(Окончание.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 9(71), 2025.

Образ восходит к иранскому Ажи‐Дахака («ажи» — дракон, змей), далее — к индоевропейским корням, обозначающим понятие «змея». Образ известен народам Афганистана, персам («аждаха»), сербам («аждайя»), болгарам («Аждер», под турецким влиянием).

Но в то же время лингвистам известно и авестийское «аджа гара» — глотающий козлов, также название некого легендарного змея, название которого могло распространиться вместе с авестийским культурным влиянием в регионах к северу от Индии еще к началу нашей эры.

Пример из опросов граждан Афганистана, сделанных нами в 1985—1987 годы: «Это очень большой змей. Когда он дышит, из его пасти вырывается пламя. Нападает на человека. Может вдохом заставить человека, находящегося на расстоянии, войти ему в рот. В сказках он имеет длину до 40 метров. Видом напоминает кобру, но имеет гребень, как у петуха, и крылья, но не такие, как у птиц. Глаза аджагара гипнотизируют жертву. Аджагар живет в пустыне и в лесах, питается птицами и животными. В отличие от пари и прочих мифологических существ, аджагар вроде бы реально существует в природе. Его видело много людей, которые при встрече убегали. Аджагар живет в норе. В переводе аджагар означает „очень большой змей“».

В настоящем опросе представлено типичное смешение черт реально существующей змеи (поза кобры, обитание в норе) с образом мифологического дракона Ажи‐Дахака.

Образ Ажи‐Дахака, рожденный в авестийской среде Ирана, очевидно, оказал воздействие на формирование подобных образов у скифо‐сакских племен Средней Азии и Поволжья, принятых впоследствии поздними народами этих районов. Скифами и сарматами эти же образы были принесены на Кавказ и в Закавказье, а аланы передали их славянам, у которых они закрепились в образе Змея Горыныча, Змиевых валов, названии города Змиев на Харьковщине.

Также за образом змея‐дракона распространяется тема змееборчества, неизвестная до того ни славянам, ни балтам, ни тюркам, относившимся к змеям‐тотемам вполне уважительно.

В гомеровскую эпоху проникший через Переднюю Азию в греческий мир образ Эхидны (однокоренное с «ажи» иранцев и «ахи» — дракон ведийской Индии) уже сопровождается и змееборчеством, и многоголовостью, и необходимостью прижигать огнем или посыпать пеплом отрубленные головы — все то, что мы видим во множестве аналогий в мировом фольклоре.

Также в греческий от древнеиндийского Ахи Будхнья приходит греческое Пифон, а от него — название крупных змей питонов. Ахи Будхнья — с ведийского «змей глубин», Пифон и сербохорватский змей Бадняк, соответственно, поздние производные.

В среднеазиатско‐кавказском регионе образ авестийского Ажи‐Дахака распространился на местных гигантских змей, со временем утратив мифологические черты. «Аждага», «аждаха» и прочие перестали связываться с грозным Ажи‐Дахакой, обозначая просто огромную змею.

А у славян родственное ему по происхождению имя носит одна из самых безобидных змей — уж. И вот вопрос: не носил ли древнеславянский гигантский змей такое же имя — «уж» и не навевал ли он соответственно панический страх — «ужас»?

«аца‐карм» — тохарское — удав

«оц» — армянское — змея

«шшайсда» — сакское — змея

«шазда» — тумшукское — змея; возможно, родственно русскому «шастать»? «шустрый»?

В этот перечень нужно включить и «ажим» в текстах «Авесты», «ахим» в текстах «Ригведы» — змей, дракон, «иж» в армянском — змея, гадюка и «агулшап» — большой змей, питон, анаконда, тохарское «аук» — змея, древнеисландское «эгир» — змея и «Эгис» в «Эдде» — Змей, немецкое «унк» — уж, прусское «ангургис» — угорь, литовское «унгургис» — угорь, греческое «офис» — змея, «эхис» — эфа, «афаи» — эфа в хинди и другие, выходящие из единого индоевропейского корня, обозначающего змею. В тюркском азербайджанском мы видим древнее заимствование, название эфы — «афы‐илан», в финно-угорском эстонском название змеи — «усс», от русского уж, в абхазском «агулшап» — дракон, возможно от «агулшап» — дракон, змей в армянском. Также надо отметить «цафа» — гадюка и «эфэ» — эфа в идише и вероятные заимствования их из индоевропейских языков Малой Азии.

