максом дежурный Боб Харт по условному стуку открыл калитку. Внутреннюю охрану обезоружили мгновенно. Пройдя сквозь кабинет в спальню, боевики открыли огонь из автоматов. Казалось, в комнате воцарился ад. В считанные секунды пули изрешетили всё. Позже полиция насчитала более 300 стреляных гильз. Жуткий грохот, дым и огонь выстрелов, разбитая в щепки мебель, тысячи перьев из разорванных перин.

Бойцы Сикейроса люто ненавидели Троцкого, считая его виновником поражения в Испании, но они были воинами, а не ликвидаторами… Об осмотре тела и контрольном выстреле никто не вспомнил. Троцкий остался жив и даже не был ранен. Услышав шум шагов и хлопающие двери, они с женой скатились с кровати в «мёртвую зону» у стены. Автоматные пули не смогли пробить дубовые доски.

Сикейрос был готов повторить налёт, клялся, что возьмёт виллу штурмом, сколько бы человек её ни охраняло. Но Григулевич дал боевикам «отбой». У него был запасной вариант. Два месяца назад в окружении Троцкого появился канадец Жак Морнар. Это был Рамон Меркадер. 20 августа 1940 года он убил Троцкого ударом ледоруба. Григулевич покинул Мексику чуть раньше. Ему помогли скрыться будущая жена Лаура Араухо и генеральный консул Чили в Мехико поэт Пабло Неруда.

За эту акцию Меркадеру присвоили звание Героя Советского Союза. Его мать получила орден Ленина. Григулевича как руководителя и организатора покушения наградили орденом Красной Звезды.

Этап второй: операция «Д» в Буэнос-Айресе

Известие это догнало молодого резидента в Аргентине, куда он вернулся 24 декабря. Иосиф встретился с отцом и договорился о возобновлении сотрудничества с его фирмой. Раньше Григулевич выполнял поручения МОПРа как Хосе Ротти. Теперь он оформил на это имя удостоверение коммивояжёра для поездок в Чили и Уругвай. Иосиф вербовал старых знакомых: коммунистов, МОПРовцев, соратников по Испании. Пока речь шла о политической разведке, эти кадры подходили идеально, но в июле 1941 года Центр поставил новую задачу: срывать вывоз в Германию стратегического сырья. Григулевич выяснил, что основная масса грузов идёт через Буэнос-Айрес. Для перевозки используются суда нейтральных стран: Испании, Португалии, Швеции.

Сорвать поставки можно было единственным способом — с помощью диверсий. Работа взрывника — дело непростое, и одной храбрости для него мало. Организаторам нужны знания по физике и химии, исполнителям — артистизм, находчивость и хладнокровие. Григулевич решил, что у агентов «Д-групп» должна быть личная заинтересованность в победе над Германией, и стал пополнять их выходцами из стран, которые были захвачены фашистами.

В Буэнос-Айресе «Д-группу» возглавил поляк Феликс Вержбицкий. Его помощником стал аргентинец Антонио Гонсалес. Он работал в химической лаборатории и взялся изготовить мины замедленного действия. Для первой акции наметили книжный магазин «Гёте». Кроме торговых залов, заполненных нацистской литературой и прессой, в здании имелся огромный склад, откуда эта «коричневая зараза» расползалась по континенту.

Пропагандистскому центру «Гёте» были нужны распространители, и «Д-группа» этим воспользовалась. Их агент «Грета» во время визита на склад оставила там «сюрприз». Бомба сработала глубокой ночью. Человеческих жертв — никаких. А вся «литература» сгорела дотла. Намёк был более чем прозрачен: дружба с нацизмом грозит большими убытками. Число желающих сотрудничать с «Гёте» заметно поубавилось.

Следующим объектом «пробной» атаки стал большой склад недалеко от порта. Первая бомба не сработала, и агенты Вержбицкого заложили вторую — сдвоенную. Огонь уничтожил десятки тысяч тонн чилийской селитры, ждущей отправки в Германию.

