Вернуться к содержанию номера: «Горизонт», № 7(69), 2025.

Знаменитый (в определенном смысле — печально знаменитый) исследователь дебрей Амазонки подполковник Перси Фосетт, без вести пропавший в джунглях в 1925 году, известен главным образом в области, так сказать, альтернативной археологии — потому что основные его интересы были связаны с поисками «затерянных городов Атлантиды», которую он помещал в Южную Америку, и конкретно — пресловутого «Затерянного города Z». Не станем утверждать, будто уже разгаданы все тайны, связанные с загадками доколумбовых цивилизаций (от которых осталось множество руин — в том числе, надо думать, и в амазонской пойме, куда «дотягивалась» периферия индейских цивилизаций, сформировавшихся в Андах), но общий научный фон выглядит сейчас совсем не так, как во времена Фосетта. Это касается и этнографии — подполковник иногда сообщал очень странные сведения о «неизвестных народах», — и зоологии: ряд собранных им сведений не менее «странен».

Применительно к криптозоологии имя Фосетта вспоминают главным образом в связи с сообщениями о сверхгигантских анакондах (или, возможно, неизвестных змеях, описываемых как анаконды лишь по аналогии), намного превосходящих официально установленные рекорды. Однако есть у него и упоминания о других криптидах, как собранные по рассказам местных жителей, так и опирающиеся на собственные наблюдения. Об одном из них, как раз на стыке между зоологией и этнографией, мы сейчас и расскажем.

Итак, слово самому Фосетту. Книга «Неоконченное путешествие»:

«…Совсем неожиданно мы вышли на такое место, где подлесок сходил на нет, открывая между стволами деревьев поселение из примитивных навесов, под которыми сидели на корточках дикари самого зверского вида, каких только мне приходилось видеть. Некоторые были заняты приготовлением стрел, другие просто бездельничали. Это были громадные обезьяноподобные существа, имевшие такой вид, словно они едва поднялись над уровнем животных.

Я свистнул, и огромное существо, невероятно волосатое, вскочило на ноги под ближайшим навесом, молниеносно приладило стрелу к луку и, пританцовывая с ноги на ногу, приблизилось к нам на расстояние четырех футов. Испуская какие-то странные звуки, оно остановилось, приплясывая на месте, и вдруг весь лес вокруг нас ожил, наполнился этими же ужасающими обезьяночеловеками, ворчащими свое „юф-юф!“ и пританцовывающими с ноги на ногу; одновременно они натягивали свои луки. Положение было не из приятных, и я спрашивал себя, уж не пришел ли нам конец. На языке максуби я сказал, что мы идем к ним друзьями, но они не обратили на мои слова никакого внимания. Казалось, человеческая речь была вне пределов их понимания.

Существо, стоявшее напротив меня, прекратило свой танец, с секунду стояло совершенно неподвижно, потом натянуло тетиву вровень со своим ухом, одновременно поднимая зазубренное острие шестифутовой стрелы на высоту моей груди. Не мигая, я пристально смотрел в щелеподобные глазки, полураскрытые под нависшими бровями, зная, что стрела не полетит с первого раза. И действительно, дикарь опустил лук так же нерешительно, как поднял его, и снова началось медленное пританцовывание и сопровождающее его „юф-юф!“.

Во второй раз он поднял лук и натянул тетиву, и снова я знал, что выстрела не последует. Все было в точности так, как мне говорили максуби. Снова он опустил лук и снова стал приплясывать. Наконец в третий раз, немного переждав, он стал поднимать стрелу. Я знал, что теперь он намерен выпустить ее, и вытащил маузер, висевший в кобуре у бедра.

Это была большая, неудобная штука с неподходящим для пользования в лесу калибром, но я все-таки взял маузер потому, что он мог укрепляться на торце деревянной кобуры, превращаясь в подобие карабина, и был все же легче, чем настоящая винтовка. Заряжался он патронами 38-го калибра с черным порохом, производящими страшный грохот, несмотря на свои малые размеры.

Я даже не поднял маузер, а просто нажал на спусковой крючок и выпалил в землю у самых ног обезьяночеловека. Это произвело мгновенное действие. На лице обезьяночеловека появился взгляд совершеннейшего изумления, маленькие глазки широко раскрылись. Он выронил лук и стрелы, быстро, как кошка, отпрыгнул в сторону и скрылся за деревом. В нас полетели стрелы. Мы дали несколько залпов по ветвям, рассчитывая, что шум напугает дикарей и настроит их на более дружелюбный лад. Но они не выказывали никакого желания заводить с нами дружбу, и, не дожидаясь, пока кого-нибудь из нас ранят, мы отказались от своего намерения и отступили назад по тропе, пока селение не скрылось из виду. Нас не преследовали, но в деревне еще долгое время слышались шум и возня. Мы шли на север, и в наших ушах все стояло яростное „юф-юф!“ дикарей.