Не исключено, что с представленной группой имеет близость и «уаг‐киефо» из языка моси (Буркина‐Фасо) — питон и удмурдское Иж — название реки, на которой находится г. Ижевск. Последнее должно быть древним заимствованием из скифо‐сарматских языков.

Интересно, что термин «аждагар» созвучен пураническому «Аджигарта» — буквально «тот, кому нечего глотать», персонаж из «Шанкхаяна‐шраутасутра». Хотя никакого родства эти образы, видимо, не имеют.

На правом берегу Бугского лимана на его выходе в Черное море (Николаевская область Украины) нами отмечается топоним Аджигол (Солончаки). При привычном для данной местности составляющем тюркском «гол» — вода, река, озеро мы видим древнее индо‐иранское «аджи» — змей, что является чрезвычайной редкостью для украинской топонимики. Топоним, как и имевшие место наблюдения, подтверждают былое существование гигантской рептилии в данном регионе.

В высокогорье Приэльбрусья нами отмечен топоним, также, возможно, имеющий отношение к обитанию в этом районе больших змей. Так, в отрогах Большого Кавказского хребта, ограничивающих с юга Баксанское ущелье, выделяется белоснежная вершина‐четырехтысячник Курму‐тау с нисходящим от нее ручьем Курмычи. Топоним может иметь древнее индоевропейское происхождение, имеющее в основе индоевропейское «крм‐» — змей, червь. Сравни: древнеиранское «крми», персидское «кирм», пехлевийское «карм», согдийское «кырм», авестийское «кэрэма», ягнобское «кирм», особенно курдское «курм», «курум» — змей, червь. Особо обращает на себя внимание тохарское «аца‐карм» — удав. Нужно полагать, вершина и ручей получили свое название из одного из диалектов сармато‐аланских языков, имевших бытование здесь в период Хазарского каганата и даже позднее. Название могло быть дано в честь крупных рептилий, обитавших здесь. Укажем, что последнее известное нам наблюдение кавказского удава в Приэльбрусье имело место в середине 1980‐х годов на сенокосе как раз напротив Курму‐тау, в долине Баксанского ущелья, на другом берегу реки Баксан.

Учитывая размеры, которых могут достигать большие рептилии, понятен тот ужас, который испытывали перед ними в древности, и чувства, доходящие до обожествления.

«Секретные материалы», №4, февраль, 2004 год, ссылка MEMBRANA.RU: «Индонезийские крестьяне утверждают, что поймали самую большую в мире змею — сетчатого питона длиной 14,85 метра и весом 447 килограммов. Змею нашли в прошлом году, но только сейчас показали общественности в примитивном зверинце на острове Ява. Гигантская рептилия претендует на занесение в Книгу рекордов Гиннесса, но для этого потребуется экспертиза специалистов.

Сетчатые питоны считаются наиболее крупными в мире. Они способны проглотить животное размером с овцу и, как известно, не раз нападали на людей. Нынешний экземпляр, по словам сторожей, съедает три‐четыре собаки в месяц».

Сакрализация гигантских змей вызывала дискуссию уже у ученых прошлого.

«Не подлежит сомнению, что древние под своими драконами подразумевали наших современных исполинских змей. Замечательная величина этих животных, их значительная сила и всеобщий страх перед змеями делают очень понятными преувеличения, в которых повинны древние, и если вспомнить, что и доныне еще вера в чудеса царит во многих умах, а путешественники и естествоиспытатели по‐прежнему любят гиперболы, то эти преувеличения покажутся нам даже простительными. Нас не должно удивлять, что страх человека, чувствовавшего себя слабым перед воображаемыми чудовищами, заставлял его видеть больше, чем вдвойне, и одарял эти чудовища не имеющимися у них конечностями. Так называемые заднепроходные шпоры исполинских змей, которые мы в настоящее время рассматриваем как атрофированные остатки ног, ускользали от внимания древних, зато они приписывали этим отвратительным, на их взгляд, созданиям своеобразные ноги и чудесные крылья. С течением времени к этому присоединилась христианская легенда о черте, и из непонятных мифов востока мало‐помалу выросли фигуры, прототипов которых разумные люди искали напрасно, потому что известия об исполинских змеях были, по крайней мере, почти совсем утрачены.

