Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 7(69), 2025.

— Ну так что, Олег, — усмехнулся дед Николай, накалывая маринованный гриб. — В гости заглянул или насовсем?

— Пока на пару лет, — я потрогал культю. — В городе калек не ждут, а тут…

— Сильна кровь, вернула к корням, — ткнул дед грибом в мою сторону и дыхнул перегаром. — Мы уж тут думали, что совсем нас покинул, с концами, как отец мой когда-то. Но нет, Гришаевых много, однако Олегами здесь только в вашей ветви называли.

— Традиция?

— Обычай, — поправил он. — Поправишься и поймешь.

Жаль, но поправляться было некуда. Люди с одной рукой не выздоравливают — даже современный протез не замена руке. Я не спорил с судьбой, бежал в глушь, подальше от чужих глаз, от бессилия и сочувствия окружающих.

— Традицию на днях увидишь, — пообещал Николай, наливая по новой. Чтобы не обижать родича, пришлось выпить.

Умиранье — странная деревня. Вопреки своему названию она жила, игнорируя урбанизацию: здесь жили люди всех возрастов, на улице играла детвора, а сеть не ловила — даже через спутник.

— Почвы тут особые, — хекнул вышедший на крыльцо дед, когда я спросил о причинах такой активности вдали от городов и магистралей. — Плодородные. Ничего, скоро сам вспомнишь.

Под вечер к нам зашла Полина, жизнерадостная вдова лет сорока.

— Созрел! — объявила она. — Пора выкапывать.

Я вызвался помочь, но дед отмахнулся:

— Тебе только фонарь держать. А там лопатой махать надо. Завтра пойдем.

— Не сегодня? — расстроилась Полина, но дед выразительно почесал косой шрам над бровью и загадочно добавил:

— Завтра облачно, а лопата — это больно.

Ночью прошел дождь, а к полудню — похмелье. Следом за похмельем истопили баньку — как сообщил дед Николай, по обычаю. Затем подтянулась Полина, подошли баба Вера и пара племянников с инструментом.

Я попросил рассказать хоть что-то, но дед лишь отмахнулся, сказав, что на месте разберемся, и возражать ему не стали.

Выдвинулись после заката. Сначала шли в сторону кладбища, затем свернули к капустному полю.

Я нес фонарь, отгонял культей комаров и безуспешно пытался вспоминать.

— Дозрел? — хмуро поинтересовался Николай. — Чтобы не как в тот раз.

Все отчего-то посмотрели в мою сторону.

— С запасом, — выдохнула баба Вера, указывая на кочан чуть больше остальных.

— И осторожнее с лопатами, — напомнил дед Николай.

Я пристроил фонарь, наблюдая, как мужчины подкапывают кочан и раскидывают землю вокруг кочерыжки.

— В сторону свети, — шикнула Вера, бережно вытаскивая из ямы большой и непонятный клубень. — Пугнешь еще.

Память вернулась с первым криком младенца, прозвучавшего после того, как Николай рубанул лопатой подземный корень.

— Валентин, сын твой, — улыбнулся Николай, изучив лицо ребенка, пока женщины суетились с пеленками. — Тебя тот раз недозрелым выкопали, без памяти. Бабы заморозков испугались. Хочешь, завтра опять прикопаем? Целым прорастешь.

Я задрожал, вспомнив, как нашел это место, сбежав от барина и рекрутской службы.

— Знаешь, Коля… Мне бы выпить…

— В корень зришь, — одобрительно кивнул дед. — Обязательно обмоем. Традиция…