Потом мы повернули на восток и несколько дней шли лесом, все время высматривая признаки индейцев, все время прислушиваясь, не раздадутся ли угрожающие звуки рога. Мы знали, что эти человекоподобные могут неслышно красться по нашим следам, и не питали иллюзий насчет того, какая судьба была бы нам уготована в случае, если бы они нас схватили. По ночам наши сны были полны видениями ужасных лиц с нависающими бровями, толстых ухмыляющихся губ, открывающих ряд черных обломанных зубов».

Максуби — одно из индейских племен, в облике и культуре которого нет ничего сколько-нибудь заметно отличающегося от других народов Амазонии. А вот марикоши, о которых максуби загодя предупреждали Фосетта, — совсем не индейцы!

Если кому-то покажется, что они очень уж напоминают человекообезьян из романа «Затерянный мир», то это действительно так, но сходство тут обратное. Артур Конан Дойл был другом Перси Фосетта и опирался на его рассказы при работе над книгой.

Безусловно, главное, что бросается в глаза, — сочетание откровенно обезьяночеловеческой, «питекантропской» внешности с использованием лука и стрел. Может быть, тут проявилось влияние индейского окружения? Сомнительно, конечно: техника стрельбы из лука, а тем более изготовление его — дело очень сложное. Равно как и изготовление тетивы и стрел, даже лишенных наконечников, с просто заостренным и зазубренным древком (это в тех краях характерно и для ряда «обычных» индейских стрел).

Разумеется, индейское окружение могло повлиять — но как именно? Усвоили ли марикоши эти навыки у окрестных племен? (В принципе архаичные виды, похоже, способны многому научиться у более развитых соседей: почти австралопитекоподобные, но поздние хомо наледи переняли у кого-то идею пещерного погребения… а алмасты охотно заимствует у людей некоторые предметы одежды…) Или каким-то образом получали от них луки со стрелами в готовом виде?

Все это поневоле заставляет вспомнить о наших северных чучуна. Впрочем, для ряда исследователей (в том числе части криптозоологов) наличие у некоторых чучуна луков означает, что в рассказах об этих «диких людях» криптозоология совместилась с этнографией, повествующей об изгоях вполне нашего, человеческого рода-племени. Другие все же считают возможным «заимствование» луков (вплоть до первых десятилетий ХХ века продолжавших, пусть и на вторых ролях, использоваться для не очень ответственной охоты) на стоянках северных народов — примерно по той же схеме, как алмасты «заимствуют» всякое тряпье на окраинах кавказских поселений. Но ведь это — единичные случаи, а у марикоши луками вооружена чуть ли не вся «деревня»…

(Нечто похожее — использование очень мощных, но при этом крайне примитивных луков и еще более примитивных стрел — мы имеем и применительно к некоторым описаниям «диких людей» Африки. И о них тоже постоянно идут споры, можно ли считать их относящимися к предмету криптозоологии — криптоантропологии! — или все-таки налицо этнографический казус, путаница с описанием вполне человеческих племен, отсталых социально, но не биологически…)

Правда, даже минимально умелыми лучниками эти обезьянолюди не выглядят (как и чучуна). Противник Фосетта собирался стрелять с дистанции всего несколько шагов, причем долго примеривался; стрела у него очень большая, но совершенно несуразная; его соплеменники выпускают стрелы скорее «в направлении» пришельцев, чем прицельно в них (опять-таки как и чучуна!). А все остальное не указывает на наличие человеческих технологий, пусть даже продвинутого каменного века: вместо хижин — какие-то примитивные навесы, которые хомо могли сооружать даже во времена эректусов; членораздельной речи тоже не слышно (хотя, конечно, Фосетт мог и не разобрать)… Ожидание «звука рога» связано с наличием вокруг обычных индейских племен — ну и, в конце концов, ведь этот звук так и не раздался…