Еще и доныне говорят об исполинских змеях, достигающих длины в 50 футов; еще и доныне иные, не смущаясь, рассказывают, что подобные чудовища нападают на лошадей, рогатый скот и других животных, душат и пожирают их; и если теперь слоны уже не отдаются в добычу нашим змеям, то это происходит, быть может, только потому, что старые сказки отчасти забыты. Возможно, что исполинские змеи прежде достигали большей величины, чем в настоящее время, когда выступающий против них человек вооружен лучше и сокращает их жизнь своим ужасным оружием; но таких змей, какие описываются древними, не бывало никогда. Я по собственному опыту знаю, как чрезвычайно трудно верно определить длину змеи. Даже тот, кто обладает в этом отношении хорошим опытом и проверял свои определения посредством измерения, ошибается иногда непонятным образом. Каждый имеет склонность прибавлять добрую треть даже маленьким змеям, длиною в метр, даже когда они лежат совершенно спокойно и вполне дают возможность запечатлеть в памяти их вид; но, когда имеешь дело со змеями в 3 метра длины, затруднения, а вместе с тем и ошибки в определении длины удваиваются и утраиваются; если к тому же такое животное еще двигается, определение его длины становится прямо невозможным. В чем здесь, в сущности, дело, я сказать не умею, я могу только утверждать, что фактически всякий, пытающийся вообще дать оценку длины, всегда без исключения преувеличивает и что всякий снова и снова впадает в те же ошибки, даже если он много раз убеждался в них. Немудрено поэтому, что живое воображение уроженцев южных стран, еще менее, чем наше, способное подчиняться ограничениям, увеличивало истинные размеры вдвое и втрое. Тот же самый индус или южноамериканец, который с видом полнейшей достоверности рассказывает об исполинской змее, достигающей 50 футов в длину, якобы виденной или убитой им самим, заявит исследователю, спокойно измеряющему убитый им экземпляр в 6 м длиною, что этот экземпляр превосходит все, что ему когда‐либо приходилось видеть в этом роде».

Такова позиция Альфреда Брема, «Жизнь животных».

Шведский натуралист Рольф Бломберг («Змеи‐гиганты и страшные ящерицы») рассказывает, что убитая на реке Напо в Эквадоре змея, владелец шкуры которой сообщал о ней как имеющей длину 20 метров, на самом деле имела 6—7 метров. Начальник пограничной заставы, заявивший о имеющейся у него шкуре анаконды длиной 12 метров, был удивлен, когда по замерам Бломберга длина кожи змеи оказалась 6 метров. Таким образом, по отношению к огромным змеям проявляется та же закономерность, что и у рыбаков по отношению к некогда пойманной, а особенно сорвавшейся рыбе, говорит геолог и писатель Александр Кондратьев («Шанс для динозавра», СПб., 1992), посвятивший несколько работ изучению вопроса о неодинозаврах.

Но в то же время необычайно крупные змеи отлавливались в древности неоднократно: так, в Древнем Риме публике на комициях демонстрировалась гигантская змея длиной в 50 локтей, то есть около 20 метров, привезенная в город по распоряжению императора Октавиана Августа, любившего выставлять на обозрение экзотических животных.

Н. К. Верещагин, хорошо знавший ландшафты и животный мир Азербайджана, в «Записках палеонтолога» упоминает каменистые россыпи, в которых «размножались огромные желтопузы, полозы и гюрзы». Опрошенный нами Алиев Рафик Ага‐оглы, выходец из г. Жданов (Белоканы, Белякянь), рассказывает о наблюдавшейся им огромной змее, задушившей девушку, но после этого убитой водителем ГАЗ‐51 и намотанной на буксировочные рога для доставки в селение: таких змей здесь почему‐то называют эфа. Алиев рассказывает о желтобрюхом полозе как о большой, но не гигантской змее, не превышающей полтора метра. Бывший водитель пенсионер Г. Галустян, хорошо знавший эту же местность, рассказывал о гигантской змее, которую он переехал грузовиком, после чего автомашине потребовался ремонт.

Возможно, весьма близко подошел к разгадке тайны кавказского удава А. Оленич‐Гнененко, записавший рассказ работника Кавказского заповедника Кузьмы Федотовича Шабло: «В здешних местах много змей. Среди них есть огромные: они больше живут в непроходимых зарослях самшитника, держидерева, ожины, папоротника. В 1939 году я служил наблюдателем на кордоне Бзыч. В окрестностях кордона густые самшитники и каменные осыпи. В зарослях и камнях течет речка Бзога, впадающая в Головинку. Дно реки выстлано шифером.

