(Окончание.)

Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 7(69), 2025.

Наша статья о творчестве Шика называется «антифашизм через века». Приведем напоследок еще ряд примеров того, в чем это выражается. Без особой привязки к датам, хотя они и значимы.

«Вагнер (1942)». Сюжет нам уже знаком — но здесь он более глобален и без экивоков указывает на связь личности композитора, его творчества и… всего того, что творилось его идейными наследниками. Допустим, подход Вагнера на самом деле был более сложен и менее однозначен (как и исторический контекст, характерный для его времени), но, сказать по чести, доведись выбирать — он бы точно не отказался от этой связи. А уж те, кто считал себя его идейными наследниками, тем более не отказались бы!

«Крауты через века: рыцари Тевтонского ордена (1944)». Положим, тевтонская атрибутика изображена не «несколько условно», а полностью неверно… и в любом случае католический орден не должен отвечать за свастику, да уж и за связанные с ней идеи. Целенаправленных погромов Орден на своих землях сам не проводил и другим не давал, евреям там жилось примерно столь же (не)свободно, как в тех средневековых христианских королевствах, правители которых вообще дозволяли им как-то существовать во своих владениях… Строго говоря, трудно найти в Средневековье столь далекую от «корней фашизма» организацию, как Тевтонский орден: скорее уж эти корни можно увидеть в базовых установлениях сменившего его королевства Пруссия, светского, протестантского. Но год создания рисунка многое объясняет: фактически это карикатура военного времени, особый жанр. Ну и, разумеется, тевтонцы воспринимались как первые носители лозунга «Дранг нах Остен». Во всяком случае, современные Шику носители свастики объявляли себя идейными наследниками и Тевтонского ордена тоже.

«Крауты», «капустники» — насмешливое английское именование немцев, аналогичное нашему «колбасники». В современном немецком это слово вообще-то относится к зелени типа укропа и петрушки, но прежде действительно означало капусту, блюда из которой обильно входили в национальную кухню.

Имена рыцарей — барон фон Драхендрек и барон фон Райзенлаузен: примерно Драконоговн и Гигантовошкин.

«Парад непобедимых (1942)». Уже знакомый нам мотив шествия, восходящий к средневековой «пляске Смерти», только на сей раз впереди не Дьявол, а Смерть как таковая — в виде тамбурмажора. Мелкую шелупонь перечислять нет смысла, поговорим о «больших дядьках». Самый большой, поистине гориллообразный, пускай с поросячьим хвостиком, — понятно кто (хотя сигара в зубах невольно отсылает к клишированному образу… Черчилля). Впереди всех, почти сразу за Смертью (карликовых лимитрофов не считаем), шествует Япония — явно по своей воле; коллаборантская Франция в лице престарелого Петена со свечой, кажется, не вполне представляет, куда идет; Италия очень даже представляет и идти туда крайне не хочет, но у дуче нет выбора: германская горилла тащит его на цепи, как мелкую обезьянку. А вот замыкающий колонну генерал Франко буквально счастлив: у него, благодаря стратегически выгодному положению, есть возможность сделать ноги, «откосив» от участия в параде…

«Бред безумца (1941)». Тоже знакомый сюжет, но Гитлер пока что воображает себя не фараоном всея планеты, а Статуей Свободы всея Америки. С трибуны у его ног Чарльз Линдберг, знаменитый летчик и профашистски настроенный «полезный идиот» (заранее назначенный «гауляйтером США»), вещает о счастье оказаться под гитлеровским сапогом.

«Фольксштурм (1944)». Когда действительно начнет реализовываться концепция «дед и внук в одном окопе», мундиров времен Франко-прусской войны мы на старших участниках не увидим, а вместо гусарских сабель, кирасирских палашей и уланских пик в руках у них будут панцерфаусты… Но в остальном — примерно так.

«Священная война (1947)». Эта война уже не Вторая мировая — но ее наследие. Джон Буль, чьи позиции в Палестине еще сильны, позволяет мусульманским экстремистам вилять собой, как хвост виляет собакой. Тут английского верблюда направляет по пути джихада против евреев лично иерусалимский муфтий (и, в скором будущем, первый президент арабской Палестины) Мухаммад Амин аль-Хусейни — что как раз для 1947 года является «политическим обобщением». Аль-Хусейни, дядя и вдохновитель Ясира Арафата, «дедушка ООП», личный друг и активный соратник Гитлера, духовный лидер эсэсовской дивизии югославских мусульман «Ханджар» и Арабского легиона, только что с трудом избежал виселицы (новосозданная Лига арабских государств коллективно била челом руководству Югославии, умоляя его не настаивать на выдаче бывшего муфтия, внесенного в список военных преступников) — и как раз тогда сидел тише воды, ниже травы.