Теоретически можно допустить, что марикоши — все-таки просто индейцы, крайне неточно и предвзято описанные Фосеттом не по личным наблюдениям, а со слов, допустим, тех же максуби, их исторических врагов. Но если так, то придется обвинить Фосетта в прямой лжи, причем не простой, а крупномасштабной. Обычно этого все-таки не делали даже те, кто полностью отвергает его концепцию поиска «затерянных городов». В ошибках — да, обвиняли; в чрезмерно вольных трактовках — тоже (он вообще был человек увлекающийся)… Иногда эти ошибки были исторически простительны: например, об Атлантиде тогда всерьез говорили многие ученые. Иногда были неизбежны: например, Фосетт дал описание некрупного, но загадочного существа, которое ему так и не удалось добыть, — присоединившись ко мнению индейцев, считающих его дикой кошкой. Впоследствии стало ясно, что речь шла не о новом виде кошачьих, но о редчайшем представителе южноамериканских псовых, так называемой малой лисице Atelocynus microtis — однако… индейцы действительно по сей день считают ее кошкой!

Если же марикоши — действительно лишь одно из амазонских племен, то что говорят о нем этнографы, наука которых со времен Фосетта продвинулась очень далеко?

Ничего. Обнаружить какие-то упоминания об этом племени совершенно не удается: то есть они есть, но — только и исключительно в связи с экспедиционным отчетом Фосетта. Один из коллег-криптозоологов несколько лет назад видел карту Бразилии с указанием названий племен, датируемую серединой прошлого века, на которой имелась надпись maricoxi. Но даже в этом случае карта была опубликована через десятилетия после того, как книга Фосетта стала бестселлером (в том числе в Бразилии), и, вполне возможно, могла опираться на нее же…

В общем, описанный Фосеттом случай надо или принять, или отвергнуть. Рекомендовать принять не решимся: описание экстраординарное, такие сведения обретают ценность только при множественном подтверждении, а тут — рассказ одного исследователя, да и для него это единичное наблюдение… Но если все-таки не отвергать — то выдвинем осторожное предположение о возможности связи между этим народом и так называемым «бразильским черепом», долгое время хранившимся в Бразильском национальном музее. Найден он (точнее, не весь череп, а черепная крышка с надбровьем) был глубоко в XIX веке, задолго до обнаружения на Яве останков первого питекантропа; долгое время не привлекал особого интереса, дважды «терялся» в запасниках музея, но в ХХ веке наконец был должным образом исследован — и оказалось, что толщина его костей соответствует не сапиенсу, а эректусу, да и надбровный валик абсолютно эректоидный! В XXI веке новые методы исследования дали еще один неожиданный результат: оказывается, черепная крышка, выглядевшая абсолютно целой, все-таки склеена из трех разных кусков, причем они, судя по микроэлементному составу, должны происходить из различных мест. Кто уж осуществил эти процедуры за десятки лет до питекантропа и на том материке, где никогда не находили древних, досапиентных человеческих видов, уже не установить; но эректоидная толщина всей крышки и контуры валика (не смонтированного, а целиком принадлежавшего к одному из кусков) от этого никуда не делись…

К сожалению, несколько лет назад музей сгорел вместе со всеми экспонатами. Однако до того череп был неоднократно обследован многими видными специалистами — и все они согласились с его в высшей степени «питекантропской» природой, совершенно необъяснимой в рамках традиционной антропологии!

А вот какое наблюдение — вроде бы совершенно другое и, безусловно, скорее антропологическое и этнографическое, чем криптозоологическое, — присутствует в книге 1958 года «Ruins in the Sky» («Руины в небе»), принадлежащей руке Брайана Фосетта (1906—1984). Брайан, младший сын Перси Фосетта (старший отправился с отцом в его последнюю экспедицию — и пропал без вести вместе с ним), долгое время работал на перуанских железных дорогах. Описываемые события (см. «Ruins in the Sky», стр. 65—66) происходили неподалеку от железнодорожной станции, бывшей тогда самой высокогорной в мире:

«Инспекторская проверка вагонов задержала меня в Галере на высшей точке главной линии до сумерек. Была зима, бушевала метель, выпавший снег отражал странный свет от все еще светлого неба. Я как раз выходил из туннеля в Галере после осмотра использованных тормозных колодок, разбросанных вдоль путей, когда в десяти ярдах от меня напротив вход в туннель прошла маленькая человеческая фигурка в сопровождении какого-то животного. Они лишь частично были видны на фоне светлого неба, но кое-какие детали всё же удалось различить; перечитывая письмо к матери, которое я сразу отправил ей с описанием этого события, я вижу, что это был маленький человечек ростом 60 см с узкими глазами, одетый как Робинзон Крузо. Животное, сопровождавшее его, напоминало большую крысу или горностая, а размером оно было с кошку. Мое наблюдение было кратким, потому что человечек увидел меня и немедленно скрылся. Оставшиеся на снегу следы представляли собой лишь вмятины и ничего мне не говорили.