На кордоне у меня, возле зарослей бурьяна и самшита, был огород. Обыкновенно там копались куры с цыплятами. Как‐то раз часов в восемь утра куры на огороде подняли переполох.

Я выскочил, смотрю: очень большая, темно-серая, цвета золы, змея схватила почти взрослого цыпленка и быстро поползла с ним в самшитник. Я бросился в дом за винтовкой трехзарядной и побежал к самшитнику. Он был мелкий, на месте старой вырубки. Змея уже обвилась вокруг ствола самшита и заглатывала цыпленка. Я видел, как бьется цыпленок, прицелился так, чтобы не задеть его, и выстрелил. Пулей почти оторвало змее голову с несколькими сантиметрами туловища.

Я измерил убитую змею. Длина ее оказалась два с половиной метра, толщина в середине туловища — десять сантиметров. К голове туловище утончалось до четырех — пяти сантиметров, к хвосту примерно так же, самый кончик хвоста был тонкий, острый и длинный.

Другой случай был такой. В середине июля прошлого года (я же работал тогда здесь, в Бабук‐Ауле), часов в одиннадцать утра я шел с удочкой по шоссейной дороге к реке Ажу, притоку Головинки. Вдруг я увидел недалеко впереди змею, лежавшую на солнце поперек шоссе. Голова ее находилась в кустарнике под осыпью, по одну сторону шоссе, а хвост — по другую сторону, тоже в кустарнике. Схватив крепкую большую палку, я несколькими ударами убил змею. Она была черного блестящего цвета, какой бывает у лакированных сапог. Брюхо будто матросская тельняшка, в чередующихся серых и белых кольцах в два сантиметра шириной. Змея оказалась значительно больше двух метров длиной; толщина ее в середине туловища достигала не меньше восьми сантиметров.

Вырубив палку с развилкой, я повесил на ней у самого шоссе убитую змею во всю ее длину: пусть люди полюбуются, какие здесь бывают змеи. Кто ни проходит, удивляется: „Вот это гадюка: в ней, должно быть, пуд веса“. Я отвечаю: „Нет, всего двенадцать килограммов“.

Неделю висела змея, и все ей удивлялись. Слух о ней дошел до Сочинского музея. Приехал сюда специально научный работник музея, но змея уже разложилась. Он очень жалел, что опоздал: „Если бы мы получили сообщение вовремя, прислали бы машину и заспиртовали змею. Это большая научная ценность“. Он все‐таки взял несколько уцелевших позвонков и костей.

Я думаю, что эта большая черная змея — полоз. Хотя она и не желтобрюхая, но все повадки у нее как у полоза. Когда она ползет, то держит голову высоко, круто (как бывает у полозьев саней), подняв переднюю часть тела сантиметров на шестьдесят — семьдесят. Остальное туловище, метра полтора — два, тянется боковыми извивами, но очень прямо. Она хорошо и быстро плавает. Когда ползет в зарослях, то шум слышен метров за пятьдесят. Множественный шорох (она ползет многими коленами, изгибами) похож на то, как будто продвигается гурток диких свиней».

Описание змеи из Кавказского заповедника совпадает с описаниями гигантских змей из Кабардино‐Балкарии и других районов. Но полозы даже крупных видов не превышают длины в 3—3,5 метров. У нас же есть наблюдения экземпляров в 7 и более метров и диаметром в 60 см. Таким образом, нужно предполагать, что широко распространенные представления о том, что «аждарха — это очень старая, большая змея», что «аждархой становятся старые большие змеи», бытующие на Кавказе и в Средней Азии, в чем‐то верны и рост описанного полоза не останавливается на какой‐то конкретной отметке. Это согласуется с тем фактом, что крупные удавы и питоны растут на протяжении всей своей жизни, хотя рост их со временем и замедляется; рост крокодилов также продолжается на протяжении всей их жизни.

Или мы имеем дело с двумя независимыми видами, близкими по образу жизни, поведению и, возможно, по происхождению, один из которых имеет крайне крупные размеры, другой же не превышает размеров, известных для крупных полозов в 3—3,5 м. Нам не приходилось слышать о том, чтобы удавы или питоны уносили схваченную жертву в сторону в целях съесть ее в укромном месте; эти рептилии поглощают добычу непосредственно на месте охоты. Змея из Кавказского заповедника добычу уносила и, более того, пыталась залезть с ней на дерево. Она же пыталась проглотить еще живого цыпленка, в то время как удавы и питоны обязательно умерщвляют жертву перед поеданием и не приступают к нему, не убедившись, что жертва мертва (исключение можно допустить только в отношении бирманского питона по наблюдению заглатывания им еще живого крокодила).

