(Пророчество Стругацких и наше настоящее)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 10(72), 2025.

…Человеку вообще незачем сидеть на краю обрыва.
Особенно если он не имеет пропуска…
А. и Б. Стругацкие «Улитка на склоне»

…Есть в нём что-то нездоровое с точки зрения нашей морали.
Он мне не нравится. Мне в нём всё не нравится…
Нет, скверный это лес, Тойво…
А. и Б. Стругацкие «Беспокойство»

Итак, поговорим о вещи, которую Стругацкие считали самым совершенным и самым значительным своим произведением: об «Улитке на склоне».

Вкратце напомню историю: «Улитка…» была написана в середине 60-х годов, шесть десятилетий назад. В 1966 году часть произведения была опубликована в сборнике фантастики «Эллинский секрет». А в 1968 в журнале «Байкал» вышла часть «Управление» (с великолепными иллюстрациями Севера Гансовского). Журнал позже был изъят из библиотек — но, вопреки мифу, не из-за «Улитки». Дело в том, что в тех же номерах журнала «Байкал», где печатались Стругацкие, была опубликована работа будущего диссидента Белинкова и, когда материал вышел из печати, Белинков как раз покинул Советский Союз.

А вот, к примеру, сборник «Эллинский секрет» был в библиотеке завода, где автор этих строк начинал свою трудовую деятельность. Публикация расходилась в самиздате, попала на Запад, вышла в пресловутом мюнхенском издательстве «Посев»… Но важно отметить — как такового запрета на «Улитку» не было: за ее распространение не преследовали и в разные «индексы запрещенных книг» она не вошла. Однако в полном объеме советские читатели смогли ознакомиться с книгой лишь в 1988 году.

По признаниям самих авторов, «Улитка» писалась под большим воздействием романа Кафки «Замок».

Я бы даже сказал — подражая Эдгару По, — что Стругацким в каком-то аспекте удалось «перекафкианить Кафку».

Но к сути…

Как я убедился не без удивления, далеко не все любители фантастики и даже не все почитатели Стругацких знают, что «Улитка» существует, если можно так сказать, в двух ипостасях.

Первая — повесть «Беспокойство», в современных электронных библиотеках идущая под шифром «Улитка на склоне. Атос». Это почти (почти!) органическая часть Мира Полдня, где действие происходит на планете Пандора (привет тахоргам!). Там действуют два сквозных персонажа авторов: Горбовский — как сами Стругацкие писали, их едва ли не самый любимый герой, олицетворение человека будущего, каким его на тот момент видели авторы… и Атос, он же Михаил Сидоров, один из героев книг «Малыш», «Полдень, XXII век», «Волны гасят ветер».

В общем, «Беспокойство» — классическая часть Мира Полдня, если бы не два момента. Во-первых, это, пожалуй, если не самый первый (за то не поручусь), то один из первых полноценный биопанк в советской фантастике. Второе — перед нами единственное во всем «полуденном» цикле упоминание человечества Пандоры. Нигде о тамошних аборигенах больше не сообщается, и, возможно, в этом есть некая тайна творчества братьев. Одна из тайн.

Ну и вторая ипостась «Улитки на склоне» — это собственно «Улитка на склоне».

Роман делится на две части: «Управление» и «Лес». В первой части — некое Управление Леса (непонятной локализации: то ли параллельный мир, то ли аномальная зона — но явно не другая планета), изучающее исполинский Лес с большой буквы. Главный герой — Перец, он же пан Перец — но явно не товарищ Перец! — мечтающий изучать Лес с большой буквы, однако в итоге попадающий в абсурдистский круговорот, так что не может ни изучать, ни вернуться домой на малопонятный Материк. Вторая часть посвящена исследователю Леса по имени Кандид. Его вертолет разбился над лесом, Кандида подбирают аборигены, выхаживают его, и он стремится вернуться к своим — и все это на фоне биологической цивилизации аборигенов, всевозможных загадочных существ и явлений. Наконец Кандиду и его подруге Наве удается отправиться на поиски землян — место обитания которых именуется аборигенами Белые Скалы.