Первые акции не только продемонстрировали намерения и решительность «Д-группы», но и отвлекли внимание властей от главного объекта диверсий. Пока полиция прочёсывала город, Григулевич снял в порту помещение и оборудовал там мастерскую по производству мин. Резидентура наладила сбор информации о том, какие фирмы сотрудничают с Германией.

Основную массу вывозимого сырья составляли негорючие материалы. Уничтожить их можно было только в море, взрывая транспортные суда. Главными поставщиками были Аргентина (вольфрам, медь, продукты и шерсть), Чили (натриевая селитра), Боливия (олово), Бразилия (кофе и какао). Все грузы отправлялись из порта Буэнос-Айреса, который «Д-группа» знала как свои пять пальцев.

После первых взрывов в море полиция стала тщательно обыскивать всех поднимающихся на борт. Это не помогло: Вержбицкий делал плоские мины. Диверсанты крепили их к ногам бинтами — от колена и выше. Немцы стали вывозить грузы через другие порты, но там действовали свои «Д-группы»…

Вплоть до лета 1944 года, когда Центр приказал свернуть операции, ни один из агентов Григулевича не был арестован. Они уничтожили свыше 1 млн тонн идущих в Германию грузов. Точно известно о 14 потопленных взрывами судах, но в европейские порты их не пришло значительно больше.

Операция обошлась советской разведке в смехотворную сумму — около двух тысяч долларов. Остальное Григулевич оплатил из прибыли фирмы… Впрочем, тратиться пришлось только на материалы и оборудование. За три года рискованной работы участники «Д-групп» не получили ни песо: они сражались за идею и не требовали наград.

Свернув операции, диверсанты переправили оставшиеся бомбы из порта Буэнос-Айреса на конспиративную квартиру, и Вержбицкий стал их демонтировать. Случайно он уронил на бомбу металлический ключ. Грянул взрыв. Прибывшая полиция обнаружила на полу истекающего кровью человека. Ему выжгло взрывом глаза, а левая рука пострадала так сильно, что её пришлось ампутировать.

Вскоре Григулевич заметил за собой слежку. Ему пришлось уехать в Монтевидео. Вержбицкому нашли опытного адвоката, который добился освобождения узника под залог. Агенты Григулевича сразу переправили главу «Д-группы» в Уругвай, следом вывезли его жену и детей.

Период третий: посол в Италии, Югославии, Ватикане

С окончанием войны перед резидентом встала новая задача: наладить работу против вчерашних союзников — Англии и США. Делать это в Южной Америке было трудно: слишком долго Григулевич путешествовал по её странам, слишком много фамилий сменил. За это время только Коста-Рика оставалась вне сферы его интересов. И, наверное, именно поэтому она стала плацдармом для рывка в Европу. К августу 1945 года были готовы новые документы, и в сентябре Теодоро Бонефиль Кастро — костариканец, долго живший в Сантьяго, — перебрался в Бразилию и принялся обрастать там нужными связями.

Эта легенда до сих пор считается образцовой. Здесь были и подлинные документы, и детальное знание биографии «прототипа», и даже «друг детства» — завербованный Максом работник костариканского консульства, — готовый подтвердить, что знает Теодоро Кастро с юных лет как незаконного сына Педро Бонефиля, умершего в 1931 году кофейного плантатора.

В годы войны фирмы Макса занимались всем подряд: производили стеарин, торговали лекарствами, продуктами питания и алкоголем. Это помогало собирать информацию о поставках в Германию и закупать материалы для бомб, не вызывая подозрений. Теперь синьор Кастро сосредоточился на поставках в Европу кофе. Это позволило выйти на костариканских плантаторов и их лидера, Хосе Фигереса.

В 1948 году партия Фигереса выиграла выборы, но президент Рафаэль Гуардия отказался это признать. Оппозиция подняла восстание и захватила власть. Фигерес возглавил временное правительство. Он добился принятия новой, более демократичной конституции (есть информация, что её написал Григулевич), реформировал силовые структуры и передал полномочия избранному президенту — своему стороннику.