Интересно, что абазины, живущие на Черноморском побережье Кавказа, раньше делали четкое различие между обычными змеями и змеями, которых принято называть удавами («Вот эта дорога ведет прямо к родникам. Вокруг родников — змеи и удавы… Их сторожат змеи и удавы»).

Об огромном размере местных полозов упоминал и российский путешественник С. Броневский («Новейшие географические и исторические известия о Кавказе», Москва, 1823). Во время пребывания в Азербайджане он отметил, что «мы с осторожностью принимаем показания ширванских жителей, будто летом там бывает неслыханное множество змей, и до такой степени, что они могут препятствовать проходу войск. Вероятнее, что проходу войск препятствует более недостаток воды и фуража, нежели змеи, тем паче, что большая часть сих последних, кои по огромной своей величине кажутся быть опасными, не имеют совершенно яда. Козаки их называют желтопузиками». К сожалению, говоря о животном мире Кавказа, Броневский совершенно игнорировал герпетофауну, никакого экскурса относительно нее не делая. Но опять же, говоря о связи гигантских змей Кавказа и полоза, можно ответить словами очевидца Алиева Рафика Ага-оглы: «Большая змея — это не полоз. Полоз меньше…»

Свои личные заслуги в изучении кавказского удава я рассматриваю как весьма скромные. Поскольку своей главной тематикой я всегда считал алмасты, то аджархе сил и внимания оставалось, естественно, меньше. Опросы и какие‐либо работы по ней проводились лишь опосредованно и в весьма недостаточном для решения проблемы количестве.

В начале 1990‐х годов вместе с А. Шеховцовым, Г. Панченко и О. Чистяковым мы опросили серию очевидцев, осмотрели места наблюдения змеи и места ее вероятного обитания, смогли найти ее укрытия — например, подземные сооружения разрушенной гидроэлектростанции. Но увидеть ее и тем более поймать рептилию нам не удалось, хотя некоторые попытки этого, понятно, делались.

Залитые водой подземные коммуникации для проникновения туда человека возможности не предоставляют. Высокая трава болотистых балок, влажных низин позволяет скрываться в ней не то что рептилиям, но и крупным животным, вроде кабанов.

В последующие два десятилетия нами были осмотрены угодья, где отмечалось или предполагалось обитание гигантской змеи на юге и востоке Украины, в первую очередь в бассейне Северского Донца и в Крыму, был опрошен ряд информаторов, но произвести какую-либо фиксацию змеи нам не удалось.

К сожалению, мы, видимо, опоздали: кавказский удав, или шире — гигантская змея древнего моря, занимавшего бассейн Черного, Каспийского и Аральского морей, — как вид дошел до столь малой численности, что обнаружение хотя бы одной взрослой особи этого пресмыкающегося равняется чуду. Эта гигантская змея была глупо и бездумно уничтожена человеком, возможно не оставив следов даже в палеонтологической летописи планеты.

Представления о гигантских змеях, обожествляемых и становящихся предметом поклонения, — одна из древнейших мифологических тем, доходящих до современных исследователей из глубины времен. Поклонение змеям фиксируется в библейском мифе о жезле Моисея, в литовской легенде об «Эгле — королеве ужей», в представлениях майя и ацтеков о Кетцалькоатле, в изображениях змей на трипольской культовой посуде, в многочисленных древнегреческих мифах о змееподобных существах, в ведических произведениях — этот древний культ был повсеместным и, похоже, относился ко временам языкового единства человечества. Расцвет этих представлений совпадал, по всей видимости, с III тысячелетием до н. э., после чего начал приходить в упадок, сменяемый новыми героями. Не случайно со II тысячелетия до н. э. начинают появляться легенды о змееборчестве, где культурный герой является основателем новых цивилизационных тенденций.

Одним из первых таких мифов является миф об Иллуянке — персонаже хеттской мифологии в виде гигантского змея («иллуянка» — змей, дракон). Он был широко распространен в Восточном Средиземноморье и особо отмечался во время праздника пурулли в священном хеттском городе Нерик. Образ иллуянки, видимо, был знаком и хаттам, а также лувийцам. Предполагается, что термин «иллуянка» индоевропейского происхождения.