Такого рода карикатуры во многом и обусловили тот факт, что творчество Шика сделалось в послевоенном СССР «нон грата». Нацистское прошлое лидеров и идейной базы Организации Объединения Палестины было темой, слишком нежелательной для какого-либо обсуждения…

«Джон Буль и его арабский театр марионеток (1948)». Персонажи те же, события те же, даже время почти то же. Аль-Хусейни, с навеки приклеившимся к нему званием иерусалимского муфтия, уже снова введен в игру как президент — но сделать ему удается не больше, чем остальным фигуркам (на самом деле во многом даже слишком свободным от английского влияния и преследовавшим свои, а не британские интересы): только что появившийся на политической сцене Израиль обрывает ниточки.

«Аггада. Посвящение королю Великобритании Георгу VI (1936—1940)». Сама эта страница оформлена в 1936 в Лодзи, книга вышла через четыре года в Лондоне. Англия как защитница евреев, многие века борющаяся с тем драконом, которого Шик воспринимал в качестве предвестника фашизма… Прямо скажем, это что-то из области альтернативной истории, особенно если задуматься не только о посвящении Георгу VI, но и об эдикте Эдуарда I. И если вспомнить, что в издании именно этой «Аггады» Шику пришлось закрасить свастики на ряде отрицательных персонажей (уж и не на этих ли драконах тоже?), дабы не травмировать чувства британской публики, даже теперь, уже после начала Второй мировой, не теряющей надежды как-то «умиротворить» Гитлера.

Впрочем, по этому посвящению как раз видно, что страна Джона Буля готова позволить еврейскому рыцарю взять на себя роль святого Георгия и сразиться с драконом за британские интересы — но сама к идее вступить в сражение относится скорее вяло. Геральдический единорог хотя и выставил рог в направлении другого дракона, однако встать на ноги вовсе не спешит. А геральдический лев вообще отвернулся…

(Обратим внимание на человеческую фигуру в правом нижнем углу. Это Артур Шик изобразил самого себя — в роли средневекового художника…)

«Калишский статут (1927)» (фрагмент). Этот документ, подписанный в 1264 году калишским князем Болеславом Благочестивым и впоследствии подтверждавшийся рядом польских королей, обеспечивал евреям хотя и не равноправие (вот уж чего не было, того не было!), но, по крайней мере, приемлемый уровень безопасного существования. Польша в качестве защитницы прав евреев тоже выглядит, скажем так, «альтернативно», однако это все же не просто жест вежливости Шика как польского патриота. В истории действительно был временный, но достаточно длительный (занявший несколько веков) период, когда Речь Посполитая сделалась намного более безопасным и толерантным (не только для евреев) местом, чем бо́льшая часть Европы к западу и… гм, к востоку тоже.

«Я поклялся на алтаре Божьем в вечной вражде против любой формы тирании над разумом человека (1951)». Последний дракон — и одна из последних картин-плакатов-иллюстраций Артура Шика: через несколько месяцев он скоропостижно умрет от инфаркта в возрасте всего 57 лет…

А слова эти принадлежат Томасу Джефферсону, и написаны они были незадолго до того, как он стал третьим президентом Соединенных Штатов. Тиранию над разумом Шик и изображает как очередного дракона, но это все тот же Древний Змей, многовековой породитель фашизма. Он не огромен, он скорее по-инопланетному странен, чем откровенно пугающий, он причудливо пестр, почти красив — однако это исконный враг человечества. И солдат, только что прошедший через Вторую мировую войну, противостоит ему как рыцарь: не с автоматом, а с копьем…

Шик как «новообращенный» американец испытывал пиетет если не перед современными ему США (достаточно вспомнить рисунки, посвященные судьбе чернокожего солдата — см. позапрошлый номер), то перед гражданскими принципами отцов-основателей. А присвоение американского гражданства Шику и его семье надолго затянулось, он получил его лишь в 1948 году, через восемь дней после провозглашения Декларации независимости Израиля… и почти сразу попал под подозрение Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, обвинившей его в членстве в Объединенном антифашистском комитете и прочих грехах, включая традиционную вишенку на торте: обвинение в симпатиях к коммунизму. От профессии маккартисты отлучить Шика не смогли, но, надо думать, внесли свой вклад в то, что его сердце сдало так вскоре и так внезапно…

«Маккартизм (1949)». Разговор: «— Он под подозрением: у него красная кровь, а сердце расположено слева! — Если так, то нам всем пора начать тревожиться за себя…»