Тут отвлечемся и дадим слово самим Стругацким.

«…Лес — это Будущее. Про которое мы ничего не знаем. О котором мы можем только гадать, как правило безосновательно, о котором у нас есть только отрывочные соображения… О Будущем мы знаем сколько-нибудь достоверно лишь одно: оно совершенно не совпадает с любыми нашими представлениями о нем. Мы не знаем даже, будет ли мир Будущего хорош или плох, — мы в принципе не способны ответить на этот вопрос, потому что, скорее всего, он будет нам безмерно чужд.

Что такое Управление по замыслу писателей?

Это Настоящее, со всем его хаосом, со всей его безмозглостью, удивительным образом сочетающейся с многоумудренностью, Настоящее, исполненное человеческих ошибок и заблуждений пополам с окостенелой системой привычной антигуманности. Это то самое Настоящее, в котором люди все время думают о Будущем, живут ради Будущего, провозглашают лозунги во славу Будущего и в то же время — гадят на это Будущее, искореняют это Будущее, всячески изничтожают ростки его, стремятся превратить это Будущее в асфальтированную автостоянку, стремятся превратить Лес, свое Будущее, в английский парк со стрижеными газонами, чтобы Будущее сформировалось не таким, каким оно способно быть, а таким, каким нам хотелось бы его сегодня видеть…»

О будущем скажем чуть далее. Пока же о том, чего в «Улитке…» нет.

Ряд читателей и критиков уже тогда увидели и даже ныне видят в «Улитке…» пресловутую «сатиру на советскую действительность». Ну, на тот момент, надо сказать, уже сформировался изрядный слой публики, который — цитируя Брехта — даже пивную бутылку принял бы за сатиру на советскую действительность. Но в том-то и дело, что описанная там действительность почти так же далека от советской, как описанная в «Замке» Кафки… Зато она странно близка современным российским — и не только — реалиям.

И по всему строю повествования, по тем событиям и рассуждениям, которые имеются в повести, отчетливо видно: перед нами что угодно, но не СССР, не Полдень и не что-либо иное, но «в том же духе». Для начала — общество там вполне капиталистическое, о чем говорят разбросанные там и тут цитаты: например, герои обсуждают, что нечто стоило сто пятьдесят тысяч франков на аукционе.

И люди там весьма далеки от коммунаров, коммунистов, советских граждан…

Тот же шофер Тузик, насиловавший в молодости припозднившихся дамочек и развозивший проституток клиентам — «по монете с гостя». Или, как бы сейчас сказали, служительница ювенальной юстиции мадам Беатриса Вах: «Я, например, предлагаю отлавливать их детей и организовывать специальные школы…»!

Еще в повествовании упомянут неоднократно такой персонаж, как менеджер. Это слово было в СССР почти неизвестно — в «Комсомольской правде» эпохи ранней перестройки пришлось разъяснять, кто это. Даже в советских детективах и шпионских боевиках из иностранной жизни оно не попадалось.

При этом в тексте есть болгарин и русские героини — Алевтина и Маргарита, она же Рита: похоже, переквалифицировавшаяся или готовая переквалифицироваться в Славную Подругу — в любом случае ушибленная Лесом.

Капитализм, менеджеры, русские девушки…

Ну а на уж кого похожи штрафные бойцы-лесопроходцы — упомянутые авторами уголовники Густав и Селиван, — так и уточнять не будем, чтобы случайно никого не дискредитировать.

Что же мы видим в итоге? Видим мы современную «постсоветию». И, наконец, управляется все это счастье искусственным интеллектом, работающим из-под ширмы Директора (именно так!). Сообщения, которые передает по телефонам своим сотрудникам тамошняя власть, весьма похожи на то, что генерируют современные нейросети. Или на диалоги двух-трех гаджетов с «Алисами».