Не исключено, что имя героини указанной легенды «Элле — королева ужей» имеет некоторую связь с названием «иллуянки» как древний реликт индоевропейских корней.

В то же время обращает внимание аналогия слова «иллуянка» тюркскому «илан» (в крымскотатарском), «джилян» (в балкарском), «ала» (в турецком) — змея, что не может быть совпадением или заимствованием. До поздней античности тюрки находились в чрезвычайном удалении от Средиземноморья и могли контактировать только с сибирскими и среднеазиатскими индоевропейцами. Следовательно, мы должны говорить о едином центре происхождения термина, получившего позднее распространение как на восток, так и на запад.

В то же время сюжеты, где одним из участников выступает огромная змея, рожденные в Восточном Средиземноморье, могли иметь более чем широкое распространение. Так, у стен города Илион (Троя) две гигантских змеи убивают ахейского воина Лаокоона и его сыновей, что отражено в «Илиаде» Гомера. Складывается впечатление, что покровителями и защитниками города Илион были огромные змеи («илан»), что и нашло отражение в легенде.

А спустя 1000 лет именно в этих местах происходит «Чудо Георгия о змие» — уже христианский змееборческий сюжет, участником которого становится реальное историческое лицо, ставшее православным святым и символом победившего змееборчества.

От редакции

В прежних номерах журнала мы не раз публиковали материалы об огромных змеях, соотносимых с определением «кавказский удав, или шире, гигантская змея древнего моря, занимавшего бассейн Черного, Каспийского и Аральского морей». Не будем повторять содержащиеся в этих статьях описания и предположения. Поэтому всего несколько комментариев:

• Балкарские филологи трактуют название этой змеи как производное от «аждархо» — «обвивающийся». Но тут, может быть, присутствует подсознательное стремление углядеть тюркоязычные корни в любом слове, восходящем ко временам глубокой древности: в современной балкарской традиции даже скифы считаются тюрками.
• Идиш — язык относительно молодой, к тому же происходящий от германского диалекта. Однако в нем присутствуют многочисленные заимствования из иврита, древнееврейского языка, у которого, в свою очередь, действительно имел место взаимообмен с древними индоевропейскими языками Малой Азии. И предположение, что такое абсолютно не немецкое слово, как «эфа», входит в число заимствованных терминов, выглядит вполне вероятным.
• Все-таки ни один из действительно предъявленных науке и вошедших в «Книгу рекордов Гиннесса» сетчатых питонов (да и анаконд) даже близко не достигал столь колоссальных параметров: ни по длине, ни по весу.
• О гигантских змеях, описания которых присутствуют в древнеримских анналах, мы тоже публиковали статьи. Заметим все же, что времена Октавиана Августа документированы в целом куда лучше, чем эпоха войн с Карфагеном, и сами римляне были склонны полагать, что сведения поры Августа являются, как правило, исторически более достоверными.
• И напоследок совсем свежее наблюдение: https://www.koreaherald.com/article/10543166 — рыбак из Сеула увидел на поверхности реки Ханган воды крупное змееобразное существо, которое он оценил как «объект длиной примерно от шести до десяти метров и толщиной превышающий человеческое туловище». И не только увидел, но сумел заснять. По итогам публикации в «The Korea Herald» читатели выдвинули традиционные объяснения: группа плывущих друг за другом выдр, китайский аллигатор или питон. Попытаемся дать свой анализ.

Во-первых, в Корее питоны не водятся, как и китайские аллигаторы (на которых это существо к тому же абсолютно не похоже). Так что даже в лучшем (для противников криптозоологии) случае это инвазивный вид… или уж несомненный криптид. Во-вторых, перед нами, безусловно, живой объект, причем целостный — что исключает версию плывущих друг за другом выдр. К тому же извивается он в горизонтальной плоскости, что вообще исключает вероятность млекопитающего. Так что, если в нем действительно 6—10 м, к известным видам это существо относиться не может. Вопрос лишь в том, имел ли рыбак достаточные основания, чтобы предполагать такую его длину: на воде, да еще ночью, без внешних ориентиров дистанцию до объекта оценить крайне сложно. Если имел — то дело за криптозоологами: в этой реке невозможна ни змея таких размеров, ни угреобразная рыба (известные виды угрей сопоставимой величины вообще не достигают).

Судя по общим деталям внешности и локомоции, речь идет именно о змее, причем, скорее всего, действительно крупной, многометровой…