К концу 1950 года в общественной жизни Коста-Рики наступило затишье, и у Фигереса появилось время для бизнеса. Проблемы экономики он решал с той же неукротимой энергией, что и политические. Узнав, что старый знакомый — Теодоро Кастро — занят оптовой торговлей кофе в Италии, Фигерес предложил ему объединить усилия и «подвинуть» бразильских конкурентов на европейском рынке. Условия были очень заманчивыми: советскому резиденту как главному реализатору товара предлагалось 50% прибыли.

— Я благодарен вам за доверие, дон Хосе, — ответил Григулевич, — но боюсь не оправдать ожиданий. Бразилия — огромная страна, в Европе к ней относятся с уважением. А когда в местную Торговую палату приходит костариканец, на него смотрят как на насекомое. Мне приходится месяцами решать вопросы, а коллеги утрясают их за три дня. И дело не в мастерстве переговорщика! Им помогает статус…

— Не бойтесь, Теодоро! — усмехнулся Фигерес. — Мы решим проблему. Дипломатический ранг заставит итальянцев относиться к вам с уважением. Правда, придётся взять кое-что из прибылей… Но дело того стоит!

В июле 1951 года посольство Коста-Рики переехало в старинный дворец на улице Бруно Буосси. Здание было арендовано, отремонтировано и превращено в фешенебельный особняк стараниями первого секретаря миссии Теодоро Кастро. Правительство по достоинству оценило его щедрость: к маю 1952 года Кастро стал чрезвычайным посланником в ранге полномочного министра республики Коста-Рика в Италии, Югославии и Ватикане. Посольские круги Рима приняли это назначение с восторгом: дон Теодоро и его жена — любимцы всего дипломатического корпуса.

К этому времени Кастро — уже политик мирового уровня. В январе 1952 года на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Париже он несколько раз вступает в полемику с представителем СССР Андреем Вышинским. Речи костариканца великолепно выстроены. В них есть и железная логика, и ссылки на Библию, и цитаты древних философов. Вышинскому приходится несладко. В кулуарах он резко критикует Кастро: «Не скрою, по части красноречия он достиг больших высот. Но как политик — он пустышка. И место ему… в цирке». Костариканца успокаивает госсекретарь США Дин Ачесон: «Друг мой, если Вышинский кого-то… отругает, это только придаёт публичный вес и известность».

Дружба с Ачесоном не остаётся незамеченной: президенты Чили, Боливии, Уругвая и Венесуэлы награждают Кастро орденами высшего достоинства. Григулевич на короткой ноге с премьер-министром Италии Альчиде де Гаспери. Папа Пий XII возводит советского резидента в рыцарское звание… Все они обсуждают с Кастро политические вопросы, делятся секретной информацией, которая тут же уходит в Москву. Грандиозный успех, равного которому не знает история разведки!

И вдруг 5 декабря 1953 года Григулевич отправляет в Коста-Рику телеграмму: «Вынужденный серьёзной болезнью жены, выезжаю сегодня в Швейцарию». А затем бесследно исчезает.

Почему его отозвали в Москву? Скорее всего, виной тому — технический прогресс. Телевидение добралось до Южной Америки. У Григулевича яркая внешность, его могут узнать давние партнёры. Возникнет подозрение, а его легко проверить. Полиция латиноамериканских государств дактилоскопировала въезжавших в страну иностранцев. Григулевич пересекал их границы десятки раз. Американскому ФБР достаточно сравнить его отпечатки с теми дактокартами… И грандиозный успех станет сокрушительным провалом. В руки врага попадёт человек, чья память содержит сведения о шпионской сети целого континента! Допустить этого Москва не могла.

В России Максу пришлось начинать новую жизнь. Из разведчика он превратился в историка — специалиста по Латинской Америке. Защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию, стал членом-корреспондентом Академии наук СССР.

В 1970 году бывшие коллеги направили рапорт начальнику внешней разведки Александру Сахаровскому: «Учитывая огромные заслуги Макса перед Советским государством при выполнении боевых заданий за рубежом в период с 1937 по 1953 год… полагали бы справедливым возбудить перед Президиумом ВС СССР ходатайство о присвоении звания Героя Советского Союза разведчику-нелегалу И. Р. Григулевичу».

Бумага эта и поныне хранится в его личном деле без какой-либо резолюции…