Несколько дней спустя в Антиконе [11° 35′ ю. ш., 76° 11′ з. д.] — нашей самой высокой точке — я отошел от железнодорожной колеи, ожидая, когда пройдет поезд. Клочья тумана скрывали окружающие вершины, лишь изредка оставляя слабую видимость почти на уровне земли, но в какой-то момент туман частично расступился — и я мельком увидел две фигурки таких же „Робинзонов Крузо“ с их крысоподобными спутниками у небольшого пруда среди скал. Это длилось всего секунду, а затем туман скрыл их. Индейцы, работающие в шахтах возле Тиклио [то же самое, что и Антикона], расскажут вам — если только вы заслужите их доверие — что в некоторых штольнях старых испанских шахт обитают существа, именуемые muquis [по-английски произносится как moo-kees,му-кис], которые, судя по их описанию, похожи на knocker’а: это «постукивающий дух» корнуоллских шахтеров. Никто не мог мне рассказать о том, что видел этих муки своими глазами, но слухи были многочисленны, и общее мнение сводилось к тому, что эти человечки обычно настроены благосклонно, если на них не нападать, и постукиванием своих кирок могут указывать на богатые залежи полезных ископаемых. Можно ли сказать, что виденные мной фигурки относились к народу муки? Если и да, то их следы на снегу все же были совсем не призрачными!»

Не знаем, что и сказать. Одежда и домашние животные, конечно, никак не меньший признак человеческой культуры (впрочем, «костюм Робинзона Крузо» — это одеяние из шкур или… собственная шерсть?), чем лук, — а внешность Брайан фактически не рассмотрел. Но рост! Андские индейцы бывают малорослыми, но не 60 же см ростом: даже «хоббиты» с острова Флорес были выше.

Однако… действительно ли фигурка была настолько мала? В первом случае — сумерки, метель, краткость наблюдения, возможно, не совсем правильно оцененная дистанция (точно ли 10 ярдов); во втором случае — туман, вовсе неизвестная дистанция, отсутствие масштаба. Тут многое может сбить оценку: например, иная фактура шерсти в «одеянии Робинзона» (шкура, показавшаяся длинношерстной, на самом деле короткошерстная)… а «крыса» рядом — существо ростом не с кошку, но с таксу, если не с бассета… или, может быть, Фосетт увидел не взрослого, но ребенка: исхудавшего, а потому старообразного? Для индейских племен, живущих в отрыве от цивилизации, это не редкость…

(А что за «крыса» рядом с человечком? Возможно, упомянутая выше малая лисица Atelocynus microtis: существо облика крайне своеобразного, совсем не «лисичьего». Она неплохо приручается, а южноамериканские индейцы, лишенные доступа к настоящим волкам, временами пытались делать собак из того, из чего они получаются гораздо хуже: из южноамериканских псовых. Род Atelocynus для этого как будто не использовался, но вот близкий к нему род Lycalopex — бывало…

Кроме того, Фосетт-младший тоже был, безусловно, человеком увлекающимся. А еще он всю жизнь вольно или невольно эксплуатировал «семейную легенду», связанную с загадками отцовских экспедиций. Возможно, у него появилось желание, даже не вполне осознанное, слегка «скорректировать» увиденную им картинку (действительно необычную и даже таинственную) в духе этих загадок гор и джунглей… пусть даже других…

Ну и, конечно, остается только повторить то же, что было сказано о встрече с марикоши Фосетта-старшего: экстраординарные сведения обретают ценность только при множественном подтверждении. Единичного (пусть даже «двоичного», но ведь оба раза — несколько секунд в условиях плохой видимости, когда и беспристрастному наблюдателю ошибиться немудрено) наблюдения одного исследователя недостаточно, особенно когда существуют сомнения в его достоверности.

Тем не менее легенды о muquis существуют в Андах по сей день. И вообще представления о «постукивающих духах», находящих убежища в старых выработках и катакомбах (отличные укрытия, там даже партизанский отряд спрятаться может!), известны самым разным горнякам. Вспомним хотя бы известного в Донбассе «горного хозяина» Шубина, получившего такое название потому, что те немногие, которым доводилось его не только слышать, но и видеть, описывали «хозяина» как существо мохнатое, будто в шубу одетое. А постукиванием эти «хозяева» дают о себе знать потому, что членораздельная речь им не свойственна… как марикоши…

Так что перед нами очередной случай, где народная мифология опирается на некую реальность. И реальность эта криптозоологическая.