(Как не вспомнить беседу разумных машин, подслушанную Перецем?)

Таким образом, перед нами раскрывается наше, именно наше будущее, точнее — наша современность. С ее менеджерами, бандитами, развитыми и переразвитыми товарно-денежными отношениями, чат-ботами и феминизмом…

Кстати о феминизме. И заодно уж о биопанке.

Славные Подруги и в самом деле странно напоминают феминисток-радикалок, которых тогда еще по сути и не было. Первое заявление, что «самцы — это ошибка природы» (ну очень легко представить эту фразу в устах Славной Подруги!), сделает одна из их основоположниц Валери Соланс в 1968 году — через два года после выхода «Управления». (При описании Подруг авторы, как теперь известно, ориентировались на теорию Эфроимсона: борца с лысенковщиной, генетика, ученого талантливого и смелого — но именно эта его теория развитием современной науки, прямо скажем, не подтверждается.)

Но вот важный момент — в конце своей одиссеи в Лесу Кандид и его спутница Нава встречаются с тремя Славными Подругами. По мнению ряда стругацковедов, авторы именно их считают новым эволюционным витком и признают за ними будущее (правда, в одном интервью Борис Стругацкий назвал их «тремя отвратительными бабами»). После чего между ними происходит разговор — внешне бессвязный и невразумительный тогда, но, пожалуй, вполне понятный вдумчивому современному читателю:

«Я вижу, вы там впали в распутство с вашими мертвыми вещами на ваших Белых Скалах. Вы вырождаетесь. Я уже давно заметила, что вы потеряли умение видеть то, что видит в лесу любой человек, даже грязный мужчина».

На минуточку — 1966 год, расцвет науки, техники, культуры и оптимизма в СССР, да и в мире, мечты о космическом изобильном грядущем плюс вера в Науку и Прогресс как в богов. Апофеоз наукоцентричного и техноцентричного мира…

Подытоживаю. Через это произведение наше настоящее, а тогда грядущее, запустило в светлое прошлое свои розовые лапки — как выражался фантаст Кир Булычев, он же историк Игорь Всеволодович Можейко. Ну или уж скорее — зеленые и слизистые ктулхианские щупальца.

Откуда братья Стругацкие могли узнать столь много о нашем общем постсоветском (и не только) будущем с его менеджерами, искусственным интеллектом, деградацией науки, торможением прогресса и биологическим упадком цивилизованного человека? Они и не узнали — они УВИДЕЛИ: мощнейшей художественной интуицией, имея как талантливые авторы творческий доступ к коллективному бессознательному общества…

Подобно тому, как увидел в 1908 году гибель еще не построенного «Титаника», глядя на его модель, русский военный моряк Владимир Костенко.

Имела ли линия «Улитки на склоне» продолжение в творчестве Стругацких — если не сюжетное, то идейное? Лично я изначально полагал, что нет, — но теперь осторожно предполагаю, что такая попытка (попытка отрисовать будущее, аналогичное эпохе, где обитали Перец и Кандид) была сделана в «Отягощенных злом». В той их части, где описана квазисоветская действительность с лицеями, Флорой и попыткой подчинить общественные нужды этике. Попытка по большому счету неудачная: шедевр обычно нельзя повторить…

Чем же завершить это эссе? Самым, пожалуй, важным моментом из книги — ее финалом. Где содержится совет нам в нашем будущем (которое нам не нравится), что делать с этим будущим и этим, извините за выражение, прогрессом.

Вот что говорит Кандид, вынося вердикт объективным процессам и развитию, приговорившим людей Леса:

«…Они — реликты, осужденные на гибель объективными законами, и помогать им — значит идти против прогресса… Какое мне дело до их прогресса, это не мой прогресс… Здесь не голова выбирает. Здесь выбирает сердце. …Плевать мне на то, что Колченог — это камешек в жерновах ихнего прогресса. Я сделаю всё, чтобы эти жернова остановились».

На этом, пожалуй, все…